* * *
Таскавана-Клуб, находящийся на Девятой авеню между Сорок третьей и Сорок четвертой улицами, является поворотным пунктом в американской политике. В начале 1850-х годов здесь помещалась добровольная пожарная команда, позднее полицейский участок. Если рассматривать здание вблизи, то можно разглядеть маленькие углубления в старом красном кирпиче, оставшиеся от пуль бунтовщиков, которые штурмовали полицейский участок в ходе рекрутских беспорядков. После Гражданской войны Департамент полиции отказался от здания. В 1872 году здесь разместилась штаб-квартира первого Таскавана-Клуба, что-то вроде Вест-Сайдского добавления к Таммани-Холлу. Мой отец когда-то был его президентом, так же, как и я. "Таск", как его называли, чуть не исчез после Второй мировой войны, но постепенно, когда меньшинства захватили Вест-Сайд, он начал расцветать под руководством Барни Маллади, кто, приходится это признать, всегда утверждал, что боссы Таскавана когда-нибудь вновь будут доминировать в жизни города, штата и на национальной политической арене. Почти в одиночку он реорганизовал клуб, выпихнул старую гвардию или перевел ее на менее значительные посты. Вместо веселых ирландцев клуб состоял в основном из негров. Когда Барни почувствовал, что владеет организацией, он схватился с Адамом Клейтоном Пауэлом и разбил его кандидатов. Он сделал то, о чем постоянно твердили социологи: тот, кто организовал бы и контролировал блок черных голосов, стал бы необыкновенно силен. К тому же Барни разрушил иллюзию, что только черный может контролировать черную организацию. Очень хитрый политик Маллади выбирал в свои лейтенанты только негров, он намечал цель, они палили из ружей. В последние годы, когда Кастро опустил барьеры вокруг своей тюрьмы, кубинские беженцы стали просачиваться в восточную часть округа. Барни никогда не упускал выгоды, он открыл для кубинцев клуб, поставил лидера кубинца и начал строить новый сегмент своей черно-коричневой армии избирателей. Он не пренебрегал и пуэрториканцами, они тоже вошли в его овчарню под руководством своих лидеров.
Маллади был вновь возродившимся Джорджем Вашингтоном Планкеттом, и он использовал традиционные орудия Планкетта: невежество, страх, неграмотность и бедность.
Мы остановились перед Таск-Клубом и увидели небольшую группу у здания; латиноамериканские избиратели работали языками, как кастаньетами. Позднее мы узнали, что в этот вечер было умеренное количество людей, обычно здесь собиралась толпа, не помещавшаяся внутри.
Несколько мгновений я пристально смотрел на уродливое, грязное здание из красного кирпича. Тяжелые зеленые решетки все еще находились на верхних окнах, а большая деревянная дверь все еще носила на себе следы пулевого огня замаскированных людей, которые промчались здесь на гоночной машине в тридцатых годах. В воскресенье утром мы обнаружили изрешеченное тело. На трупе было бриллиантовое кольцо с камнем большим, как яйцо малиновки, но после того, как труп поместили в старом полицейском участке на Вест-сорок седьмой улице, кольцо не могли найти. "Загадочное исчезновение", - писали репортеры. Этот заголовок заставил хохотать всех по соседству. Два копа заложили кольцо еще до того, как был установлен факт смерти.
Черные и коричневые лица разглядывали нас, в то время как мы двигались между рядами стульев к деревянной лестнице, которая вела к "исполнительному кабинету" наверху. Это была большая, широкая, открытая комната, пол был чисто выскоблен и отполирован. В конце комнаты находилась небольшая платформа со свернутым американский флагом. Ностальгия была так сильна, что я даже зажмурился. Сколько речей перед сторонниками произнес я с этой платформы.
Сзади за стеклянной перегородкой сидел Барни, его лысая голова блестела на ярком свете, когда он, наклонившись вперед, беседовал с пожилой женщиной. Двое мощных громил сидели прямо у двери. Напротив отделенного стеклом офиса находился стол, за которым сидел стройный молодой негр, которого Барни представил мне при встрече с ним у Сити-Холла - Джин Абернети;я вспомнил, что Барни болтал, будто когда-то Джин был скверным парнем, а теперь принадлежал Маллади и его банде на всю оставшуюся жизнь.
- У нас встреча с мистером Маллади, мистер Абернети, - сказал я, когда молодой человек поднялся.
Он улыбнулся и, казалось, был признателен, что я запомнил его имя.
- О, мистер Маккул, - произнес он. - Мистер Маллади ждет вас.
- Это Джош Майклз, - сказал я. - Джош, это Джин Абернети, правая рука Барни.
Они обменялись рукопожатием. Потом был легкий стук в окошко, и Барни проводил пожилую женщину в старом черном пальто.
- Веди их, Джин, веди, - зашумел он.
- Проходите, джентльмены, - сказал Джин, отступая в сторону. Два охранника бросили на нас небрежный взгляд. Вот и все церемонии.
Барни кивнул нам на стулья, а Джин спросил, что мы будем пить.
- Все, что сочтешь нужным, - ответил Барни. - Если не найдешь бутылку, купи, я заплачу.
- Немного бренди, - попросил Джош.
- А я бы хотел "Джека Дэниэлса" со льдом, - сказал я.
Через пару минут молодой негр вернулся с подносом и нашей выпивкой. Потом улыбнулся и закрыл за собой дверь.
- Хороший парень, - отметил я.
- Острый, как стилет, - произнес Барни. - Все в Вест-Сайде знают Джина. Молодежь прислушивается к нему. Вы знаете, что у него магистерская степень? - Он усмехнулся: - А моя степень разве что из начальной школы. - Все еще улыбаясь, он обратился к Джошу: - Вы - Майклз, партнер Финна, не так ли?
- Прошу прощения, - извинился я. - Я думал, вы встречались раньше.
Барни поднял толстую руку с бриллиантом на мизинце.
- К делу, джентльмены, - сказал он и откинулся назад.
- Мы исследуем политическую атмосферу, Барни, и она неважно попахивает, - начал Джош.
Барни пожал плечами.
- Парни спорят, но я уверен, что…
- Давайте говорить прямо, Барни, в партии не спорят, она расколота. Пополам и еще на четыре части. Они сражаются за лидирующее положение в Ассамблее и Сенате. И каждый всеми силами стремится получить выдвижение в губернаторы на следующий год. Вы это знаете.
Улыбка исчезла с маленького узкого рта.
- Значит, вы все знаете. Зачем же вы пришли ко мне?
- Кого вы намерены поддержать? - спокойно поинтересовался Джош.
Вновь появилась улыбка, и Барни повернулся ко мне, прищелкивая языком.
- Быстро бегает твой дружок, Финн. Ты говорил ему, что сначала надо поползать, а уж потом сказать галопом?
- Мы оба задаем этот вопрос, Барни, - сказал я. - Информция не выйдет за пределы этой комнаты.
- Это вы так говорите, - он взял золотую зажигалку и осторожно зажег сигару. - Ну ладно, в общем-то, я не знаю.
- Что вы хотите за свою поддержку, Маллади? - спросил Джош. - И не надо врать о позиции газет и идеалах.
- Он хочет обещаний, - сказал я. - Обещаний и денег. Разве нет, Барни?
Маленькие глубоко посаженные глаза были холодны.
- Если бы мы не были старыми друзьями, Финн, я бы вышвырнул тебя отсюда пинком под зад, - он выпустил дым изо рта. - Но, учитывая, кто мы, ты прав. Человек, обещающий больше и больше вкладывающий, если уж так говорить, может быть уверен, что получит мою поддержку.
- Вы имеете в виду чистую взятку? - поинтересовался Джош.
- Называйте, как хотите, - сказал Барни и перегнулся через стол, его подбородок почти исчез в толще жира. - Но позвольте сказать вам, молодой человек, существует большая разница между политическим грабителем и политиком, зарабатывающим на том, что держит глаза и уши открытыми. Грабитель заботится только о себе, не учитывая свою организацию или людей. А политик соблюдает свои собственные интересы, интересы организации и интересы своих людей. Теперь возьмем меня. Я политик, а не грабитель. Я зарабатываю на политике. Финн может рассказать об этом, но в то же время я служу организации и добился больших благ для своих людей, чем кто-либо в городе. - Он холодно добавил: - И я никогда не связывался с уголовным кодексом.
- Я очень любопытен. Так что же вы делали для этих людей? - спросил Джош.
- Всегда рад помочь ярким молодым парням из Вашингтона, - воскликнул Барни, - так что я расскажу. О том, насколько крепко вы держите свою организацию, говорит то, как вы обращаетесь с бедными. Как вы помогаете им, когда они нуждаются в поддержке.
- А как насчет программ по борьбе с бедностью, Барни? - спросил Джош. - Разве…
- Да пошли они в задницу! - взорвался Маллади. - Да это же бесполезные организации, руководимые чертовыми благодетелями со степенями, которые ни черта не знают о трущобах, за исключением того, что прочитали в книгах! И если они хоть немного хороши, то местные организации крутят ими, как хотят, сражаясь за кусок пирога. Никто не знает, как заставить деньги работать. Все они увязли в бюрократизме, и каждый готов перерезать чье-либо горло. Теперь возьмем бежняжку миссис Гонзалес, которая только что вышла. Прошлой ночью она и ее семья стали погорельцами, сгорел целый этаж в многоквартирном доме. Полицейские говорят, что это из-за керосинки. Но какого черта я должен спрашивать, с чего началось? У нее больной муж и шестеро детишек. Я и мои избранные капитаны были здесь на первой же машине. Я не спрашивал, республиканцы они или демократы, я просто сказал им: "Барни Маллади позаботится о вас".
Он хлопнул пухлой рукой по столу.
- Знаете, что эти проклятые программы сделали для миссис Гонзалес? Заставили ее заполнить сотни бланков и писать автобиографию, в то время как бедняжка сходила с ума. К тому времени, когда они действительно сделали бы что-нибудь, она бы сама нашла жилье или это сделали бы для нее соседи. Но я не таков. Я забочусь о них - раз, два, три! Барни Маллади! Ребята ссылаются на это имя с того момента, как услышат. Если бедная семья приезжает в округ и нуждается в пособии, один звонок - и все сделано. Барни Маллади! Детишки выросли из одежды. Я заполучил свободные магазины по всему Вест-Сайду с одеждой, которую собрали мои люди. Мы платим женщинам, чтобы они починили ее, а потом аккуратненько вывешиваем, как в магазине на Пятой авеню. Мы будем заботиться о семье Гонзалес, пока она не встанет на ноги. Черт возьми, я даже позвонил ее боссу в швейную мастерскую и попросил отпустить ее на пару дней, - он подмигнул мне. - И даже если он не платит полицейским, мои капитаны постараются, чтоб его не тревожили.
- Другими словами, Маллади, пользуетесь бедностью, - сказал Джош.
- Голова! - заорал тот и хлопнул жирной ладонью по столу. - Ты ухватил суть, парень! Но только не считай, что бедные благодарны. Никогда они не бывают благодарными. Помоги им, и они обидятся. Через некоторое время они берут помощь как должное. Вы должны сделать их зависимыми от себя так, что если они начнут выбиваться из строя, вы могли бы пнуть их в живот, чтобы побеседовать. Это всегда срабатывает. Они всегда возвращаются. Разве не так, Финн?
- Конечно так, - ответил я. Я знал все из первых рук. Я был беден и знал, как машина использовала нас. Мы продавали наши голоса за ведро угля или тощего цыпленка ко Дню Благодарения или на Рождество.
- Если есть нуждающаяся семья, - продолжал Барни, - я хочу узнать об этом раньше, чем местный коп или эти аристократишки-благотворители, так что я и мои люди первыми появляемся на сцене. Я должен заботится о них. Люди Барни Маллади всегда смотрят на Барни Маллади как на отца, и они идут к нему со своими проблемами.
Я добавил, скривив губы:
- И они никогда не забывают доброго старину Барни в день выборов.
Он вновь моргнул.
- Конечно, старина. Для заслуживших есть работа. Это не как в старые времена наших отцов, Финн, до гражданской службы; теперь они должны сдать экзамены, но мы помогаем им. Мы отправляем их в школу на Сорок третьей улице, 162, где Финн и я много сражались с Гилхули Рэббитсом, и они чистят улицы или водят большие грузовики, а один парень у нас даже среди самых бравых капитанов на нашем участке… О-о, все они мои сладкие шоколадки…
Барни разошелся. Полузакрыв глаза, размахивая потухшей сигарой, он продолжал:
- И детишки вокруг. Милые и приветливые. Когда я иду, они кричат "Буэнос диас"… Я отвечаю…
- Ты просто лингвист, Барни, - вставил я.
- Пару слов здесь, пару слов там. Но кто заботится об этом? У меня есть люди их крови, которые выполняют мои распоряжения. Видели молодого парня у двери? Так вот, Джин не просто образован, он еще знает больше о Вест-Сайде и Гарлеме, чем кто-либо другой в городе. Молодежь прислушивается к нему, да и пожилые спрашивают совета. Когда-то он отбился от рук, но он прозрел, как говорят проповедники. Не можешь победить, присоединяйся к ним… Теперь Джин - моя верная правая рука, - многообещающий парень.
- Я слышал, у вас все меньшинства, - произнес Джош.
- В старое время это были ирландцы, потом итальяшки и скандинавы, - сказал с усмешкой Барни. - Но все они убрались за город со своими сенокосилками. И теперь мои сладкие шоколадки заняли их место, вместе с несколькими коричневыми.
- Но почему вы, Маллади? - резко спросил Джош. - Почему они не выбрали собственного лидера?
- Потому что ирландцы рождены, чтобы править, парень, - сказал Барни и, не поморщившись, добавил: - И они так же честны в политике, как и в прошлом.
Джош бросил на него наивный взгляд.
- А как ваши контракты?
- Бум, - ответил Барни. - Повсеместно.
- Полагаю, на вас работают ваши сладкие шоколадки?
Барни кивнул.
- Некоторые работают.
- Сколько вы им платите? Зарплата одобрена профсоюзом?
На этот раз в веселом голосе послышались металлические нотки.
- У нас замечательный профсоюз, и они получают хорошую плату.
- А, так это ваш профсоюз. Профсоюз Маллади.
Крутящееся кресло с шумом повернулось.
- Что вы хотите, ребята?
- Мы просто беседуем, Барни, - сказал я, чтобы успокоить его. - Просто беседуем.
- Правильно, Барни - мрачно подтвердил Джош - Просто беседуем о политике. Ваш любимый предмет.
- А что наш профсоюз должен делать? - он начал перекладывать бумаги. - Вот что, Финн, приходи без этого парня…
- В чем дело, Маллади, ты боишься меня? - грубо спросил Джош.
Маленькое жирное тело припало к столу, и холодные, маленькие глаза уставились на Джоша.
- Нет, мистер Майклз, я не боюсь ни вас, ни шишек из Вашингтона. То же касается и вот этого, - резкий кивок головы указал на меня, - старого забтяку. Он и я знаем друг друга, может, поэтому мы и ладим. Я не знаю, чего вы хотите, но не лезьте против меня и не суйте нос в мои дела или…
- Или что? - спросил Джош.
- Или я перережу ваши чертовы глотки, - сказал Маллади, - так легко и аккуратно, что вы и не заметите, пока не повернете голову и не обнаружите себя, смотрящими из канавы.
- Ты пригляди за своей головой, Барни, - бодро посоветовал Джош.
- Я слушал тебя, Майклз, - сказал Барни. - Настоящий заправила из Вашингтона. Но вот что я скажу тебе…
- Дай мне сказать кое-что, - перебил Джош. - Мы собираемся выдвинуть кое-кого. В губернаторы. Что ты скажешь?
Барни пожал плечами.
- Удачи.
- Ты бы хотел знать кого? - спросил я.
- Честно говоря, мне не интересно, будет ли это чистильщик Сэмми с угла улицы или добрым папа римский. - И он добавил жестко: - Вам все равно придется прийти ко мне.
- А если мы не придем? - спросил Джош.
Жирный палец Маллади прошел поперек шеи.
- Легко и аккуратно, как я сказал. Вы никогда не дойдете до конвента.
- Келли Шеннон, - тихим, ровным голосом произнес Джош.
Маллади мигнул. Он продолжал смотреть на Джоша, но можно было видеть, что он ошарашен.
- Сын сенатора? - спросил он, как если бы в это с трудом можно было поверить.
- Он самый, - подтвердил я.
- Самый богатый человек в Америке, - милым голосом произнес Джош. - Компании отсюда до Бразилии. И все еще может шепнуть кое-что нужным людям в Вашингтоне. Вроде министра юстиции.
- Не запугивайте меня, - сказал Маллади напряженно. - Меня нелегко запугать ни вам, Майклз, ни всем Шеннонам, вместе взятым.
- Если Финн, я и Шеннон навалимся на тебя, Маллади, ты уже не встанешь, - мрачно заявил Джош. Потом неожиданно, его тон изменился: - Но послушай, Барни, зачем ждать неприятностей? Мы пришли сюда не для драки.
- А для чего? - последовал жесткий вопрос.
- Да просто Финн сказал, что ты лучший в этом деле. Старый профессионал, и ты знаешь, что нас осталось немного.
- Большинство из них радикалы и коммунисты, - ворчал Барни. - Этот парень у дверей раскрыл мне глаза, но кое где они еще идут!
- Я не виню тебя, Барни, - сказал Джош, - но смотри, если мы выдвинем Келли Шеннона, мы будем тут - в основном, чтобы посоветоваться.
Мед, я говорил ему, густой, сладкий, липкий мед. И я знал, что Барни любит его. Он бы гордился, что две крупные шишки из Вашингтона вынуждены были прийти просить совета у Барни Маллади.
Ладно, я тоже могу добавить.
- Я сказал им, что они не смогут сдвинуть машину без отметки у тебя, Барни, - бесстрастно заявил я. - Раз уж мы старые друзья, для встречи с тобой я взял Джоша.
Барни хмыкнул, но выглядел уже не столь нахохлившимся.
- Может, мы сможем провести встречу, - сказал он. Потом посмотрел на Джоша: - Старик готов потратиться?
- Готов и способен, Барни, - ответил Джош.
- Больше дел, чем ты когда-либо видел, - продолжал я. - Для того чтобы держать твои глаза и уши открытыми и вести свои сладкие шоколадки в правильном направлении.
В его горле булькнул смешок. Некоторых мужчин смягчает алкоголь и женщины, Барни - деньги.
Он добавил философски:
- Как я всегда говорил, Финн, люди, которые достигают прочного успеха в политике, это люди, всегда лояльные к своим друзьям, люди, которые держат слово и никогда не лгут. Да, сэр, - сердечно сказал он, - вплоть до последнего голоса.
- Возможно, нам придется обратиться ко всей вашей организации, - сказал ему Джош.
- Мы всегда готовы помочь друзьям, - Барни широко махнул рукой. - Когда я даю слово, каждая сладкая шоколадка в городе займет нужную позицию.
Он сделал движение человека, дергавшего за рычаг в кабинке для голосования.
- Чик! Чик! Чик! Чик! Все в линию. Просто следуя приказу Барни.
- Бог мой, вам, наверное, дорого стоит держать всех этих шоколадок довольными! - произнес Джош с притворным благоговением.
Барни бросил на него острый взгляд, но его самомнение, огромное как Вселенная, просто не позволяло ему промолчать.
- Ну, это стоит целый горшок денег, парень, - сказал он. Потом откинулся назад в кресло и мягко посмотрел на нас: - Думаю, я вроде Робин Гуда, - он хмыкнул. - Робин Гуд сладких шоколадок без лука и стрел, - он подмигнул. - Я беру у богатых и отдаю бедным. Всегда есть парочка, у кого брать.