Ни Панин, ни Данилкин ни слова больше не проронили о событиях последней недели. Режиссер рассказывал о гастролях в Голландии. О разных смешных и трогательных случаях, которые произошли во время этой поездки. О том, как на одном приеме мэр, выступая с речью, вдруг так точно и верно изобразил одну из реприз комического актера Пети Ларина, что все присутствующие на приеме гости и актеры театра буквально схватились за животы.
Когда они спускались из ресторана по лестнице, швейцар Глобус сунул какому-то страждущему большую бутылку водки. Майор успел заметить, как Глобус положил себе в карман четвертной. Потом, широко улыбаясь, швейцар распахнул перед ними дверь:
- Как провели время, граждане хорошие?
- Прекрасно, Григорий! - отозвался режиссер и, протянув пузану руку, дружески тряхнул ее. Панин не поручился бы за то, что из руки в руку не перешел "благодарственный трюльник".
- Жду тебя, Григорий, в театре,- сказал Данилкин.- На последней премьере ты, по-моему, не был.
- Дела заели! - посетовал Глобус.- На следующей неделе постучусь.
Данилкин уловил во взгляде майора осуждение и сказал, едва они вышли на Большой проспект:
- Этот Гриша, конечно, проходимец. Но проходимец услужливый.
Панин промолчал. Подумал только: "Знал бы ты, какими делами ворочает Глобус, не совал бы ему мятый трешник".
Данилкин вдруг увидел такси с зеленым огоньком и, кинувшись на проезжую часть дороги, поднял руку. Машина, проехав еще метров пятнадцать, нехотя затормозила.
- Вас подвезти? - спросил режиссер.
- Нет!
Панин проводил машину глазами. Он стоял на углу Большого проспекта и Зелениной и никак не мог придумать, что ему делать в этот ночной час. Домой идти не хотелось. Машинально сунув руку в карман, он нащупал несколько монеток. Двушек среди них не оказалось. Зато было несколько гривенников. А гривенники ведь вполне подходят в таксофон.
Капитан нашел телефонную будку, набрал номер Тамары. Он прекрасно запомнил его после разговора с Данилкиной. Трубку долго не брали. Наконец Александр услышал ее глуховатый - наверное, заспанный - голос. И вздохнул с облегчением.
Панин был молод. Ему еще предстояло узнать на своем опыте, что лучше всего лечат наши раны женщины. И они же - больнее всего ранят.
1989