Мальчики из Бразилии - Айра Левин 7 стр.

- Во-первых, - сказал он, - в данный момент Центр размещается в небольшой квартире, но по-прежнему действует. Работают люди, приходит корреспон­денция, исходят указания. Как я говорил раньше, нас поддерживают отдельные жертвователи и мы никоим образом не зависим ни от какого правительства. Во-вто­рых, это правда, что и немецкие и австрийские проку­роры больше не проявляют... то чувство ответственно­сти, которое было свойственно им раньше, но хотя Из­раиль сталкивается со множеством сложных проблем, желание добиться справедливости не покинуло его. У меня есть сведения из компетентного источника, что обвинение Фриде Малони будет зачитано в январе или феврале, после чего вскоре состоится суд. Найдены и свидетели, что было нелегко, и в этом Центр сыграл свою роль. - Он посмотрел на вскинутые руки, на окружающие его чистые молодые лица - и внезапно понял, что ему нужно. Да это же золотые копи, Господи! Прямо перед ним.

Здесь, в этой элегантной раковине, собралось почти пятьсот едва ли не самых умных молодых людей Герма­нии, лучшие из их поколения, а он пытается все решить в одиночку, старый дурак с усталыми мозгами. Боже милостивый!

Спросить у них? Сумасшествие!

Ему пришлось показать еще на одного молодого чело­века: на этот раз был задан вопрос о неонацизме.

Для возрождения нацизма необходимо наличие двух факторов, - коротко ответил он, - ухудшение социальных условий, пока они не достигнут уровня тридцатых годов, и появление лидера типа Гитлера. Если появляются оба этих фактора, нацистские группы, раскиданные по всему миру, смогут стать серьезной опасностью, но в настоящее время я не испытываю осо­бой тревоги.

И снова взметнулся лес рук, но он остановил их выставленной вперед ладонью.

- Минутку, прошу вас, - сказал он. - Я бы хотел на короткое время прервать ваши вопросы и вместо ответов самому задать вам вопрос.

- Руки опустились. Присутствующие юноши и девушки выжидающе уставились на него.

Сумасшествие! Но почему бы ему не попробовать использовать такой набор умных голов?

Схватившись за бортик кафедры обеими руками, он набрал в грудь воздуха и задумался.

- Я хочу, - обратился он к раковине, заполненной жемчужинами, - чтобы вы пошевелили мозгами для решения некой проблемы. Чисто гипотетической про­блемы, которую преподнес мне мой юный друг. Я доста­точно поломал себе голову над ней и теперь мне хочется в ходе разговора получить помощь от вас. - Короткие смешки. - А кто может помочь мне лучше, чем студен­ты этого знаменитого университета и их друзья?

Он сошел с кафедры и выпрямился, внимательно гля­дя на них - он хочет предложить им чисто теоретиче­скую проблему, ничего общего не имеющую с реально­стью.

- Я рассказывал вам об Объединении Друзей в Юж­ной Америке, - сказал он, - и о докторе Менгеле. С ними-то и связана проблема, решить которую мой друг и предложил мне. Итак, Объединение и доктор Менгеле решают убить определенное количество людей в разных странах Европы и Северной Америки. Точнее, девяносто четыре человека, все они гражданские служащие шести­десяти пяти лет отроду. Все эти убийства должны про­изойти в течении двух с половиной лет, и в основе всех их лежит политическая мотивировка нацистского харак­тера. Что это такое? Какова она? Может ли кто предло­жить мне ответ? Кто эти люди? Что даст их смерть Объединению Друзей и доктору Менгеле?

Аудитория молодежи застыла в нерешительности. Поднялся легкий гул; кто-то кашлянул, его поддержал еще один.

Он снова поднялся на кафедру - на этот раз специ­ально.

- Я не шучу, - коротко сказал он. - Передо мной возникла такая проблема. Считайте ее логическим уп­ражнением. Можете ли вы помочь мне?

Присутствующие в зале обсуждали ситуацию друг с другом, гул голосов все усиливался; чувствовалось, что все обменивались идеями и соображениями.

- Девяносто четыре человека, - с расстановкой ска­зал он, напоминая им условия задачи. - Всем по шес­тьдесят пять лет. Гражданские служащие. В разных странах. За два с половиной года.

Поднялась одна рука, потом другая.

Лелея надежду, он поднял первого, слева от центра и чуть позади.

- Да?

Встал молодой человек в синем свитере.

- Эти люди занимают какое-то ответственное поло­жение, - сказал он неожиданно высоким голосом. - Их смерть может прямым или косвенным образом повлиять на ухудшение социальных условий, о чем вы только что говорили, и создать соответствующий климат для воз­рождения нацизма.

Он покачал головой.

- Нет, я так не думаю, - сказал он. - Если в течение двух с половиной лет, едва ли не каждый месяц будут убивать несколько высокопоставленных лиц, это не может не привлечь внимание, после чего начнется расследование. Нет, эти люди должны принадлежать к низшему эшелону гражданских служащих. И к шестиде­сяти пяти годам подавляющее их большинство уже дол­жно будет выйти на пенсию, так что вряд ли причиной покушений на них станет желание устранить их с зани­маемых постов.

- Зачем вообще их убивать? - спросил голос отку­да-то справа и сзади. - Они так и так скоро умрут естественной смертью!

Он кивнул.

- Совершенно верно. Скоро они умрут естественной смертью. В самом деле, зачем их вообще убивать? Вот об этом я и спрашиваю вас.

Он показал на второго, кто вскинул руку, в центре и сзади; стали подниматься и другие руки.

Поднялся высокий молодой человек.

- Они симпатизируют нацизму, они одиноки, и все свои сбережения завещали нацистским группам. Эти убийства из-за денег. И в силу каких-то причин им нужны деньги именно сейчас, а не через пять или десять лет.

- Такое объяснение возможно, - сказал он, - хотя в него трудно поверить. Как я упоминал, Объединение Друзей обладает огромными средствами, тайно вывезен­ными из Европы незадолго до конца войны. - Он выта­щил из кармана шариковую авторучку. - Тем не менее, такая возможность допустима.

Перевернув одну из карточек, которые были разложе­ны на кафедре, он написал на оборотной стороне ее: "Деньги?" Оторвав ручку от бумаги, он ткнул ею вправо.

Встала молодая женщина в очках и с длинными каш­тановыми волосами.

- Мне же кажется, - сказала она, - что эти люди, скорее, антинацисты, чем пронацисты и, по всей види­мости, они как-то связаны между собой. Могут ли они быть членами какой-то международной еврейской орга­низации, которая определенным образом представляет собой опасность для Объединения Друзей?

- Я думаю, что мне было бы известно о такой груп­пе, - сказал он, - но мне никогда не доводилось слы­шать ни об одной группировке, все члены которой со­ставляли бы шестидесятипятилетние люди.

Тем не менее, молодая женщина продолжала стоять.

- Может быть, их сегодняшний возраст не так уж и важен, - сказала она. - Их... их связи могли устано­виться, когда они были значительно моложе, когда всем им было... лет двадцать или тридцать. Может, все они принимали участие в каких-то действиях во время вой­ны и убийство их будет актом мести.

- Некоторые из них немцы, - возразил он, - но среди них есть и англичане, и американцы, а также и шведы, которые вообще сохраняли нейтралитет. Но...

- Патруль Организации Объединенных Наций! - выкрикнул кто-то.

- Для этого они слишком стары, - ответил он и снова посмотрел на женщину с длинными волосами, которая на этот раз села. - Но это интересная мысль относительно того, что их шестьдесят пять лет не имеют значения, ибо всю жизнь они были ровесниками... тут открывается выход на другие возможные объяснения. Благодарю вас.

Он записал "Связь с предыдущими временами?" - и тут кто-то еще крикнул:

- Уроженцы ли они этих стран или только живут там?

Он поднял глаза.

- Еще одна дельная мысль. Этого я пока не знаю. Может быть, все они были одной национальности. - "Место рождения?" - записал он. - Отлично, продол­жайте! - дал он слово молодому человеку, который, положив ногу на ногу, сидел в первом ряду.

- Это люди, которые помогают вам, вашим основные жертвователи.

- Вы мне льстите. Я не столь значительная личность, да и кроме того, у меня нет девяноста четырех жертво­вателей. Любого возраста.

Юноша, смахивавший на Барри:

- Когда начинается период в два с половиной года, сэр?

- Два дня назад начался его отсчет.

- Значит, он кончится весной 1977 года. Состоится ли тогда какое-то важное политическое событие, к кото­рому приурочен этого срок? Может, эти убийства послу­жат демонстрацией силы, как предупреждение.

- Но почему для него нужны столь обыкновенные люди? Тем не менее, это интересное замечание. Извест­но ли кому-либо о каком-нибудь важном событии, пол­итического или иного характера, намеченного на 1977 года? - он осмотрелся.

Молчание. Многие отрицательно покачали головами.

- Мой диплом! - громко сообщил кто-то. Смех и аплодисменты.

"Весна 77-го?" - записал он, улыбаясь, и пригласил высказаться очередного.

Опять поднялся молодой человек в синем свитере с тонким голосом.

- Может, эти люди и не занимают высокого положе­ния, чего нельзя сказать об их сыновьях, которым дол­жно быть около сорока лет. Необходимость участвовать в похоронах своих убитых отцов отвлечет этих людей от каких-то важных политических мероприятий.

Общий смех и шиканье в аудитории.

- Трудно допустить такое развитие событий, - ска­зал он, -но все же тут есть какое-то рациональное зерно, о котором стоит подумать. Имеют ли эти люди отношение к неким важным персонам или же как-то связаны с ними? - Он записал "Отношения? Друзья?"

Поднялся светловолосый молодой человек с умным взглядом. Улыбаясь, он сказал:

- Герр Либерман, это в самом деле чисто теоретиче­ская проблема?

Больше поднимать его не стоит. В аудитории воцари­лась напряженная тишина.

- Конечно, - сказал он.

- Тогда вы должны попросить своего друга снабдить вас дополнительной информацией. Даже самые лучшие мыслители Гейдельберга не смогут решить эту пробле­му, не имея в наличии хоть одного существенного факта, общего для этих девяноста четырех человек. С той ин­формацией, что сейчас имеется в нашем распоряжении, мы можем только блуждать в потемках.

- Вы правы, - ответил Либерман, - дополнитель­ная информация необходима. Но и абстрактные рассуж­дения помогают выдвинуть предположения. - Он огля­делся. - Есть еще у кого-нибудь соображения?

Слева сзади взметнулась рука.

Встал хрупкий на вид человек в годах, с белоснежной шапкой волос - то ли преподаватель факультета, то ли дедушка одного из присутствующих студентов. Опираясь на спинку сидения перед собой, он сказал твердым голо­сом, в котором слышались нотки укоризны.

Ни в одном из предположений не было упомянуто присутствие в данной проблеме доктора Менгеле. С ка­кой целью он появился на сцене, если данные убийства должны носить чисто политический характер, с чем Объ­единение Друзей отлично справится и без него? Он играет роль, вне всякого сомнения, потому что это ме­роприятие носит медицинский подтекст, о чем я и хотел бы сказать в своем предположении. Например, оно мо­жет иметь своей целью проверку нового способа устра­нения людей, и эти люди специально отобраны, потому что они стары, не играют заметной роли в обществе и не представляют собой угрозы для нацизма. Исследователь­ский характер этой программы убийств объясняет так же и длительный срок. А весной 1977 года начнутся насто­ящие убийства.

Он сел.

Либерман на несколько секунд застыл на месте, глядя на него, а потом промолвил:

- Благодарю вас, сэр. - И, обращаясь к аудитории, сказал. - Я от всей душу надеюсь, что этот джентльмен - один из ваших профессоров.

- Так и есть, - с ехидством заверили его несколько голосов; прозвучало имя Гейрах.

"ПОЧЕМУ М.?" записал он - и снова поглядел в направлении, где сидел тот человек.

- Я не думаю, что испытательный характер програм­мы ограничился бы только гражданскими служащими, - сказал он, - тем более, что ее удобнее было проводить не в этой части света, а в Южной Америке, но вы, конечно, правы, считая, что есть особые причины при­сутствия доктора Менгеле. Может, у кого-то есть допол­нения по этому поводу?

Молодежь хранила безмолвие.

- Медицинский аспект девяноста четырех убийств? - он посмотрел на пышноволосую женщину: та отрицательно покачала головой.

Такое же движение сделал и молодой человек, похо­жий на Барри, и юноша в синем свитере.

Помедлив, он все же глянул на проницательного мо­лодого человека, который, улыбнувшись ему, тоже по­качал головой.

Он глянул на записи, лежавшие на карточке перед ним:

"Деньги?

Связь с предыдущими временами?

Место рождения?

Весна 77-го?

Отношения?

Друзья?

ПОЧЕМУ М.?"

Он поднял взгляд на аудиторию.

- Благодарю вас, - сказал он. - проблемы вы не решили, но выдвинули интересные предположения, ко­торые могут привести к ее решению, так что я искренне благодарен вам. Теперь возвращаемся к вашим вопро­сам.

Взметнулся лес рук.

Девушка, сидевшая рядом с "Барри", встав, сказала:

- Герр Либерман, что вы можете сказать о Моше Горине и "Еврейских Защитниках"?

- Я никогда не встречался с рабби Гориным, так что ничего не могу сказать о нем лично, - автомати­чески ответил он. - Что же относительно "Молодых Еврейских Защитников": если они ограничиваются лишь обороной - прекрасно. Но если, как нередко сообщают, они нападают, это уже куда хуже. Корич­невые рубашки никогда не приводят к добру, кто бы их ни носил.

Сереброголовый Хорст Гессен, обливаясь потом под ярким солнцем, поднял к голубым глазам бинокль, на­ведя его окуляры на голого по пояс мужчину в белой панаме, который медленно вел перед собой по яркозеле­ной лужайке газонокосилку. На флагштоке трепетал американский флаг; дом у него за спиной представлял одноэтажное строение из красного дерева и стекла. На том месте, где только что был человек с газонокосилкой, возник черный клуб дыма, пронизанный оранжевыми сполохами, и издали донесся гул взрыва.

Глава третья

Менгеле разместил портрет фюрера и фотографии помень­ше, изображавшие дорогие для него лица и памятные встречи, на стенке над диваном, что по­требовало от него перемещения дипломов и прочих наград, а также семейных снимков на те свободные места, что он мог найти между двумя окнами, вы­ходящими на южную сторону, и вокруг большого окна лаборато­рии, а также в простенке на во­сточной стене. Освободившаяся стена была отдана конструкции, доходящей до уровня пояса, ко­торая включала в себя набор деревянных ящичков; серые обои над ними были сняты и на стену легли два слоя белой краски - один вдоль, а второй поперек. Когда краска высохла, он вызвал из Рио художника.

Шрифтовик провел на белой плоскости безукоризнен­но точные черные линии и заполнил образовавшиеся графы изящными буквами, но вырисовывая их, он выра­зил явное стремление не обращать внимания на незна­комые ему апострофы, предпочитая выписывать их, как принято в Бразилии. И все четыре дня Менгеле прихо­дилось, сидя за своим столом, то и дело останавливать его, предупреждать и инструктировать. Шрифтовик вы­зывал у него раздражение и уже на второй день он и не чаял, когда этот болван улетит.

Когда работа была завершена, Менгеле, сидящий за широким столом с аккуратными стопками бумаг и жур­налов, получил возможность откинуться на спинку стула и с удовольствием приглядеться к представшей перед его глазами аккуратной схеме. Девяносто четыре имени, каждое со своей страной, датой и присвоенным ему деревянным ящичком, выстроились аккуратными ряда­ми. Все они были здесь от "1. Дюрнинг - Германия - 16/10/74" до "94. Ахен - Канада - 23/4/77". Рядом с каждым именем располагался квадратик, и теперь ему предстояло заполнить их! Это он будет делать самолич­но. Конечно, то ли черным, то ли красным цветом, он еще не решил каким.

Повернувшись в кресле, он улыбнулся фюреру. "На­деюсь, вы ничего не имеете против, чтобы висеть с этой стороны, мой фюрер? Конечно, нет; с чего бы?"

Теперь, увы, оставалось лишь ждать - до первого ноября, когда в штаб-квартиру начнут поступать первые известия.

Он провел время в лаборатории, где пытался, хотя и без большого энтузиазма, имплантировать хромосомы в яйцеклетку лягушки.

Один день он посвятил поездке в Асунсьон, где посе­тил своего парикмахера, побывал у проститутки, купил настольные часы и побаловал себя хорошим бифштек­сом, отдав ему должное в компании Франца Шиффа у "Ла Каландрии".

И вот наконец пришел этот день - прекрасный дол­гожданный день, столь солнечный, что ему пришлось задернуть шторы в кабинете. Рация была настроена на волну штаб-квартиры, и наушники лежали рядом с блок­нотом и авторучкой. На углу стекла, покрывавшего сто­лешницу, было расстелено белое полотенце; на нем в хирургическом порядке лежали маленький тюбик с кар­мином, отвертка, несколько новеньких тоненьких кисто­чек, плоская чашка Петри без крышечки и флакон со скипидаром с притертой крышкой. Левый торец длинно­го стола отстоял от стены несколько поодаль, и освободившееся пространство было занято приставной лестнич­кой, которая ждала, когда, взгромоздившись на нее, он завершит рисунок первой колонки с именами и страна­ми.

Незадолго до полудня, когда он уже стал испытывать беспокойство, из-за опущенных штор стал нарастать звук авиационного двигателя. Заходил на посадку само­лет из штаб-квартиры - он должен был доставить или очень плохие, или очень хорошие известия. Торопливо покинув кабинет, Менгеле миновал холл и оказался на крыльце, на котором сидели ребятишки обслуги, разла­мывая плоскую лепешку. Перескочив через них, он обе­жал дом и по ступенькам спустился с его задней стороны. Самолет уже шел, едва ли не касаясь верхушек деревьев. Прикрывая глаза от слепящего света, он быстро миновал двор - слуги, увидев его, засуетились - и продолжил путь мимо бараков обслуживающего персонала и генера­торной. Легкой рысцой он миновал тропинку, проложен­ную среди густой тропической растительности, и уже слышал, как приземляется самолет. Он перешел на бы­стрый шаг, заправил в брюки выбившуюся рубашку, вынул платок и вытер взмокший лоб и щеки. Почему самолет, почему не по рации? Произошла какая-то на­кладка, преисполнился он уверенности. Либерман? Не­ужели эта сволочь смогла, в конце концов, что-то выню­хать? В таком случае он лично отправится в Вену, найдет его и убьет собственными руками. Для чего иначе ему в таком случае жить?

Он успел выбраться к травянистой обочине посадоч­ной полосы, чтобы увидеть, как двухмоторный красно-белый самолетик подруливает к его авиетке в бело-черных цветах. Двое охранников уже спешили помочь вы­браться пилоту, который махал ему. Он кивнул. Другой охранник копошился у высокой проволочной изгороди, вытаскивая из его переплетения какое-то застрявшее животное. Он не спускал глаз с дверцы салона красно-белого самолета, который наконец замер на месте. Ло­пасти пропеллеров перестали вращаться. Он молча мо­лился про себя.

Дверца откинулась, и один из охранников поспешил навстречу спускающемуся по трапу высокому человеку в светло-синем комбинезоне.

Полковник Зейберт! Должно быть, в самом деле пло­хие новости.

Он медленно двинулся ему навстречу.

Увидев его, полковник махнул рукой - кажется, он весел и оживлен. В руках у него был красный пакет для покупок.