Они еще потолковали, и Томин собрался уходить, но подоспела Зина. С порога уловила настроение своих мужчин.
- Что, великие сыщики, туго?
- Хоть бы ты чем порадовала.
- Кроме новой кофточки, - добавил Томин.
Фразы были дежурные. Ничего Зина принести не могла.
- Шурик, это называется блузка.
- Абы шла, - он рассовывал по карманам свои блокноты и бумажки.
- Если не очень торопишься, советую задержаться, - Зина присела к столу.
Тут Пал Палыч встрепенулся, а Томин перестал шуршать.
- Маленькая информация. Как вы знаете, отпечатков на ноже нет. Но зато под рукояткой оказалась свежая кровь другой группы, чем у Серова. Видно, удар был такой сильный, что рука соскользнула немного вниз и задним выступом лезвия преступник порезал ладонь.
Друзья отреагировали по-разному.
Пал Палыч восхитился остротой придумки. Кому бы еще пришло в голову сравнивать кровь на лезвии и скрытых щелях! У Зины особый склад воображения: интуитивно воссоздавать возможные детали случившегося.
Томина волновала практическая сторона вопроса.
- Царапина на ладони и группа крови…
- Мало, понимаю. Но биолог считает, что у преступника редкое заболевание крови - не буду приводить мудреное название. Важно, что он почти наверняка обращался к врачу. А врач направлял его к гематологу!
Пал Палыч встретился с Зиной взглядом и энергично кивнул: умница, спасибо, информация как нельзя кстати!
Томин внутренне прикидывал: проверить все территориальные поликлиники, ведомственные, платные, еще и клиники, пожалуй… Ох, набегаешься! А он, может, и не лечился. Или вообще заезжий.
- Слушай, насколько редкое? - спросил он. - Сколько таких больных в городе - десять, сто?
- Может быть, и пятьсот.
Томин длинно присвистнул. Совсем прекрасно. Пятьсот подозреваемых, пятьсот проверок на связь с Серовым, пятьсот алиби! Он изобразил петлю на шее и свесил голову набок: дескать, легче повеситься.
Да, нереально, молча согласился Знаменский и стал прикидывать по-своему. Половина (или около того) больных будут женщины, их можно отбросить, преступление не женское. Остальных процедить через ситечко. Понадобится, конечно, бригада. Ничего, тут Скопин пойдет навстречу, главное - выявить, кого процеживать. Для этого отпечатать на ротаторе стандартный текст - и в райздравы города и области. "В связи с расследованием уголовного дела просим в пятидневный срок сообщить фамилии лиц мужского пола, консультировавшихся у гематолога по поводу такого-то заболевания". Он высказал это вслух, и задача обрела успокоительно-бюрократический характер.
Позвонили из проходной. Некий гражданин прорывался к Знаменскому по делу Серова. Томин вызвался сходить - устроить, чтобы пропустили. Пал Палыч сел писать задним числом "Дополнительные вопросы эксперту": "Выяснить возможность наличия крови в пространстве между рукояткой и лезвием и в положительном случае…" - ритуальное косноязычие казенных бумаг.
- Будем надеяться, что человек, пытавшийся убить другого, бережет собственное здоровье, - вздохнула Зина.
Именно так оно и бывает. Тюремный врач ворчал, что больше всего докучают убийцы - идут с каждым пустяком.
Томин привел сухонького, мелко семенящего человека. Горло его было укутано шарфом. Едва поздоровавшись, он попросил закрыть окно - ангина. Знаменский закрыл окно, откуда несло сухим жаром, Зина устроилась в уголке на диване, натянув юбку на колени, отмеченные неодобрительным взором посетителя, и он заговорил четко и рублено, будто отстукивая чечетку:
- Я из дома, где жил Серов. Этажом выше. Член совета общественности. Имею рассказать следующее. Видел Серова незадолго до происшествия. Минут за пятнадцать. Он разговаривал с другим жильцом. Его сосед по площадке. Фамилия Тираспольский. Я понятно излагаю? Полчаса спустя Тираспольский уехал на своей машине. В неизвестном направлении.
Он умолк и строго уставился на Знаменского.
- И ничего не сказал родственникам? - спросил тот.
- Якобы в отпуск. На юг. Но ни-ка-ких координат.
- Марка машины?..
- "Москвич", МОФ 98–30. Кофе с молоком.
- Думаете, скрылся? - вклинился Томин.
Посетитель впал в назидательный тон.
- Товарищ, я ничего не думаю. Я немножко знаю. Tо, что знаю, рассказываю. Рассуждать не компетентен. Правильно? - адресовался он к Знаменскому.
- Правильно, - скрывая улыбку, поддакнул Пал Палыч. - А что за человек этот Тираспольский?
- Считают, весельчак. Я считаю - пьяница. И циник. Наш дом, пятиэтажку, называет "хрущобы". А раньше жил в бараке. Забыл.
- Так… Вы их видели издалека? Вблизи?
- Почти как вас. Шел домой, поздоровался. Они стояли в подворотне.
- Не слышали, о чем был разговор?
- Несколько слов, - утвердительно качнул тот закутанной шеей. - Серов сказал: "Сбегаю в десятую квартиру". Бессмыслица. В десятой квартире только я с женой.
- Это в вашем доме вы живете в десятой квартире? - уточнил Томин.
- Разумеется, не в чужом! - Томина он тоже, кажется, не одобрял. - Но к нам Серов не ходил. Я блатных песен не люблю. В домино не играю. И Серова не одобрял.
- Большое спасибо. Вот бумага, там в нише коридора есть столик, изложите, пожалуйста, все, что вы видели и слышали.
Посетитель с достоинством принял лист бумаги и засеменил к двери.
Зина отпустила юбку:
- Как пишут газетчики, ставка на общественность себя оправдала.
Томин уже звонил.
- Дежурного ОРУД-ГАИ… Приветствую, Томин из уголовного розыска. По делу о тяжком телесном повреждении нам срочно нужен гражданин Ти-рас-поль-ский. Выехал предположительно на юг. Светло-кофейный "Москвич", МОФ - Михаил, Ольга, Федор - девяносто восемь тридцать… Да, срочный розыск. В случае обнаружения немедленно проверить, нет ли у него пореза на ладони правой руки. Спасибо, ждем вестей…
Знаменский полистал списки жильцов дома, где в подъезде нашли Серова.
- В квартире десять проживают инженер Степанченко с супругой - мы их тогда не застали: с вечера пятницы уехали за город. Затем гражданка Иванова, одна тысяча восемьсот девяностого года рождения - ее не стали будить. И… братья Никишины.
- Два юных нахала? - припомнил Томин.
- Да просто ершистая поза, - вступилась за ребят Зина. - От одиночества, от заброшенности. У обоих, в сущности, переходный возраст.
- Тем более могут попасть в любую историю.
- Надо посмотреть их поближе. Прошу тебя, Зиночка, попудрить носик и поприсутствовать.
- Зачем, Пал Палыч?
- Мне нужно их доверие. Но я для них следователь. А ты - прежде всего красивая женщина. Ты произвела впечатление.
- Шурик, обрати внимание, он это замечает только для пользы дела!
- Увы. Паша, как зовут жену Степанченко?
- Светлана Дмитриевна.
- Гм…
4
Многие коллеги Знаменского были суеверны, что не редкость в среде, связанной с риском, с повезет - не повезет. Одни пользовались расхожими приметами, другие имели личный набор знамений - добрых и дурных.
Знаменский не искал смысла в номерах автобусных билетов, не ждал худа от кошки или залетевшего в комнату воробья. Но часто по дороге от проходной Петровки до кабинета считал плюсы и минусы. Плюсом был человек светлый, минусом - темный, сомнительный. И если дебет оказывался разительно неудачным, мог отложить какое-то мероприятие, зависевшее не только от расчета, но и от случайности.
- Салют, Паша!
- Салют!
Плюс.
- Знаменскому…
- Привет…
Нуль, ни то ни се. Или и то и се?
- Селям-алейкум, старик!
- Взаимно.
Минусочек.
- Здравствуйте.
- Здравия желаю, товарищ генерал!
Генералы - за исключением некоторых - не учитывались. Не из пиетета перед чинами, а по недостатку информации. (Впрочем был и пиетет. Начальству принято было верить. Оно имело слабости, заскоки, поддавалось нажиму свыше в ущерб работе - это за ним знали. Но в нем не предполагали злоупотреблений. Знаменский мог инстинктивно не любить человека с идеальным пробором, делавшего доклады с министерской трибуны, но не ставил под сомнение его честность. И спустя десять лет как личный позор переживал его арест).
- Доброе утро, Пал Палыч!
Жирный плюс. С ним хоть в пекло.
А вот этот бр-р-р. Оттопыренные уши растягивают и без того широкое лицо. Весь плоский и тяжелый, как надгробная плита. Ходит только по прямым линиям. Портфель огромный, полупустой, похож на хозяина и на стуле переламывается пополам, будто тоже сидит. Не знаю толком почему, но он - бесспорный минус.
Ба, еще один выскочил из лифта, да какой!
- Здорово, Знаменский! - с бодрой улыбочкой.
Молча козырнем. Чтоб этого Левашова! Про него-то уж известно, почему минус. Это на него ссылался Рябинкин, вторично требуя выкуп с жен Дринка и Финка. Когда жены заложили Рябинкина, то и Левашова взяли за шиворот.
Да, сказал Левашов, я приезжал к нему на работу в форме (что для сотрудника розыска далеко не обязательно) и возил его на опознание, он подходил по приметам, да оказался не тот. И все, с концами. Особая инспекция не сумела обосновать обвинение. Путаная, конечно, история, можно толковать двояко. Но Знаменский с Томиным считали, что подыграл Левашов мошеннику, подыграл, сволочуга, поделили они куш.
Поганая встреча. А кабинет уже близко. И схитрил Пал Палыч, прошел по коридору до буфета, пообщался направо-налево, запасся сигаретами и - главное - шестью лишними плюсами. Уже жить легче.
В кабинете он дернул вбок шторы, распахнул окно, впуская остатки ночной свежести пополам с утренней гарью, отпер ящики стола. На листке календаря крупнее остальных записей значилось: "Бр. Никишины".
Пришел Томин. Вчера весь день провел в мышиной возне.
Собирал сведения об Иване Тираспольском, укатившем в дальние края. Сведений не набежало - одни мнения. Противоречивые. Мать Серова сказала: "Да при чем тут Ваня-то, господь с вами!"
Беседовал на лавочке со старухой Ивановой из десятой квартиры, убежденной долгожительницей.
Встречался с десятками приличных, полуприличных и вовсе непотребных личностей, проверяя алиби "плотвичек".
Раздобыл фотографии Светланы Степанченко и возил показывать приятелям Серова.
Итогом всего было несколько лаконичных фраз:
- Человек, угрожавший Серову за какую-то Светку, в командировке на три дня. В отношении Светланы Степанченко предположения отпали. Со старухой Ивановой можешь не встречаться. Никишиных в доме не больно жалуют - за злой язык. Живут замкнуто, друзей мало… Я их сейчас видел внизу в очереди за пропусками.
- Нервничают?
- Нисколько. Пялят глаза на какую-то блондинку. Ну, пока.
Зины в лаборатории не было, Знаменский попросил передать, что ждет ее срочно. Только положил трубку, как пожаловали Никишины.
Оба откровенно осматривались, и Знаменский увидел с их точки зрения окружающее - всё, что давно перестал замечать. Убогий канцелярский стол. Серенькая с пластмассовым колпачком-абажуром лампа. Древний кожаный диван. Сейф облупленный, зато, между прочим, "симменсовский". На стене портрет Дзержинского с инвентарной бляшкой на рамке. А чего они ждали - что у меня обставлено гостиным гарнитуром? Пепельница безобразная, согласен. У всех такие - пластмассовые. Хрустальные и металлические запрещены - чтобы кто-нибудь на допросе, осердясь, не использовал в качестве тяжелого предмета.
- Чем можем быть полезны компетентным органам? - спросил Игнат, закинув ногу на ногу.
- Меня зовут Пал Палыч.
- Очень приятно.
- Трудность в том, что… вы не расположены со мной разговаривать, верно?
Афоня, сбитый дружеским тоном следователя, покосился на брата.
- Нет, ну если действительно нужно…
- Ручаюсь.
- Спрашивайте, - нехотя процедил Игнат.
- Начнем с Серова. Что он был за человек? Умный?
- Ума большого не наблюдалось.
- Азартный?
- Это да.
- Добрый или жадный?
Ответил Афоня:
- Такой, знаете, рубаха-парень. И заводной - с полоборота.
- В игре не ловчил?
- Нет, он вообще был "за правду".
- А ваш сосед играл в домино?
- Степанченко? - удивился Афоня. - Что вы, он очень занят - с женой ругается.
- На какой почве?
Брезгливо вмешался Игнат:
- Слушайте, ну почему мы должны копаться в их грязном белье ради вашего любопытства?
Знаменский помолчал. Не то чтобы он проверял Томина, но если Светлана Степанченко и отпадает, ее муж остается жильцом квартиры номер десять.
- Для любопытства я выбрал бы что-нибудь более занимательное, чем семейные скандалы. - Он обратился к Афоне: - Сосед вам несимпатичен. Почему?
- Нудный тип.
- А что значит, по-вашему, нудный тип?
- Нет кругозора, одно мировоззрение. Утром что прочтет в газете - вечером на кухне жене рассказывает, а она картошку жарит.
- А как вам представляется интересный человек? - старался Знаменский разговорить ребят.
- Социологический опрос? - хмыкнул Афоня. - Пожалуйста. Нестандартно мыслит. Нестандартно выражается. Жизнь его бьет, крутит, а он не обкатывается. Понимаете? Человек с крепкими зубами. Не травоядный.
- Так… Но вернемся к соседу. Кто он по профессии?
- То ли физик, то ли химик.
- То есть вы судите человека по тому, насколько он красно говорит. И не интересуетесь, что он делает.
Игнат взвился, раздраженный больше болтливостью брата, чем добродушной, в общем-то, сентенцией Знаменского.
- Нас пригласили для воспитательной беседы?
- Нет. Скажите, Афанасий, Степанченко был знаком с Серовым?
- Вроде нет. Откуда?
- Насколько я знаю, Степанченки тоже вызваны повесткой. Вот и расспросите их сами. Получите редкое удовольствие!
Сам не хочет разговаривать и младшему рот затыкает. Нагнать, что ли, строгости? Пожалуй, хуже заартачатся. Не боятся они ни учреждения, где находятся, ни следователя. Это ему нравилось, но в жанре пикировки немногого добьешься для дела.
- Игнат, вы не допускаете мысли, что я задаю свои вопросы с какой-то разумной целью? Что у меня есть основания задать их именно вам?
- А что вы за нас взялись? Подозреваете?
- Афанасию это бы наверняка польстило, - усмехнулся Знаменский. - Но должен его разочаровать. Я допрашиваю ежедневно многих людей.
Почитая себя задетым, Афоня выдал детскую колкость:
- По принципу "как поймать льва в пустыне". Ловите десять и девять отпускаете?
- А вы - поклонник инспектора Варнике? Пришел, увидел, догадался? Это хорошо на картинке, там все нарисовано.
Приоткрылась дверь, впустив невидимую для Никишиных Зину.
- Кроме Варнике, был еще Шерлок Холмс!
Игнат прищурился:
- Нашел кого вспоминать! Это надо напрягать извилины.
- Слабовато, Игнат. По первой встрече, вы казались острей.
- Как футболисты - уверенней играют на своем поле, - произнесла за спиной братьев Зина.
Те привскочили поздороваться. Пал Палыч отошел к окну, как бы освобождая арену.
- Кстати, о Шерлоке Холмсе, - принялась она нарабатывать авторитет. - В наши дни Холмс выглядит скромным любителем. Рядовой криминалист проделывает штуки, которые великому сыщику и во сне не снились!
- Рядовых криминалистов нам Серов изображал, - сказал Игнат. - "Колись" и "давай связи" - вся методика.
Ну, сейчас ты получишь сдачи - развеселился Пал Палыч. Кому бросил вызов! Зиночке Кибрит с ее двумя высшими (юрист и биолог), с энергией и сосредоточенным умом, которых хватило бы на троих мужчин, и с женской обидчивостью за любимую науку!
Она не скрывала, что задета за живое, из-под ресниц посверкивали острые золотые лучики. Позицию Никишиных она охарактеризовала как подростковое недомыслие, шутки назвала бездарными, их поведение - парной клоунадой и так далее, все это с воинственным напором и в бурном темпе. Пал Палыч прямо залюбовался.
Потом Зина уселась на край стола и все еще сердито начала излагать историю, успевшую войти на Петровке в легенду.
Историю о том, как к Пал Палычу случайно попал в подследственные беспаспортный бродяга, как Пал Палыч шестым-седьмым чувством распознал крупную и притом загадочную фигуру, но не имел и ниоткуда не мог получить маломальских доказательств. Какие она, Кибрит, и ее коллеги проделали головокружительные исследования, и чем все кончилось.
- Словом, - заключила Зина, - у Пал Палыча есть благодарность от Комитета госбезопасности! - и она победно зыркнула в его сторону.
Афоня был увлечен.
- А еще какие, например, экспертизы?
- Например, по отпечатку одного-единственного пальца я могу определить возраст. Или вот есть письмо. На марке, как правило, следы слюны. По слюне устанавливается группа крови того, кто наклеил марку. Неплохо? Если у человека определенная болезнь, то несколько капель его крови - почти как паспорт!
- И как это вам? - спросил Игнат. - Возня с трупами. С кровью. С чужой слюной. С души не воротит?
Зина коротко задумалась.
- Иногда случается, Игнат… но проходит.
- Скажите, - округлил глаза Афоня, - а почему он оставил нож, тот, кто дядю Лешу? Ведь это улика.
- Если б вытащил, из раны брызнула бы кровь, попала ему на одежду. Тоже улика.
- Хитер! Знаете, кого бы я пощупал - нашу бабку Иванову! В свои восемьдесят в спортлото играет. И по собственной системе. Если дядя Леша ее систему выведал, она свободно могла его пришить!
Пал Палыч счел, что настал подходящий момент.
- Ладно, шутки в сторону. Серов был ранен, когда шел в вашу квартиру.
- В нашу?!
- Да, в вашу. Зачем? Что ему было нужно?
- Понятия не имею, - недоумевал Афоня.
- Игнат, у вас с Серовым были общие дела?
- Никаких.
- Может, он хотел что-то вам сообщить?
- Да он за час до того видел нас на футболе! - воскликнул Афоня.
- Подходил? - быстро спросил Знаменский. - Вы разговаривали?
- Нет, но мог бы, если ему надо. А он рукой помахал и все.
- Так… Тираспольский - вам знаком такой? Из одного дома с Серовым, владелец кофейного "Москвича".
- А, видали.
- Ничего о нем не слышали?
Игнат отрицательно покачал головой.
- Серову было известно, где вы живете? Подъезд, квартира?
- Возможно. Я вот знаю, где он жил, хотя мы у него не были.
- Смотрите, что получается, - Пал Палыч сцепил руки и наблюдал за Никишиными; те слушали внимательно и наконец-то серьезно. - Серов видит вас на футболе, но не делает попытки поговорить. Потом в воротах встречается с Тираспольским и сообщает, что намерен забежать в десятую квартиру. Спустя полчаса его находят раненным в подъезде. В этом подъезде есть десятая квартира, и единственные знакомые Серову люди - достоверно знакомые - вы. Зачем он к вам шел? Может быть, какая-то мелочь, которой вы не придаете значения? Подумайте, ребята, это очень важно!
- Нет, честно, не могу сообразить. Ты как, Игнат?
- Незачем ему к нам идти.
Пустой номер. Чтоб этого Левашова, сработал-таки минус!
- Что ж, давайте прощаться… Хорошо быть инспектором Варнике.