Краб готовится к решительным действиям
Краб понимал, что надо торопиться. Игра в любовь с Борзовой не могла продолжаться долго. Правда, со многими ее странностями можно было до поры до времени мириться. Но вот закавыка! Вдобавок ко всему она оказалась еще и ревнивой. Стала следить за ним, интересовалась каждым его шагом. Попробуй пожить в такой обстановке спокойно, без тревог!
Жора прекрасно видел и разумел, что Люда своей будущей жизни не представляет без него. То ли чувства ее обострились до предела, но в характере своего возлюбленного она стала замечать некую фальшь, отсутствие искренности. Мимо ее внимания не проскользнуло и то немаловажное обстоятельство, что он живет странной, двойной жизнью. И чем чаще Борзова интересовалась, где работает Краб, где живет, с кем водит компанию, кто его родители, тем труднее становилось ему лгать, изворачиваться, ловчить. А в последнее время его сильно волновало и другое: не привык многоопытный потрошитель несгораемых шкафов видеть, чтобы после "дела" следы оставались. Теперь он не сомневался, что стоит ему после кражи, как обычно, смыться, и Людка поднимет такой кипиш, что не возрадуешься - сама в милицию побежит. Здесь надо что-то придумать, рассуждал Краб, нужно пошевелить мозгами. И такое придумать, чтобы сама Борзова на всех перекрестках, если понадобится, вопила, что ее любимый не причастен ни к каким уголовным деяниям.
Сейчас он направился на почтамт. Такие прогулки Краб совершал довольно часто. На почтамте он спокойно предъявлял паспорт на имя Георгия Михайловича Плетнева и изредка получал письма от отца. Больше ни от кого весточек Жора Краб и не ожидал.
Мнимый Клешнев нырнул в здание почтамта и через несколько минут вышел обратно, на ходу заталкивая во внутренний карман пиджака конверт с письмом. Недалеко был центральный стадион города. К нему и зашагал Краб. Вот он уже сидит на скамье в уютном уголке стадионного парка. В эти вечерние часы здесь было совсем тихо: футбольный матч между местной командой высшей лиги и динамовцами Москвы назначался, как гласили афиши, на послезавтрашний день.
Жора осмотрелся по сторонам. Только кое-где на скамьях сидели одинокие посетители парка.
Письмо было от отца. "Вчера отправил, - мысленно заключил Краб, взглянув на почтовый штемпель. - Надо предупредить старика, чтобы не писал на конверте обратный адрес и свою фамилию".
Он вскрыл конверт, достал из него сложенный вдвое листок бумаги и начал читать: "Дорогой сын, здравствуй! Ты уж извиняй, что я тебе пишу, но ты сам мне сказал, если что, то напиши. Не знаю, может, это и мелочь, но чует мое стариковское сердце, что не к добру все это идет. Сегодня ко мне приезжал на мотоцикле работник милиции, сказал, что он из ГАИ. И очень сильно ругался за то, что машину на техосмотр не представил. Сказал, чтобы на следующей неделе, в четверг, машину пригнал на осмотр. Вот я и решил сообщить тебе и посоветоваться, что делать. Жора, мне кажется, что милиция что-то заподозрила, поэтому про машину спрашивали у меня уже несколько раз. Так что ты подумай и скажи, что делать. Если хочешь, зайди или напиши, как тебе будет удобнее. На этом кончаю. До свидания. Жду ответа. Твой отец".
"Да, дела! - подумал Краб. - Час от часу не легче. Что же делать? А может, старик за машину беспокоится? Хочет убедиться, цела ли она. Он не дурак. Знает, если сяду, то машина останется ему. А если отец не врет? Тогда надо решать, что делать. Постой, постой! Да ведь он же сам рассказывал, как объяснял конторе, что машина - в деревне. Пусть и держится этой версии".
Краб достал из кармана блокнот и вырвал из него два листка. На одном написал: "Начальнику ГАИ от гражданина Крокета Василия Рафаиловича. Заявление. В связи с тем, что принадлежащая мне машина до приезда ко мне сына - Крокета Георгия Васильевича - будет находиться в законсервированном состоянии, прошу вашего разрешения в текущем году ее на технический осмотр не предъявлять. С уважением пенсионер Крокет". Затем Краб взял второй листок и написал: "Батя! Не волнуйся. Все будет в порядке. Перепиши своей рукой текст заявления в ГАИ. Всем, кто будет интересоваться машиной, говори, что она в деревне. О доверенности молчи. Жора".
После этого Крокет вышел из парка, купил в киоске конверт и, подписав его, опустил в почтовый ящик…
Клешнева в городе нет
- Адресное? Здравствуйте, девушка! Это Майский из уголовного розыска. Посмотрите, пожалуйста, по картотеке Клешнев Георгий Михайлович. Что? Хорошо, хорошо! Я подожду.
Пока работница адресного бюро проверяла, прописан ли в городе Клешнев, Майский продолжал разговор с Ветровым.
- Клешнев - это, наверное, друг младшего Крокета. Только не пойму, зачем этому Крокету скрываться?
- Ничего, скоро поймешь. В том-то, по-моему, вся суть и заключается.
Майский схватил карандаш:
- Да, да. Я слушаю вас. - И он стал записывать, поставил точку. - Спасибо девушка, дай бог вам жениха, вроде меня.
В ответ невидимая собеседница, очевидно, сказала такое, что Майский положил трубку и смущенно пробормотал:
- Откуда ей известно, какой я жених?
Ветров расхохотался:
- Что? Получил? Будешь знать, как лишнее болтать. - И, уже серьезно, спросил: - Прописан?
- Да. Вот его адрес. Сейчас же еду туда.
- Не еду, а едем, - ворчливо заметил майор и стал надевать плащ. - Пусти тебя одного, так наворотишь.
- Так уж и наворочу! - возразил Александр и тоже начал одеваться.
По его виду нетрудно было догадаться, что он рад возможности побыть вместе с Игорем Николаевичем. Минут сорок спустя они были в домоуправлении. Быстро перелистав домовую книгу, нашли фамилию Клешнева.
Оказалось, что тот жил один. Но бухгалтер, пожилая женщина, огорчила их:
- Вы знаете, - сказала она, - этот человек здесь не проживает.
- Как не проживает? - в один голос удивились Ветров и Майский.
- Он находится в длительной командировке. Срок истекает только через полтора года.
- А кто сейчас живет в его квартире? - спросил Ветров.
- По-моему, никто.
Оперативные работники покинули помещение. Посоветовавшись между собой, они решили поговорить с соседями. Клешнев жил в сорок третьей квартире. Зашли в сорок вторую. Открыла пожилая женщина. Игорь Николаевич попросил разрешения войти.
- Скажите, пожалуйста, в сорок третьей квартире кто-нибудь сейчас проживает?
- Никого нет. Хозяин - геолог. Находится где-то на Севере. Он здесь жил один.
- И никто сюда не приходит?
- Нет. Я знаю, что он сдал квартиру под сигнализацию и она охраняется милицией.
Затем Ветров и Майский зашли в сорок четвертую. В этот момент там находилась только одна девочка лет пятнадцати. Она повторила примерно то же самое, что сказала женщина из сорок второй квартиры.
Майор и старший лейтенант, разочарованные и немного расстроенные, захлопнули дверь подъезда. Шли долго, не разговаривая. Каждый думал об одном и том же: что делать дальше? Даже Ветров, этот бывалый оперативный работник, был озадачен.
Майский, который в мыслях уже видел конец операции, был по-настоящему раздосадован. Не подымая головы, он спросил:
- А может, Краб связан с этим Клешневым и оба находятся на нелегальном положении?
- Вот это и надо проверить. - Майор хлопнул старшего лейтенанта но плечу: - Ничего, не горюй, Саша! Скоро распутаем этот клубок. Главное - настойчивость и терпение. Готовь запросы во все организации, которые могли направить геолога работать на Север, а я займусь Пудовым.
- Что? Решили брать?
- Да, пора.
- А Николаева?
- Нет. Пусть еще погуляет. Я думаю, что к нему еще Краб обратится. А за старым Крокетом контроль надо усилить.
В душе Крокета росла какая-то смутная тревога. Уже давно не было у него такого скверного самочувствия. Отличаясь предельной осторожностью, он, казалось, обдумывал каждый свой поступок, каждый шаг, строго придерживался выработанного им самим правила: на "дело" всегда ходил в обличье Краба, к Борзовой - Клешнева. Крокет также старался маскировать и машину, на "дело" выезжая под номерами, добытыми с помощью Николаева. Вот только Пудов малость подкачал. Оказывается, не такой уж он вездесущий волшебник. Документы, сфабрикованные им на имя Фролова, вызвали подозрение у сотрудника госавтоинспекции. Пришлось оставить в его руках "липу" и смываться как можно быстрее. Правда, милиция практически ничего о нем не знала. Поэтому серьезных оснований для беспокойства вроде бы и не было, а тревога все нарастала и нарастала.
Крокет сожалел, что потерял парня, который подсел в его машину. Зорким, наметанным глазом он сразу же уловил странное настроение своего "пассажира". "Должно быть, у чувака что-то не склеилось, - предположил Жора. - Поддал что надо, а вот, видишь, настроение совсем поганое. Надо его приласкать".
Да, Крокету до зарезу нужен был надежный помощник. И случайно встреченного парня он прочил на эту роль. Только чудом тому удалось избежать расставляемых сетей.
"Какой карась сорвался! - досадовал Жора. - Черт бы побрал этого мильтона! Прицепился как банный лист… в мешок загнал. Ноги едва унес. В следующий раз надо быть более осторожным. Под этими номерами ездить буду только в крайнем случае".
Краб попытался выяснить причину своего тревожного состояния. Он мысленно перебрал всех своих знакомых. "От кого ждать подвоха? - гадал он. - От Пудова? Вряд ли - железный мужик. От Николаева? Тоже свой в доску. От кого еще? Горелов? Нет, не заложит. Правда, но пьянке может сболтнуть лишнее. Людка? Что она знает обо мне?! Ослеплена любовью…"
Так и не смог Краб разобраться в терзавших его сомнениях. Он направлялся к заводу, где работала Борзова.
Здравствуй, Пудов!
Следователь Савич, еще раз посоветовавшись со своим старым другом Ветровым, поставил перед руководством вопрос о задержании Пудова. Начальник управления, прежде чем дать "добро", как всегда, взвесил все "за" и "против". Генерал лично поговорил с Ветровым, Ковалевским и Севидовым. Все они поддержали доводы Савича: собранных материалов достаточно, чтобы арестовать Пудова. Ветров был уверен, что временное пребывание на свободе этого человека работникам уголовного розыска уже не поможет.
- Посмотрите, пожалуйста, товарищ генерал! - убеждал он Романова. - Если верить Николаеву и Шубаку, Краб уже воспользовался помощью Пудова и имеет поддельные документы. Была у него "липа" и на имя Фролова. А из этого следует, что к Пудову в ближайшее время он не будет обращаться, и, значит, сейчас отвлекаться на него нет никакого смысла. В то же время у меня есть полная уверенность, что нам удастся развязать ему язык. Доказательств его вины достаточно: у Батурина мы изъяли поддельный паспорт. Если мы заставим Пудова говорить правду, то сможем получить выход на Краба.
К концу дня генерал сказал "Да". Было решено, что Пудова задержат Ветров и Тростник в тот момент, когда он будет возвращаться домой с работы. Савичу, Майскому и участковому инспектору Рыбникову поручалось произвести в его квартире обыск.
Игорь Николаевич дождался Тростника в машине. Тот выбежал из здания управления и уселся на заднее сиденье.
- Поехали, Миша, - сказал Ветров и повернулся к Тростнику: - О связи с дежурным договорился?
- Да, все в порядке.
Дальше они ехали молча. Вот и типография. Здесь работает Пудов. Ветров приказал шоферу ждать их поодаль, по ходу движения Пудова, и кивнул Тростнику:
- Пошли.
Ждать пришлось долго. Ветров уже намеревался проверить - на месте ли Пудов. Но в этот момент тот вышел из проходной. Подходить к нему не торопились. Требовалось удостовериться, не встретится ли он с кем-нибудь по пути. Пудов прошел один, затем второй квартал. Никто к нему не подходил. Ветров по карманной радиостанции передал приказ водителю подъезжать ближе, а сам ускорил шаг. Они догнали Пудова и пошли рядом с ним: Ветров справа, Тростник слева. И, когда рядом остановилась машина, Ветров тронул Пудова за рукав:
- Гражданин Пудов?
- Да, я. Что вам надо?
- Мы из милиции, - в руках майора мелькнуло удостоверение в красной обложке. - Вам придется проехать с нами. Прошу в машину.
Лицо Пудова побелело как снег, мгновенно покрылось холодной испариной. Ни слова не говоря, он направился к машине. Пока все рассаживались по своим местам, шофер сообщил по радио дежурному по управлению, что Пудов задержан. Это послужило сигналом для Савича и Майского: можно отправляться на квартиру Пудова. Работники милиции знали, что в это время его жена должна быть уже дома.
Вскоре машина подъехала к управлению. Тростник предложил Пудову выходить. Они прошли в дежурную часть. Началось обязательное в таких случаях документальное оформление факта задержания подозреваемого лица.
Ветров поднялся на второй этаж, в кабинет Севидова, и доложил о выполнении задания. Было решено, что до окончания обыска Пудова допрашивать не следует. Стали ждать приезда Савича, Майского и Рыбникова.
Прошло более двух часов, пока приехал Савич. Он тут же прошел в кабинет Севидова, где уже находились Матвеев, Ковалевский и Ветров. Савич поставил на приставной столик тяжелую сумку и облегченно вздохнул:
- Думал, что в типографию попал. И чего там только нет! Шрифты, печати, бланки различных документов. Вот! Посмотрите! - Следователь положил на стол чистые бланки паспортов на автомашину и удостоверений на право управления автомототранспортом. - А это - записная книжка. В ней помечена фамилия Клешнева и Фролова.
- Хорошо! - удовлетворенно сказал Севидов. - Владимир Николаевич, вы приступайте к допросу. Ветров поможет. А потом решим, что будем делать дальше…
Пудов уже немного пришел в себя. Встретившись с Савичем и Ветровым, он попытался протестовать:
- Кто скажет, на каком основании меня арестовали?
- Я скажу, - ответил Савич. - Но для начала представлюсь: старший следователь по особо важным делам управления внутренних дел майор милиции Савич. Уточняю, что вас не арестовали, а задержали как лицо, подозреваемое в преступлении.
- Это что же? Я подозреваюсь в преступлении!? - Пудов сделал удивленное лицо. - Чушь какая!
- Нет, не чушь, Анатолий Сергеевич. Я уверен - вы это сами прекрасно понимаете. Вас только гложет сомнение, знаем ли мы все ваши трюки. Поэтому, чтобы развеять всякие сомнения, мы кое-что напомним. - И Савич обратился к Ветрову: - Как, Игорь Николаевич, напомним?
- А как желает Анатолий Сергеевич?
Пудов молчал. Тогда Савич спросил:
- Так что же, Анатолий Сергеевич? Напомнить вам?
- Слушаю вас, - глухо ответил Пудов.
Савич взглянул на Ветрова:
- С чего начнем?
- Да безразлично. Поговорим хотя бы о Крабе, Николаеве, Батурине. Вот этот паспорт покажем.
Ветров положил перед Пудовым поддельный документ.
- Анатолий Сергеевич, эту оригинальную вещицу вы изготовили для Батурина, а эту, - он положил на стол технический паспорт и права на имя Фролова, - для Краба. Но это - между прочим. Сообщаем, что в вашей квартире произведен обыск. Это позволило нам обнаружить и изъять многие вещественные доказательства. Теперь, надеюсь, вы не будете противоречить. Правдивыми показаниями, хотя бы в какой-то степени, вы сможете облегчить свою участь.
Пудов окончательно сник. С дрожью в голосе он спросил:
- Скажите, жена была, когда делали обыск?
- Да, была, - ответил Савич.
- Как она перенесла это! Ведь ни разу в жизни не сталкивалась с милицией.
- Что вам сказать? Конечно, наше появление радости ей не принесло… Ну как? Начнем говорить?
Пудов сидел опустив голову. Он колебался: с одной стороны, думал он, вроде бы все ясно - работники милиции имеют столько сведений, что упираться бессмысленно, но, с другой стороны, не подведет ли он Краба?
Ветров сел напротив Пудова:
- Анатолий Сергеевич, мы знаем, что за вами, кроме подделки документов, других преступлений не числится. А вот те, кто воспользовался вашими услугами, совершили более тяжкие и опасные преступления, в том числе и убийство. Поэтому выслушайте добрый совет: не испытывайте судьбу, не отягчайте свою вину.
Пудов после таких аргументов и столь категорического предупреждения отбросил в сторону все колебания:
- Хорошо, я скажу всю правду. Сам вижу, что некуда деваться. Брать на свою душу дополнительный грех не буду.
- Скажите, какие документы вы изготовили Крабу?
- Он как-то пришел ко мне домой и попросил переклеить фотографию на паспорте. Я это и сделал. Тогда Краб попросил подработать на ту же фамилию, что была записана в паспорте, технический паспорт на автомашину и удостоверение на право управления автомобилем. Я оформил и это.
- Сколько он заплатил?
- Пятьсот рублей.
- На какую фамилию изготовлены документы? - спросил Ветров и внутренне сжался: "Скажет или не скажет?"
- Что-то не припомню. Эту фамилию я занес в записную книжку. Лежит в кармане пиджака… в шкафу.
Савич встал, подошел к сумке, стоящей в углу, и вытащил записную книжку:
- Эта?
- Да. Разрешите - найду фамилию?
Савич подал книжку. Пудов перелистал несколько страниц:
- Вот - Клешнев Георгий Михайлович.
Ветров и Савич молча переглянулись. Савич тут же задал еще один вопрос:
- А самого Клешнева видели?
- Нет.
- Краб говорил, где он взял паспорт Клешнева?
- Нет, - односложно ответил Пудов.
Ветров написал на листке бумаги: "А что, если ему предъявить на опознание фото Крокета?" - и передал записку Савичу. Тот прочитал и спокойно ответил:
- Готовь. Я пока запишу показания.
Ветров вышел из кабинета и нашел Майского:
- Саша! Принеси мне, пожалуйста, фотографию Крокета-младшего и несколько аналогичных фотографий других лиц.
- Что? Решили предъявить Пудову на опознание?
- Конечно. Кстати, ты запрос в Красноярск о Клешневе сделал?
- Сразу же, как только узнал, что он туда выехал. Я просил наших коллег ответ дать по телетайпу.
- Скорей бы, - вздохнул Ветров и поторопил: - Ну, давай фото…
Ветров не ошибся. Пудов сразу же уверенно указал на фотографию Крокета и пояснил:
- Фотографию этого человека я приклеил в паспорте Клешнева…
Игорь Николаевич пододвинул к Пудову технический талон и удостоверение на право управления автомобилем на имя Фролова:
- Это ваша работа?
Пудов, взяв документы, повертел их в руках и, очевидно, решившись, сказал:
- Да, моя.
- Когда это было?
- Несколько месяцев назад. Краб встретил меня после работы. Зашли в парк. Там он попросил изготовить на эту фамилию техпаспорт и права.
- Зачем они понадобились?
- Он сказал, что часто ездит на машине с другими номерными знаками. Боюсь, говорит, погореть. Нужны, говорит, еще одни ксивы.
- Сколько он вам заплатил?
- Пятьсот.
- Деньги сразу дал?
- Нет. Когда я выполнил работу.
- Какие еще документы вы изготовили?
- Я? Больше никаких.
"Врешь, голубчик, - подумал Ветров. - Художества твои получат заслуженную оценку. Но это впереди. Сейчас важно поднять на поверхность все то, что имеет отношение к Крабу".
Вскоре Савич закончил записывать показания задержанного и вызвал конвой.
Пудова увели.
Следователь взглянул на оперативного работника: