- Прекрасно! - с преувеличенным энтузиазмом воскликнул Иварссон, сорвал колпачок с фломастера и записал: "Рост - 179 см".
По-прежнему обращаясь исключительно к столешнице, Беате продолжала:
- Кроме того, я проконсультировалась с нашим специалистом по голосовому анализу - Аслаксеном из Университета естественных наук. Он прослушал пять слов, произнесенных грабителем по-английски. Аслаксен сказал… - Беате подняла испуганный взгляд на Иварссона, стоявшего спиной к ней и готового записывать, - …что качество записи весьма скверное и она не поддается анализу.
Занесенная было рука Иварссона стремительно рухнула вниз; одновременно погас прямоугольник света, который отбрасывали на стену проникавшие сквозь окно лучи низко стоящего солнца, внезапно закрытого набежавшим облаком. В комнате повисла мертвая тишина. Иварссон шумно втянул воздух и принялся с агрессивным видом раскачиваться на мысках.
- К счастью, на закуску мы все же приберегли козырь.
Начальник Отдела грабежей и разбойных нападений открыл последний лист планшета. "Показания агентов наружного наблюдения" - значилось на нем.
- Для тех, кто не работает в нашем отделе, следует пояснить, что показания агентов - первое, к чему мы обращаемся, если в нашем распоряжении имеется видеозапись ограбления. В семи из десяти случаев хорошая запись позволяет установить личность налетчика, если он относится к числу наших старых клиентов.
- Даже несмотря на маску? - поинтересовался Вебер.
Иварссон кивнул:
- Хороший агент наружки опознает старого знакомого по телосложению, жестам, по голосу, по характерной манере говорить что-то в момент совершения налета - то есть по всем тем мелочам, которые не скроешь под маской.
- Тем не менее недостаточно просто опознать преступника, - вставил Дидрик Гудмундсон, заместитель Иварссона. - Необходимы…
- Именно, - прервал его Иварссон. - Необходимы улики. С помощью наших схем мы вполне можем вычислить имя преступника, однако коль скоро он в маске, а материальные улики отсутствуют, то можно считать, что в правовом отношении мы не слишком продвинулись в расследовании.
- И сколько же из этих семи опознанных оказываются осужденными? - спросил Вебер.
- По крайней мере, некоторые, - уклонился от прямого ответа Иварссон. - И все же гораздо лучше хотя бы знать, кто именно совершил ограбление, даже если преступник остается на свободе. Так мы изучаем его манеру и методы. И вполне возможно, возьмем его на следующем преступлении.
- А если следующего не будет? - поинтересовался Харри. Он обратил внимание, что, когда Иварссон смеется, над ушами у него набухают вены.
- Дорогой ты наш специалист по убийствам, - с нескрываемой иронией продолжил Иварссон. - Стоит тебе оглядеться, и ты увидишь, что у большинства этот твой вопрос вызвал улыбки. Дело в том, что если преступление удалось, грабитель всегда - всегда! - будет пытаться повторить его. Для него это - как закон тяготения. - Иварссон взглянул в окно, позволил себе еще раз насмешливо хмыкнуть и резко крутанулся на каблуках. - Ну что ж, если мы наконец завершили с ликбезом, то, может быть, посмотрим, что конкретно у нас есть? Ула!?
Ула Ли посмотрел на Иварссона, как будто размышляя, вставать ему или нет, однако в конечном итоге, по-видимому, решил говорить сидя:
- Вчера вечером было мое дежурство. Готовый материал, включающий записи всех камер слежения, поступил к нам в пятницу в восемь вечера. Я собрал всех дежурных агентов наружки в "Камере пыток" и заставил отсмотреть записи. Тех, кто в пятницу был свободен, вызвал на субботу. Всего материал отсмотрели тринадцать агентов. Первый - в пятницу в восемь часов, последний…
- Отлично, Ула, - прервал Иварссон. - И что они?
Ула издал нервный смешок, прозвучавший резко, как каркающий крик чайки.
- Ну так что?
- Эспен Воланд сейчас на бюллетене, - замявшись, сказал наконец Ула. - Он знает в лицо большинство грабителей. Попытаюсь вытащить его сюда завтра.
- Так что ты все-таки можешь нам сказать?
Ула обвел взглядом всех собравшихся.
- Весьма немногое, - тихо выдавил он.
- Ула все еще относительный новичок в этом деле, - сказал Иварссон, и Харри увидел, как на скулах его заходили желваки. - Ему требуется стопроцентная гарантия опознания, что само по себе в общем-то похвально. Однако это уже перебор, особенно если грабитель…
- Убийца.
- …в маске, полностью переодет и к тому же среднего роста, предпочитает помалкивать, двигается явно нетипично и носит обувь слишком большого размера. - Иварссон слегка повысил голос. - Ну, Ула, не томи. Так кто же у нас числится в списке наиболее вероятных подозреваемых?
- Подозреваемых нет.
- Наверняка должен быть хоть кто-то.
- Но его нет. - Ула Ли смущенно кашлянул.
- Ты хочешь сказать, что ни у кого нет на этот счет никаких предположений? Ни у кого из наших наиболее усердных ищеек, тех, что добровольно посещают самые злачные притоны Осло, считают делом своей чести ежедневное общение с отвратительнейшими отбросами общества? У тех, кто в девяти из десяти случаев хоть краем уха слышал, кто вел машину, кто нес деньги, кто стоял на стреме, и вдруг - ни единой догадки?
- Догадки-то есть, - сказал Ула. - Они назвали мне шесть имен.
- Ну так выкладывай, старина.
- Я проверил всех. Трое из них сидят. Одного из оставшихся наш человек в момент ограбления видел на Плате. Другой сейчас в Патайе, в Таиланде, это я проверил. А еще одного все агенты назвали практически единогласно, поскольку он похож фигурой, да и само преступление совершено очень уж профессионально. Это некий Бьорн Юхансен из твейтской группировки.
- И?..
У Улы был такой вид, словно в данный момент ему больше всего хотелось сползти со стула и спрятаться под столом:
- В пятницу в больнице Уллевол ему сделали операцию по поводу auris alatae.
- Auris alatae?
- Лопоухость, - простонал Харри, смахивая со лба капельку пота. - У Иварссона был такой вид, будто он вот-вот взорвется. Ну, и сколько намотал?
- Только что миновал двадцать первый километр. - Голос Халворсена гулко отражался от стен тренажерного зала, расположенного в подвале Управления полиции Осло. День еще только клонился к вечеру, и поэтому они здесь были почти единственными посетителями.
- Срезаешь ты, что ли? - Харри стиснул зубы и попытался побыстрее жать на педали. Вокруг его велотренажера уже растеклась лужица пота, тогда как у Халворсена на лбу едва выступила испарина.
- Стало быть, пока у вас ни единой зацепки? - спросил Халворсен, пытаясь дышать спокойно и ровно.
- Да уж, если не считать того, что Беате Лённ сказала под конец.
- А что она сказала?
- Она работает сейчас с одной компьютерной программой, которая на основе кадров видеосъемки позволит ей получить трехмерное изображение головы и лица преступника.
- В маске?
- Эта программа использует ту информацию, которую ей удается считать с пленки. Свет, тени, углубления, выпуклости. Чем плотнее маска прилегает к лицу преступника, тем более вероятно, что реконструированное изображение будет напоминать его внешность. В любом случае это будет лишь набросок, эскиз, однако Беате говорит, что сможет сравнить его с фотографиями подозреваемых.
- С помощью идентификационной программы ФБР? - Халворсен обернулся к Харри, с некоторым злорадством отметив, что пятно пота, ранее проступавшее у того на груди лишь возле логотипа "Jokke&Valentine", теперь растеклось по всей майке.
- Нет, у нее есть программа получше, - сказал Харри. - Сколько там у тебя?
- Двадцать два. И что это за программа?
- Fusiform gyrus.
- Майкрософт? Эппл?
Харри постучал согнутым пальцем по багровому лбу:
- Общечеловеческий программный продукт. Находится в височной доле мозга. Единственная функция - распознавать лица. Больше ничего не может. С помощью этого бита памяти мы различаем сотни тысяч человеческих лиц, однако едва ли отличим друг от друга дюжину носорогов.
- Носорогов?
Харри зажмурился, пытаясь сморгнуть заливающий глаза пот.
- Это всего лишь пример, Халворсен. Однако что касается Беате Лённ, то тут случай особый. У нее в этой извилине имеется еще пара дополнительных завитков, благодаря которым она помнит практически все лица, которые когда-либо видела. Говоря "все", я имею в виду не только лица знакомых ей людей или тех, с кем ей приходилось перекинуться парой слов, но и физиономии, которые она мельком видела в толпе на улице лет пятнадцать назад, пусть даже наполовину скрытые темными очками.
- Заливаешь!
- Нисколько. - Харри опустил голову, дождался, пока восстановится дыхание, и продолжал: - Таких, как она, и пары сотен не наберется. Дидрик Гудмундсон рассказывал, что в Школе полиции ее заставили пройти соответствующий тест и она посрамила все существующие идентификационные программы. Эта девица - ходячая картотека лиц. Если она спрашивает тебя: "Где я могла видеть вас раньше?" - будь уверен, что с ее стороны это вовсе не банальная попытка завязать знакомство.
- С ума сойти! Что ж она в полиции-то делает? Я имею в виду, с таким талантом?
Харри пожал плечами:
- Ты, может, помнишь сотрудника, застреленного в восьмидесятые во время ограбления банка в Рюене?
- Это было еще до меня.
- Когда к нам поступило сообщение, он случайно оказался неподалеку и, поскольку первым прибыл на место, вошел в банк без оружия, чтобы начать переговоры. Грабители расстреляли его из автоматического оружия. Их так и не взяли. Позже в Школе полиции этот случай стали приводить в качестве примера, как не надо действовать, оказавшись на месте преступления.
- Следовало дожидаться подкрепления и не вступать в контакт с бандитами, чтобы не подвергать ненужной опасности ни себя, ни служащих банка, ни самих преступников.
- Точно, как по учебнику. Странно, но он был одним из лучших и самых опытных наших сотрудников. Йорген Лённ. Отец Беате.
- Вот как? Так ты считаешь, она потому и пошла в полицию? Из-за отца?
- По-видимому.
- Она ничего?
- Деловая. Ты где уже?
- Проехал двадцать четвертый. Осталось еще шесть. А ты?
- Двадцать второй. Вероятно, скоро тебя достану.
- Только не в этот раз. - Халворсен заработал педалями с удвоенным рвением.
- Сейчас начнутся подъемы - вот тут-то я тебя и сделаю. Ты, как всегда, психологически сломаешься и встанешь.
- Не сегодня, - пообещал Халворсен и еще приналег. У корней его густой шевелюры сверкнула капля пота. Харри усмехнулся и тоже приник к рулю.
Бьярне Мёллер смотрел попеременно то на список, которым снабдила его жена, то на магазинную полку, где, как ему казалось, лежал кориандр. После их поездки на Пхукет прошлой зимой Маргрете влюбилась в тайскую кухню, однако сам начальник убойного отдела все еще путался при выборе различных овощей, ежедневно доставляемых самолетом из Бангкока в продовольственный магазинчик на Грёнланнслейрет.
- Это зеленый чили, шеф, - раздался прямо у него над ухом чей-то голос. Бьярне Мёллер резко обернулся и едва не уткнулся носом в мокрую, багрово-красную физиономию Харри. - Пара этих штук, несколько ломтиков имбиря - и можно приготовить неплохой супчик "том ям". Правда, после него из ушей дым валит, зато пот выводит из организма всякую гадость.
- Судя по твоему виду, Харри, ты только что его отведал.
- Просто небольшой велопробег с Халворсеном.
- Вот как? А что это там у тебя в руке?
- Японе. Мелкий красный чили.
- Вот уж не знал, что ты умеешь готовить.
Харри с легким недоумением, как будто видел его впервые, посмотрел на пакетик с чили.
- Между прочим, шеф, хорошо, что я тебя встретил. У нас проблема.
Мёллер почувствовал знакомый зуд у корней волос.
- Не знаю, кто там принимал решение о том, чтобы Иварссон возглавил следствие по убийству на Бугстадвейен, но так продолжаться не может.
Мёллер сунул список в корзину с продуктами.
- Сколько вы уже проработали с ним вместе? Целых два дня?
- Не в этом дело, шеф.
- Слушай, Харри, можешь ты хоть раз в кои-то веки заняться исключительно расследованием? А как все организовать - предоставь решать другим. Знаешь, ничего страшного не случится, если ты хотя бы попытаешься не вставать в оппозицию.
- Да я просто хочу поскорее раскрутить это дело, шеф. Чтобы снова заняться тем, другим, ну, ты знаешь.
- Знаю. Но ты возишься с ним уже больше обещанных мною шести месяцев, а я не могу и впредь закрывать глаза на использование времени и ресурсов исходя из личных чувств и отношений, Харри.
- Но ведь речь идет о нашей коллеге, сотруднице полиции.
- Я знаю! - рявкнул Мёллер. Немного помолчав, он огляделся по сторонам и, слегка сбавив тон, продолжал:
- Так в чем проблема, Харри?
- Они привыкли работать исключительно с грабежами, и Иварссона не интересуют никакие конструктивные предложения.
Бьярне Мёллер слегка улыбнулся при мысли о "конструктивных предложениях" Харри. А тот, чуть наклонившись к нему, заговорил быстро и горячо:
- Когда происходит убийство, о чем мы прежде всего думаем, а, шеф? Почему, какой мотив, ведь так? В Отделе грабежей и разбойных нападений принимают как данность, что мотивом были деньги, так что таких вопросов вообще не возникает.
- Ну а сам ты что считаешь? Какой тут мотив?
- Ничего я не считаю, дело все в том, что они используют в корне неверную методику.
- Другую методику, Харри, другую. Ну ладно, мне давно уже следовало купить эти овощи и быть дома. Так что говори поскорее, чего ты хочешь.
- Хочу, чтобы ты с ними договорился - пусть дадут мне возможность с кем-нибудь еще отделиться и работать в автономном режиме.
- Выйти из состава следственной группы?
- Вести расследование параллельно.
- Харри…
- Так уже было, когда мы брали Красношейку, помнишь?
- Харри, я не могу вмешиваться…
- Я хочу взять Беате Лённ и вместе с ней начать все с нуля. Иварссон уже успел зайти в тупик и…
- Харри!
- Да?
- Назови истинную причину.
Харри решил немного сменить тактику:
- Мне не выдержать совместной работы с этим крокодилом.
- С Иварссоном?
- Чувствую, скоро таких дров наломаю…
Брови Бьярне Мёллера сошлись у переносицы и взметнулись вверх, образуя букву V.
- Это что, угроза?
Харри положил руку Мёллеру на плечо:
- Окажи мне эту услугу, шеф, одну-единственную. И я никогда тебя больше ни о чем не попрошу. Никогда!
Мёллер недовольно хмыкнул. Сколько раз за последние годы ему приходилось из-за Харри класть свою голову чуть ли не на плаху, вместо того чтобы послушаться мудрых советов старших коллег и строить собственную карьеру, дистанцировавшись от этого своего непредсказуемого опера! Коль скоро речь шла о Харри Холе, единственное, что можно было сказать о нем наверняка, так это то, что в один прекрасный день он наломает дров. Однако, поскольку они с Харри удивительным образом умудрялись выходить сухими из воды, никто в отношении их жестких мер не принимал. До сих пор. Между тем интереснее всего был вопрос: зачем он все это делает? Мёллер покосился на Харри. Алкаш. Скандалист. Порой невыносимый наглый упрямец. И при этом - его лучший опер, не считая Волера.
- Только держи себя в узде, Харри. Иначе, клянусь, снова засуну тебя за письменный стол и запру. Понятно?
- Есть, шеф.
- Завтра у меня встреча с начальником Управления и с шефом уголовки. Посмотрим. Но я тебе ничего не обещаю, слышишь?
- Пока, шеф. Привет супруге.
По пути к выходу Харри обернулся:
- Кориандр там, слева, в глубине, на нижней полке.
После его ухода Бьярне Мёллер долго стоял, уставившись в свою корзинку. Он наконец понял, зачем ему все это нужно. Просто этот скандальный и упрямый алкаш ему нравился.
Глава 7
Белый король
Кивнув кому-то из завсегдатаев, Харри уселся за столик у одного из узких кривоватых окон, выходящих на улицу Вальдемара Тране. В углу у него за спиной красовалась большая картина: прогуливающиеся по площади Янгсторгет мужчины, бодро взмахивая цилиндрами, приветствуют идущих им навстречу дам, которые пытаются укрыться от жгучих лучей солнца под кружевными зонтиками. Невозможно представить себе большего контраста с вечной полутьмой и благоговейной послеобеденной тишиной, царящими в зале "Шрёдера".
- Отлично, что тебе удалось вырваться, - сказал Харри, обращаясь к уже сидевшему за столиком полноватому мужчине. По нему сразу было видно, что он не относится к числу завсегдатаев заведения. Причина крылась не в элегантном твидовом пиджаке, и даже не в галстуке-бабочке в красную крапинку. Просто на пропахшей пивом и покрытой черными пятнами от сигаретных окурков скатерти перед ним стояла белая чашка с чаем. Этим случайным посетителем был психолог Столе Эуне, один из лучших специалистов в стране, к услугам которого полиция Осло прибегала часто и даже весьма охотно. Правда, с некоторой долей опасения, поскольку Эуне, будучи до мозга костей порядочным человеком, рьяно заботящимся о поддержании собственного реноме, никогда не позволял себе в суде никаких высказываний, если они не были на все сто процентов подтверждены научными доказательствами. А поскольку в психологии вообще существует не так уж много доказательств чего бы то ни было, нередко случалось, что он, будучи свидетелем обвинения, становился лучшим помощником защиты: посеянные его выступлением сомнения истолковывались в пользу обвиняемого. Расследуя разного рода убийства, Харри так часто обращался к помощи Эуне, что уже стал считать его чуть ли не своим коллегой. Да и в вопросе лечения собственного алкоголизма Харри столь же слепо доверялся этому умному, душевному, чуть фатоватому упрямцу, так что в скором времени даже мог начать называть его своим другом.
- Так вот, значит, где твое убежище? - сказал Эуне.
- Угу, - подтвердил Харри и приподнял бровь, подавая знак Майе, которая тут же выскочила из-за стойки и скрылась на кухне.
- А это у тебя что?
- Японе. Чили.
По переносице Харри скатилась капля пота, на мгновение застыла на кончике носа и упала на скатерть. Эуне с удивлением посмотрел на влажное пятно.
- Плохо восстанавливается теплообмен, - пояснил Харри. - Я только что с тренировки.
Эуне сморщился:
- Как медик я, пожалуй, должен был бы аплодировать, но как философ ставлю большой знак вопроса - стоит ли подвергать организм таким испытаниям?
На столе перед Харри возникли стальной кофейник и чашка.
- Спасибо, Майя.
- Чувство вины, - продолжал Эуне. - Некоторые пытаются справиться с ним, придумывая себе различные наказания. Как ты, Харри, когда срываешься. В твоем случае алкоголь - не способ уйти от действительности, а радикальный способ самонаказания.
- Спасибо, я и раньше слышал от тебя этот диагноз.