Вот досада. Она поблагодарила его за участие, протянула пятидолларовую бумажку и ушла. И через пять минут была уже за гостиницей, на площадке, заставленной мусорными ящиками. Стараясь не обращать внимания на вонь, приоткрыла первый бак. Стеклянные бутылки. Следующий, синий, был полон бумаги. Дальше шел черный. Она с трудом откинула крышку, и оттуда вырвалось облако зловония. Контейнер был полон черных пластиковых пакетов с мусором, некоторые порвались, из прорех вываливались объедки. Она повалила контейнер набок и стала просматривать содержимое пакетов, надрывая каждый.
И вот наконец увидела краешек темно-зеленого венка и вытащила его наружу. Венок был в плачевном состоянии: цветы засохли, зелень увяла. Но самое главное - хотя измятая и промокшая, к нему была прикреплена белая карточка. На ней значилось одно лишь слово, вписанное от руки расплывшимися чернилами, но все еще различимое.
"Памела".
Мэгги ожидала большего - ну по крайней мере фамилии. Спрашивала себя, на верном ли она пути. Выходя из отеля, она поймала свое отражение в зеркале: непривычная прическа, ссадина, - и горько подумала, зачем она здесь. Пришлось напомнить себе, что милая старушка, испортившая ее машину, хотела ее убить. А президент на нее полагается. И она должна найти тех, кто за этим стоит.
Она извлекла из кармана мобильный. Если есть на свете человек, чей номер наверняка присутствует в местной телефонной книге, то это, разумеется, директор школы Рей Шиллинг.
Принеся извинения за то, что побеспокоила его в выходной, она приступила прямо к делу.
- Мистер Шиллинг, я запомнила ваши слова о том, что вы помните всех своих учеников. Давайте проверим?
- Давайте.
- Памела.
- Этого мало, мисс Мьюир.
- Боюсь, я не знаю ее фамилии. Знаю только, что она училась в одно время с Робертом Джексоном и Стивеном Бейкером.
- Подождите, я должен представить себе этот класс. Знаете, как я это делаю: я визуализирую класс, в котором преподавал. - Он стал бормотать имена, словно читал по списку. - Нет. Никакой Памелы в их классе не было.
- А на класс младше?
- Дайте подумать. Вы имеете в виду Памелу Эверетт?
- Не знаю. Кто это?
- Ну, не заметить ее было нельзя. Она была очень красивая. Ученики называли ее мисс Америка. - Он помолчал. - Ужасно жаль. Она умерла года через два после окончания школы.
- От чего умерла? - У Мэгги участился пульс.
- От какой-то болезни. Скоропостижно.
- От болезни, вы уверены?
- Конечно. Ее родители попросили меня на похоронах произнести надгробное слово.
- Как вы думаете, можно мне с ними поговорить?
- Вскоре после смерти Памелы они уехали из Абердина.
- Вы знаете куда?
- Боюсь, что нет.
Она уже хотела отключиться, но то, как Рей Шиллинг дышал в трубку, заставило ее помедлить. Она молчала, боясь спугнуть его. В конце концов он неохотно заговорил.
- Мисс Мьюир, я ответил вам не совсем честно. Я знаю, где сейчас живут Эверетты. Все эти годы мы хранили их адрес в личном деле Памелы, не собираясь его никому сообщать.
- Понятно.
- Но, когда вы пришли ко мне в пятницу, вы сказали, что речь идет о крупной сумме. Я исхожу из предположения, что вы не расспрашивали бы меня о Памеле Эверетт, если бы Роберт Джексон не упомянул ее в своем завещании.
Мэгги ничего не ответила, надеясь, что ее молчание он расценит как знак согласия.
- Я не хочу препятствовать получению Эвереттами некоторой финансовой поддержки. Видит Бог, они хлебнули горя.
- Вы добрый человек, мистер Шиллинг.
- Надеюсь, у вас есть снегоступы? Если вы думаете, что Абердин на краю света, то послушайте, где теперь живут Эверетты.
Местоположение не установлено, воскресенье, 26 марта, 16.00 по Гринвичу
- Спасибо всем за то, что выкроили время для этой конференции: я понимаю, сколь драгоценны для нас выходные.
Из динамика на столе донеслось согласное бормотание.
- Хочу кратко ознакомить вас с текущим состоянием дела, которое мы обсуждали в прошлый раз. Рад сказать, что мы подключили к этому делу самых опытных… - он замялся, ища слово поделикатнее для такого рода работы, - э-э… профессионалов, и нам пообещали скорый результат.
- Насколько скорый? - Это, конечно, Германия.
- Если через сутки вы почитаете газеты, они вас не разочаруют.
- Приятно слышать. - Манхэттен.
- Да, мы здесь не лыком шиты. Все мы знаем, что политика - вещь непредсказуемая.
- Однако не правда ли, мы здесь собрались, - опять Германия, - чтобы сделать политику как можно более предсказуемой. Разве я не прав?
Глава 8
Кер-д’Ален, Айдахо, 26 марта, 20 ч. 55 мин. по тихоокеанскому времени
Чтобы добраться до Кер-д’Алена, занесенного снегом лыжного курорта, понадобилось целых два перелета - сначала от Абердина до Сиэтла, потом второй, подлиннее, до Кер-д’Алена.
Мэгги размышляла, как представиться Эвереттам. Поддержать ли историю, которую придумал за нее мистер Шиллинг? Будто бы она страховой агент, который проверяет право на наследство, что может привести к получению крупной суммы? Нет, это слишком жестоко. Надо придумать что-нибудь другое.
Такси свернуло с главной улицы, пересекавшей весь город, в переулок, который карабкался по склону горы. Она посмотрела на часы. Почти девять вечера. Безумие - ехать так поздно: кто откроет дверь стоящего на отшибе дома незнакомому человеку, возникшему из темноты? Но нетерпение гнало ее вперед.
Уличные фонари давно уже кончились, и последнюю машину они видели не меньше десяти минут назад.
Они ехали еще минут десять и довольно-таки высоко поднялись по крутому склону, когда навигатор объявил, что пункт назначения достигнут. Мэгги попросила водителя остановиться неподалеку и подождать ее: она расплатится, когда они вернутся в Кер-д’Ален.
Она вышла из машины. Морозный воздух бодрил. Прислушавшись, она вдруг поняла, что слышит то, чего не слышала долгие годы: полную тишину. Тьма кругом тоже была кромешная. Светили только звезды - и фонарь над дверью дома, в котором, она надеялась, живут Эверетты.
Домик был деревянный, крылечко с двумя ступеньками, и на нем аккуратно стояли два садовых стула. Свет на крылечке внушал надежду, но горел ли свет внутри, непонятно: на окнах висели очень плотные шторы.
Мэгги постучалась. Открыла ей женщина, в которой Мэгги тотчас узнала мать Памелы Эверетт. Директор Шиллинг сказал, что Памела была красивая. И у этой женщины было лицо бывшей королевы красоты.
- Здравствуйте, - сказала Мэгги, ненавидя себя за то, что собиралась сделать. - Меня зовут Эшли Мьюир. Простите, что потревожила вас в такой поздний час. Но я приехала издалека, чтобы выполнить желание покойного мужа. Вы - Анна Эверетт?
Ошеломленная, женщина, однако, не спешила закрыть дверь. И мужа звать не спешила. Мэгги поднажала.
- Мой муж умер месяц назад. В одном из последних наших разговоров он рассказал мне о своей первой любви. О вашей дочери Памеле.
Женщина побледнела:
- Как вы меня нашли?
- Не я, а мой муж. Целый месяц сидел за компьютером - не знаю, как именно он это сделал. Миссис Эверетт, можно мне войти? Обещаю, что не отниму у вас много времени.
Глядя на нее как на привидение, Анна Эверетт впустила ее в дом.
Здесь все напоминало о Памеле Эверетт: ее большая фотография в костюме для выпускной церемонии, несколько снимков девочки у моря, на лошади, над именинным пирогом со свечами. Миссис Эверетт провела Мэгги в гостиную, где главное место занимал телевизор. Мэгги села на диван. Анна Эверетт застыла на кончике стула.
- Мой муж учился классом старше вашей дочери. Он рассказывал, что она его даже не замечала. Но он был безумно влюблен. Первая любовь. - Мэгги улыбнулась по-вдовьи сокрушенно. - Он говорил, что долгие годы почти не вспоминал ее, пока не узнал свой диагноз. И тут он вспомнил "прекрасную Памелу" и как она умерла от внезапной болезни. И ему больно было, что кто-то может подумать, будто Памела забыта. Потому что она не забыта. Он помнит ее. И ему было важно, чтобы вы об этом узнали. Потому что, говорил он, если люди нас помнят, это значит, что какая-то часть нас продолжает жить.
Мэгги говорила себе, что это ложь во спасение, но ей все равно было стыдно. Когда она увидела, как по щекам Анны Эверетт потекли слезы, она совсем смутилась. И, бормоча извинения, она стала вставать.
- Пожалуйста, не уходите! - взмолилась женщина с такой силой чувства, которая прямо-таки отбросила Мэгги назад на диван.
Анна Эверетт вытерла глаза и, к радости Мэгги, улыбнулась.
- Милая девушка, я двадцать шесть лет ждала этого дня. Я так ждала, что кто-нибудь придет и скажет то, что вы сейчас сказали. Что моя дочь жива. Что ее жизнь хоть что-то значила. Мне запретили в это верить.
- Не понимаю.
- Конечно, не понимаете. Где вам понять. Никто же ничего не знал. Кроме меня. И Рэндалла. - Она возбужденно подалась вперед. - Вы пьете виски, миссис Мьюир? Я пью, - сказала женщина, не дожидаясь ответа Мэгги.
Она достала початую бутылку виски и бокал. Налив себе щедрой рукой, сделала добрый глоток.
- У моей дочери была одна-единственная болезнь: прелестное личико. Вот и вся болезнь. Мы сказали, что она заболела. Так мы договорились.
- Договорились?
- Он заставил нас так сказать. После пожара.
- После какого пожара? - Ответ, впрочем, Мэгги знала.
- В отеле "Мередит" в Абердине был пожар. Страшный пожар. Объявили, что жертв нет. - Старая женщина помолчала, тень снова легла ей на лицо. - Но это неправда.
- Памела была в этом отеле?
Миссис Эверетт кивнула.
- Мы не знаем с кем. С каким-то парнем, что приехал на каникулы. Использовал ее для секса. Красота была ее проклятием - ее желал каждый мужчина. Мы думали, она ночует у подружки. - И женщина горько улыбнулась собственной наивности. - Утром мы ждали, когда она придет домой, как всегда по воскресеньям после субботней ночи. И тут он возник в дверях, этот мужчина. Он рассказал, что в отеле был пожар, и Памела погибла. - На последнем слове голос ее дрогнул. - Простите.
- Тяжело вам пришлось.
Анна Эверетт вылила остаток виски в свой бокал и осушила его одним глотком.
- Понимаете, я так долго носила это в себе. Рэндалл не позволял мне рассказывать. Но эта тайна грызла меня изнутри. А он так и унес ее в могилу. Этот человек сказал, что Памела погибла. И ее уже не вернешь. И все, что осталось, - это ее репутация. Ее будут вспоминать или как девушку по вызову, которая умерла в неведомо чьей постели, или как королеву красоты школы имени Джеймса Мэдисона. И выбирать нам. От нас требовалось только говорить всем начиная с этого дня, что Памела больна. Потом, примерно через неделю, сказать, что болезнь оказалась серьезной и ее пришлось перевезти в Такому. А еще через неделю будет объявлено о ее смерти. И тогда он заплатит нам много денег, больше, чем Рэндалл зарабатывает за пять лет. Чтобы доказать серьезность своих намерений, он открыл свой дипломат, а там деньги. Много денег. Я никогда в жизни столько не видела. А он обещал, что будет еще больше. Ну, Рэндалл, конечно, швырнул их ему в лицо. Но этот человек чемоданчик оставил - с визитной карточкой. Тянулись часы, мы оплакивали нашу девочку, нашу малышку, но на эти деньги тоже поглядывали. В том чемоданчике было пятьдесят тысяч долларов.
Она сгорбилась и беззвучно всхлипнула. Мэгги подошла, положила руку ей на плечо. Миссис Эверетт схватила ее и крепко сжала.
- И я сказала, что мы возьмем эти деньги. Я приняла их, и Бог меня наказал.
- Теперь я понимаю, - потрясенная, сказала Мэгги.
- Я купилась на его слова. Он сказал, что мы можем на эти деньги построить мемориал Памеле. Или учредить стипендию ее имени. Сохранить память о ней. Так что мы сказали "да". И позвонили по номеру на карточке. Рэндалл звонил. Конечно, никакого мемориала мы не построили. Было стыдно. Представляете, что это такое, - все время лгать о смерти своего ребенка. И тогда мы сами себя изгнали - уехали как можно дальше. Но от совести не убежишь.
Мэгги тихо спросила:
- А деньги? Он платил?
- Да. Они стали приходить на счет в банке, каждый месяц. Я просто не могла себя заставить снять с этого счета хоть пенни. И Рэндалл тоже. Это грязные деньги.
- А от кого они?
- Я же сказала, мы не знали. Сначала не спросили, потому что было не до того. Слишком большое у нас было горе. Глупо, наверное.
У Мэгги на языке уже вертелся следующий вопрос.
- А что этот… парень, с которым она тогда была? Вы его когда-нибудь…
Анна Эверетт гневно покачала головой.
- Мы бы его убили, если бы узнали, кто это.
- Вы кого-нибудь подозревали?
- Интересно, вот вы тоже спросили об этом. Год не то два назад, точно так же как вы, какой-то человек постучался в эту дверь и тоже расспрашивал о Памеле. Я думала, он журналист.
- Почему журналист?
- Потому что мальчик, которого моя Памела любила в школе, мальчик, которого она обожала до самой своей смерти, - это Стивен Бейкер.
Эти слова ударили ее словно током. Внезапно Мэгги поняла: очевидно, Вик Форбс знал, что случилось с Памелой Эверетт, и считал, что Бейкер замешан в ее смерти. Вот почему его "одеяло" представляло собой эту дату. Но это никак не объясняло появления у дверей Эвереттов незнакомца, готового платить серьезные деньги, чтобы защитить репутацию молокососа, почти подростка, которому от силы исполнился двадцать один. Зачем кому-то понадобилось выгораживать его?
Анна Эверетт следила за выражением ее лица.
- Если вы думаете, что это он, то ошибаетесь, - твердо сказала она. - В ту ночь Памела была в чьей-то постели в отеле "Мередит", но это был не Стивен.
- Откуда вы знаете?
Анна Эверетт поднялась на ноги:
- Пойдемте со мной.
По узкой лесенке она повела Мэгги наверх. Когда открыла дверь, из-под нее вырвалось облако пыли, как всегда в нежилых комнатах. Мэгги огляделась и зябко поежилась. На стенах - плакаты с Принцем и Джимми Коннорсом, на кровати - плюшевый мишка…
- Но вы ведь переехали после? - спросила Мэгги.
- Да, после. Рэндалл не хотел, чтобы я обставляла эту комнату. Говорил, что смысл переезда сюда - начать новую жизнь. Но невозможно начать новую жизнь. Не каждому по силам.
Мать Памелы опустилась на колени у кровати, приподняла покрывало и вытащила ящик, который оно скрывало. В ящике лежал большой альбом в черном переплете. Она открыла альбом и жестом пригласила Мэгги сесть рядом с ней.
- Посмотрите, - сказала она.
В альбом был вклеен пожелтевший разворот газеты школы имени Джеймса Мэдисона: Памела Эверетт в бальном платье. Она перевернула страницу, и Мэгги увидела вырезку из "Дейли уорлд". "Пожар в центральной гостинице", - гласил заголовок. В статье описывалось, как поздно ночью загорелся отель "Мередит" и всех гостей без паники эвакуировали на улицу прямо в неглиже, в то время как "адское пламя пожрало несколько этажей отеля".
- Вот что я хотела вам показать, - тихо сказала миссис Эверетт, перелистав несколько страниц.
Еще одна вырезка из "Дейли уорлд".
Конечно же на ней был Стивен Бейкер. Он и какой-то пожилой, явно высокопоставленный джентльмен. Внизу была подпись:
Старейший американский сенатор от штата Вашингтон Пол Корбин приветствует талантливого стипендиата Стивена Бейкера, выпускника школы имени Джеймса Мэдисона и Гарвардского университета. Почти сорок лет назад стипендию Родса завоевал сам Корбин, и с тех пор она впервые досталась жителю нашего штата. Фотография сделана пятнадцатого марта в кабинете Корбина в Вашингтоне, округ Колумбия.
Мэгги посмотрела на дату в верхнем правом углу газетной страницы: восемнадцатое марта.
- Фотография доказывает, что в отеле был не он, - тихо сказала Мэгги.
- Именно, - отозвалась миссис Эверетт. - В тот день он находился на другом конце страны. Я часто думаю, что вся наша жизнь сложилась бы по-другому, если бы в тот вечер Памела пошла на свидание со Стивеном Бейкером, а не с тем подонком. Тогда бы Памела была сейчас жива.
Нью-Йорк, воскресенье, 26 марта, 23 ч. 01 мин.
Ему нравилось работать по ночам: ни электронных писем, ни телефонных звонков, никто не отвлекает. Справа от компьютера - бокал с янтарным виски. Но к виски он не прикоснулся: увлекся работой.
От Мэгги некоторое время не было вестей, но это заставляло его еще больше стараться: у нее неприятности, и его долг - сделать все, что в его силах, чтобы помочь ей. Кроме того, Мэгги - это не просто долг, и менее всего долг.
Он поводил мышкой по экрану и открыл файл с информацией, заслуживающей ее внимания. Взял телефон, набрал ее номер и долго слушал гудки, а потом телефон перешел на голосовую почту. Набрал еще раз. И разочарованно сунул телефон назад, в карман брюк.
Он прислушался. Был какой-то шум или ему показалось? Какое-то приглушенное металлическое клацанье. Наверное, на улице. Нужно придумать, как лучше организовать материал. Он представил себе, что обращается к Мэгги, и улыбка понимания освещает ее лицо, по мере того как она проникает в ход его мысли. Такая улыбка, что нельзя не влюбиться в Мэгги Костелло.
Ну вот опять. Теперь это скорее треск, но куда более громкий.
- Эй, кто здесь?
Тишина.
Он посмотрел на часы в уголке экрана - половина двенадцатого - и потянулся к бокалу виски, взглянув в темноту окна.
Там виднелось мужское лицо. Он вздрогнул. Мелькнула идиотская мысль - как может появиться кто-то с той стороны стекла на высоте шестого этажа? И лишь через секунду понял, что это отражение мужчины, стоящего у него за спиной.
Но было уже поздно. Руки мужчины легли ему на плечи, пригвождая его к креслу, и двинулись к шее.
Он попытался вывернуться, вцепился в нападавшего, но тот обладал исключительной силой: сразу видно профессионала. Внезапно он понял, что его сейчас убьют.
Но если они даже его готовы убить, то во много раз сильнее они хотят убить Мэгги! Эта мысль придала ему решимости. Уронив руки, словно бы покоряясь судьбе, он полез в карман и резко рванулся вправо, стряхнув с себя мужчину.
Когда убийца отступил, он глотнул кислорода и полностью сосредоточился на том, что делает его левая рука. Он привык пользоваться телефоном на ощупь, вот и сейчас безошибочно давил на кнопки. Душитель опять потянулся к шее, он уворачивался и глубже погружал собственную руку в карман - осталось нажать только зеленую кнопку, дождаться щелчка, и можно отправлять сообщение.
Щелчок. Пора! Ему удалось на секунду оттолкнуть душителя, и он прохрипел:
- Энннн, - и это был стон страшной, непереносимой боли.
Душитель бросил его на колени и всем своим весом навалился ему на плечи. Но он как-то нашел в себе силы даже не крикнуть, а взвизгнуть:
- Ииии!
Душитель отпустил горло и сильно ударил в челюсть. Он выдохнул:
- Кхаа!
Он как-то ухитрялся уворачиваться четыре раза, каждый раз вскрикивая. Потом силы оставили его, он сдался. Его тело лежало на полу, скрюченное, безжизненное.
В холле послышался шум: вернулись соседи. Убийца быстро приладил к компьютеру устройство для очистки жесткого диска.