– Иначе бы не пришел. – По счастью, мероприятия подобного рода начинаются обычно несколько позже детских утренников, поэтому Владимир Александрович успел не только отоспаться, но и съездил до Главка, оформил себе отпускные. Теперь о походе в баню напоминали только некоторая припухлость глаз и пессимистическая точка зрения на данную в ощущения реальность.
– Как Татьяна?
– Не спрашивай, – отмахнулся Виноградов. – Стыдно!
Обычно после возвращения с очередной войны семья смотрела на художества героя-кормильца с пониманием. Но на этот раз имел место некоторый перебор.
– Ты с оружием?
– Откуда! – удивился Владимир Александрович. – Сдал, я же в отпуске.
– Понял… Только не говори никому, а то я тут имею определенные обязательства насчет охраны.
– Нет проблем! Задачу усвоил: изображать детектива в штатском с большим пистолетом под мышкой.
– Ну, Саныч… – хохотнул Михаил. Вид у Виноградова был и вправду подходящий: костюм, стрижка… Упрощенный вариант Кевина Костнера, только негритянки не хватает. – На, прицепи!
Майор принял у Минуса пластиковую табличку с надписью "ОХРАНА-СЕКЬЮРИТИ", только что украшавшую борцовскую грудь приятеля, и прицепил ее себе на кармашек:
– Рад стараться!
Они, конечно, дурачились, но некоторая неловкость ощущалась.
– Будешь в резерве. Рацию получи в сто второй комнате, там Димка, он тебя знает… Все, пора!
Виноградов пошел оснащаться и получать позывной, а когда вернулся – гости валили уже бурным потоком.
Многих, очень многих – если не всех – Владимир Александрович знал. Кого-то когда-то сажал, с кем-то пил, на кого-то работал, а остальных по меньшей мере видел по телевизору или в сводках наружного наблюдения. Исключение составляли, пожалуй, только тайцы, да и то по причине их полной неразличимости для среднерусского глаза.
Вон прошел, поздоровавшись, лидер "поволжских", недавно отпущенный под подписку. Следствие на днях сняло с него обвинение в бандитизме, поэтому очередной, третий срок, даже если дело дойдет до суда, предстоял символический. Седовласая дама, гроза Городского собрания и без пяти минут вице-мэр, покуривала у колонны с господином из Центробанка. Режиссер-кинокритик с известной фамилией прибыл из столицы в сиреневом пиджаке и с огромными полномочиями – все знали, что представляет он здесь сексуально угнетенные меньшинства, поэтому предпочитали только вежливо улыбаться.
Поднимаясь по лестнице, Виноградов улыбнулся шефу одной из силовых структур города, моложавому и отменно фотогеничному генералу Орловченко и сопровождавшему его истребителю коммерсантов Максиму Гудковичу. Владимир Александрович констатировал, что слухи об очередной опале начальника самого грозного отдела в их ведомстве не оправдались…
– Позвольте?
– Да, пожалуйста! – Виноградов почтительно пропустил к фонтанчику с рыбками кряжистого мужичка с неприметным лицом и уверенным голосом сильного человека. Поговаривали, что это – вор в законе, "смотрящий" по Питеру, что по их иерархии приблизительно соответствовало генерал-губернатору.
Ожидался и другой "смотрящий", официальный – представитель президента в северо-западном субъекте Федерации, но его почему-то все не было, и решили начинать. Грянул оркестр, и приглашенные устремились к столикам: несколько видных актеров, директор завода, бандиты с супругами, депутаты, пресса, начальник РУВД почему-то в парадном полковничьем кителе…
Все вели себя интеллигентно – никто не толкался и почти не чавкал.
– О, Владимир Александрович! Вы ли это?
– Да, очевидно.
– Все такой же… – Виноградов помнил, что девицу зовут Юлька, лет ей сейчас немногим за двадцать, а когда он оформлял на бедняжку протоколы за проституцию в порту, ей было и того меньше, лет шестнадцать. Выглядела Юлька классно – ноги, бюст… Майор не слишком разбирался в женских платьях и прическах, но и то и другое, безусловно, стоило чертову уйму денег.
В отличие от Виноградова, она таблички на груди не имела, поэтому опознать Юлькин статус представлялось весьма затруднительным – то ли чья-то жена-подруга, то ли преуспевающая бизнес-вумен, то ли…
– Охраняете нас?
– Приходится. А какими судьбами?.. – Владимир Александрович попытался грамматически и интонационно построить вопрос так, чтобы обойтись без "вы", но в крайнем случае избежать неприятностей.
– Работа! – закатила глаза Юлия. – Эротический массаж.
– Да ну?
– Честное слово! Курсы закончила, сертификат есть… А вы все в милиции?
– В ней, в родимой, – решил не вдаваться в подробности Виноградов.
– Бе-едненький, – пожалела дипломированная и перестроившаяся проститутка. – Заходите! Просто, по старой памяти… Обслужу в порядке шефской помощи, хотя нам и запрещают.
На счастье Владимира Александровича, рация вызвала его к выходу – официальная часть мероприятия заканчивалась, и солидные гости, блюдя репутацию, направлялись догуливать куда-нибудь подальше от посторонних ушей и телекамер.
– Спасибо. Буду иметь в виду. Пардон!
– Всего доброго, служите дальше…
Подождав, пока толпа внизу рассосется, майор вернулся в зал – там оставались либо самые отчаянные любители экзотики, либо те, кому о своей репутации заботиться уже не имело смысла.
Второе, неформальное отделение шоу проходило в теплой, почти семейной обстановке. Сначала маленькая, смуглая профессионалка продемонстрировала чудеса древнейшего из эротических искусств на довольно меланхолическом блондине. Оба были голые, пахли пряностями и поначалу мерзли. Затем, под поощрительные хлопки зрителей, цыганистого вида хлопец потрудился руками, ногами, а также целым рядом других частей тела над сладко постанывающей партнершей. Их сменила парочка губастых и языкастых подружек…
Завершилось действо на бис – пулянием теннисными мячами в цель из совсем уже непотребного места.
– Ну как, Саныч? Пойдем примем "Абсолютика". – Манус возник за спиной Виноградова, похожий на северного медведя, но более злой и веселый.
– Я же на работе, – напомнил Владимир Александрович.
– Плевать! Считай, уже закончили.
– Как скажешь, – отстегнул Виноградов табличку, – а как насчет?.. Чтоб не забыть.
– Мудрая мысль! – Приятель достал из кармана заранее приготовленные купюры и отдал их Владимиру Александровичу. – Пошли?
– Побежали! – поправил довольный Виноградов. Неловкость между ними исчезла: ерунда, что такого, раньше один другого выручал, случалось, теперь – такая полоса… – Спасибо! Сочтемся.
– О чем ты говоришь?
Через минуту оба уже заходили в так называемую малую гостиную. Небольшое по сравнению с залом, с интерьером в стиле барокко и великолепной акустикой, это помещение сегодня использовалось для особо избранных приглашенных, утомленных и сутолокой, и обжорством, и голыми существами. Раньше, в начале века, владевшие особняком князья Голицыны-Ростовские устраивали здесь концерты заезжих знаменитостей, но уже начиная с понедельника в малой гостиной клиенты будут соответствующим образом настраиваться, прежде чем пройти дальше, в отдельные кабинеты. Если верить обещаниям управляющего, для обеспечения психологического комфорта посетителям с двадцати до полуночи будет играть струнный квартет лауреатов. Предполагались также выступления заезжих и местных мастеров разговорного жанра, вокал и встречи с кандидатами в депутаты.
Говорят, это очень влияет на потенцию…
– О, это мы вас удачно застали! – потряс набитой о физиономии, мешки и макивары клешней Михаил.
– Какие люди! И без охра-аны…
Прислуга уже погасила светильники, оставив только дежурную люстру. Если не принимать во внимание вышколенных, без единого лишнего звука снующих между столиками официантов, в гостиной Виноградова с приятелем дожидались только двое: Саша Следков и мужчина значительно старше, в кремовой тройке и черной рубашке с расстегнутым воротом.
– Эй! Это не убирай пока. – Следков размашистым, барственным жестом обвел прилегающее пространство стола. Отсеченными от процесса наведения порядка оказались несколько початых бутылок, два блюда с бутербродами и куски ананаса в хрустальном вместилище.
– Слушаюс-с-сь… – отреагировал официант и переключился на новый участок работы.
– Я думал, вы уже смотались, – деловито плеснул водки себе и Владимиру Александровичу Мишка Манус. – Дай-ка мне вот этого вот… с рыбкой!
– Ну извини. – Следков развел руками шутливо и протянул виноградовскому приятелю сразу целую тарелку: – Закусывай, мы – уже.
– Но пить-то будете?
– Отчего же? Конечно!
– Да! – спохватился уже примерившийся было к стопке Манус. – Вас ведь знакомить не надо?
– Ну… – пожал плечами Владимир Александрович.
Самого Следкова, основателя и вождя крупнейшей в регионе охранной ассоциации "Заслон", Виноградов знавал еще старшиной милицейского спецназа. Друзьями близкими они не были, но несколько раз жизнь предоставляла то одному, то другому возможность обменяться услугами – подчас достаточно деликатными и требовавшими безусловного взаимного доверия. Соратники называли Следкова Папа, посторонние – Железный Винни-Пух, за внешнюю неуклюжесть и уникальные бойцовские качества. Впрочем, второе прозвище вороватые журналисты в последнее время приклеили к Егору Гайдару, и из местного обихода оно почти вышло.
Следковского собеседника Владимир Александрович раньше не встречал. Манерой одеваться и аксессуарами – массивная золотая цепь на шее и перстни, то ли два, то ли три – мужчина напоминал классический образ итальянского мафиози. Усиливалось это впечатление южным разрезом достаточно близко посаженных глаз и профилем, характерным для тех мест, откуда недавно вернулся Виноградов. Несколько нарушая шаблон, выделялись две резко прочерченные носогубные впадины, встречающиеся на лицах вечно голодных фанатиков, одержимых какой-нибудь национально-религиозной идеей.
– Папу ты знаешь прекрасно, а это… – Михаил в затруднении посмотрел на Следкова.
– Полковник! – опережая, протянул руку мужчина и двинул в коротком поклоне затылком.
Вот так, всего-навсего: воинская кличка? блатное звание? Может, и то и другое. Что же, каждый представляется так, как сочтет нужным.
– Виноградов! – пожал протянутую руку Владимир Александрович.
– Как же, слышал. Очень приятно! – То ли это была форма вежливости, то ли действительно…
– Ну поехали…
Ощущая разлившееся по желудку тепло, майор обратил внимание, что, за исключением Мануса, все поднимавшие полные стопки не то чтобы просто пригубили – нет, сделали по добросовестному глотку, умеренно и без жадности. Так что оставалось еще по крайней мере на пару тостов. Сам он не допил по причине вчерашнего алкогольного эксцесса, Папа дружил со спортом и не злоупотреблял, а некто назвавшийся Полковником, очевидно, следовал законам шариата, осуждавшим пьянство.
Один Мишка, любящий жизнь во всех ее проявлениях, дело довел до конца, смачно выдохнул и заработал челюстями.
– Чего мрачные такие?
– Да вот, Батенина поминали.
– Кого? – Владимиру Александровичу показалось, что он ослышался. Это случается, если имеешь где-то в глубине, на уровне подсознания, постоянный очаг тревоги.
– Ну – Батю, Батенина… ты ведь знал его вроде? – Следков нахмурился, припоминая.
Виноградов покосился на переставшего даже жевать приятеля и определил:
– Он чего – помер?
– Погиб! Недавно…
– Убили? – Холодок в груди поднимался, рос, вынуждая нестись напролом, навстречу опасности.
– Нет. Автокатастрофа… Разбился на Кипре.
– Где-е?
– На Кипре. Поехал по путевке, там взял машину в аренду. И – насмерть!
– Саныч, а ты мне другое рассказывал… – Приятель Миша покончил-таки с приемом пищи и захотел получить причитающуюся ему толику общественного внимания. – Помнишь, вчера?
– Не, не помню! – попытался уйти с воображаемой линии атаки Виноградов. – Чего только спьяну не…
– Как же? Насчет перестрелки! Знаете, мужики, Саныч такую историю выдал – якобы лично сам Батенина…
– Миша, налей лучше!
– Это конечно, но я, скажу прямо, чуть не поверил. – Чувствительности и деликатности у Мануса было как у носорога. Расплескивая по стопкам сорокаградусную жидкость, он даже не удосужился глянуть в отчаянно злые глаза Виноградова: – И ведь клялся-божился, что чистая правда!
– Ладно, проехали. – Владимир Александрович пытался найти повод, чтобы перевести разговор на что-нибудь другое, но на ум ничего не приходило.
Неожиданно на помощь пришел Следков:
– Давайте, за помин души! Не чокаясь…
Снова пригубили, но теперь Виноградов физически и неотступно ощущал на себе тяжелый, задумчивый взгляд Полковника. Неожиданно вскинув глаза, он увидел, однако, что тот смотрит вовсе не на собеседников – мимо, в служебное помещение прошествовала одна из "массажисток", и собеседник по-восточному зацокал языком, провожая ее поворотом головы.
Выпив теперь уже до дна, Владимир Александрович закусил ананасной долькой и вежливо рассмеялся какой-то очередной Мишкиной похабени.
Ощущение беззаботности, однако, не вернулось…
– Господа! Мы заканчиваем.
– Вот, мать его…
– Михаил Григорьевич?
– Да нет, все в порядке. – Виноградовский приятель похлопал по белоснежному плечу метрдотеля. Двубортная тужурка делала старика похожим на штурмана загранплавания. – Выметаемся, дед.
– Пойду верну рацию. Всего доброго! – откланялся Владимир Александрович. – Миша, можно тебя на минутку?
– А ты куда, Саныч? Могу подбросить, я с шофером, – естественно предложил Следков.
– Нет, спасибо. Мне еще кое-какие проблемы надо…
– Счастливого пути, – протянул руку Полковник. – До встречи!
Не по голосу даже, не по словам – по выражению глаз Виноградов безошибочно угадал, что встретятся они вновь очень скоро. И хорошего в этом будет не много.
* * *
– Нет, но ты хоть можешь объяснить, зачем тебе все это?
– Я же сказал.
– Ничего ты толком не сказал!
– Не злись…
– Ладно. Выключи кофеварку, а то пробки повышибает. – Профессор что-то еще неразборчиво просопел под нос и вернулся к экрану компьютера.
– Тебе наливать? – Владимир Александрович поискал под столом и на ощупь извлек банку "плантейшена", сахар кусочками и засохшую в чем-то коричневом ложку.
– Покрепче, как всегда.
– А чашки? – задумался было Виноградов, но, не дождавшись ответа, обнаружил на подоконнике разнокалиберные остатки нескольких сервизов. – Готово!
С тех пор как Профессор окончательно и бесповоротно бросил пить, у приходящих к нему обязательно возникала проблема: что нести с собой? Раньше все просто было – коньяк, винишко красное… А теперь? Денег за консультации со своих Профессор не брал, что создавало дополнительные трудности.
В этот раз Виноградов принес шикарный, немыслимой свежести торт – говорят, сладкое, а в особенности шоколад и суфле, стимулирует мозговую активность. Правда, жена, увидевшая, с чем собирается из дому Владимир Александрович, выразила некоторые сомнения по поводу того, куда направляется супруг, – но ограничилась только просьбой "передать ей привет" и по возможности предохраняться.
Профессор был умный, высокий и толстый. Точнее, даже не то чтобы толстый – а так, рыхловатый, подобно большинству кабинетных работников. Он носил дорогие очки, много курил и представлял собой интеллектуальное крыло виноградовских друзей и приятелей – в отличие от Мишки Мануса, представлявшего крыло силовое. Прозвище свое и репутацию Профессор оберегал и жестоко обиделся, прочитав у известного московского писателя-детективщика о своем "тезке", мозговом центре преступного мира столицы.
Настоящий Профессор преступников не консультировал. Принципиально! И не потому, что служил в милиции, – сам по себе этот факт никогда и никого от предательства не останавливал. Тем более что звание он имел невысокое, и соответствующий оклад составлял далеко не самую главную статью доходной части его бюджета.
Нет, просто Профессор не любил жуликов. А также воров. И бандитов! Не любил, и мог себе это позволить.
Блестящий аналитик с двумя высшими образованиями – юридическим и техническим – он вызывал вполне естественную неприязнь коллег и начальства. Но терпели… Потому что хотя бы изредка требовалось отчитываться перед Москвой и Главком о чем-то более значимом, чем пьяный "бытовик", зарубивший жену, или кладовщица, списавшая "налево" казенный телевизор.
Тогда, подымив пару дней над компьютером, сделав пару звонков и ударив по сердцу очередной цистерной кофеина, Профессор выдавал "на-гора" полновесную раскладку по очередной группе – в зависимости от социального заказа и личных пристрастий руководителя это могла быть повязанная с мэрией компания контрабандистов-"медников" или вооруженная банда, разграбившая перед Днем милиции базу снабжения Ювелирторга.
Распечатывал он и рекомендации, как лучше эту информацию реализовать, – но отклика обычно не находил, и все заканчивалось громко и топорно: кого-то хватали, кто-то что-то успевал отправить неизвестно куда, адвокаты оказывались расторопнее оперов, выпущенный из поля зрения свидетель всплывал неожиданно где-нибудь в Финском заливе.
Профессор вздыхал, забивал свежими данными еще пару файлов и до следующего аврала целиком предавался любимому делу: созданию общей концепции безопасного бизнеса. И если теория была понятна только самому автору, то практическое применение некоторых ее аспектов неплохо кормило. Консультирование западных и восточных бизнесменов, правовая поддержка крупнейших сыскных и охранных структур, аналитические справки о надежности предполагаемых партнеров… Сейчас в одной из типографий готовилась к выходу в свет четырехсотстраничная в глянцевом переплете книга "Что не стоит делать в России" – совместный труд Профессора и, в качестве популяризатора, самого Владимира Александровича.
Наибольший доход Профессору приносили рекомендации по использованию недостатков существующего законодательства. Кстати, его неоднократно пытались сманить в департамент на 2-ю Советскую, но Профессор отказывался – вежливо и категорично. Он знал в той системе очень многих, и мнения о них был не самого высокого.
– Вот! – Повинуясь нажатию клавиш, принтер зажурчал и выдал на четверть заполненный шрифтом листок, – Имеются три фигуранта по кличке Полковник. Но все, как я понимаю, не те…
– Дай-ка…
Пока Виноградов изучал распечатку, его собеседник извлек из коробки солидных размеров ломоть даже, а не кусок торта, скептически оглядел его и почти целиком сунул в рот. Запив термоядерно крепким кофе, поинтересовался:
– Коньяком не пропитан?
– Нет, я же знаю, – оторвался от текста Владимир Александрович. – Тебе же нельзя!
– Всякие недоразумения случаются, – с некоторой примесью сожаления вздохнул Профессор. – Ну что?
– Да, конечно. Все не то! Или возраст, или…
– Вспомни еще раз, что Следков о нем сказал.