- Потому что видели, как вы их взяли в сарае у Сидоренко, или, как ее зовут, Нюрки. Видели, как вам пришлось ночь коротать на веранде детского сада, знаем, что после этого вы поехали в аэропорт, где побрились, а затем поехали на железнодорожный вокзал, купили билет до Гомеля, а затем на такси совершили поездку по магазинам, приобретая необходимые для взлома ящика инструменты. Знаем мы и то, как вы уехали на этой автомашине за город. Не стали мы вам мешать и тогда, когда вы в поте лица трудились, вскрывая ящик. В общем, Мхитарян, я ожидаю от вас проявления благоразумия.
Мхитарян был раздавлен, он долго молча рассматривал свои руки, а потом изумленно спросил:
- Так вы что, с самого нашего появления в городе держали нас под колпаком?
Зеленяев согласно кивнул головой:
- Да, поэтому я не хочу вам напоминать и о Кагановиче, о вашем друге...
- Понял, - перебил его Мхитарян. - Ваша взяла. Чисто работаете, черт возьми. Я буду говорить правду, но только прошу занести в протокол, что я желаю дать, как говорится в уголовном кодексе, правдивые и чистосердечные показания.
- Решено, - улыбнулся Зеленяев, - итак, начнем...
А в это время в кабинете начальника отдела Ильину Карасев и Мирский думали, что делать дальше. Карасев был согласен с мнением Ильина, что в расставленную сеть наверняка пойдет нужный им человек и тогда можно будет одним ударом покончить со всей шайкой. Он спросил у Мирского:
- Чем занимается Ведрова?
- Как и прежде, "ходит на работу", но с Кагановичем пока не встречалась.
- Смотрите за ней и Кагановичем внимательно! - Повернувшись к Ильину, спросил: - Он назвал фамилию "старика"?
- Говорит, что фамилия его Саидов. Я думаю, что "старик" не стал бы называть свою настоящую фамилию.
- А где сейчас "старик", он знает?
- Говорит, что нет. С его слов, они потеряли друг друга в районе аэропорта, потому он и ездил в аэропорт на случай появления там "старика". Но я считаю, что здесь он врет. Он же сам не скрывает, что драгоценности, которые он похитил, принадлежат "старику". Встает вопрос, какой ему резон искать после этого хозяина драгоценностей? Просто ему сейчас бы очень не хотелось, чтобы "старик" попал в наши руки. В противном случае перед ним возникает перспектива: сидеть со "стариком" на одной скамье подсудимых и одновременно держать перед ним ответ за кражу драгоценностей.
- Значит, "старик" остался без своего капитала, - проговорил Мирский, - а не решит ли он при таких условиях драпануть из нашего города?
- Нет, наоборот, он захочет получить деньги от Кагановича и, пока с ним не встретится, уезжать не станет. Это, во-первых, а во-вторых, мы с вами уже хорошо знаем, что он жадный и мелочный человек и, значит, не упустит возможность подзаработать на сделке и с группой Мельникова. В этом направлении нам и следует работать.
Уже который день Ляхов и его товарищи вели наблюдение за домом Мельникова. Пока ничего интересного не произошло. В дом входили и выходили люди. Но того, ради которого на ноги поднят весь аппарат ОБХСС города, не было.
Двое молоденьких милиционеров сидели на деревянной скамье и играли в шашки. Сегодня у строителей выходной день, и поэтому выход из бытовки нежелателен. Ляхов только что проверил радиосвязь с машиной, которая стояла на другой улице. Там находился Гласов. Его тоже присоединили к группе Ляхова на случай, если Саидов приедет на автомашине. Но пока Саидов не появлялся.
Ляхов, устроившись у окна, продолжал наблюдение. Около калитки остановился мужчина. Ляхов не видел, как этот человек подошел к дому. Он будто из-под земли вырос. Мужчина начал медленно прохаживаться возле дома. "Наверняка "старик", - мелькнуло в голове. - Мельников обычно ходит на работу к семи часам. Значит, "старик" решил дождаться его на улице. Это к лучшему, наши успеют".
Постепенно светало. Уже появились на улице редкие прохожие. "Старик" продолжал прохаживаться вдоль улицы. Седьмой час. Из калитки вышла женщина и направилась в противоположную сторону от мужчины. Это почему-то насторожило мужчину, потому что он остановился, долго смотрел ей вслед, а затем резко повернулся и быстрыми шагами направился за угол.
Ляхов передал необходимую информацию группе Гласова, и он со своими товарищами "принял" "старика" - тот уже ни на минуту не оставался без внимания работников милиции.
Как хотелось Ляхову подойти к нему и сказать: "Хватит! Скажи, кто ты!" - но этого делать нельзя. За него нужно было держаться цепко, ведь даже фамилии его пока никто не знал...
А "старик" чувствовал себя в Минске как дома. Работники милиции еле успевали устанавливать лиц, с которыми он встречался. Никого из его знакомых тоже пока не трогали.
Посетил он и дом Сидоренко. Не знали работники милиции, что там разыгралась целая трагедия. Абдураимов, придя к Нюрке, отправил ее в магазин, а сам пошел в сарай проверить тайник. Ключ находился на обычном месте, вошел в сарай, спустился в погреб, привычным движением сунул руку под бревно, а там... пусто. Еще не осознавая, что случилось, он продолжал лихорадочно шарить рукой по пустому тайнику, а рот уже перекосило от желания закричать. Быстро вытащил бревно, и унылая картина пустого тайника сразила Абдураимова. Он без сил со стоном опустился на ступеньку лестницы. Мозг пронзила одна мысль: "Кто? Кто это сделал? Кто украл все то, что составляло смысл всей моей жизни?!"
Абдураимов с трудом вылез из погреба, обшарил все углы сарая, но безрезультатно. Тогда он бросился в дом. Хозяйка уже пришла из магазина и накрывала на стол. Увидев Абдураимова, она испугалась:
- Что с тобой, на тебе лица нет?
Абдураимов, буравя Нюрку налитыми кровью и от этого казавшимися бешеными глазами, медленно приближался к ней:
- Кто забрал мой ящик?
- Какой ящик, Ахмед? Что ты такое говоришь?
- Какой ящик, спрашиваешь? - Неожиданно он схватил старуху за горло. - Мой ящик, который я прятал у тебя в погребе. Говори, стерва, где он?!
Нюрка только успела прохрипеть:
- Я ничего не знаю, Ахмед, - и, потеряв сознание, бессильно повисла на его руках.
Он опустил ее на пол и начал осматривать квартиру. Ящика нигде не было, и вдруг он вспомним Мхитаряна: "Его работа! Вот почему он так неожиданно смылся и носа не показывает. Но как он узнал, где тайник? Подсмотрел, гад, не иначе!"
Постепенно он заставил себя думать спокойнее. Решил, что надо забрать у Нюрки деньги, которые он заплатил за завещание, а потом немедленно ехать к Арону, предупредить его, иначе Мхитарян может забрать у того деньги, которые должны привезти из Каунаса. Его мысли снова возвратились к Нюрке. Она лежала на полу и казалась безжизненной. Абдураимов наклонился над ней и дотронулся до руки - пульс бился нормально. Какая трудная задача стоит перед ним: надо забрать у Нюрки деньги. Он был уверен, что та так просто их не отдаст, нужно придумать что-то такое, от чего Нюрка дрогнет и возвратит деньги. И он придумал. Одним махом сбросил со стола выпивку и еду, поднял хозяйку и положил ее на стол. Схватил нож, валявшийся на полу, и срезал висевшую у печи длинную веревку, которую хозяйка протянула для сушки белья. Этой веревкой он крепко привязал Нюрку к столу и начал обыск в квартире. Выбросил из шкафа все вещи, перетряхнул кровати, но денег не было. Вдруг он услышал Нюркин голос:
- Господи, что это со мной?
Абдураимов подошел к ней. Старуха увидела у него в руках нож и закричала:
- Караул, на помощь!
- Тихо ты, ведьма! - закрыл ей рукой рот Абдураимов. - Еще раз пикнешь, ножом по горлу! Молчи, стерва, слушай и отвечай на вопросы. Тот, с кем я приходил к тебе, был здесь?
- Нет, без тебя его не было, да и зачем я ему?
- Кто тогда взял мой ящик?
- Какой ящик, что ты, Ахмед, мелешь? Где был твой ящик?
- У тебя в сарае, в погребе.
- В погребе?
Глядя на изумленное лицо старухи, Абдураимов понял, что она действительно ничего не знает о тайнике. И он отбросил нож в сторону:
- Ладно, давай поговорим о другом. Я передумал и решил деньги, которые я заплатил за завещание тебе, забрать обратно. На, - и он сунул Нюрке в лицо завещание, - твою бумагу, отдай мои деньги.
- Какие деньги? Я уже их отдала родственникам, вот тебе крест... - и Нюрка попыталась пошевелить связанными руками. - Да развяжи ты меня, ирод, сил моих нет так лежать, слышишь, антихрист, развяжи меня!
Но Абдураимов, казалось, даже не слушал ее. Он улыбнулся какой-то дикой, таинственной улыбкой и тихим, слащавым голосом сказал:
- Я так и предполагал, что ты захочешь меня оставить в дураках. Но я тебе не лопух, которого в лапти можно обуть. Я тебя, сука старая, по кускам резать буду, но заставлю вернуть мои честно заработанные вот этими, падла, руками деньги! - и руки Абдураимова снова сцепились на горле хозяйки.
Лицо Нюрки налилось кровью, и она захрипела:
- Что ты делаешь, ирод? Задушишь! Пусти!..
Абдураимов отпустил ее и с еле скрываемой яростью сказал:
- Нюрка, не толкай меня на грех, убью же, задушу. По-хорошему говорю, отдай мои деньги, забери свою бумагу.
- Ахмед, ты послушай меня, только не хватай меня за горло, я тебе все объясню. Поверь, приехали ко мне мои родственники, я им и отдала деньги на сохранение.
- Родственники, говоришь? Хорошо, назови их адрес, фамилию, поедешь вместе со мной.
Хозяйка назвала их фамилию, адрес.
Абдураимов видел по глазам: врет старуха, а адрес он у нее спросил, чтобы еще убедительнее звучали его слова. "Но как же ее заставить отдать мои деньги?" - думал он. И вдруг его взгляд остановился на электрическом утюге, который стоял на стуле. Абдураимов, злорадно улыбнувшись, взял утюг и включил его в розетку. Пока утюг нагревался, он вышел в коридор и закрыл входную дверь на засов. Затем возвратился в комнату, плюнул на палец и притронулся к утюгу, тот зашипел. Отключил утюг, взял в руку. Держа его перед собой и улыбаясь какой-то неестественной, дикой улыбкой, начал приближаться к столу, где лежала Сидоренко.
Та испуганно следила за ним глазами:
- Что ты хочешь делать, Ахмед?
- Я буду гладить тебя этим горячим утюгом, вот посмотри, - и он сунул палец себе в рот, намочил слюной, притронулся к утюгу. - Какой горячий утюг! Сейчас он пройдет по твоему тощему животу, - Абдураимов поставил утюг прямо на живот хозяйки, та сразу же попыталась сбросить его, но даже не смогла пошевелиться. И тогда она закричала от дикой боли.
Ахмед снял утюг, удовлетворенно произнес:
- Вот видишь, как больно. А ведь утюг тебе даже одежду не прожег.
Он снова включил утюг в сеть, и подошел к Сидоренко:
- Пока утюг греется, послушай, что я тебе скажу, Нюрка. Ты знаешь, я слов на ветер не бросаю. Если ты сейчас же не отдашь мои деньги, я заткну тебе рот кляпом, чтобы не слышны были твои вопли, и буду гладить утюгом до тех пор, пока ты или согласишься возвратить мне их, или же сдохнешь от боли. Тогда я спокойно, не торопясь, обыщу твой дом, сарай. Торопиться мне некуда, я же знаю, что к тебе никто не приходит. Правда, на всякий случай я открою окно, повешу на дверь замок, он в кухне на столе лежит, а сам залезу обратно в дом через окно и буду искать день, два - сколько мне надо будет - мои деньги. Если же не найду их, то развяжу тебя, положу на диван, рядом брошу вон ту бутылку из-под коньяка, стакан, воткну в розетку вилку утюга, а после подожгу твой дом. Милиция и пожарная подумают, что перепилась старуха, а про утюг забыла, вот и сгорела.
Нюрка зашевелилась, стянутая веревками, в ее глазах был неподдельный ужас.
А Абдураимов продолжал:
- Послушай, что я буду делать дальше. Я пойду к твоим родственникам и проделаю с ними такую же операцию. Ну, кажется, утюг уже нагрелся, слышишь, даже потрескивает, - и он снова взял в руки утюг, подошел к столу:
- Ну, Нюрка, решай, - если я начну, то боюсь, что не смогу остановиться!
Нюрка с ужасом смотрела на его дрожащие от ярости руки и чуть слышно выдавила из себя:
- Подожди, гад, отдам я деньги.
- Вот умница, вижу, что теперь мы с тобой сможем по-другому договориться, Говори, где они запрятаны?
- Развяжи, я сама.
- Э, нет, милая, теперь ты мне уж доверься, скажи, где они, и не бойся, в сделках я человек честный.
Нюрке деваться было некуда, и она тихим голосом сказала:
- Возьми на кухне в горшке, который в углу на боку лежит.
Абдураимов вышел в кухню и нашел в углу, рядом с метлой, большой, черный от копоти горшок. В нем лежал сверток, завязанный в синюю тряпку. Развернул, а там - деньги. Отсчитал ровно двадцать две тысячи и в нерешительности остановился: "Что делать с остальными? Может, забрать? Смотри, сколько эта кочерга накопила! Тысяч десять наберется, а все впроголодь живет, зараза. Нет, не надо, она же может тогда в контору побежать, шухер поднять".
Он возвратился в комнату, поднял с пола нож и перерезал веревку:
- Вот, смотри, я забираю только свои, твои мне не нужны.
И он, не прощаясь, вышел из дома.
Ляхов готовился к встрече со "стариком". Стельмах очень удачно сыграл роль человека, случайно встретившего на Юбилейной площади своего знакомого. "Старик", которого беспокоило какое-то смутное чувство тревоги, искренне обрадовался Стельмаху. Михаил смог во время их беседы за ресторанным столиком убедить его, что в городе все по-старому, что все сбытчики жаждут встречи со "стариком". Особенно Стельмах расхвалил одного мастера, который, если "старик" сумеет его уговорить, может организовать любое количество деталей.
"Старик" изъявил желание познакомиться с этим мастером. И вот сегодня встреча. Задерживать преступника еще рано. Наверняка он привез с собой большую сумму денег, нажитую преступным путем. Конечно, эти деньги с собой он не носит. И перед Ляховым стояла задача не только поближе познакомиться с ним, но и заставить его достать деньги из тайника.
Ровно в семнадцать ноль-ноль Ляхов и Стельмах были в парке имени Горького.
Еще издали они увидели сутулую фигуру "старика". "Старик" их тоже заметил, но подходить не торопился. Он наверняка думал, что за ними следят, и решил издалека понаблюдать за Стельмахом и мастером. Об этом вполголоса сказал Стельмах Ляхову, но тот успокоил его:
- Ничего, пусть посмотрит.
Они прошли к садовой скамейке и присели. "Старик" не подходил. Все выжидал. Но вот он, очевидно, решил, что оснований к беспокойству нет, и стал приближаться.
Он подошел к скамейке, сел рядом и только после этого поздоровался. Голос хриплый, сам среднего роста, плотная фигура, возраст - лет пятьдесят, похож на казаха или узбека. Ляхова поразили его глаза, злые, узкие. Смотрят не мигая. Кажется, он хочет увидеть душу.
"Старик" сразу же перешел к делу. Его интересовали в основном аксы и стрелки. Ляхов спросил:
- Сколько возьмете?
- Сколько есть - все заберу.
- Готовые часы нужны?
- Сколько за одни?
- По тридцать.
"Старик" был краток. По всему видно, что торгом занимается не впервые. Он тут же заявил:
- Отдашь по двадцать пять - могу взять сотню.
В конце концов договорились, что вечером они встретятся на этом же месте. Здесь и состоится торг.
Абдураимов сел в троллейбус и, проехав одну остановку, вышел и подошел к телефону-автомату. Каганович оказался на месте, он понял Абдураимова с полуслова:
- Хорошо, я сейчас найду подругу и все заберу. Где мы встретимся?
- Иди к себе домой, я приду.
Работники милиции не знали, кому звонил Абдураимов, не слышали содержания разговора, но чувствовали, что тот торопится, а это значит - финал приближается.
А Каганович в это время звонил Эланиной, с которой Ведрова уже помирилась и сейчас коротала все "рабочее" время в ее квартире.
Ира взяла трубку.
Каганович приказал:
- Бери груз и быстро приезжай ко мне.
Ира вышла от подруги, взяла на стоянке такси и поехала домой. Родителей еще не было, залезла под кровать и вытащила три пакета, которые передали ей в Каунасе, и сразу же возвратилась к машине. Назвала водителю адрес Кагановича и вскоре была у него дома. Там она долго не задержалась. Каганович ожидал прихода "старика" и не хотел, чтобы ее застал Абдураимов. Тем более что для "старика" нужно было подготовить необходимую сумму, которая была значительно меньше той, что принесла девушка.
Каганович закрыл двери на ключ и сразу же стал делить деньги. Только закончил, как в прихожей звякнул звонок. "Старик", - догадался он и, быстро спрятав часть денег, направился к дверям.
- Что так долго не открываешь? - подозрительно спросил "старик", входя в комнату. Он сам закрыл на ключ дверь и, глядя прямо в глаза Кагановичу, переспросил:
- Так что так долго не открываешь, прятал от меня что-нибудь?
- Нет, я ничего... - смутился хозяин и суетливо предложил: - Проходи, садись, устал, небось, с дороги.
- Я, дорогой, в пути не устаю, - чуть улыбнулся Абдураимов и прошел в комнату. - Мой дружок не объявлялся?
- Нет, а что, вы договорились встретиться у меня?
- Нет, но я бы хотел встретиться с ним в любом месте. Если придет к тебе, то не верь ни одному его слову. Падла он, а не друг, жулик прожженный! Таких надо бояться не меньше, чем милиции. Ладно, ну его... - Абдураимов выругался и предложил: - Давай лучше к делу, где деньги?
- Вот, пожалуйста, - Каганович протянул сверток, - считать будешь?
- Я, конечно, не бухгалтер, но собственные денежки считать люблю. - И Абдураимов, слюнявя пальцы, начал считать.
Каганович молча смотрел на него и думал: "Уже на ладан дышит, а к деньгам, как я к бабам, тянется. Интересно, сколько у него уже накопилось денег? Вот если бы знать, где он их прячет!" - и Каганович мысленно представил себе картину, как он убивает "старика" и становится богачом.
Но это были только мысли. Каганович мог обмануть, украсть, смошенничать, сделать человеку любую подлость, но убить? Нет, на это он не был способен. Поэтому он отбросил эту мысль и с завистью продолжал смотреть, как Абдураимов, не торопясь, молча, считает деньги, наконец, он закончил, сложил аккуратно купюры, завернул в тряпицу, положил в небольшую потертую дерматиновую сумку и только после этого взглянул на хозяина.
- Надо замочить сделанное дело. Есть у тебя что-нибудь?
Но Каганович, не отвечая, молча смотрел на Абдураимова. Тот с тревогой спросил:
- Что ты смотришь на меня так?
- Ты, кажется, забыл о моей доле?
"Старик" хлопнул себя по лбу:
- Арон, дорогой, извини, пожалуйста! Аллах свидетель - забыл я.
И Абдураимов стал себя ругать самыми последними словами. Затем он достал из сумки сверток, развернул его и отсчитал Кагановичу положенную сумму. Инцидент был исчерпан, и они сели за стол. Каганович для такого случая не пожалел и бутылки выдержанного коньяка.
Пили молча. Каждый думал о своем. Каганович украдкой взглянул на часы: "Кажется, эта старая рухлядь не собирается оставаться у меня, значит вечером можно кого-нибудь из девчат позвать, погулять".