Но не это было главным. Даже если подлинность признания Деметрадзе и участие Воронцова в незаконной сделке удастся доказать, то это все равно не будет прямой уликой в деле по убийству Левицкого. В данный момент против Воронцова не было ничего.
Конечно, то, что директор театра находился на втором этаже в то время, когда раздался выстрел, вызывало определенные подозрения. Как, впрочем, и слухи о том, что Левицкий шантажировал Воронцова. Но украденное у него оружие, пальчики Марии на пистолете и ящике стола в кабинете директора вместе с показаниями свидетелей о том, что худрук непосредственно перед смертью вызвал ее к себе в кабинет, перевешивают все остальное.
– В общем, попали мы. На ровном месте и мордой об асфальт, – закончил Гуров свои объяснения. – С чего начали, к тому и вернулись. Против Воронцова у нас ничего нет, кроме обвинения в халатности. Более того, я считаю, что и его могли подставить. В качестве дополнительной страховки.
– Ты о звонке жены? – поинтересовался Орлов, не открывая глаз. Он все еще слышал шаги Гурова по кабинету и не рискнул подвергнуть испытанию свой вестибулярный аппарат.
– Именно, – подтвердил сыщик, не обращая внимания на то, что генерал на него не смотрит. – Преступник мог подстраховаться и сильнее запутать следствие этим звонком. Бельцев говорил, что ему показалось, будто звонит жена Воронцова. Он не утверждает, что к телефону директора попросила именно она. То есть звонить могла и другая женщина. И при этом совсем не обязательно, что она является соучастницей преступления. Убийца мог попросить сделать этот звонок кого-нибудь из своих знакомых под любым предлогом.
– А что, если Бельцев врет и звонка никакого не было? – впервые вступил в разговор Веселов.
– Может быть. Но маловероятно, – ответил сыщик. – Для этого заму нужно было либо самому стать убийцей, либо сговориться с преступником. Первое невозможно потому, что его видели спускавшимся вниз незадолго до убийства. А второе – хотя бы потому, что у Воронцова и Бельцева были очень теплые, дружеские отношения. Они вообще никогда не ссорились. И масса работников театра это подтвердит. В общем, нет у зама мотивов, чтобы убивать Левицкого. Кстати, Саша, ты разговаривал со старушкой, торгующей в театре пирожками?
– Не успел, Лев Иванович, – сокрушенно вздохнул капитан. – Когда я приехал, ее еще не было. А затем меня забрал из театра Станислав.
– Ладно, сам с ней побеседую, – махнул рукой Гуров.
– А что сейчас собираетесь делать? – поинтересовался генерал.
– Пойдем по домам, – пожал плечами сыщик. – Время позднее, и всем пора отдохнуть. Я еще, может быть, заеду сегодня в театр, а Стас с Сашей продолжат работу завтра.
После отстранения от ведения дела майора Свиридова и доказательства того, что под ногтями убитого Левицкого были его собственные волосы, как-то само собой разумеющимся стало то, что следствие возглавил Гуров. Ни у кого даже мысли не возникло, что сыщик не имеет на это права. И все пошло по тому же сценарию, как не раз бывало в подобных случаях, – официально дело вел кто-нибудь другой, а фактически всю следственную работу возглавлял Гуров.
Может быть, только в прокуратуре считали иначе. Но следователь, назначенный прокурором, был слишком занят опросами свидетелей и выбрать время для того, чтобы появиться в главке, так и не смог. Это, конечно, не мешало работе Гурова, но и не помогало ему. Сыщик привык координировать свои действия с Игорем Гойдой, который обычно работал с ним от прокуратуры. Но в этот раз следователя посчитали лицом предвзятым и не допустили до ведения дела.
– Лева, значит, ты не исключаешь возможности того, что эту операцию мог бы провернуть кто-нибудь из твоих бывших "подопечных"? – поинтересовался Крячко.
– Я ничего не исключаю, Стас, и даже рад, что вам с Петром пришла в голову такая мысль, – ответил Гуров. – Может быть, я и сам бы взялся за проверку, но ты все делаешь правильно. Продолжай в том же духе.
– Спасибо за одобрение, господин Великий Сыщик! – ехидно ответил Станислав. – А то без вас мы думали, что лаптем щи хлебаем да тараканов пригоршнями ловим…
– Так, только без ругани. Мне на сегодня скандалов уже хватит! – оборвал его Орлов. – Выметайтесь из кабинета и марш по домам. Кстати, Лева, можешь Марию больше не прятать. Я говорил с заместителем министра, и никакого постановления об аресте не будет.
– А кто тебе сказал, что я ее прячу? – Гуров удивленно вскинул бровь.
– А то я тебя не знаю! – фыркнул генерал. – Забирай ее с конспиративной квартиры, или где ты там ее держал, и вези домой…
* * *
В приемной прокурора было практически безлюдно. Рабочий день заканчивался, время приема по личным вопросам уже прошло, и прокурор собирался домой. Он уже хотел спрятать в сейф документы, над которыми работал, как с ним по селектору связалась секретарша.
– Тимофей Игоревич, к вам тут посетитель, – проговорила она.
– Пусть приходит завтра, – ответил прокурор, прежде чем секретарша успела закончить фразу. – На сегодня прием закончен.
– Это майор Свиридов из главка, – не успокоилась девушка. – Он говорит, что дело не терпит отлагательства.
– Майор Свиридов? – прокурор попытался вспомнить, где и когда слышал это имя.
Вроде бы фамилия майора фигурировала в каком-то деле совершенно недавно. Он уже решил потребовать от секретарши объяснений, но в это время вспомнил, что Свиридов – это тот самый человек, который вчера начал вести скандальное дело по убийству Левицкого, а сегодня был отстранен от него за разглашение тайны следствия.
– Что ему нужно? – удивленно поинтересовался прокурор у секретарши.
– Товарищ майор утверждает, что имеет на руках доказательства нарушения генерал-лейтенантом Орловым процессуального следственного законодательства, – оттарабанила девушка.
– Интересно, – хмыкнул прокурор и секунду помедлил. – Ладно. Пусть войдет.
Прокурор Рокотов никогда не испытывал теплых чувств к начальнику главка генерал-лейтенанту Орлову. И причиной этому был Гуров. Прокурору уже поперек глотки стояли все выходки сыщика, и он давно мечтал привлечь его к ответственности по многочисленным фактам должностных преступлений. Но Орлов, используя все свои связи и влияние, всегда успевал уберечь своего любимчика от ответственности. А затем сыщик раскрывал очередное преступление, и осуждать победителя ни у кого не поднималась рука.
Собственно говоря, Рокотов никогда не утверждал, что Гуров – плохой сыщик. Он считал, что полковник достаточно профессионален, чтобы выполнять свои обязанности. Но прокурор был человеком трусоватым и не хотел, чтобы в один прекрасный момент его сняли с должности из-за того, что он проморгал очередную выходку Гурова. И, не желая всю жизнь трепать себе нервы подобными страхами, Рокотов хотел положить конец постоянным нарушениям бодливого сыскаря. А пока за ним стоит Орлов, это представлялось прокурору маловероятным.
С майором, вошедшим в кабинет, Рокотов раньше не был знаком. Но Свиридов с первого взгляда производил приятное впечатление. Подтянутый, хорошо выбритый, облаченный в форму, майор смотрелся, как персонаж какого-нибудь рекламного плаката начала восьмидесятых годов типа "Вступайте в ряды милиции!".
– Присаживайтесь, – предложил ему Рокотов и указал на стул напротив себя. – В чем проблема?
– Я вел дело об убийстве художественного руководителя театра… – начал было Свиридов, но прокурор перебил его.
– Я знаю. – Он махнул рукой. – Ближе к делу, майор.
– Слушаюсь. – Свиридов помолчал, собираясь с мыслями. – Генерал-лейтенант Орлов допустил серьезное нарушение в ходе расследования упомянутого мною дела. Разрешите доложить?
– Чуть позже, – усмехнулся Рокотов. – Сначала объясните, почему вы решили рассказать об этом мне, а не обратились в отдел внутренних расследований?
– Действия генерал-лейтенанта могут дать убийце возможность уйти от ответственности. И я, как офицер милиции, не могу допустить этого, – сухо ответил майор. – Это во-первых. А во-вторых, отдел служебных расследований никак не сможет оказать влияние на нынешний ход следствия. Добиться ареста подозреваемой можете только вы.
– Подозреваемой? Вот как? – усмехнулся Рокотов. – Значит, вы утверждаете, что госпожа Строева виновна в совершении убийства?
– Это может определить только суд, – ответил Свиридов. – Я могу лишь перечислить доказательства ее вины и объяснить, почему считаю действия генерал-лейтенанта Орлова неправомочными.
– Ну что же, попробуйте. – Прокурор откинулся на спинку кресла. – Слушаю вас, майор!
Свиридов прокашлялся, будто находился на трибуне, и начал свой рассказ. Он доложил прокурору об отпечатках пальцев Марии, найденных на пистолете, рассказал о показаниях свидетелей и ее угрозах в адрес убитого. В его варианте изложения эти факты выглядели зловещими и более чем убедительными. А когда майор поведал о краже пистолета из кабинета Воронцова и найденном на ящике стола отпечатке пальца Строевой, Рокотов прервал его.
– Вы уверены в том, что говорите? – спросил он и, услышав утвердительный ответ, пробормотал: – Странно, в прокуратуру об этом ничего не сообщили.
– Это не странность, Тимофей Игоревич, а сознательное сокрытие фактов, – усмехнулся Свиридов. – Просто одна лишь деталь из целой цепи нарушений, совершенных генерал-лейтенантом Орловым.
– А каковы остальные? – Рокотов вскинул бровь.
Свиридов пожал плечами и начал свое перечисление с событий вчерашнего вечера. Он рассказал прокурору о том, как сначала Орлов позволил Гурову присутствовать при допросах свидетелей, а затем отпустил переговорить с подозреваемой. Это уже само по себе было серьезным нарушением процессуальных норм, но майор на нем не остановился.
Дальше он перечислил еще минимум три нарушения генерала. Мало того что Орлов не дал провести перекрестный допрос подозреваемой и позволил Строевой уехать домой, так он еще и утром не вызвал ее в милицию и нашел повод, чтобы отстранить майора, требующего ареста актрисы, от проводимого им расследования.
– Наверное, именно этот факт и заставил вас обратиться ко мне? – не без иронии поинтересовался Рокотов, хотя в душе ликовал.
Нарушения, допущенные Орловым, были вполне достаточными для возбуждения дела как минимум о служебном несоответствии генерала. Учитывая прошлые заслуги Орлова, подобное грозило ему отправкой на пенсию. Прокурора этот вариант устраивал.
– Никак нет, – ответил тем временем на его вопрос Свиридов. – Для меня не является принципиальным, кто будет заканчивать это расследование. То, в чем меня обвинил Орлов, я никогда не совершал и могу легко доказать это. Проблема же совсем в другом. Полковник Гуров, алиби которого даже не удосужились проверить, не только не подвергался допросам как возможный соучастник убийства, но и активно вмешивается в дела следствия.
– Я так и думал, – кивнул прокурор. – У вас есть доказательства этого?
– Сколько угодно, – ответил майор. – Работники театра подтвердят, что сегодня полковник был там и допрашивал возможных свидетелей убийства. Причем все его действия сводились к тому, чтобы отыскать факты, оправдывающие его жену, и убедить свидетелей, видевших Строеву в коридоре, что их показания ошибочны. И генерал-лейтенант Орлов поощрял подобную деятельность полковника.
– Вот что, майор. – Рокотов встал из-за стола. – Ваши показания очень важны и могут сыграть в расследовании немаловажную роль. Но сейчас уже слишком позднее время для каких-либо разбирательств. Изложите свои соображения в письменном виде и принесите завтра прямо с утра. Тогда мы и решим, что следует предпринять!..
* * *
Гуров не пошел к выходу из главка вместе с Крячко и Веселовым. Сославшись на дела, он свернул на полпути и направился в комнату к экспертам. Там его уже ждали.
– Ну, что обнаружили в минеральной воде? – поинтересовался сыщик.
– Ты где эту бутылочку взял, Лев Иванович? – поинтересовался у него эксперт. – Не в студенческом общежитии?
– А почему ты так решил? – удивился сыщик.
– В этой минералке растворена лошадиная доза триампура, достаточно сильного мочегонного средства, – улыбнувшись, ответил химик. – Я, когда в институте учился, и сам такие шуточки проделывал. Для здоровья вреда никакого, а смеху много.
– Значит, это средство легко достать? – поинтересовался сыщик.
– Вообще-то его должны отпускать только по назначению врача, – пожал плечами эксперт. – Но, учитывая его безвредность, обычно мочегонное продают без всяких ограничений.
– А в каких упаковках продается этот триампур? – спросил Гуров. – Таблетки это, порошок или капли?
– Таблетки, – ответил химик. – Продаются в коробочках, в стандартных упаковках. Два блока по десять таблеток каждый. В той минералке, которую ты принес, если судить по концентрации и считать, что триампур растворили в полной бутылке, как раз десять таблеток и плавает. А если бы в бутылку загнали всю коробку, то, как и при любой сильной передозировке лекарства, человека, выпившего этой водички, могло бы просто вырвать.
– Понятно, – задумчиво проговорил Гуров и, поблагодарив эксперта, направился к выходу.
Визит к экспертам оказался практически бесплодным. Отвозя к ним бутылку на экспертизу, сыщик рассчитывал, что средство, растворенное в воде, поможет напасть на след убийцы. Но его надежды не оправдались.
Триампур не оказался каким-то особенным лекарством. Судя по словам эксперта, купить его можно было практически в любой аптеке и при этом не требовалось никакого рецепта.
Маленькую надежду давало то, что убийца использовал только половину приобретенного препарата. Гуров подумал о том, что найденная вторая половина той пачки выведет его на убийцу. Но, во-первых, преступник мог ее попросту выбросить. А во-вторых, даже если убийца и не успел избавиться от остатков триампура, то сыщик совершенно не представлял, где его можно было искать. Помочь с определениями границ поисков могла Турчинская. И Гуров, не раздумывая, отправился в театр.
Спектакль как раз должен был подходить к концу. Сыщик сомневался, что из-за отсутствия Марии его отменят. Тем более если учесть, какой интерес у публики могла вызвать сегодняшняя статья в "Пресс-парке". Поэтому Турчинская, так неожиданно исчезнувшая днем, должна сейчас находиться в театре.
Первое, что сделал сыщик по прибытии в театр, это поискал глазами старушку, торгующую пирожками. Но ее в коридоре не оказалось, а охранник сообщил, что бабка ушла после третьего акта. Пирожки кончились.
Спектакль уже почти закончился. Шел последний акт, в котором Турчинская не была занята, и Гуров нашел ее у себя в гримерной. Еще не переодевшаяся и старательно подводившая глаза, она готовилась к финальному выходу к зрителям.
– Что случилось, Лев Иванович? – удивленно и испуганно спросила она, увидев сыщика в дверях гримерной.
– Это я у тебя, Света, хочу спросить, – устало проговорил Гуров, усаживаясь на свободный стул. – Мария мне сказала, что ты часто приносила ей минеральную воду в гримерную. Это так?
– Да. А что, это преступление? – с вызовом ответила Турчинская, и сыщик поморщился.
– Пока нет. Но, если ты попросишь, я внесу такую статью в уголовный кодекс, – спокойно ответил он и увидел на лице Светланы растерянность. Женщина не могла понять, шутит Гуров или действительно имеет к ней какие-то претензии. – А что ты так взволновалась из-за невинного вопроса?
– Да не взволновалась я, – пожала плечами Турчинская. – Просто вы каким-то странным тоном задали вопрос. Будто арестовать собрались.
– Может, и собрался, – усмехнулся сыщик. – Все будет зависеть от того, что ты мне ответишь. Так это ты вчера приносила Марии минералку?
– Нет, – покачала головой Светлана. – Она меня попросила, но я забыла купить. А когда вспомнила, то Воронцов уже принес Марии минералку.
– Кто принес? – Сыщик не смог скрыть удивления. – С каких это пор директор у актрис на побегушках состоит?
– При чем здесь побегушки? – удивилась Турчинская. – Владимир Владимирович у нас человек добрый и нечванливый. Мария, наверное, от меня минералки не дождалась и попросила купить первого, кто попался под руку. Ей ведь все равно, директор ты или уборщица.
– А ты уверена, что именно Воронцов минералку принес? – Гуров внимательно посмотрел на Светлану.
– Да что же, у меня глаз нету, по-вашему? – возмутилась Турчинская и коснулась пальцами ресниц. – Я вот этими самыми штуками видела, как Владимир Владимирович бутылку на стол поставил. Да вы у Марии спросите! Она вам сама скажет, что просила его.
– А ты слышала это? – сыщик склонил голову набок.
– Нет, – ответила Светлана. – Но не сам же он решил минералку Марии принести?
– Вот уж не знаю, – хмыкнул Гуров и, не сказав больше ни слова, вышел из гримерной актрисы.
Разрозненная мозаика фактов сама собой начала складываться в голове сыщика. И та версия, от которой он совсем недавно отказался, теперь казалась почти очевидной.
Гуров сомневался, что Мария забыла о том, кого она попросила купить ей минеральной воды. Да и не верил, что она так могла поступить. Все-таки Строева – тактичный человек и не стала бы гонять директора театра в буфет, даже если бы знала, что он не откажется выполнить ее просьбу. А это означало, что Воронцов принес минералку по собственной инициативе. И выглядело бы это простой галантностью, если бы в воде не был растворен триампур!
Теперь различные факты, касающиеся Воронцова, объединились в одну стройную линию. Гуров почти со стопроцентной уверенностью мог сказать, как произошло убийство. И для полноты картины не хватало только одного штришка. Сыщик усмехнулся. Кажется, он догадывался, где можно раздобыть последнюю улику: в ящике письменного стола Воронцова. Гуров больше не раздумывал. Спросив у охранника, где Воронцов, он поспешил на второй этаж.
Директор театра не встретил сыщика с распростертыми объятиями. Да Гуров и не ожидал от него такой встречи. Сыщик вполне справедливо полагал, что его появление радости Воронцову не доставит. Как и любому другому преступнику…
– Что вам тут на этот раз понадобилось? – недовольно поинтересовался директор театра, увидев вошедшего в кабинет Гурова. – Опять что-нибудь искать собрались? Какой вы все-таки неугомонный!
– Что выросло, то выросло, – усмехнулся сыщик. – Откройте, пожалуйста, ящик вашего письменного стола.
– Это зачем еще? – недовольно спросил Воронцов.
– Мне самому это сделать? – ответил вопросом на вопрос Гуров, подходя ближе. Директор поежился.
– Да ради бога! Могу даже к окну отойти, – возмущенно проговорил он и порывисто отошел от стола. – Ищите. Только непонятно, что вам нужно.
Гуров ничего не ответил. Он широко распахнул ящик стола и принялся выкладывать на столешницу все его содержимое. Аккуратно и неторопливо. Предмет за предметом. Краем глаза наблюдая за реакцией Воронцова. Директор наблюдал за манипуляциями сыщика с выражением недоумения на лице.
Наконец сыщик нашел то, что искал. Коробочка триампура лежала в глубине ящика. В самом дальнем углу. Гуров не стал ее трогать. Он выложил из ящика последние мелкие предметы вроде наполовину исписанного карандаша и почти пустой коробки со скрепками и показал ящик Воронцову.
– Что, Владимир Владимирович, забыли выкинуть? – усмехнулся сыщик. – Откуда такая небрежность? От улик следовало бы сразу избавляться.
– Я не понимаю, о чем вы говорите, и не знаю, что это такое! – возмутился Воронцов и потянулся к коробочке с триампуром.