Кортель расплатился. Когда они вышли на улицу, он вдруг почувствовал усталость. Сказывалась бессонная ночь. Ботинки у него промокли, хорошо бы их скинуть, выпить стакан горячего чая, немного подремать и уж потом поужинать…
- Стар я… - хотел сказать он про себя, но получилось вслух.
- Снова ты о том же! - взорвалась Бася. - Говоришь так, как будто оберегаешься от меня. Мне ничего от тебя не нужно. Приходишь, когда тебе надо, и уходишь, когда захочешь. Я тоже…
- Но, Бася…
- Бася, Бася… Мы с тобой оба свободны. Помнишь, что я тебе сказала в тот день, когда ты пришел ко мне в первый раз? "Мы встретились в поезде, и это тот поезд, из которого ты волен выйти в любое время. Я тоже…"
- Ты не так меня поняла.
- Может, и не так. Ты же никогда мне ничего о себе не рассказываешь. Исчезаешь по целым дням и даже не позвонишь. С женой тоже так поступал?
Кортель не любил, когда она говорила о его жене. Прошло уже десять лет, а он никак не мог привыкнуть к тому, что ее нет. Он молчал.
- Поймаем такси, - сказала Бася. - Не идти же пешком на Мокотов. - Она жила на Мокотове. - Была бы своя машина… Хотя бы "трабант". Я могла бы купить в рассрочку…
- Не сердись. - Кортель остановился. - Я пойду к себе.
- Как хочешь, - спокойно сказала она.
У края шоссе затормозила черная "Волга".
- Не провожай меня. До свиданья.
Он остался один. Дом был рядом, Кортель жил на улице Коперника. Почему он не попросил ее пойти к нему? Чего боялся?
Кортель не любил эту улицу, как и свою холостяцкую квартиру. Когда Мария была жива, они занимали двухкомнатную квартиру на Мокотове. Это был старый, просторный - 68 квадратных метров - дом, но после ее смерти он не мог там оставаться и принял первое попавшееся предложение.
Теперь он жил в длинной узкой комнатке, половину которой занимала тахта, так что письменный стол не помещался. Кортель заменил его низким небольшим столиком, за которым он и обедал и работал. Перед окном мерцал неон нового обувного магазина. Кортель чувствовал себя в этой квартире как в гостинице, поэтому никогда ему не приходила в голову мысль, что надо бы обновить мебель. "Ты отшельник, - иронизировал Беганьский, - а я не выношу отшельников. Да им и не место в милиции". - "Это почему же?" - спрашивал Кортель. "Потому что мы имеем дело с нормальными людьми, а не с монахами"..
Кортель включил свет, постелил постель, ужинать уже не хотелось. Он быстро заснул, но через несколько минут, по крайней мере так ему показалось, его разбудил телефон.
- Наконец-то! - услышал он голос Беганьского. - Твой шеф сказал, что ты охотишься в окрестностях Тлуща.
- Охотился…
- Не на героя ли тянешь? - В голосе Беганьского звучала нескрываемая насмешка. - В следующий раз помни, что рисковать жизнью из-за каких-то карманников… У нас же техника!
- Перестань!
- Хорошо, хорошо… Будет время, забегай завтра ко мне.
- Что-нибудь новое? - С Кортеля окончательно сошел сон. - В деле прожекторов…
Беганьский расхохотался:
- Идефикс. Я просто хочу тебя видеть. А по делу прожекторов тоже кое-что найдется.
- Новый случай?
- Нет. Нашелся тип, который якобы опознал погибшего под поездом. По крайней мере, ему кажется, что он узнал того на фотографии.
- Я приеду.
- Отлично! И пропустим по рюмочке…
За окном светил неон. Засыпая, Кортель увидел экспресс Варшава - Щецин и себя у открытого окна… Миновали Пилу, на лугах лежал туман, а когда подъехали к опушке леса, ударили фары прожекторов и окружили паровоз мерцающим блеском…
IV
Показания давал Леон Мичинский по кличке Циклон или еще более нежно - Атомик. Шрам на его лице закрывала щетина, под глазами были мешки, губы опухли. Он с жадностью смотрел на сигареты Кортеля.
- Сейчас покуришь… - сказал инспектор.
- Я все скажу…
- Разумеется. Только все по порядку. Кто ударил?
- У меня не было оружия.
- Вот как?…
- Милиционера в Шевнице… действительно я… - Циклон будто бы весь сжался. - Тадека тоже убрал бы… Но не хотел его обидеть. Я не пригоден к жизни, пан капитан… - Он вымученно вздохнул.
- Не философствуйте, Циклон.
По щекам Мичинского потекли слезы. Он вытер их рукавом и, не спрашивая разрешения, взял сигарету.
- Только без истерики.
- Таким, как я, хуже всех. Всегда куда-нибудь втянут.
- Не разыгрывайте невиновного. Милиционера в Шевнице ударили тем же самым ломом, которым убили девушку на даче.
- Я не убивал! - Циклон снова вытер рукавом глава. - Я даже не входил в эту проклятую комнату… Услышал крик, когда стоял еще на ступеньках. Клянусь!.. Пан инспектор знает меня. Я никогда никого не убивал.
- Сваливаете на Тадека?
- Нет, пан инспектор, Тадек стоял в двух шагах от меня. Там был Болек…
- Какой еще Болек?
- Новенький. Он подвернулся нам в "Полонии". Зеленый еще… И кто бы мог подумать?…
"А неплохой из него актер", - отметил про себя Кортель.
- Давайте сначала, Циклон.
- Клянусь богом, когда вышел, решил жить честно… Хотел завязать: со мной обошлись так строго, пан инспектор.
- Да, два годика схлопотали…
- Два года, пан капитан, за кражу пачки сигарет и двух бутылок вина…
- За взлом магазина, - уточнил Кортель.
- Какой там взлом? Разбили стекло по пьяному делу. А когда я вышел, негде жить было. Пан капитан знает: ни отца, ни матери.
- Знаю.
- Кто меня возьмет на работу…
- Не завирайтесь, Мичинский. Вы же никуда не обращались.
- Меня приютила Золотая Аня. И тут же нашлись дружки… "Не будь фрайером", - сказали. А тут эта водка…
- Какой младенец!
- Все из-за водки, пан капитан! Думал, что уеду из Варшавы туда, где меня никто не знает, но для этого нужны деньги. Человек хочет жить! - Мичинский с тоской посмотрел в окно. - Сколько интересных вещей на свете, и все для других. И почему это так, пан капитан?
- Может, не будем философствовать?
- И Желтый Тадек как раз вышел… В один из вечеров Золотая Аня сказала, чтобы мы пришли в "Полонию". И привела с собой Болека. Приклеился где-то к ней на улице.
- Фамилия?
- Он не наш, пан капитан. После школьных экзаменов… Из университета его выгнали, в армию не взяли: очкарик, слабое зрение. Работал где-то фотографом, потом в частной мастерской, оттуда прогнали…
- Фамилия?
- Ладно, расколюсь, пан капитан. А почему и нет? - удивился он. - Мне все равно. Окольский его фамилия, Болеслав.
- Дальше.
- Ну, выпили, поехали в такси на Прагу.
- Кто угощал?
- Золотая Аня. Хотя я не люблю, когда она угощает, но было хорошее настроение.
- Хорошее настроение… - повторил Кортель.
- Да… - Циклон оживился. - Болек рассказывал разные истории. Об американских гангстерах. Он об этом все знает. Читает по-английски. Вот у них жизнь! Зарабатывают миллионы долларов, покупают шефов полиции, бронированные автомобили… У нас ничего подобного даже по телевизору не увидишь…
- Да, хорошо живут, лучше некуда.
Циклон сник.
- Потом мы встретились дня через два. Выпив, Болек сказал, что и сам бы попытался так, как они…
- Прекрасно, - сказал Кортель. - Оказывается, во всем виноват Болек.
- Ну, я не помню, кто предложил, но Болек сказал, что у него есть кое-что на примете. Речь шла об этом особняке, что на Каневской. Я и подумал, живем один раз…
- Подробнее.
- Мы приехали к Ане. У Желтого Тадека была бутылка, потом Болек сходил за другой.
- Вторую выпили тоже у Золотой Ани?
Циклон на мгновение, словно вспоминая, закрыл глаза.
- Но ее не было дома, пан капитан. Она ничего не знала.
- Так, дальше…
- Болек - голова! Все пронюхал. Сказал, что этот инженер…
- Ладынь?
- Может, - равнодушно подтвердил Циклон. - У меня нет памяти на фамилии. Пусть будет Ладынь, кажется, он что-то подобное говорил. Так вот, инженер должен ехать в Венгрию, а дом останется пустым. На следующий день утром Желтый Тадек и Болек осмотрели особняк. Сняли подробный план, так как Болек считал, что план обязательно надо иметь. Желтый Тадек еще посмеялся над этим. Болек хотел и ключи сделать, но Тадек решил, что мы войдем через окно.
- Расскажите подробнее, что произошло той ночью.
- Мы договорились встретиться в 8.30 на площади Инвалидов. - Циклон прищурился. - Я думал, что выпьем по рюмочке, там есть такая пивнушка, но Болек сказал, что нас никто не должен видеть вместе. Мы сели в сквере. Желтый Тадек предложил весь товар отвезти к Ане на Прагу, но я не согласился. Она об этом ничего не хотела знать.
- Но знала ведь…
- Клянусь богом, пан капитан, не знала, - повторил Циклон. - Вы ее не допрашивайте! - почти взмолился он. - Это честная девушка…
- Что было дальше?
- Тадек решил, что мы поедем в Новинки, в его родное село. Там мы должны были встретиться, если пришлось бы уходить по отдельности. В десять, как и было написано у Болека в плане, мы двинулись на Каневскую. Тадек вырезал стекло, но как-то получилось неудачно - наделал много шуму. Но мы думали, что дом пустой.
- Горел ли свет?
- Не видели мы никакого света. Только потом заметили, что на кухне светло. Кухонное окно выходит в сад, да и низкое оно. Мы не могли видеть свет. - Он снова попросил сигарету. - Вошли через окно, в зале задвинули портьеры и…
- И приступили к делу, да?
- Да. Тадек открывал ящики, а я бросал вещи в мешок.
Кортель вытащил из папки машинописный лист.
- Это опись предметов, найденных у вас в землянке. Вы подтверждаете?
- Я даже не очень смотрел, что там было.
- У Болека тоже был мешок? Он что-нибудь взял?
- Нет, пожалуй, нет, пан капитан. Все нес Тадек.
- Рассказывайте дальше!
- Болек вошел на кухню и крикнул: "Горит свет! Здесь недавно кто-то был".
- И вы никого не застали ни на кухне, ни внизу?
- Нет, пан капитан, никого. Спустя несколько минут мы подумали, что, может быть, хозяева забыли погасить свет, когда уезжали. Но ведь они уезжали днем… И тогда Болек побежал наверх, а мы за ним… В коридоре наверху было темно. В одной комнате горел свет. Мы стояли еще на лестнице, когда Болек вбежал в эту комнату. И тут мы услышали крик…
- Кто кричал?
- Кажется, Болек, пан капитан.
- Кажется?
Циклон пожал плечами.
- Мы его не спрашивали. Мне пришло в голову, что надо бежать, но Тадек бросился в эту комнату, а я за ним… - Мичинский говорил с трудом, чувствовалось, что он устал.
- Отдохните, выпейте чаю.
- Хорошо, пан капитан, - сказал он послушно. - Итак, я встал на пороге. На полу лежала девушка, Болек, белый как снег, держался за стол, а Тадек стоял рядом с ним…
- Вы уверены, что Болек держался за стол? Вспомните хорошенько.
- Точно, пан капитан. И тогда Тадек сказал: "Достукались, фрайеры". Я не мог смотреть на девушку, пан капитан, что-то странное произошло со мной, хотел убежать, но ноги меня не слушались…
- Не заливайте. Что было дальше?
- Болек выбежал из комнаты и помчался вниз, а мы, то есть Тадек и я, за ним.
- У кого же был лом?
Мичинский молчал.
- Я спрашиваю, у кого был лом?
- У меня, пан капитан… Под плащом… Но шкафы открывали гладко, двери не надо было поднимать.
- А Болек? Чем он ударил девушку, если это он сделал?
- Не знаю, пан капитан…
- Ну припомните, будьте откровенны до конца. Посидите подумайте…
- Я честно говорю. Клянусь!
- Не клянитесь. Вы все сбежали вниз. Кто забрал мешок?
- Тадек. Он таскал его все время. Болек выскочил во двор и как будто бы забыл про нас.
- Через какие двери он вышел?
- Через фасадные. Их можно открыть изнутри. Когда мы выбежали, на улице никого не было.
- Вас видели, Мичинский.
- Никого не было… Тадек схватил Болека за плечо и прошептал: "Успокойся, фрайер! Едем в Новинки". Но тот словно ничего не слышал. Отряхнулся и побежал по Каневской в сторону Красильского, а может, свернул к парку у Цитадели. - Циклон стал говорить быстрей: - Мы перепугались. С такими иметь дело опасно, пан капитан. Он ведь как невменяемый. Мы думали, что, может быть, к нему вернется разум и он придет в Новинки… Хотя… Мы ведь никого не хотели убивать! - крикнул он. - Достаточно было заткнуть рот… А он, наверное, со страху. Опасные вещи делаются со страху… Мы пошли к площади Инвалидов. Хотели поехать к Ане, но Тадек отсоветовал. Он боялся, что, если Болека схватили - а такого схватить проще простого, - он бы нас как пить дать засыпал.
- А о девушке, которая осталась в особняке, вы не разговаривали?
- Нет, пан инспектор. Ведь мы ее не знали.
- Может, она еще была жива?
- Может быть, - равнодушно сказал Циклон. - А вообще нам не очень-то хотелось разговаривать. Купили у официанта в пивнушке на площади Инвалидов бутылку. У Тадека была колбаса. Выпили в парке. Трамваем поехали на Прагу, а потом автобусом до Зубков, чтобы не садиться в поезд на Виленьском… В Зубках выпили еще бутылку. Нам сразу сделалось легко. Мы полежали немного на траве. Лучше всего было вернуться к Ане, пан инспектор, я даже сказал об этом Тадеку, но он только рассмеялся. Мы решили заявиться в Новинки утром, чтобы людей не пугать…
- Расскажите подробнее, что произошло на станции Шевница.
- Мы приехали. - Циклон еще сильнее съежился на стуле. - Мы приехали, - повторил он, - и Тадек вышел первым. С мешком… Он пошел по рельсам, как и было условлено. Я шел сзади, чтобы вести наблюдение. Вдруг рядом с Тадеком появился… милиционер. Ей-богу, пан инспектор, я ничего плохого не замышлял. Немного вот стукнул его, потому что без Тадека я пропал бы. В Новинках-то я никого не знал, а к Золотой Ане не пошел бы и за миллион… И так мне стало жалко себя, пан инспектор, что я подбежал и ударил… Несильно…
- Из-за этой жалости? И этим самым ломом?
- Этим самым, пан инспектор, - машинально повторил Циклон. - Как это - этим самым? - вдруг спохватился он. - Я же им не пользовался, Тадек ведь вырезал стекло алмазом.
- А кто взял оружие у милиционера?
Циклон молчал.
- Вы?
- Тадек, - неохотно сказал Мичинский. - Потом отдал мне. А что нам оставалось делать, пан инспектор? Мы пошли в эту землянку. Себе на горе. Чтобы переждать. Думали отсидеться несколько дней, а потом выехать в Щецин. А этого пса? От страха, пан инспектор… Мы ужасно боимся псов. Клянусь богом! Больше, чем людей. А в вас никто и не собирался стрелять…
Предварительные показания Желтого Тадека дали немного. Желтый Тадек, или Тадеуш Марусь, был старше Циклона. Сказал о себе, что он "профессионал" и требует уважения к "профессии", потому что если человек ступил на эту стезю, значит, он не нашел для себя ничего "более подходящего" и его надо понять и соответственно с ним обращаться.
Тадек был известен тем, что любил пофилософствовать, во время допросов сохранял спокойствие, по крайней мере, пытался сохранять, но его выдавало нервное подергивание век.
- Надо работать одному, пан инспектор, - сказал он. - Дружки всегда завалят дело да еще попытаются свалить на тебя вину. Я могу ответить за то, что я сделал. Что же касается этой девушки, то пусть пан инспектор сам скажет, влипал ли когда-нибудь в мокрое дело Желтый Тадек? Я работал внизу, а этот щенок, то есть Болек, побежал наверх. Циклон - за ним. Пошел и я и, находясь на лестнице, услышал крик.
- Кто кричал?
- Высокий, писклявый голос. Подумал, что Болек, а теперь и сам не знаю. Циклон помчался в ту комнату…
- Циклон утверждает, - сказал Кортель, - что вы вошли за Болеком. Вторым.
- Врет! - выкрикнул Тадек. - Я уже готов был дать деру. Ведь пан инспектор знает, что я даже лом никогда не ношу. Этот дурак ударил потом милиционера и забрал его пистолет. Кто же вступает с властями в драку?
- И все-таки вы оказали вооруженное сопротивление.
- Не я, не я! - снова выкрикнул Тадек, и веки его внезапно задергались.
- Ложь - плохой помощник.
- Я с самого начала знал, что все так кончится. Не надо было брать Болека.
- Итак, вы утверждаете, что Казимиру Вашко убил Болеслав Окольский.
- Я ничего не утверждаю! - запротестовал Тадек. - Болек первым вошел в ту комнату. Вторым - Циклон. Когда я стоял на пороге, она уже лежала на полу. Я даже не взглянул на нее, потому как у меня такой характер, что не могу смотреть на мертвых.
- А вы не подумали о том, что она могла быть еще жива? Вместо того чтобы оказать ей помощь…
- Я не убивал! - крикнул Тадек. - Почему пан инспектор меня об этом спрашивает? Спросите у Болека…
О Болеке он говорил долго и с удовольствием.
- Тоже мне новоиспеченный телегангстер, - презрительно продолжал Тадек. - Назвал Ане фальшивую фамилию, но Аня любит знать, с кем имеет дело, поэтому проверила его портфель и паспорт. Денег у него никогда не было. Еле хватало на кофе и рюмку. Думал, что найдет себе легкий заработок, что мы тупые фрайера, а он ловкач. Подсунул нам эту работу, а что девушка будет в доме - не узнал.
- Он знал инженера Ладыня? Бывал ли у него дома?
- Не знаю, пан инспектор. Не люблю задавать лишних вопросов. Скажу одно: пока живу, с такими, как Болек, не буду иметь никаких дел. Он думал, что это приключение, а это тяжкий труд.
В деле оставалось много неясного. Его усложняли не только противоречия в показаниях, которые, по мнению Кортеля, были неполными. Как произошло, что Казимира Вашко ждала их наверху, в кабинете? Она же должна была слышать, что творится в зале. Почему же в таком случае она не попыталась сообщить в милицию или убежать?… Могла бы выбежать на балкон, спрыгнуть с него, там ведь невысоко. Почему ее тело найдено у двери, а не в глубине комнаты? Ведь когда она увидела входящего бандита, естественная реакция - отскочить назад. Наконец, орудие убийства. Лом Циклона? Установлено, что им ударили милиционера, однако врачи предполагают, что Казимире Вашко нанесли удар тяжелым металлическим предметом типа пресс-папье или подсвечника. Но ничего подобного не найдено. Неужели Болеслав Окольский забрал с собой орудие убийства? Или поверить показаниям обоих бандитов, что убийство совершил именно он, Болек?
Кортель и не подозревал, что найти ответ на этот вопрос будет не просто.
- Это одно из рядовых дел, - сказал он Беганьскому, намекая на то, что у него нет времени им заниматься, что его интересует более важное: экспресс Варшава - Щецин. - А что с опознанием личности погибшего?
- Через несколько дней, - отвечал Беганьский, - сможешь принять участие в допросах. Поедешь в Старгард.
Однако перед отъездом вышло так, что дело об убийстве на улице Каневской тронуло его лично. Кортель даже не предполагал, что с ним, опытным работником, может произойти нечто подобное; не предполагал до того самого момента, пока в кафе "Виляновское" на углу площади Трех Крестов и Аллей Уяздовских не увидел Басю.