– Как врач… Но зачем было торопиться? Днем человек сказал, что видел "скорую" из психиатрички, а вечером его убивают. Да тут у любого следователя, если он даже будет глупей тебя, подозрения возникнут. А ведь можно было напоить его где-нибудь в другом месте и забрать без шума сюда.
– Да, тут я маху дал, – покорно согласился с шефом Жогин, стараясь придать своему взгляду покаянное выражение.
– Маху он дал! – возмутился главврач. – Еще неизвестно, во что это все выльется. Вот ты в милиции служил…
– В ГАИ, – поправил его Жогин.
– Один черт! – махнул рукой Виктор Георгиевич. – Вот скажи мне: куда они теперь, по-твоему, направятся?
– В общежитие, проверить, где тот парень работал, кто друзья.
– А ты, Юрий, не совсем безнадежен, – съязвил шеф. – А потом?
– Наверное, милиционера искать, который "скорую" сопровождал, – предположил Жогин,
– Совсем хорошо! – продолжал издеваться Патов. – Даже удивительно, до чего здраво мыслишь! Только с большим запозданием. Ну, а отсюда вывод… тебе надо исчезнуть, – спокойно сказал Виктор Георгиевич. Увидев, что в маленьких бесцветных глазках бывшего сотрудника дорожного контроля заметался страх, снисходительно заметил: – Рано пугаешься… Я же не сказал "насовсем". Квартиру немедленно брось! О том, чтобы тебя выписали сегодняшним числом, я позабочусь сам. Причем прямо сейчас… Только не забудь зайти в паспорт штамп поставить. Ну… жены у тебя нет, плакать некому… Вещи вывезут из квартиры без тебя, сколько успеют. Поедешь в Самарканд, а там скажут, что дальше делать. Но ехать туда будешь через Минск или Одессу, Не знаю еще… Это зависит от того, куда билеты свободные будут. А уже там пересядешь. Хотел Валерий Борисович ехать, да не пришлось. Эх, вот голова была! – с искренним сожалением сказал главврач. – Не уберегли… А между прочим, твой человек к нему приставлен был! Такой же, видно, дурак, как и ты, – начал вновь распаляться Патов. – Сам погиб и помощника моего с собой потащил. Ищете хоть, кто к этому руку приложил?
– Вышли на ресторан "Уют", – доложил Жогин. – Там несколько дней Володька Филиппов с друзьями гулял. Бывший чемпион по спортивной стрельбе. Из спорта ушел… Хвастался по пьянке, что ему теперь за каждый выстрел платят больше, чем за чемпионские медали. Стреляли, наверное, из пистолета с глушителем, потому что во дворе никто выстрелов не слышал.
– Какая разница из чего ухлопали? – с досадой поморщился Патов. – Нам же от этого не легче…
– Не легче, – согласился Жогин. – Но разница есть. Кустарным способом глушитель изготовить не так просто… Значит, кто-то снабдил их.
– Ладно… Иди готовься, – разрешил шеф. – В конце дня зайдешь, получишь адреса, деньги, билеты…
– А надолго ехать, Виктор Георгиевич? – осведомился Жогин.
– Я сообщу, когда можно будет вернуться. И жильем новым обеспечу… Насчет этого не беспокойся. Тебя там приютят и, чем нужно, помогут. Отдохни немного в теплых краях.
Жогин поднялся с дивана и направился к двери. В этот момент в кабинет без стука вошла старшая медсестра Лариса. Не ответив на приветствие Жогина, она прошла в глубь кабинета к маленькому столику, примыкающему торцом к письменному.
"Не хочешь здороваться, не надо, черт с тобой! – раздраженно подумал Жогин, выходя из кабинета. – Тоже мне, фифа!" Вышел он с чувством облегчения. В последнее время он начал не на шутку побаиваться своего шефа. И дело было даже не в том, что он совершал иногда досадные промахи. Это поправимо… А вот то, что он постепенно и незаметно стал обладателем многих тайн, тщательно оберегаемых Виктором Георгиевичем от внешнего мира, сделало его ценным и в то же время опасным компаньоном. И, если возникнет угроза его собственному благополучию, Виктор Георгиевич долго раздумывать не будет…
"Вызовет санитаров, – с дрожью в душе думал Юрий Семенович, – сделают пару уколов, и будешь всю жизнь пузыри изо рта пускать. И собственное имя забудешь…" На этот счет он никаких иллюзий себе не строил и давно решил, что если возникнет такая ситуация, будет отбиваться до последнего. "Пусть лучше убьют! Но я тоже успею кого-нибудь уложить!"
Оружие Жогин носил при себе всегда. Хоть и рискованно, но спокойнее на душе.
– Что с тобой? – спросил Патов Ларису, когда за Жогиным закрылась дверь. – Ты что, поссорилась с ним?
– Нет, – ответила Лариса. – А что мне с ним делить? Просто он мне неприятен. И в последнее время стал вести себя нагловато. Ходит по больнице с таким видом, словно он твой заместитель… Ты что, в чем-то зависим от него? И вообще я не пойму, чем он здесь занимается?
– А зачем тебе это понимать? – нахмурился Патов. – У тебя свои обязанности, у него – свои.
– Обязанности! – иронично сказала Лариса. – Он же у нас никем не числится! Его фамилии и в платежной ведомости нет!
– Пока – да, – согласился с ней Патов. – У меня нет свободных мест в штатном расписании. А терять человека не хочется. Хороший специалист по автомашинам… И любую запчасть к ним достать может. В наше время это немало.
– А как же ты ему платишь? – заинтересовалась Лариса.
– А это уж не твоя забота, – начал сердиться Патов. – Надеюсь, ты сюда шла не затем, чтобы спросить об этом?
– Не затем, – согласилась Лариса. – Я… пришла тебе сказать… что я опять беременна. Пришла спросить… как мне быть? – негромко продолжила Лариса. – Витя! Можно, я его оставлю? Мне скоро сорок… Четвертый раз… Я не хочу больше делать аборт. – И, не выдержав, заплакала: – Я боюсь, что могу вообще остаться без детей…
Виктор Георгиевич встал из-за стола и, подойдя к двери, запер ее на ключ. Затем, положив руку на плечо Ларисы, стал успокаивать:
– Потерпи немного… Скоро в отпуск пойдем. Съездим к морю… Вот только кое-какие дела закончу и поедем.
– А потом? – с надеждой спросила Лариса. – Распишемся? Мне надоело скрывать все от людей! Что я – ворую?
– Не скрывай, – разрешил Патов. – Разве я говорил, чтоб скрывала? Вернемся из отпуска и распишемся.
– А как быть с ним? – положила Лариса руку себе на живот. – Мне так хочется ребенка, Витя!
– Решай сама, – глядя в сторону, сказал Виктор Георгиевич. – Вообще-то как-то неудобно, если к свадьбе все это слишком заметно будет. Могут подумать, что я на тебе вынужденно женюсь. Решай сама… – повторил Патов, отходя от Ларисы к окну.
После ухода Ларисы Виктор Георгиевич облегченно вздохнул. Сев к столу, мысленно похвалил себя за принятое решение отослать отсюда Жогина подальше. Если уж он привлек внимание Ларисы… "Глуп, конечно, но… предан и пока нужен, – размышлял он, оставшись в кабинете наедине со своими мыслями. – Да и знает много, не нужно растолковывать, что к чему… Пусть пока побудет в Самарканде, а потом посмотрим что с ним дальше делать".
А вот как быть с магазином "Восток", Патов еще не решил. Нужен новый директор, а подходящего человека на примете нет. Шуртову этим заниматься нельзя: своих дел достаточно. Семьей, правда, он не отягощен. Семья – минус в том деле, которым они занимались. Ни у Валерия Борисовича, ни у него самого семьи тоже не было. И ничего, особенно не страдали. Если возникала нужда, получали от жизни все самое необходимое. И без особых затруднений. Так даже и лучше: каждый раз какая-то необъяснимая новизна ощущений. Вообще-то пора бы уже подыскать женщину, близкую по взглядам на жизнь, и на этом успокоиться. О любви в его годы говорить не приходится: уже за сорок. В свое время, правда, он по-серьезному увлекся Ларисой, но быстро охладел. Слишком уж умна и расчетлива: за короткое время сумела не только в душу влезть, но и в дела. К тому же она не намного моложе его и со временем влечение к ней совершенно угаснет. Нет, надо найти молодую, страстную женщину, которая подарила бы ему наследника. Иначе зачем было рисковать столько пет?! Одному ему имеющихся денег не прожить и за две жизни, а те маленькие удовольствия, которые он себе иногда позволял, особых затрат не требовали. По сравнению с его доходами, конечно…
Патов вспомнил, как много лет назад к нему, жившему тогда "в однокомнатной квартирке, поздним вечером явились два гостя. Были они смуглолицы, по-русски говорили хорошо, но с заметным акцентом и чувствовали себя в незнакомой квартире весьма уверенно. К дену, за которым они пришли, незнакомцы приступили сразу, не тратя время на ненужные околичности. Их земляк, находясь здесь по торговым делам, допустил оплошность, за которую ему теперь предстояло расплатиться собственной свободой. И срок ему, судя по всему, должны были дать немалый.
– Я не адвокат, – сказал Виктор Георгиевич, – вы меня с кем-то перепутали.
Оказывается, посланцы из далекой среднеазиатской республики ничего не путали. Адвокат у них уже есть, и неплохой, а теперь им нужен врач. И не просто психиатр, а такой, которого бы знали в суде и прокуратуре.
– Ты ведь заведуешь больницей УВД? – спросил один из них.
– Недавно, – скромно ответил Патов.
– Это неважно. Кого попало туда не назначат. К тебе привезут нашего друга, и ты дашь заключение, что он болен головой…
– Да ведь психических заболеваний десятки! – развеселился хозяин квартиры.
– Выбирай любое, – разрешили друзья пострадавшего, – только чтоб не попал в тюрьму.
– Ну так в сумасшедшем доме сидеть будет! Это что, лучше тюрьмы?
– Лучше! – с глубокой убежденностью ответили гости. И далее повели разговор так, словно уже все было решено: – Дашь ему отдельную палату, посидит человек, подумает, а потом, через год-полтора, ты его выпишешь по просьбе родственников. Уедет домой, тут и знать об этом никто не будет. Так адвокат сказал… Он нам и адрес твой дал.
– А адвокат подумал, в каком помещении потом буду сидеть я: в отдельном или общем?
– Будешь сидеть в своем кабинете, – негромко, но внушительно сказал один из них. – Как думаешь, почему именно к гебе направят нашего товарища? Разве мало в этом городе других врачей?
И тут до Патова дошло, что прежде чем идти к нему, эти друзья уже уладили и обговорили все детали с теми людьми, от которых зависел благополучный исход дела. Он – последняя ступенька, поднявшись на которую, они откроют через время своему другу дверь на свободу. И если он им сейчас не уступит… Может, его предшественника и сняли с должности главврача за его излишнюю принципиальность? Чтобы проверить свои сомнения, Патов спросил:
– А если я не соглашусь?
– Ну что ж, – пожали плечами гости. – Наш товарищ все равно будет в больнице. В другой. Этого хотим не только мы. Но в этой больнице ему было бы лучше. И другим спокойнее. И тут же объяснили: – К тебе и этой больнице больше доверия.
– Если я даже соглашусь, – после некоторого раздумья сказал Виктор Георгиевич, – мне его придется сделать действительно больным на некоторое время.
– А это не опасно? Он потом выздоровеет? – забеспокоились южане.
– Полностью! – заверил он их. – Но не сразу… У него будет ретроградная амнезия. Он потеряет память… Забудет обо всем. Этот диагноз подтвердит любой психиатр, который будет участвовать в консилиуме. И пусть его тогда допрашивают, о чем хотят. Он все равно ничего не скажет. Если б даже и захотел…
Вся эта медицинская терминология была для гостей пустым звуком, но они верили ему и потребовали, чтобы Патов сразу же назвал фамилии тех врачей, которых бы он хотел видеть в составе консилиума.
– Мы сами позаботимся о том, чтобы их туда включили, – заверили гости хозяина квартиры, – Теперь скажи: сколько стоит твой труд?
На этот вопрос Патов ответить не смог. Уж слишком необычен был предмет торга, да и определенной рыночной цены он не имел. Южане сами предложили цену, и была она так велика, что он только согласно кивнул и коротко сказал:
– Пусть направляют… Сделаю, что смогу.
С тех пор прошло много лет. Виктор Георгиевич давно защитил кандидатскую, квартира у него теперь трехкомнатная, хоть и живет в ней один, а за городом, в сосновом бору, затаилась небольшая, двухэтажная дачка. Отличное место для встреч с друзьями.
А с друзьями из Средней Азии связи настолько окрепли, что рвать их – если только в этом возникнет необходимость – придется с кровью. Спецхранилище для лекарств имеет в одном месте двойные глухие стены, промежуток между которыми заполнен кипами первосортных каракулевых шкурок, которые идут на шапки и воротники в кооперативных мастерских. И вход в этот тайник знают только несколько человек, а принадлежит он его бывшему пациенту, страдавшему потерей памяти.
Магазин "Восток" только прикрытие надо же где-то встречаться всем этим кооператорам, договариваться о получении следующей партии каракуля, делить без помех прибыль и намечать планы на будущее. Да и подарки нужным людям удобнее делать через магазин. Его бывший клиент не забывал своих благодетелей и время от времени присылал дорогие вещи. Так, на всякий случай… Ведь здесь находился филиал его обширного дела. Вот и недавно прислал три шкуры снежного барса по накладной, в которой они числились как "шкуры дикой кошки". Хороши кошки! Тысяч на тридцать, наверное, потянут. Как раз хватит на женскую шубку. Но у той женщины, которая ее будет носить, никто не спросит, где она ее купила и сколько она стоит. Не осмелятся… А для тех немногих, кто может задать этот вопрос, есть в магазине накладная и в ней проставлена цена: семьдесят рублей штука. Никто сейчас не хочет рисковать: даже люди с высоким служебным положением. К тому же они не обязаны разбираться в мехах! И их не касается запрет на добычу снежного барса: это кооператоры должны думать, можно ли покупать эти шкуры у охотников? Мало кто знал, что Валерий Борисович был в этом магазине второстепенным лицом, ширмой, связующим звеном между Патовым и кооператорами. А фактическим его главой был старший продавец Анатолий Иванович Шуртов. Это он через подставных лиц закупал на огромные суммы ювелирные изделия, золото, антиквариат и отправлял все это в Среднюю Азию. Только для скупки валюты у иностранных туристов специально держал в Крыму несколько человек. Так что перемещать Шуртова с этого места на должность директора магазина было неразумно.
Человека этого Степан Фомич заметил еще на остановке пригородного автобуса. Высокий, с короткой, выгоревшей на солнце прической, светлая рубашка "в арифметику" туго обтягивала литые мускулы. Держался он все время в стороне от толпы ожидающих. Часто курил, еще чаще без нужды посматривал на часы. "А вот рукава напрасно закатал, – подумал Степан Фомич, – сейчас картинки не в моде. Выставил, дурак, всю биографию: и как зовут, и когда родился". Но держался мужчина спокойно и даже уверенно. Значит, гулял по чистой и "засветиться" не боялся. Сел он в один автобус со Степаном Фомичом и вышел вместе с ним у грунтовой развилки дорог, ведущих в два села.
"Чего он ко мне прилип? – думал Фомич, не спеша шагая по обочине грунтовки. – Может, послали рассчитаться за что-нибудь? Так у меня, вроде бы, долгов перед кодлой нету… Вести его к себе или переговорить тут? Пойду напрямик, через лес, – решил Фомич. – Увяжется – придется поговорить, а сразу к себе – нельзя".
Степан Фомич прошел еще несколько десятков метров и решительно свернул с грунтовки на узенькую тропинку, протоптанную грибниками. Пользовались этой тропинкой и рыбаки, пробирающиеся росными, туманными утрами к берегам проток и рукавов огромной реки, протекавшей через город. Свернул и боковым зрением успел заметить, что мужчина, шедший до этого сзади небольшой группы селян, в растерянности затоптался на месте и стал в очередной раз закуривать.
"А-а-а, притормозил! – насмешливо подумал Фомич и резко прибавил ходу. – Постой, пошевели мозгами. Это тебе не по дороге идти, в затылок дышать. Да и людей вокруг сколько. А в лесу – один бог свидетель". Степан Фомич наддал еще и на одном из поворотов оглянулся. Ни на тропинке, ни между стволов сосен не было видно светлой рубашки. "Побоялся? Или хитрит? Проверим…" Еще раз внимательно оглядев лес, Фомич пустился тяжелой рысцой, стараясь бежать без шума, на одних носках. Вскоре стало не хватать дыхания и неприятно закололо в боку. Высмотрев в стороне небольшую заросль кустов, свернул с тропинки и залег в ее гуще.
Вскоре появился и навязчивый попутчик. Шел он быстро, явно стараясь нагнать исчезнувшего неизвестно куда Фомича и не забывая при этом посматривать по сторонам настороженным взглядом. Степан Фомич выждал, пока тот пройдет заросли лесного орешника, и только тогда, не выходя из кустов, окликнул:
– Стой, Дуплет! Куда шагаешь?
– К тебе… Нужен ты мне, Дед! – явно обрадовался мужчина. – Ты не стерегись: я без зла. И пустой… – провел он руками по карманам брюк.
– А я и не стерегусь, – слукавил Фомич, выходя из кустов. – Проверить только хотел: один ты идешь или еще кого за собой тащишь. Я ведь тебя давно приметил, на остановке еще… Только виду не подал. Может, думаю, в бегах.
– На остановке… – пренебрежительно сказал Дуплет. – Я за тобой полдня ходил! Как только засек – сразу прилип. Стареешь, Дед, чутье потерял.
– Да оно мне теперь ни к чему, чутье-то, – подошел Фомич вплотную к своему недавнему преследователю, – нового за мной ни чего не числится, а за старое мы с властью в расчете. Ну, здорово! Говори, зачем я тебе понадобился?
После выпитой водки и хорошей закуски Дуплет разморился, отяжелел, но стал говорливым, Фомич только пригубил, лишь бы не обижать гостя, и предпочитал больше слушать.
– Ну, и куда ж ты теперь думаешь податься? – спросил он Дуплета, выбрав паузу в разговоре. – В городе не пропишут – и думать нечего.
– Пока у тетки двоюродной остановился… На несколько дней, Осмотрюсь… Может, завалюху какую-нибудь куплю на окраине. Я кой-чего привез оттуда с собой… За девять лет собрал.
– Бесполезно… И купить не дадут, и денег у тебя не хватит. Все завалюхи на учете и стоят больше, чем иная квартира. Они ж под снос идут! – Заметив непонимающий взгляд приятеля, сочувственно добавил: – И вообще… Трудно тебе будет, Дуплет. Времена не те пошли… Такие, как мы с тобой, – сегодня не в цене.
– Ты же устроился? – неожиданно разозлился Дуплет. – Еще и как классно: два этажа… цветы… Один живешь?
– Я же не вчера устраивался… Да и не мой это дом, Дуплет. В этом районе, так, с ходу, не каждого и пропишут. Ты не смотри, что это село… Кругом дачи, и ни чьи-нибудь… – начал Фомич было просвещать гостя, но осекся, глядя куда-то за его спину.
От резной добротной калитки к веранде, на которой они так уютно расположились с Фомичом, шел мужчина лет сорока. Одет вроде бы и просто, но дорого, подтянут не по годам, а главное – это Дуплет отметил сразу – чувствует себя здесь хозяином. Проходя по выложенной кирпичом дорожке, остановился у клумбы с розами, поправил какой-то стебель. Сквозь прорези штакетного забора виднелась черная машина, подъехавшая к дому так тихо, что они не услышали. Но больше всего Дуплета поразила мгновенная перемена в облике Фомича. Лицо его приняло выражение какой-то не то покорности, не то явного желания услужить. И сам он весь как-то подобрался, готовый в любой момент вскочить из-за стола и выполнить то, что ему прикажут.
– Гуляешь, Фомич? – добродушно осведомился мужчина, проходя к столу и ни с кем не здороваясь.
– Да вот… кореша бывшего встретил, – заторопился с ответом Степан Фомич. – Отметить решили немного…
– Оттуда? – спросил мужчина, разглядывая многочисленные татуировки на оголенных руках Дуплета.
– Оттуда, – подтвердил Фомич. – Пришел совета просить, что ему дальше делать.