- Ваш сын, - начал я, - конгрессмен от Нью-Йорка.
- Точно, - подтвердил он. - Келли присутствует на каждой перекличке, голосует "за" или "против" всех этих проектов от Нью-Мексико до Монтаны. Он произнес великолепную речь о гражданских правах, и его аудитория состояла из конгрессмена от Техаса, разбирающегося в своих расходах, двух конгрессменов от Миссури, мирно спящих, и красавицы-жены на галерее.
- Иисусе Христе, - пробормотал я. - Сначала, значит, губернатор…
- А потом президент, - сказал он. - Слушайте, Маккул, вы же меня знаете, будьте уверены, это не старческий маразм.
- Но, сенатор…
- Допивайте чай и слушайте, - велел он.
Мы молча пили горячий чай, потом Шеннон коснулся салфеткой губ и заговорил:
- Вы знаете Вексфорд-Холл, Маккул?
- Видел фотографии. Красивое место.
- Сердце графства Вестчестер. Мой дед обосновался там после Гражданской войны. Вы когда-нибудь слышали о "Шеннондаубе", Маккул? Да, забыл, вы же начитанный человек. Да, так вот, как вы знаете, это был рейдер конфедератов. И он в два дня смел с лица земли Нью-Бедфордскую компанию по производству китового жира. Мой дед получил эту информацию от клерка страховой компании, определяющей политику флота, и стал скупать все угольно-нефтяные лицензии, какие только мог. Через год он стал монополистом. До войны все пользовались китовым жиром, а через два года - никто. Еще через год после этого он поставлял нефть чуть ли не во все армейские подразделения на границе.
Сенатор долил себе еще полчашки чаю.
- Сколько я себя помню, Вексфорд-Холл - часть моей семьи. Здесь я женился; здесь выросли мои дети, и здесь умерла моя жена. В день Благодарения и в Рождество здесь собирается столько Шеннонов, что можно было бы укомплектовать верфь. Тут Келли, мой старший сын, Люк - самый младший, и моя дочь Лейси. - Сенатор поморщился: - Она ненавидит политику, а возможно, и меня.
Шеннон сделал глоток.
- Но Келли и Люк такие же, как и я: они обожают политику. Люк давно просит разрешить ему баллотироваться, и, возможно, я разрешу - на следующий год.
"Возможно, разрешу, - думал я, - будто он распоряжается избирателями".
- Я хочу быть откровенным, Маккул. Это не бредовая идея старика. Многие годы во мне жила мечта увидеть Келли в Белом Доме, но… - он пристально посмотрел на меня, - я не такой уж глупец, чтобы думать, будто деньги, даже все, что у меня есть, сделают его президентом.
- Это может помочь, сенатор, - заметил я.
- Я уверен, вы и Майклз знаете это лучше всех, - сказал он.
"Ох, уж больно ты сладок", - отметил я про себя, но подбодрился и подставил другую щеку.
- Я ждал своего часа, Маккул, ждал подходящего момента. Как я говорил Люку, всему свое время, даже тому, когда спать с женщинами.
- И теперь время пришло?
Он кивнул.
- Пришло, - он развернул кресло и подъехал к большому столу. - Идите сюда, к окну. Здесь светлее.
Он был прав. Река мерцала в солнечных лучах пробивающихся в разрывах грязного тумана, а внизу крошечные буксиры, как трудолюбивые жуки, боролись с сильным приливом от Хеллгейта. Вдали за причудливыми узорами мостов виднелся сумрачно спокойный район Куинз с маленькими окнами, посеребренными инеем.
Некоторое время мы любовались панорамой. Потом Шеннон заговорил.
- Еще две недели назад я и не предполагал, что время пришло. Это случилось утром, когда Келли ехал через Крествью, близлежащую деревушку. Недалеко от почты его остановила женщина по имени Молли Шапиро. Она знала Келли, да и всех моих детишек, когда они еще вот такими были. Когда-то она держала лошадей и учила Лейси верховой езде. Дом Молли можно увидеть с верхнего этажа нашего дома. Ее дом, конечно, гораздо меньше Вексфорда-Холла, но обставлен как чертов музей. Полагаю, его можно назвать достопримечательностью графства. Семья Шапиро поселилась тут с 1880-х годов. Насколько я помню, старик владел фортепьянной фабрикой. Я, бывало, видел его рекламу в журналах, когда еще был новичком в бизнесе.
- Я помню эту рекламу, - произнес я. - Молодая девушка играет на рояле, и к ней наклонился молодой человек.
- Вы старше, чем я думал, - заметил он. - Так вот, в конце концов, несколько лет назад ее отец умер, и Молли осталась одна. Ей около пятидесяти пяти лет, и живет она неплохо. Каким-то образом она познакомилась с человеком, оказавшимся вором. Уж не знаю, как они встретились, может, через какую-нибудь еврейскую организацию. Может, она была одинока, какого черта я должен знать? Так все началось. Когда Келли ее увидел, она показалась ему встревоженной. Келли даже подумал, что она плакала, и спросил, что случилось. Сначала, она не хотела говорить, но потом согласилась выпить с ним чашечку кофе у Перри - это маленькая аптека у почты.
Старик хмыкнул.
- Ну и вот, Маккул, она все рассказала Келли, и это чудовищно!
- Давайте же, старина, выкладывайте, - нетерпеливо подбодрил я.
- Этого жулика, которого она встретила, зовут Джелкович, - произнес сенатор. - Дешевый воришка, надо думать, надувал людей с первого же дня, когда прибыл из Польши на пароходе сорок лет назад. Он продавал все: от мостов до золотых слитков. Последней была афера с мехами на сумму 50 тысяч долларов. Владелец мехов обратился к окружному прокурору, стараясь, как и все эти ублюдки, использовать прокуратуру для возвращения своих денег. Джелло - так зовут Джелковича - срочно собрал деньги, но окружной прокурор и не думал торопиться. По некоторым причинам он намеревался преследовать Джелло как человека уже трижды попадавшегося.
Шеннон бросил на меня быстрый взгляд, желая убедиться в моем нетерпении, но, хотя я действительно изнывал от нетерпения, я притворился в обратном.
- Джелло считает, что его могут бросить под поезд или, может, убьют в тюрьме, поскольку он многое знает, и он воззвал к Молли. Молли выслушала его. Конечно, она не гений, но и не тупица. После каждой встречи она записывала все, что рассказывал Джелло. Это составило целую тетрадь. Она отдала ее Келли, который все отпечатал.
Сенатор взял в руки темно-красную папку.
- Полюбуйтесь.
Я взял застегивающуюся папку, в которой было пятьдесят пять страниц, и стал читать. Дойдя до десятой страницы, я почувствовал, что по спине у меня поползли мурашки.
Шеннон не мог больше ждать и прервал молчание.
- Вот об этой бомбе я и говорил, Маккул. Дальше больше.
- Да, это серьезно. Но достаточно ли для вашей цели?
- Как я понимаю, этого хватит, чтобы усадить Келли в губернаторское кресло, если, конечно, мы правильно возьмемся за дело.
- Гарантирую, из этого получится грандиозный скандал.
Старик подался вперед, и неожиданно я вспомнил о его прежней силе.
- Грандиозный скандал, Маккул? Шурин человека, который - это знают все - может стать следующим президентом США, пойман как вор, распродающий правосудие тем, кто больше заплатит! - И он добавил с насмешкой: - Да полно, дружище! Если наши вашингтонские материалы окажутся хоть вполовину такими хорошими, мы на годы вперед потрясем этот город!
- Но понадобятся следователи, штат…
Узловатые пальцы сенатора легли на подлокотники.
- Черт возьми, у нас будет достаточно людей и даже больше, чем достаточно. Хватит болтать о пустяках - я хочу только знать, будете ли вы с Майклзом за нас?
- Решать будет Джош.
- Вы увидитесь с ним завтра?
- Надеюсь, рано утром.
- Я хочу, чтоб вы передали ему условия.
- Конечно, сенатор.
- Я обещаю двадцать миллионов на кампанию.
- Боже, сенатор, но в соответствии с законом, три миллиона - предел в президентской кампании.
- Мы удвоим, а при необходимости утроим сумму, чтобы Келли попал в Белый Дом, - сказал он с мрачной улыбкой. - Теперь вы и Майклз. Сколько вы хотите?
- Сначала хорошо бы подумать, сенатор, а потом предъявлять счет.
Шеннон попросту проигнорировал мои слова.
- Скажите Майклзу, что я заплачу ему миллион в год, свободных от налогов.
Откуда-то издали я услышал свой голос:
- А деньги на расходы?…
- Пятьдесят тысяч долларов в месяц, никаких вопросов.
Сумма засела у меня в голове. Еще более полумиллиона.
- И вы хотите…
- Вы и ваш босс пополните эту информацию и используете ее наилучшим образом в губернаторской кампании, которую проведете для моего сына и…
- Национальный конвент через три года, сенатор.
- Вы будете консультировать моего сына все последующие четыре года и будете руководить кампанией, чтобы обеспечить ему выдвижение в президенты.
- Значит, мы будем работать на вас четыре года.
Его тонкие губы расплылись в улыбке.
- За каждый год тот же гонорар: миллион в год и пятьдесят тысяч в месяц на расходы.
Счетная машина в моей голове лихорадочно щелкнула.
- Господи! Вы же заплатите нам больше шести миллионов!
- Чепуха. Будет и в два раза больше, если вы сделаете то, что я хочу.
- А фонд кампании, сенатор?
- На губернаторскую - 20 миллионов. В два, три раза больше - на президентскую. Если скажете, будет больше.
Сенатор повернулся ко мне.
- У нас не так уж много времени, Маккул, но мы можем компенсировать это деньгами. Смотрите правде в глаза: большая политика - игра больших людей. Время, когда люди из бревенчатых хижин и провинциальные юристы в бобровых шапках добивались высшего поста, осталось в книгах по истории.
- Шесть миллионов гонорара и двадцать миллионов только на губернаторскую кампанию… - мой голос оборвался.
На мгновение, когда Шеннон взглянул на свои сжатые руки, сложенные на набалдашнике трости, показалось, будто пламя в нем угасло:
- Разве это имеет для меня значение, Маккул? Двадцать шесть миллионов, тридцать шесть, сто шесть… Знаете, что я сделаю? Продам несколько кампаний, потрясу рынок, отделаюсь от телевизионной сети. Бог мой, да у меня же более пятисот миллионов!
Он пожал плечами.
- Неужели вы думаете, я долго протяну в этом кресле? Нет! Келли - только он имеет значение. Я ждал нужного момента очень долго, Маккул, и теперь он пришел.
Он взял маленький серебряный чайник, но в нем осталось лишь несколько капель.
- Я скажу вашей секретарше.
- К черту. Я и так поглощаю больше чая, чем Лондон и Дублин вместе взятые. Давно не пил так много после Вашингтона.
Сенатор посмотрел на меня, будто что-то вспоминая.
- Вас ведь не было в Вашингтоне, когда произошел этот несчастный случай?
- Не было, сенатор.
- Пара новых ботинок и эти чертовы мраморные лестницы сената, - свирепо шептал он. - Меня подняли внизу, и с тех пор я не хожу. А вы знаете, что через месяц я бы добрался до Джентайла? Всего один месяц, и ему пришлось бы давать показания перед комитетом.
- Что вы нашли, сенатор?
- Было несколько разудалых вечеринок. Мне дал информацию капитан полиции Федерального Округа. По словам капитана, после нескольких жалоб соседей он провел наблюдение, не для рапорта, а просто для себя, заметьте. Так вот, там фигурировали какие-то девицы, три черные обезьяны и китаец с дипломатическим номером на машине. Он проверял - все оказались из ООН. Судя по всему, весело проводили время.
- Но, сенатор, не могли же вы заставить его давать показания в Конгрессе только потому, что он устраивал вечеринки в собственном доме!
- Подождите, Маккул, - произнес он с выражением отвращения на лице. - Вы же знаете лучше, чем кто-либо! Я попросил ФБР проверить их. Китаец был агентом Пекина. Бюро отметило, что на организацию клубов "Дружбы с Пекином", куда бегали все эти тупицы из колледжей, он тратил столько денег, будто они уже вышли из моды. После Вьетнама Бюро проследило его до Гонконга, но он исчез в Китае. - Сенатор сложил руки: - Вот это и интересовало меня, а не шлюшки! Я понимаю так, если служишь государству, будь как жена Цезаря, или не лезь в это дело.
- Это давнее прошлое, сенатор.
- Проститутки не меняются, Маккул. В Сити-Холле он занимался тем же. Тут есть "шестерки" и дорогостоящие девки, и бог знает, кто еще. Здесь он связался с крупнейшим вором в стране. Его чертов шурин и руководитель его избирательной кампании торгует с бочки правосудием. Прямо из Сити-Холла!
- Почему же вы раньше не взялись за него? В конце концов он дважды баллотировался.
- Когда он оставил госдепартамент и устремился в Нью-Йорк для своей первой кампании в мэры, партия хотела, чтобы я выступил против него. Но, честно говоря, меня не интересовал исход выборов. Прежде всего, у меня достаточно врагов, - он усмехнулся. - Вы это знаете, Маккул.
Я кивнул. Этот факт был мне очень хорошо известен.
- И я не видел причин тратить деньги и влияние, сражаясь с человеком, который хочет совершить политическое самоубийство. Но когда его пресс-агенты стали намекать, что он готов баллотироваться в губернаторы, а потом в президенты, я понял, что должен остановить его.
Жесткий голос метал в меня слова.
- И не только остановить, но и уничтожить! Уничтожить, как и любого, кто встанет на пути моего сына к победе. - Он выставил вперед указательный палец: - Сначала Олбани, - он выставил еще один палец, - потом Белый Дом.
- Вы и правда считаете, что у вашего сына есть шанс?
- Годами сидя в этом кресле, я ждал подходящего дня и часа, - он с таким грохотом опустил трость, что я чуть не подпрыгнул. - И черт возьми, Маккул, этот день пришел.
- С чего вы взяли, сенатор?
Он погладил красную папку и улыбнулся:
- Маккул, мне это говорит содержание папки. Вот здесь. Прочтите.
Я встал.
- Думаю, это лучше всего. Прочитать записи.
Холодные глаза сенатора изучали меня.
- Вы старый профи, Маккул, один из лучших в стране. Что вы об этом думаете?
- Не знаю. Откровенно говоря, я не узнаю вашего сына, даже если споткнусь о него.
- Он замечательный парень.
- В стране хоть пруд пруди замечательных парней, но из них не получится даже ловцов собак, сенатор. А уж губернаторов или президентов…
- Вы поймете, о чем я говорю, когда встретитесь с ним.
- Возможно. А вы подумали о Барни Маллади, сенатор?
- Этот старый вор!
- Вор или нет, но он контролирует сильнейшую политическую машину в штате.
Шеннон начал плеваться словами:
- Кубинцы, ниггеры и прочие. Готов поставить ниггера в Таммани-Холле. Ниггера!
- Помню, были времена, когда то же самое говорили об ирландцах. - Потом я добавил: - А моя мать всегда утверждала, что негр, это тот же ирландец, только вывернутый наизнанку.
Сенатор фыркнул.
- Мой старик твердил то же самое. Ладно, мы побеспокоимся о Маллади, Маккул. Не тревожьтесь об этом.
- Но вам следует подумать о нем. Его не так-то легко отбросить.
- Я не беспокоюсь о людях, которых можно купить, Маккул, - мягко сказал он. - Я давно понял, что тревожиться надо о тех, кого не интересуют деньги и власть. Эти опасны.
- Есть еще одна проблема, о которой я не могу не спросить: ваш сын хочет этого?
Шеннон медленно подъехал к двери, и я последовал за ним.
- Скоро вы встретитесь с Келли.
Он поднял глаза.
- Когда вы увидите Майклза?
- Завтра в девять я улетаю, сенатор. Мы свяжемся с вами, - я остановился у двери. - Должен вас предупредить, Джош мыслит по-своему.
- Передайте, если его не устраивает оплата, мы сможем…
- Дело не в этом, сенатор.
- Хорошо, в чем?
- Джош как раз тот человек, о котором вам надо беспокоиться, его не интересуют ни деньги, ни власть.
Я попрощался кивком головы и закрыл дверь. Миссис Металлический-Голос вновь продемонстрировала свою замечательную вставную челюсть, и дверь лифта медленно закрылась за мной. Через пару минут я был на Парк-Авеню. Иногда мне охота прогуляться, но в этот раз я взял такси. Я не мог ждать, нужно было скорее прочитать каждую строчку этой папки.
* * *
Сколько себя помню, я всегда останавливался в отеле "Генерал Шеридан". Джош уверяет, что я один из тех старых нью-йоркских чудаков, которые не покинут родных мест, даже если тротуары начнут проваливаться. Пожалуй, он прав. "Шеридан" находится к западу от Сорок седьмой улицы, рядом с Восьмой авеню, и отсюда камнем можно добросить до того многоквартирного дома, где я родился, школы, которую окончил, и собора святого Малахия, где я мальчишкой прислуживал у алтаря. И всего на расстоянии плевка Таскавана Клуба и Барни Маллади.
Некоторые говорят, что "Шеридан" это Юнион-Клуб Вест-Сайда, и я полагаю, что это подходящее определение. Живущие здесь люди - это в основном отставные инженеры, артисты, несколько старых инспекторов полиции и кое-кто из находящихся в порту моряков. Место здесь чистое, и его посещают потомки тех же фамилий, что в первый визит генерала Шеридана. Несколько лет назад я взял под свой контроль гостиную прилегающих покоев и велел убрать стены, чтобы создать библиотеку. Барни уже отмечал, что я человек читающий. Думаю, это заслуга иезуитов в Фордхеме, которые старались сделать из меня юриста.
В моей маленькой библиотеке стояло большое удобное кресло, чудесная лампа и бутылка, что еще надо старому ирландцу? Когда мы с Джошем приезжаем в город, то он останавливается у меня, если у него нет других планов.
Короче, это было любимое место, куда я шел после ужина в ресторане Салливана, где собираются большинство из нас, старых перечниц, полюбоваться молоденькими "юбками", забегающими сюда после шоу, все еще в гриме, и их молодой смех и улыбки освещают все вокруг.
Со стаканом "Джека Дэниэлса" со льдом, маленькими глоточками отпивая виски, я открыл красную папку и стал читать.
МЕМОРАНДУМ 1
Беседа с Молли Шапиро.
Понедельник, 3 Марта.
Келли Шеннон.
Утром 2 марта, направляясь к почте Крествью, я был окликнут мисс Молли Шапиро с Окленд Роуд, что с севера граничит с Вексфорд-Холлом. Мисс Шапиро, которую я знаю много лет, попросила выслушать ее. Я согласился, и мы пошли выпить кофе в аптеке Перри, недалеко от почты.
Мисс Шапиро рассказала, что в этом году познакомилась с человеком по имени Бенджамин Джелкович, которого она охарактеризовала как коммиссионера. (Джелковичу 58 лет, мисс Шапиро признает, что ей 55). Прошлым месяцем Джелкович был арестован по иску владельца мехов с Манхэттена, который подал заявление на Джелковича в 19 полицейский участок, обвиняя его в крупной краже, принесшей ему убытки в 50 тысяч долларов. Позднее жалоба была представлена в суде, где Джелкович отказался от предварительного допроса и был задержан до решения большого жюри без права залога. Такое решение было результатом криминального прошлого Джелковича, включающего 2 осуждения в 1923 и 1941 годах за кражи. Он содержался в тюрьмах Синг-Синг и Рикерс-Айленд.