- Ну, послушай, Финн, что же я могу сделать? Он лучший специалист в своем деле. - Он хлопнул ладонью по моему отчету о беседе с Джелло: - Как, по-твоему, мы сможем доказать все это? Пригласить Ремингтона к нам, двум простым гражданам без права рассылать повестки, вообще без всякой власти, и заставить его признать, что он коррумпировал одного из известнейших судей в американской судебной системе или был партнером в преступном сговоре с шурином человека, которого большинство людей рассматривает в качестве следующего президента Соединенных Штатов? Ладно. Он псих! Он самый ужасный псих в стране! Но он единственный сукин сын в стране, с умением, которое поможет нам доказать все, что мы слушали три дня в вестчестерской тюрьме от испуганного жулика, который оказался во власти мерзавца, готового продать его первому встречному.
Он повернулся ко мне, его глаза сверкали.
- Разве я не прав?
- Частично, - ответил я.
- Хорошо, тогда дай свой ответ, - произнес он. - Скажи, что мы должны делать.
- Мы можем обратиться в агентство в деловой части города. Там есть три детектива, которые раньше работали в ФБР.
Он резко ответил:
- Конечно, они хороши, чтобы изучить документы, выследить кого-нибудь, даже допросить, - он наклонился вперед. - Но неужели ты думаешь, они установят подслушивающую аппаратуру на личном телефоне шурина Феликса Джентайла? Или мистера Ремингтона с Пятой авеню? Или главного судьи Федерального апелляционного суда? Ты спятил, Финн?
Он вскрыл пачку сигарет:
- Черт возьми, ты знаешь, что я прав. Вильямсон - единственный сумасшедший, который сделает все, что мы хотим. Это единственный способ получить информацию, необходимую для слушаний Конгресса.
Он повернулся:
- Я прав?
Что я мог сказать? Конечно, он был прав, и не прав. Разве мог он передать историю Джелло в руки окружного прокурора? Мог ли дать это федеральному прокурору, советующемуся с Вашингтоном? Копы просто прирезали бы бедного Бенни Джелло. Я был вынужден согласиться с рассерженным Джошем. Чтобы приготовить омлет, надо разбить яйцо.
ГЛАВА ДЕВЯТАЯ
Подслушивающий Вилли
Мы выехали из туннеля на яркий дневной свет. Движение на Лонг-Айленде было оживленным, машины ехали впритык друг к другу. Джош, как истинный нью-йоркец, относился к этому спокойно, бранясь чисто механически, когда нам приходилось останавливаться.
Кладбище Святой Марии было лишь частью могильных плит, крестов, небольших мавзолеев и мраморных ангелов, тянувшихся на многие мили вдоль Лонг-Айлендского шоссе. Я подумал, что все эти годы, проезжая мимо, я никогда не видел ни одного человека на коленях или просто проходящего по дорожкам между мраморными ангелами. Они казались обычными подпорками шоссе.
- Съезд на Гроув-стрит, - пробормотал про себя Джош. - Это сразу после Стэнтон-авеню, - потом сказал водителю такси: - Мы только что проехали Стэнтон, дальше Гроув.
Через несколько минут мы съехали у указателя: "Гроув-стрит, Ист Бруклин и Куинз". Мы повернули налево, проехали три квартала и свернули направо. На углу находился памятник, дальше оранжерея. Неожиданно мы выехали на обочину.
- Подождите минуту, - велел Джош водителю и вылез из машины. Он вернулся через несколько минут, неся букет цветов.
- Сейчас не очень-то много цветов, - сказал он, уплачивая за такси. - Парень в оранжерее говорит, что для посадок еще рано, но я выбрал несколько папоротников и нарвал вот эти цветы. Вилли хочет цветы - он их получит. Вход прямо на Грэнфорд-авеню.
- Джош, ты помнишь "Франкенштейна" Мэри Шелли?
- Отстань, Финн, - резко ответил он.
Секция Грэнфорд-авеню кладбища Святой Марии была пустой и заброшенной, населенной только жеманными ангелами, стоящими ряд за рядом у могил с аккуратно подстриженной травой. Некоторое время мы шли от входа, не видя ни одной души, пока Джош тихо не произнес:
- Вот он.
Через несколько могил я мог разглядеть лишь голову и плечи Вилли, возвышающиеся над плитами. Похоже, он молился. Он не шевелился, когда мы подошли, хотя звук наших шагов по гравию был достаточно громким, чтобы привлечь его внимание. Мы стояли рядом, как два идиота, я, прочищая горло, а Джош, держа цветы.
Наконец Джош позвал:
- Вилли… Вилли…
Тот не двигался, но низким, грубым и жестким голосом, напоминающим пилу, распиливающую дуб, сказал:
- Заткнись. Не видишь, что ли, я молюсь?
Наконец Вилли перекрестился и поднялся. Он был высоченным человеком, почти шести футов и пяти дюймов роста. После последний встречи с ним на железнодорожном вокзале Филадельфии он располнел. Его лицо было болезненно белым, длинные черные грязные волосы поредели и висели нечесаные и нестриженные. Живот нависал над ремнем. Хотя день был холодным, на нем был только грубый темно-зеленый шерстяной свитер с оторванными пуговицами и грязные резиновые кеды. Я помню, Джош как-то говорил, что Вилли не может купить ботинки нужного размера, и потому вынужден носить резиновые кеды. По контрасту с общим неопрятным видом его рубашка-поло была чистой и казалась выглаженной. Я подумал, что это верный признак шизофреника - сам чертовски грязен, но рубашка чистая.
У него были большие голубые глаза и очень пристальный взгляд. Глаза сумасшедшего. Руки у него были грязными и толстыми.
- Я молился за Робби, - сказал он. - Прошло пятнадцать лет, как они убили его. - Он потряс огромным кулаком по направлению к башням Нью-Йорка. - Из-за этого чертова светофора он был мертв все эти годы, - он повернулся к нам: - А ведь он был совсем малыш, ты знаешь, Джош, совсем малыш.
Он стоял, бормоча что-то про себя, и глядел на далекие башни Манхэттена.
Джош спокойно произнес, как будто ублажая ребенка:
- Я знаю, Вилли. Это было ужасно. - Он повернулся ко мне: - Робби был замечательным мальчиком, Финн.
Напряженные, дикие глаза впились в меня.
- Ты не знал его, не знал, старик?
- Я часто рассказывал Финну о Робби, Вилли, - произнес Джош. Потом быстро, будто желая отвлечь от меня внимание, он стал разворачивать цветы: - Давай положим цветы на могилу, Вилли.
Вместе они развернули цветы, и Вилли бережно разложил их на могильной плите.
- Мне нравятся герани, - сообщил Вилли. - Здесь всегда цветы. Ты просто убираешь одни и кладешь другие. Я прихожу сюда каждую пятницу. Каждую пятницу все это время. - Он вытащил из кармана брюк старомодные карманные часы: - Было три часа, когда его сбил самосвал. Ублюдки! Мерзкие ублюдки из Сити-Холла!
- Вилли, я должен поговорить с тобой, - сказал Джош.
Вильямсон поглядывал на нас.
- Джош, - произнес он, - пошли в автобус.
Мы последовали за высоченным человеком несколько кварталов кладбища по дорожкам, дороге, даже лезли через сломанную ограду и живую изгородь, пока я не почувствовал себя глупым подростком, бегущим за вожаком. Наконец мы вышли на пустую стоянку. Под деревьями был припаркован серый автобус "Фольксваген".
- Приходится прятаться, - произнес он, - бюро все время охотиться за мной.
- Ты делал последнее время работу для ФБР, Вилли? - спросил Джош.
- Кое-какую, - и он добавил с гордостью: - Они всегда нуждаются в моих людях. Они знают, у меня аппаратура, о которой они и не слышали. Вроде специальных акустических лучей.
- Это еще что такое? - удивился Джош.
В тусклых глазах появилась хитрость.
- Это секрет. Даже ребята из ФБР пытаются это выведать.
Он отпер дверцу автобуса и махнул рукой. Здесь был дом и мастерская Вилли. Центр автобуса был превращен в спальню с подвесной койкой и переносным электронагревателем. На полу стояли ящики с консервами. Сзади находился верстак, который напоминал мне оборудование старых точильщиков ножей, разъезжающих по городу во времена моего детства. На окнах висели занавески, но весь салон был замусорен. Грязные рубашки и носки были запиханы в старую сумку из прачечной. Бумажные пакеты были заполнены мусором и грязными бумажными тарелками. В автобусе стоял запах машинного масла, испорченных продуктов и бензина.
- Надо бы вычистить тут, - проворчал Вилли, хрюкнул, и, открывая дверь, просто выпихнул пакеты наружу.
Затем он плюхнулся на сиденье водителя.
- Мы некоторое время поездим вокруг, пока не приедем в мой офис, - заявил он.
- Где это? - спросил я.
- Там, где тебе хотелось бы знать, старик, - отрезал он, потом откинул голову назад и захохотал.
Я бросил взгляд на Джоша, но он только покачал головой.
- Что у тебя на уме, Джош? - поинтересовался Вилли, когда мы поехали.
- Это большое дело, Вилли, - сообщил Джош. - Нам надо получить информацию для комитета Конгресса.
- Все еще работаешь на этих лжецов-политиканов? - воскликнул Вилли. - Когда ты поймешь, парень, что все они мошенники или коммунисты? Все они! Все куплены!
- Подожди минуточку, Вилли, - вмешался Джош. - Ты же не знаешь, за кем мы следим на этот раз.
- А чего ради мне знать? Что один мошенник, что другой; что один политикан, что другой.
- Джентайл, Вилли. Феликс Джентайл.
Вилли наполовину повернулся на своем сиденье.
- Вы занялись Джентайлом? Величайшим мерзавцем Америки?!
- Ради бога, смотри куда едешь! - закричал я, когда он подрезал машину. Она проехала около фута, ударив нас в бок. Водитель вылез из машины и принялся ругаться, но Вилли не обращал на него внимания.
- Он лезет в губернаторы, а?
- И возможно, через четыре года в президенты, Вилли, - добавил Джош. - У нас много информации о некоторых его друзьях, которую надо проверить. Информация очень хороша, Вилли. Прямо из кормушки.
Но Вилли уставился прямо перед собой, что-то бормоча.
- Все время, что он был в Сити-Холле, он заигрывал с ниггерами и евреями. Он хуже остальных. Я видел его по телевизору…. он выклянчивал у черномазых прощение и целовал их зады после волнений в школах.
Его голос взвился.
- И ничего о бедных белых людях! Нет, сэр! Только клянчил у черномазых прощение. Как будто им принадлежит город. Черные обезьяны! Деньжат они хотят!.. Работу они хотят… Черта с два! Вы видели, чтоб ниггер работал? Спятили? Работать?… Они проломят вам голову бутылкой из-под джина, если вы предложите им работу… Знаю я их!.. Приходил парень и просил у меня работу… Сказал, что он отставной коп… Черный, как старая покрышка. Знаете, что он хотел? Два дня в неделю, лишь отмечаться… Сказал, что у него пенсия, что он был ранен, произведя арест, и не может много работать. Черный ублюдок выглядел здоровее пяти белых.
Вилли коротко, зло рассмеялся.
- "У меня контора в Бирмингеме", сказал я ему. "Захочешь ехать туда, получишь работу", - он хлопнул себя по бедру и расхохотался: - "Таскать кости", - говорю - "полицейским собакам?". Потом я его выкинул. Мне не нужны ниггеры.
Джош ждал, пока не закончится этот взрыв.
- Мы хотим, чтобы ты сделал для нас некоторые записи, Вилли.
- Где? - спросил тот.
- В городе, - ответил Джош. - Все друзья Джентайла. Мы считаем, что один из них крупный жулик. Мы хотим вытащить его в комитет.
- Само собой, он жулик! - заорал Вилли. - Все они жулики.
- Мы хотим, чтобы ты помог доказать это, Вилли, - спокойно говорил Джош. - Поэтому мы и хотим сделать записи.
- Ради тебя я запишу этих сукиных сынов, - мстительно говорил Вилли. - Я получу на них такую информацию, что они отправятся в тюрьму на срок, после которого все забудут, где находятся ключи.
- У тебя все еще прежнее агентство, Вилли? - спросил Джош.
Вилли усмехнулся. Было странно видеть сильные белые зубы, находящиеся в таком контрасте с общим небрежным видом одежды и тела.
- Даже больше и лучше, чем раньше, Джош. Я делаю много работы, даже для правительства. Они не хотят пачкать свои руки. А я хочу. И они платят уйму денег.
- Нам нужна слежка и отчеты, Вилли, - произнес я. - Ты…
- Не беспокойтесь о моих мальчиках. Они так же хороши, как и ваши ребята из Вашингтона. - Он хитро посмотрел на нас: - Работа стала дороже, не то что два года назад.
- Не беспокойся о деньгах, Вилли. Просто представь нам счет, и мы заплатим наличными, - произнес Джош.
- Так где же твой офис? - спросил я.
- Скоро увидишь, старик, - фыркнул он. - Увидишь.
Я посмотрел на Джоша. Меня не взволновало бы, если б я выбрал царя Тутанхамона. Я мог слишком долго терпеть этого сумасшедшего.
Джош усмехнулся и покачал головой.
* * *
Мы ездили вокруг Куинза и Лонг-Айленда, пока не стемнело. Я не слышал такого бреда за всю свою жизнь. Коммунисты захватили Сити-Холл, управляли полицейским департаментом Нью-Йорка, нашим правительством; шеф нашего штаба был красным - и был лишь вопрос времени, когда красные захватят все. А помните, что говорил Херст о желтой опасности? Ну, так она идет. Посмотрите, что случилось с Востоком. А китаезы мутят воду на Филиппинах.
Однако среди этого бреда были и некоторые факты, искаженные, но факты. Я гадал, откуда он выловил информацию. Однажды я должен был найти ответ.
Мы были далеко от острова, когда зажглись фонари. Только тогда Вилли поехал назад к Манхэттену, но не по шоссе. Он выбирал боковые улицы и главные авеню, сворачивая туда и сюда, чтобы убить время. Я почувствовал, что даже Джош устал.
- Слушай, Вилли, нам надо возвращаться, - наконец сказал он.
- Не спеши, - хрюкнул Вилли. - Я вас отвезу.
Где-то в Куинзе Вилли заявил, что проголодался, но вместо того, чтобы полагаться на консервы и бумажные тарелки, я предложил, чтобы мы остановились у "Белой башни". Идея понравилась Вилли. Он вернулся с картонной коробкой, в которой было, должно быть, десять гамбургеров, несколько чашек кофе, и куски торта и пирожных. Он набросился на еду как волк. Расправившись почти со всем, он хлопнул себе по животу, выкинул коробку, вощеную бумагу и чашки, и мы поехали.
- Ты живешь в автобусе, Вилли? - спросил я.
- Для жизни это лучшее место в мире, - заявил он. - Прямо как ниггер. Выкидывай мусор прямо в окно. Когда мне нужна женщина, я подбираю шлюху, что шляется вдоль авеню в поисках парня на машине. Это стоит всего пять долларов, - он хмыкнул. - Девки на особый случай стоят десять долларов, но такого старого хрыча, как ты, уже не интересуют подобные проблемы. Верно, Джош?
- Вилли, уже десятый час. Когда, черт возьми, ты приведешь нас на место? - коротко спросил Джош.
- Еще час, и мы будем на месте, - заявил Вилли. - Дайте я расскажу вам об этой даме…
"Мадам Эва имела бы вечного клиента в лице этого бедного сумасшедшего", - думал я, когда Вилли передавал нам жуткие подробности своих ночей с некоторыми несчастными проститутками, которых он в конце концов вышвыривал на какой-нибудь заброшенной улице Лонг-Айленда.
Мы проехали через туннель Куинза, потом поднялись по Третьей авеню до Сорок Седьмой улицы, где и остановились. Теперь Вилли был очень деловым.
- Идите за мной, - сказал он, - и делайте, что я скажу. Джош, возьми фонарик. Старик может идти сзади.
"Когда-нибудь старик размозжит тебе череп молотком", - подумал я, но прикусил язык и пошел за Джошем.
Мы шли по Третьей авеню до Сорок Седьмой улицы, потом свернули на запад. Улица была пустынной, в полуквартале находилась маленькая улочка. Вилли быстро огляделся вокруг.
- Все в порядке, теперь быстро! - прошептал он.
Как большинство крупных людей, он был ловок и быстр. Он ринулся в переулок. Джош и я последовали за ним. Примерно через сто шагов он остановился перед дверью из толстой сетки.
- Не включай фонарь, пока не скажу, - шепнул он.
Замок щелкнул и дверь открылась. Вилли исчез за дверью, и мы с Джошем вошли внутрь. Я обнаружил, что нахожусь в низком коридоре. Щелкнул фонарик, и в слабом свете я смог увидеть грязные кеды Вилли.
- За мной, - приказал он.
Коридор тянулся примерно на пять-десять футов, потом вниз десять ступенек по железной лестнице, которая вела к стальной двери с табличкой: "Опасно! Высокое напряжение. Не входить. Собственность города Нью-Йорка."
Вилли вытащил ключ, и дверь открылась. Мы вошли внутрь, дверь закрылась, и я услышал скрежет ключа. Теперь мы оказались в большом туннеле, в котором было тепло, даже душно, и слабо пахло пылью и гнилью.
- Где мы, Вилли? - спросил Джош.
- Ты направляешься к вокзалу Гранд-Сентрал, - сказал он с ухмылкой. - Просто у меня офисы в самых лучших местах.
- А как же высокое напряжение?
- Забудь, - отрезал Вилли. - Я знаю это место, как внутренности телефона. Пошли.
Насколько я мог судить, мы шли за этим постельным клопом примерно три городских квартала. Дважды мы проходили мимо маленьких красных лампочек, горящих в кромешной тьме. За каждой из них находились огромные кронштейны с проводами и выключателями, упакованные в ячеистые заслонки.
- Дотронься до них, и превратишься в уголь, - сказал Вилли через плечо. После последней предупреждающей лампочки туннель начал делать широкий поворот. Здесь размещались ворота и маленькие мосты, которые надо было перейти. Один раз я просто окаменел; неожиданно вдалеке возник и стал постепенно приближаться гул. Позднее Джош признался, что это напоминало ему паническое бегство индейского скота, которое он как-то наблюдал. Звук шел на нас волнами, потом неожиданно мы оказались окружены грохотом, который просто оглушил меня. Пол содрогался под моими ногами. Я чувствовал, что туннель трясется и дрожит. Пыль заполнила мои ноздри. Потом, так же быстро, как и появился, грохот исчез.
- Поезд, - с усмешкой сказал Вилли. Он направил свет своего фонаря по направлению к узкой нише в стене. - Вы в десяти футах от третьего железнодорожного пути. Потом можно будет им воспользоваться.
- Если мы тут не убьемся, то нас арестуют за нарушение прав собственности, - сказал я.
- Чушь! - крикнул Вилли. - Вы же со мной!
Туннель вновь повернул, потом резко оборвался. Мы стояли у входа на длинный, узкий мост, не больше двух футов в ширину, с тонкими канатами на уровне талии по обе стороны. Сильный, булькающий звук заполнил туннель. Вилли высветил пенящуюся воду в пятнадцати футах под нами, которая спешила в мощный бетонный туннель.
- Частный колодец "Кон Эд", - объяснил он. - Не упадите, у вас не будет шанса выбраться. Один мой знакомый, работающий на фирму "Уотер, Гэз Электрисити", клянется, что здесь водятся аллигаторы.
- Откуда ты так хорошо знаешь это место, Вилли? - поразился Джош.
- Не забудь, я пятнадцать лет работал на телефонную компанию и десять лет на город, - ответил Вилли. - Я знаю кишки этого города лучше, чем свои собственные. Пошли.
У меня сердце подскочило к горлу, когда я ступил на узкий мост. Это была просто широкая доска, и, хотя она была достаточно прочной, я не мог не думать о том, к чему может привести один неверный шаг.