Костя Фармацевт въезжал в город глубокой ночью. Он сидел один на заднем сиденье роскошного перламутрового "олдсмобиля", купленного во Франции, утопая в мягких замшевых подушках. Впереди, рядом с шофером, сидел начальник "службы безпеки" (СБ – служба безопасности) Федька Кривой. Его единственный налитый кровью глаз не отрывался от идущего впереди большого черного "ЗИСа", некогда обслуживавшего членов правительства, а при замене на "Чайку" перекупленного для членов правительства преступного мира – машина была в прекрасном состоянии. В ней ехала "пехота" или "бомбардиры" – личная охрана "авторитета", отборные крепкие парни, сумрачные и решительные. Джек Тихоня, Янек Седой, Леня Футболист, Гога Скачок и Алик Бешеный, который вел машину. Это были люди с "чистой биографией", то есть без судимостей – бывшие десантники, отставные спортсмены, пережившие пик сладких успехов, славы, известности, а потом быстро забытые обществом.
С виду Костя напоминал преуспевающего министерского работника или известного киноартиста. Пышная рыжеватая шевелюра с яркой белоснежной прядью посередине, живые темные глаза, прямой римский нос и красиво очерченные губы, всегда кривившиеся в насмешливой улыбке превосходства, сразу показывали окружающим, что это человек успеха. Он и одет-то был, как киноартист: дорогое шагреневое пальто, тонкий свитер, темные вельветовые брюки, мокасины. Костя не пил и не курил, поскольку имел медицинское образование и хорошо знал пагубное действие алкоголя и никотина на серое вещество мозга.
Правда, фармацевтом он не был, как не был Перестукиным, Алябьевым, Константиновым, Брыкиным, Полозовым, Фоминым, под фамилиями которых проходил в многочисленных ориентировках. Вообще, биография его была столь темной и запутанной, что ни один следователь так и не разобрался в ней до конца. Нас же интересуют два момента: как из скромного молодого врача "Скорой помощи" на выезде он превратился в дерзкого "гопника", а потом в квалифицированного "разгонщика", наводившего ужас на жуликов-толстосумов.
Ютясь в крохотной сырой комнатушке, а точнее, в "углу", который он снимал у одной сварливой старухи, питаясь всухомятку – пирожками да бутербродами, – Костя мирился со всем, даже с вечными тараканами и клопами, вынашивая честолюбивые замыслы. Но… Время шло, а вожделенный успех не приходил. Вверх пробивались не таланты, а угодливые бездари, имевшие "волосатую руку", влиятельного тестя, дядю или тетю.
С отчаяния Костя стал делать нелегальные аборты дочкам известных функционеров или легкомысленным дамочкам, боявшимся мужа и огласки. Но вскоре подзалетел и был осужден на два года. Его образование довершили иные профессора, авторитеты уголовного мира, которые покровительствовали ему, поскольку молодой фельдшер медчасти колонии всегда выполнял их просьбы, освобождал от работы, снабжал "колесами", спиртом и другими препаратами, украденными из медчасти. Эти и просветили.
– Лопух, – благодушно сказал один из них, Сан Саныч (так его называли в колонии, хотя по документам он был Владимир Петрович), наглотавшись "колес". – Ковырялой стал. Наше дело мужское: чистить… загашники. Говоришь, у твои пациентов рыжья много?
– У-у! Войдешь в квартиру, все блестит!
– Во, – закряхтел Сан Саныч. – Вспоминай адрески, пригодятся.
Профессиональная память Костю не подвела. Он вспомнил многие адреса… Некоторые из них Сан Саныч передал на волю своим дружкам, и лишь много позже Костя оценил его воровскую мудрость. Старый "зычара" все рассчитал, даже то, что его срок кончался вместе со сроком молодого врача.
– Держись меня, голубок, большим авторитетом станешь.
Он был худой, морщинистый, как все наркоманы, но темные страдающие глаза, опушенные густыми ресницами, придавали его лицу мечтательность музыканта. Впечатление усиливали длинные пальцы тонких нервных рук. Ни дня в своей жизни он не работал, но когда в поезде, несшем их в родные места, прошел по вагонам, то вернулся с пучком разных купюр.
– Вот наша зарплата. А то выдали на дорогу, сволочи, подтереться не хватит.
В родном городе Кости он сразу нашел своих дружков, устроили их на тщательно законспирированной малине. Впрочем, родным Косте этот город назвать было трудно – никого из близких, просто работал здесь перед "посадкой". Родители догорали где-то в глухом селе на Винничине. Это было удобно для "дела"…
Тогда Костю "вычислил" один видный чекист, пусть будет Юрий Викторович – так он позже назвался Косте (хотя подобных имен у него было не меньше, чем у самого Сан Саныча). Ему под большим секретом пожаловался друг-начальник, как его обокрали, и он решил провести личное расследование. На удивление быстро вышел на Костю и на удивление быстро с ним столковался. И началось сотрудничество Кости с чекистом. Какие задания выполнял Костя и какие подвиги совершил, даже нам не дано знать, все скрыто в бетонных засекреченных архивах и не скоро будет предано гласности.
Сан Саныч давно погиб от наркотиков. Но те же самые красноречивые признаки Костя вдруг с удивлением и страхом обнаружил у своего высокого покровителя во время очередной конспиративной встречи. Тот недавно провел крупную операцию по перехвату контейнера с наркотиками, следующего через нашу страну транзитом из-за бугра. И видимо, операция эта стала губительной для Юрия Викторовича: попробовал сам и втянулся. Вскоре подозрения подтвердились: покровитель стремительно покатился вниз по лестнице, ведущей вверх. Наступило время, когда ему, дрожащему и опустившемуся, уже доставал губительное зелье бывший подопечный Костя. Но не жалел об этом: покровитель перед тем, как вылететь из органов, снабдил его целым чемоданом ампул с "препаратом истины". Вот с того времени Костя стал работать по-крупному…
А сейчас он ехал в свою вотчину, чтобы навести там порядок и собрать ежегодную дань с дельцов. "До чего дожили, – сокруженно размышлял он, покачиваясь на подушках "олдсмобиля" и поглядывая на черные силуэты проносившихся мимо деревьев – осень уже дышала прохладой. – Появляется какой-то сопляк и нагло снимает пенку с моего ведерка молока. А эти слизняки покорно отдают мои кровные, забыв о том, кто здесь истинный хозяин, Разложилось общество, идут хаос и смута…"
Предоставив своим "бомбардирам" загонять машины в заранее подготовленные гаражи, Костя с верным Федькой Кривым, державшим обе руки в карманах, поднялся на третий этаж и позвонил. Встретил его радушно сам Дока. В роскошной гостиной, ярко освещенной огнями восьмипамповой люстры, был накрыт богатый стол. Гости разделись, умылись с дороги, их провели и казали приготовленные апартаменты.
Ужин затянулся до полуночи. Подали кофе, коньяк "Камю", лимоны, пирожные. Костя попросил кипятку, чайничек и заварил себе специально приготовленный стимулирующий и одновременно успокаивающий лечебный чай. Прихлебывая и жмурясь, тихим голосом прервал Доку:
– Пробуду у вас дня три, не больше. Дела, дела…
– Но как же этот, Потребитель? Ведь его найти надо! Покоя не дает, паразит.
– А зачем искать? Сам придет. Говоришь, он не терпит жульничества в торговле? И правильно делает. Вот с завтрашнего дня и выбросьте в продажу что-нибудь залежалое, похабное. Продавай" те внаглую, идите на беспредел. Он и высунется.
Дока с уважением посмотрел на гостя. Да, не зря тот добился такого высокого положения в своих кругах.
– Ну, а дальше моя забота. Ты лучше подыщи мне на эти дни приличную подругу, а то скучно будет сидеть в четырех стенах да считать засаленные купюры.
– Есть, есть такая! Отец у нее важная шишка, боимся подступиться, М-м, пальчики оближешь! Кстати, это ее квартира. Точнее, родителя.
Дока злорадно вспомнил, как Фефимыч грозил ему, обзывал жуликом. Такое не забывал.
Костя благосклонно кивнул головой. Отец оказался ему известен, и это было приятно.
– Вот и породнимся. Значит, завтра пригласи ее на обед тот круглый зальчик ресторана. Пора и отдохнуть…
Звонок раздался на исходе второго дня в кабинете Доки. Тот схватил трубку.
– Слушаю.
– Это Потребитель! Не смей продавать людям заморское мыло для скота.
– Но ведь они берут, – спокойно ответил Виктор Семенович. – И даже благодарят.
– На первый раз делаю предупреждение. Мыло убрать сейчас же.
– Не могу, – сказал Дока. – Там большая очередь. Обещаю только с завтрашнего дня. Точно.
– Ладно. Порядок знаешь? Приготовь сумку, как обычно.
– Послушайте, – торопливо заговорил Дока. – Мне нужно встретиться с вами лично. Очень нужно.
– Зачем?
– Мы могли бы договориться, выработать какие-то соглашения. Наши люди в напряжении, они запуганы. Выслушаем ваши требования, обсудим их.
– Мои требования известны: торговать честно, продавать доброкачественную продукцию.
– Мы тоже этого хотим! Но что нам поставляют, знаете? Впрочем… с Нового года ваши усилия станут бесполезными. Пришел циркуляр из центра.
– Какой циркуляр?
– Секретный. Но при встрече покажу. Идут великие перемены…
– Да? – Потребитель минуту раздумывал. – Они все время идут, а до нас что-то не доходят. Ладно. Будь у телефона, скоро перезвоню.
Этого времени вполне хватило Доке, чтобы перезвонить самому. Фармацевт кивнул Федьке Кривому:
– Поднимай пехоту.
Звонок раздался снова через семь минут.
– Бери документ, выходи на улицу и иди в сторону площади.
В синем плаще-реглане и велюровой шляпе Дока шел по улице неторопливым прогулочным шагом. В воздухе висела дождевая пыль. Спускались сумерки, вспыхнули неоновые огни вывесок, реклам. В висках стучала мысль: "Успели или нет? Никого не видно…"
"Бомбардиры" успели. Один впереди, другой сзади, третий по противоположному тротуару, они сопровождали Виктора Семеновича. В густой вечерней толпе их было невозможно заметить. Сопровождавшие машины двигались по соседним улицам, выполняя команды Федьки по "уоки-токи".
Еще одна машина, неприметный зеленый "Москвич", приткнулась к обочине.
– Вот он. Один, видишь?
– Ну и что? Головорезы не пойдут с ним под ручку.
– Вряд ли он успел связаться. На это у него просто не было времени. Семь минут после первого звонка, и еще три после второго. Я засекал.
Сидевшая сзади Ванда заметила:
– Игорь, у меня плохое предчувствие. Может, просто ограничиться проверкой? А встретиться в другой раз. Прийти к нему внезапно в кабинет. Там-то он ничего не сделает.
– А тут что сделает? Кругом народ. Женские страхи.
Он решительно открыл дверцу.
– Что бы ни случилось, не выходите, следуйте в отдалении,
Дока вздрогнул, когда кто-то взял его за рукав.
– Разрешите прикурить? Спичек нет.
Дока не курил, но сейчас он неторопливо вынул зажигалку, пытливо всматриваясь в высокого худощавого парня в куртке и свитере, потрепанных джинсах. Прикурив, тот сказал тихо:
– Где документ? Давай!
– Ах, это вы! – Дока всплеснул руками – условный знак. – Сейчас, – он полез в боковой карман.
В лицо Игорю брызнула едкая струя. Все поплыло перед глазами, ноги подкосились. Дока подхватил его, замахал рукой:
– Такси, такси! Человеку плохо.
Из-за угла вывернулся "жигуль" кофейного цвета и остановился у обочины. Шофер выскочил и помог Доке втащить безжизненное тело в салон. Зеленый "Москвич" дернулся и остановился посреди улицы. Сзади засигналили. Это не укрылось от единственного острого глаза Федьки Кривого. Он отвернул борт плаща.
– Крест-один, Крест-два! Сюда!
Зеленый "Москвич" тронулся с места.
– Его увозят! Что они с ним сделали?
– Ничего, едем за ними, – Роман газанул. Он и не подозревал, что его "Москвич" уже взят в вилку.
"Жигуль" остановился у красивого многоэтажного здания "престижной" постройки. Шофер и Дока вытащили Игоря и скрылись в подъезде. Зеленый "Москвич" остановился поодаль. Напряженно наблюдал за подъездом, ни Роман, ни Ванда не заметили, как еще две машины спереди и сзади скользнули к обочине и замерли. Никто из них не вышел.
Игорь очнулся. Голова раскалывалась от боли. Пошевелился, что-то мешало. Открыл глаза. За широким овальным столом сидел незнакомый человек и внимательно на него смотрел.
– Оклемался? – спросил он тихим голосом. – Вот и ладненько.
Перед ним лежали "уоки-токи", пистолет, кошелек, носовой платок, вынутые из карманов Игоря.
– Хорошая оснастка, – кивнул человек, перехватив взгляд Игоря. – Ничего лишнего, даже документов. Видно, что имеешь дело с человеком солидным.
– Кто вы? – спросил юноша, еле шевеля языком. Понял, что привязан к стулу. Обстановка квартиры показалась смутно знакомой. Картина "Психея" на стене… где он ее видел?
– Костя. Зови меня Костя, хотя я несколько и старше.
– А-а… – острая боль колола виски. – Костя, Тот самый.
– Ты уже слышал обо мне?
– Да. Один жулик просил передать тебе наворованные деньги.
– Кто?
– Это Моргунок, – пояснил кто-то. – Наложил в штаны с перепугу.
Игорь скосил глаза: сбоку стоял директор универсама.
– А, это ты, гнида. Заманил… Ничего, я с тобой рассчитаюсь.
Широкая твердая ладонь протянулась сзади и резко ударила Игоря по лицу. Из разбитых губ потекла кровь.
– Погоди, Скачок. Мы пока беседуем. А грозить нам не следует. Мы этого не любим, – голос Кости утратил задушевность.
– Нужно отвечать только на наши вопросы. Итак, сколько человек работает с тобой? Сколько вас?
– Много, – процедил Игорь. – Нас много. Тысячи…
– Это пафос комсомольцев тридцатых годов. Повторяю вопрос.
– Все равно всех вас передавим.
Страшный удар кулаком в скулу сотряс все его тело, в глазах зароились звезды. Стул покачнулся.
– И это еще вполсилы, – словно из тумана донесся голос. – Если бы ты стоял, то скакнул бы в тот угол. Не зря его зовут Скачок. Последний раз спрашиваю…
– Напрасно, – прошептал Игорь. – Напрасно спрашиваешь.
В глазах Фармацевта вспыхнули зловещие огоньки.
– Молодогвардейца из тебя не выйдет. Не тот заквас, да и времена нынче не те. Я могу заставить тебя рассказать все, но у меня нет ни времени, ни желания. Мы сделаем быстрее и проще.
Он извлек из-под стола еще один "уоки-токи" и поднес ко рту.
– Сколько их?
– Двое, – захрипело в ответ. – Сидят в машине.
– Наблюдайте, – он выключил. – А сейчас займемся ими.
Он повертел в руках аппарат Игоря.
– Полевой радиотелефон японского производства. Полезная штучка. Связываешься только со своим человеком. Сейчас он на связи и от нетерпения сучит ножками. Голос твой наверняка знает. Но мы будем говорить шепотом, по нему тембр голоса не определишь.
Игорь рванулся. Фармацевт сделал знак, и широкая липкая лента заклеила юноше рот. Он бессильно застонал. Удовлетворенно улыбнувшись, Костя включил радиотелефон.
– Ты меня слышишь? – прошипел он.
– Слышу! Игорь! – загудел бас Романа. – Где ты? Что с тобой?
– Меня привязали. Наверное, не обыскивали, рация со мной. Руку удалось освободить… Куда-то вышли. Видел их?
– Нет, машина у подъезда.
– Значит, где-то тут, по соседству. Поднимайся скорее сюда, развяжи. Третий этаж, направо черная дверь. Если вернутся… их всего двое, сладишь. Возьми оружие.
– А Ванда? У нее пистолет.
– Пусть ждет.
– Иду.
Через минуту на лестнице послышался шум, потом несколько человек, пыхтя, втащили что-то тяжелое и бросили посреди комнаты. Роман. Из головы сочится кровь, глаза закрыты.
– Здоровый, бугай. Пришлось оглоушить.
– Молодцы, гвардейцы! А девица?
– Сейчас притащат.
Прильнув к стеклу, Ванда следила, как Роман торопливо перебежал через дорогу и скрылся в подъезде. Сбоку в окно постучали.
– Девушка, не подвезете? Спешу. Куда едете?
Она потянулась и приопустила боковое стекло.
– Я никуда не еду.
– Вот это правильно, – в лицо ей ударила едкая струя…
– Ну, теперь вся компания в сборе, – Фармацевт удовлетворенно оглядел Игоря и Ванду, привязанных к стульям, Романа, валявшегося посреди комнаты. – А ты кричал: тысячи. Полюбуйся, коллега, какие зеленые шмаркачи держали в страхе столько достойных людей, – обратился он к Доке. – Но достаточно появиться истинному хозяину, как шмаркачи утрачивают весь свой боевой пыл. Жалкие, зеленые шмаркачи.
– Профессиональная работа, – подобострастно вздохнул Дока. – Мы такого не умеем.
– Ну, то, что умеете вы, не умеем мы, – утешил его Костя. – Каждому свое, как говорил один мудрый человек.
По его знаку со рта Игоря содрали пластырь.
– Теперь ты убедился, как работаем мы, – повернулся к нему Фармацевт. – Однако ваша троица мне понравилась. Подобрана умело, да и действовали неплохо… для начинающих.
Он повертел отобранный у Романа автомат и сунул его под стол. Ванда с трудом подняла голову.
– Очнулась птичка. А теперь слушайте внимательно. Я могу простить вас, ваши грехи молодости при одном условии: вы поступите ко мне на службу. Мне нужны люди, которые находятся на месте и ведут здесь мои дела. Можно сказать, испытательный срок вы прошли. И если будете служить честно…
– Тебе? Грязному бесчестному вору?
Второй удар обрушился на Игоря, он замотал головой.
– Для симметрии. Ну что ж… вольному воля. Что там такое?
Грубый голос от двери откликнулся:
– Там эта… шалава. Рвется сюда.
По лицу Фармацевта скользнуло легкое облачко досады.
– Не вовремя. Хотя… в конце концов это ее квартира. Уберите их в соседнюю комнату, – указал он на Ванду и Романа. – Этого оставьте.
Через минуту в комнату влетела Лика, шурша плащом.
– Ты ведь обещал, что мы пойдем… – она запнулась. – Ой!
Фармацевт подошел и галантно поцеловал ей руку.
– Ты его знаешь?
– Н-нет. Кажется, где-то встречала…
– В таком маленьком городе немудрено. Ты хотела видеть Потребителя? Вот он, перед тобой. Любуйся.
Глаза ее изумленно расширились.
– Это Потребитель? Он… А почему связан?
– Вздумал немного побуйствовать. Пришлось вразумить.
Лика не отводила глаз от Игоря. Он мрачно смотрел в угол. Теперь он понял, чья это квартира.
– Что ты собираешься делать с ним? – она уже полностью овладела собой и даже попыталась кокетливо улыбнуться Косте.
– Решаю не я. Решает Высший Принцип. А он нарушен, – Костя вздохнул – За его нарушение следует суровая кара.
Лика быстрым взглядом скользнула по жестоким лицам громил, по веревкам, опутавшим Игоря. Пистолет на столе…
– Ну, это ваше дело, – сказала как можно беззаботнее. – Значит, поход в театр откладывается?
– Почему? Я ничего не откладываю. Через десять минут освобожусь. Подожди в моей машине. Она внизу.
– Через десять минут жду! – она крутнулась на каблучках и выбежала. Костя посмотрел ей вслед затуманенным взглядом.
– Хороша!
– Ты и вправду собираешься в театр? – озадаченно спросил Дока.
– Зачем? – Костя пожал плечами. – Через десять минут отъезжаем. А эту… возьмем с собой. Дорога длинная, скучная… Пусть развлечет, а потом к папане отправим. Если будет вести себя прилично.
– Папаня разбушуется, – с сомнением протянул Дока.