Заняться авторемонтным бизнесом Сысоев решил после того, как случайно встретился с Гавриловым, своим бывшим сокурсником по автодорожному институту. Он убедил Татьяну разменять мамину четырехкомнатную квартиру на две двухкомнатные, одну из которых продать. На эти деньги и было куплено оборудование. А под мастерскую отдал свой гараж почти в центре Москвы Гаврилов. Он и стал компаньоном Сысоева.
По словам Татьяны, Сысоева после открытия собственной фирмы словно подменили. До этого он был вежливый, добрый и отзывчивый. А затем стал скандалить, придираться, укорять куском хлеба и наконец попросту сбежал.
– Да мне и не жалко этого гада, – опустив голову, проговорила Татьяна Валентиновна. – Сбежал и сбежал. Туда ему и дорога. Правду говорят: деньги людей портят. А мне чужого и не надо! – с вызовом проговорила она, подняв голову. – Пусть отдаст мое и катится подальше. Мне еще дочь в институте доучить надо да замуж выдать. Ей эти деньги ой как пригодятся!
– А скажите, Татьяна Валентиновна, есть враги у вашего мужа? – спросил Гуров, допивая кофе.
– Откуда я знаю! Пока вместе жили, так, наверное, и не было. Да и какие враги могут быть у человека, если с него взять нечего? Так, злопыхатели, – без раздумья ответила Сысоева. – Сейчас-то, надо полагать, появились, если он с людьми себя так же, как со мной, вел. А вообще враг у него один – Гаврилов.
– Это почему? – удивился Гуров. – Они же компаньоны, как вы говорите...
– Компаньоны! – хмыкнула Сысоева. – У него самого денег не было, вот он с моего дурака их и вытянул. А сейчас вместе барыши загребают. Мерзкий он человек. Вроде сладкий, как патока. А прикоснешься – от этой его липкой слащавости замучаешься руки отмывать.
Ничего вразумительного Гуров больше из Татьяны выудить не смог. Слова брошенной женщины о Гаврилове он расценил как обычную реакцию на предательство. Людям свойственно кого-то обвинять в своих бедах. Вот и придумала себе стареющая женщина этакого совратителя ее мужа с пути истинного в лице компаньона по фирме.
Гуров ехал в трамвайное депо ь 6 в немного удрученном настроении. Он не знал, что надеялся услышать от экс-Сысоевой в подтверждение своей теории. Маловероятно было рассчитывать, что среди их общих знакомых окажется доктор Запашный. И все же узнать так мало было обидно.
Полковник решил уже поговорить с самим Сысоевым или его новой супругой, но передумал. Во-первых, похоже, что они твердо уверены в виновности Татьяны в организации покушения.
Ну а во-вторых, если кому-то и следовало беседовать с четой Сысоевых, так это Крячко. Он официально ведет следствие, и не следует вмешиваться в его работу. Хотя бы для того, чтобы не накалять отношения ни с прокуратурой, ни с министерством.
В итоге Гуров решил план не менять и поехал в трамвайное депо, чтобы встретиться с председателем профсоюзного комитета. Еще со второго дня следствия полковник усомнился в том, что Гришин мог согласиться стать наемным убийцей.
Судя по тому, что на его лечение деньги собирали всем миром, человек он должен быть просто выдающейся душевности. Ну посудите сами, часто ли у нас в стране сейчас люди всем коллективом собирают деньги для помощи ближнему? А уж если и собирают, то никак не на лечение от алкоголизма!
Гурову было важно понять, как можно было заставить Гришина пойти на преступление. И чем ему можно было пригрозить, чтобы заставить покончить жизнь самоубийством. Конечно, теперь появились новые факты, и можно было бы предположить, что Гришин пошел на убийство ради Сысоевой. Вот только в это Гуров совершенно не верил.
Как бы то ни было, но вреда визит в депо не причинит. Даже если и здесь ничего нового узнать не удастся. Поговорить с председателем профсоюзного комитета все равно придется. Без этого материала следствие не будет полным.
Председателем оказалась дородная женщина лет тридцати восьми. На ее круглом рязанском лице не было и тени того высокомерия, что было непременным атрибутом деятелей такого рода в Советском Союзе.
Председатель встретила Гурова такой радушной улыбкой, словно он был ее ближайшим родственником, приехавшим на недельку погостить. Гуров этому удивился, но понял, что именно такой и должна была быть женщина, решившая устроить сбор денег на лечение Гришина. Представилась она ему как Захарова Ирина Матвеевна.
– А, вы по поводу Гришина, – грустно проговорила Захарова после того, как Гуров объяснил цель своего визита. – Хороший был мужик. Не знаю, что это на него нашло! Он и мухи-то обидеть не мог.
– Ирина Матвеевна, скажите, кому пришло в голову отправить его в клинику? – притворившись неосведомленным, спросил полковник.
– Я же говорила вашему человеку – мне! – несколько удивленно ответила Захарова. – Хотя он ничего не записывал. Мог и забыть. Жалко мне Гришина было. Руки у него золотые, а он, кроме пьянки, и думать ни о чем не хотел. Хватились мы поздно! Так и сгубила его проклятая водка. Раньше его лечить надо было.
– Я вот поражаюсь, – в тон ей проговорил Гуров. – У нас народ сейчас такой черствый стал. Человек на улице упадет, и то к нему никто не подойдет, чтобы узнать, что случилось! Как же вам удалось деньги на лечение собрать? Или у вас здесь коллектив пожилой?
Полковник спросил только с одной целью – ему нужна была максимальная откровенность. Ни на что другое он не рассчитывал. Но то, что он услышал, превзошло все ожидания.
– Ой, да бросьте вы! – явно смутившись, улыбнулась Захарова. – Такие же у нас люди, как и везде. Есть и черствые, есть и отзывчивые. Кто деньги с радостью давал, кто жаловался, что самим не хватает, но все равно давал. А кое-кого припугнуть пришлось. Ой, сколько уговаривать пришлось! Жаль только, что все напрасно. Скажу честно, – Ирина Матвеевна наклонилась через стол к Гурову, – сами мы денег все равно бы не собрали! Я уж изнервничалась вся. Даже к начальству бегала, чтобы выделили из бюджета хоть сколько, да все без толку. Хорошо, что бизнесмен один помог. Пришел сам и денег дал.
– Это как так? – Гуров постарался сдержать свое любопытство. Он едва не сделал стойку, как гончая на охоте. – Гришин вроде не красна девица, чтобы бизнесмены приходили и ему деньги давали. Или он это?..
Гуров многозначительно посмотрел на Захарову. Та смутилась еще больше. Ее и без того розовое лицо стало просто пунцовым. Она захихикала:
– Да нет. Что вы! Мужик как мужик был. А бизнесмен-то – его сосед по дому. Он сказал, что Гришин не раз соседям кое-что ремонтировал. А ему жалко мужика стало. Вот он денег и дал.
– Да, есть же люди! – изумился Гуров. – Жаль только, что неизвестно, кто он такой. А то о нем статью бы в газету написать можно было.
– Нет, статью не надо. Он просил, чтобы о нем никто не знал. Даже фамилию свою говорить не хотел! – довольная, что милиционер одобряет ее поступки, проговорила Захарова. – Но я же не могу взять деньги неизвестно у кого! Мне же за них перед начальством отчитываться. Вот я и выписала ему приходный ордер по всем правилам. Он мне и документы показывал. Фамилию вам я его скажу, только обещайте, Лев Иванович, что дальше вас она не пойдет. Не хочется человека подводить! Гаврилов! – сделав паузу, многозначительно произнесла Захарова. Ее слова звучали так, словно должны были что-то говорить Гурову. Если бы она могла догадаться, как много они значат!
Полковник проговорил с Захаровой еще минут пятнадцать, стараясь сдержать нетерпение. Гуров не хотел, чтобы женщина считала, что совершила ошибку, "предав душевного бизнесмена".
В свою очередь, полковник был уверен, что Захарова никому не скажет, что открыла ему инкогнито бизнесмена. Лев Иванович боялся, что если кому-то станет известна та информация, что он получил в депо, то у Захаровой могут быть неприятности. Гуров вышел на тропу войны.
После утреннего разговора с Горшковым у Крячко сложилось о нем впечатление диаметрально противоположное рассказам Гурова. Горшков оказался совершенно иным.
– Господин полковник, – начал разговор следователь, едва Крячко переступил порог его кабинета, – я прекрасно осведомлен о причинах отстранения Льва Ивановича от следствия. Сразу выскажу вам свое мнение, чтобы этот инцидент не мешал нашей дальнейшей работе: я возмущен!
Горшков подошел к окну. Он явно смущался и стремился скрыть это. Крячко не сводил со следователя удивленно-го взгляда. Он настроил себя на жесткую борьбу с типичным карьеристом. То, что происходило сейчас, совершенно разрушило настрой Станислава. К такому переходу он не был готов.
– Я всегда считал недопустимым вмешательство министерских чиновников в дела розыскников, – продолжал Горшков, не поворачиваясь от окна. – Если в это кто-то и имеет право вмешиваться, то только прокуратура. В случае, если следователь превышает свои полномочия или иным образом нарушает закон. В закрытии дела по покушению на Сысоева виноват был я один. Полковника Гурова отстранять от работы не имели права. Я уже доложил свои соображения по инстанции. Мне ответили, чтобы я не совал нос не в свои дела.
Неизвестно почему (то ли Горшкова задело такое пренебрежительное отношение начальства, то ли по другим причинам), но следователь прокуратуры совершенно изменил свое отношение к Гурову.
Сбивчиво и не совсем связно Горшков начал говорить о том, что такими людьми, какие сидят в министерстве, и разваливается страна. Именно они мешают работе следственных органов и не дают вершиться правосудию.
Горшков говорил долго, но Станислав так и не сумел понять те побуждения, что движут по жизни следователем прокуратуры. Несмотря на свой не слишком юный возраст, Горшков показался Крячко безусым пацаном, полным жизненных идеалов, которые неожиданно попрали ногами.
Может быть, перед началом совместной работы с Гуровым следователя просто напугали эксцентричностью поведения полковника. И та неприязнь, что возникла вначале между ними, была следствием именно этого.
Как оно было на самом деле, Крячко гадать не стал. Его совершенно устраивала та модель поведения, что избрал теперь Горшков. Может быть, он и не смог бы ничем им помочь, но следователь дал понять, что ставить их работе палки в колеса он не будет. К тому же Станислава подкупила честность молодого следователя. Он не побоялся санкций и взял на себя вину за служебный проступок.
Крячко вышел от Горшкова в хорошем настроении. Естественно, что Станислав не стал раскрывать перед следователем все карты, но не сказать, что ими сейчас расследуется более чем серьезное дело, он не мог.
Горшков понимающе кивнул и дал Крячко карт-бланш. Он попросил только, чтобы отчеты по расследованию покушения на Сысоева предоставлялись ему каждый день.
– Остальное подождет, пока вы не соберете доказательств, – проговорил на прощание Горшков. – Потом и решим, что нам с ними делать. Кстати, если потребуется моя помощь, то не стесняйтесь, обращайтесь. Все, что в моих силах, я сделаю...
Станислав воспользовался этим и попросил Горшкова найти ему материал по деятельности фирмы Сысоева. Включая учредительный договор и прочие документы. Следователь попросил Крячко подождать пять минут и позвонил в налоговую инспекцию.
Через семь минут копии всех необходимых документов на компьютерной дискете были в кабинете Горшкова. Крячко бегло просмотрел их и теперь летел к Гурову как на крыльях. Дело в том, что, согласно учредительному договору, при случайной смерти одного из компаньонов все имущество фирмы переходит к другому!
Крячко не разобрался, как следует трактовать термин "случайная смерть", но его эти тонкости и не волновали. Ясно было одно – прибыльная фирма в случае удачного покушения на Сысоева переходила Гаврилову. Неизвестно, составлял ли Сысоев завещание, но оно роли и не играло. В любом случае наследники Сысоева могли получить только личные его сбережения. Если, конечно, таковые имелись.
Станислав ликовал, готовясь преподнести эту сенсацию Гурову. Было понятно и пеньку, что у Гаврилова мотив для убийства компаньона был намного значимее, чем у бывшей жены Сысоева. И только сейчас Крячко поверил, что его начальник еще не потерял нюх сыщика.
"Что ж, гений сыска! – мысленно обратился к Гурову Станислав. – Приеду и порадую тебя, что из ума ты еще не выжил!"
Глава 7
Сенсации не получилось. К тому времени, когда Станислав приехал на квартиру Гурова, полковник уже вернулся из трамвайного депо. Информация о том, что Гаврилов может стать единоличным владельцем авторемонтной мастерской, была лишь подтверждением его предположений.
Гуров, как всегда, отнесся совершенно спокойно к своей новой победе над пессимизмом друзей. Казалось, что информация, добытая Крячко, совершенно его не касается. Гуров даже не слушал того, что говорил Станислав. Он был погружен в свои думы.
– Да что ты за чурбан бесчувственный?! – возмутился Станислав, видя, что Гуров не прореагировал даже на рассказ о встрече Крячко со следователем. – Мог бы и признать свою неправоту в отношении Горшкова!..
– Где-то я уже это слышал, – рассеянно отреагировал Гуров на реплику Станислава. – Кстати, следователю я не верю. И тебе не советую: гладко стелет, да жестко спать!
– Ну, знаешь!.. – возмутился Крячко, но Гуров не обратил никакого внимания на это проявление эмоций.
Картина преступления вполне ясно вырисовывалась в голове полковника. Не обращая внимания на язвительное выражение лица Станислава, Гуров начал высказывать свои предположения. Он говорил довольно долго, и Станислав слушал его не перебивая. До поры до времени!..
Если верить Гурову, то картина преступления складывалась по самому обычному сценарию. Гаврилов, навязавшийся в партнеры к Сысоеву, в какой-то момент понял, что компаньон ему больше не нужен.
Какие факторы послужили причиной для устранения Сысоева, сейчас было неизвестно. Да это и не играло никакой роли. Важным был лишь тот факт, что за помощью Гаврилов обратился к Запашному.
Не совсем понятным было то, что Гаврилов обратился не к своей "крыше", каковая у авторемонтной мастерской несомненно имелась, а к Запашному.
Но и это легко объяснялось, если предположить то, что автомастерскую прикрывало какое-то структурное подразделение МВД. В этом случае довольно просто объяснялся бы и визит милиционера: Гаврилов мог просто попросить нужных людей о подобной услуге.
Видимо, инициатором создания плана прикрытия на случай неудачного покушения являлся Гаврилов. Неизвестно, насколько в него был посвящен доктор, но связываться с этим планом он явно не хотел. Иначе послал бы в профком своего человека, а Гаврилову появляться там не позволил.
Так или иначе, но сейчас Гаврилов становился единственной ниточкой, связывающей Сысоева, Гришина и Запашного. Его показания могли бы основательно облегчить следствие.
– Конечно! Так он тебе все и рассказал! – рассмеялся Крячко. – С чем ты к нему придешь? С уставом и квитанцией из профкома депо? Дескать: "Гражданин Гаврилов, вы обвиняетесь в том, что помогли Гришину попасть на лечение в клинику Запашного. Еще вам вменяется в вину вписанный в уставной договор пункт о случайной смерти!.." Да он тебе в лицо рассмеется. А ты спасибо скажешь, что не плюнул. У тебя же нет ни единого доказательства причастности Гаврилова к покушению.
– Будут! – твердо проговорил Гуров. – Сейчас важно доказать, что между Гавриловым и Запашным были контакты. Люди торопятся, потому ошибаются. Нужно заставить их торопиться. Тогда и можно будет припереть Гаврилова к стенке...
– Угу! – Крячко с иронией посмотрел на Гурова. – Тернавского ты уже к стенке припер. То-то он тебе все про Запашного и выложил...
– Если вы такой умный, господин полковник, – обиделся Гуров, – то вместо критики, может быть, предложите что-нибудь дельное?
– Лева, если я тебя критиковать перестану, то ты совсем остатки здравомыслия растеряешь, – улыбнулся Крячко. – Не обижайся! Лучше продолжай сказки рассказывать. Может, что толковое и выйдет.
– Покорно благодарю за разрешение! – парировал Гуров. – Вот только в моих сказках придется тебе Иванушку-дурачка играть.
– Ничего, перетопчемся! – перебил его Крячко. – Мне не привыкать быть козлом отпущения.
– Ладно, пошутили, и хватит! Что выросло, то выросло, – Гуров пристально посмотрел на Станислава, и тот с тяжелым вздохом пожал плечами. – Веселову больше искать ничего не нужно. Как только он со мной свяжется, я скажу ему, чтобы брал Гаврилова под наблюдение. Ты сейчас съездишь в клинику и проинструктируешь Терентьева. Он должен постараться узнать, не появлялся ли Гаврилов в клинике. По дороге заедешь к бывшей жене Сысоева. Она обещала мне найти фотографию Гаврилова. Вот ее ты и возьмешь.
– Слушаюсь, шеф! – Крячко соскочил со стула. – Какие будут еще указания?
– Потом ты договоришься с Леной о встрече и попытаешься узнать что-нибудь о связях Запашного и Гаврилова. Только поосторожней в клинике. Смотри Терентьева не засвети! – Гуров не обратил внимания на паясничающего Крячко.
– А без тебя я об этом бы не подумал? – на этот раз пришло время Крячко обижаться на Гурова.
– Кто тебя знает, о чем ты думаешь! – жестко ответил полковник. – Лишнее напоминание еще никому не повредило. И тебе на пользу пойдет. А то тебе кажется, что мы в игрушки играем. После клиники свяжешься со мной и поедешь к Веселову. Вести наблюдение за Гавриловым будете вместе.
Крячко поднялся. Он знал, что обижаться на Гурова было глупо, но ничего поделать с собой не мог. Станислав понимал, что Гуров учит его очевидным вещам совсем не оттого, что считает себя самым умным. Просто полковник старался предотвратить любые промахи, что могли помешать успешному расследованию.
Наверное, если бы можно было разорваться, Гуров вообще вел бы следствие в одиночку – настолько велико было его стремление везде успеть. Станислав грустно посмотрел на полковника и вышел не прощаясь.
Татьяна Валентиновна встретила Крячко не более приветливо, чем в первый раз. Фотографию, на которой были изображены она с бывшим мужем и Гаврилов, попросту швырнула на стол. Такой была ее реакция на пришедшую ей повестку от следователя.
– Передайте своему Льву Ивановичу низкий поклон! – в сердцах проговорила Татьяна Валентиновна. – Все вы, мужики, болтуны. Только и умеете, что языками телепать.
Крячко не стал с ней спорить. Откуда этой немолодой женщине было знать, что они с Гуровым пошли на должностное преступление, скрыв от следователя факты, касающиеся ее. Повестка к следователю была той необходимой формальностью, которой нельзя было избежать после заявления Сысоева. И ничего больше.
– Непременно передам и поклон, и про "телепание" тоже, – усмехнулся Станислав и добавил уходя: – Интересно, где бы сейчас были вы, если бы Лев Иванович языком трепал вместо поиска доказательств вашей невиновности?..
Вопрос остался без ответа. Да и ответа Станиславу не требовалось. Визит к Сысоевой ему настроения не прибавил. Единственным светлым пятном за сегодняшний день обещало быть свидание с Леночкой. От мысли об этом Крячко немного повеселел и в клинику приехал в нужном настроении.
Свою машину Станислав оставил во дворе соседнего с клиникой Запашного дома. Он не хотел, чтобы кто-нибудь из персонала заметил ее и заинтересовался, кто на таком транспорте разъезжает.
В фойе клиники было так же пусто, как и утром, когда Крячко привез сюда Терентьева. Станислав замешкался в дверях, картинно вытирая ноги, и лишь после этого прошел к стойке администратора.