Оказавшись прикованным к инвалидной коляске, он, как программист, мог работать и дома, а главное, у него было достаточно свободного времени на розыск "мажора", а благодаря Интернету этим можно заниматься, не выходя из квартиры. Чтобы отыскать преступника, нужно найти свидетелей преступления, а такие точно были – и водители, и прохожие, ведь тогда на улице было еще довольно людно. Милицейский следователь, правда, утверждал, что к моменту прибытия наряда ГАИ на место ДТП там остались только ротозеи, которые самого наезда не видели. Во всяком случае, дать свидетельские показания никто из них не пожелал, и Илья ему верил, ведь наши люди весьма неохотно идут в свидетели. Значит, сделал он вывод, нужно их как-то заинтересовать, лучше материально. Илья так и поступил – он дал объявление в Интернете о вознаграждении в тысячу долларов за информацию о джипе "Nissan", сбившем двух человек на пешеходном перекрестке и скрывшемся с места преступления. И тут началось. От свидетелей, якобы видевших тот джип и запомнивших его номер, отбоя не было. Желающие заполучить тысячу долларов завалили письмами его электронный почтовый ящик, который он указал в объявлении, причем зачастую приходили сообщения от людей, проживающих на другом конце планеты, что он сразу определял по их "айпишникам". Реальные же свидетели так и не объявились. Зато где-то через месяц ему пришло анонимное предупреждение: "Если не уберешь свое объявление о вознаграждении, ты покойник". Илья определил, откуда пришла эта угроза – электронное письмо было отправлено с офисного компьютера автосалона "Nissan".
Взломать почтовый ящик анонимного абонента для такого опытного хакера, как Илья, не составило большого труда, и вскоре он вычислил того, кто ему угрожал. Им оказался сын владельца автосалона "Nissan", двадцатилетний "мажор" Владислав Загоруйко. На его страничке "ВКонтакте" Илья даже нашел фотографию, где Влад позировал на фоне черного джипа "Nissan", очевидно того самого, на котором совершил наезд. Чтобы виновник ДТП понес заслуженное наказание, одной этой фотографии было мало для доказательства его вины, но Илья, наученный горьким опытом, в милицию обращаться не собирался. Он все должен сделать сам, а для этого нужно встать с инвалидной коляски. Для Ильи это равносильно воскрешению из мертвых. Приходившие к нему врачи ободряли его, насильно улыбались и поскорее уходили. Им ли не знать, что такое поврежденный спинной мозг? Когда врачи не верят в твое исцеление и почти прямым текстом тебе говорят, что с такими травмами обычно не поднимаются на ноги, трудно не пасть духом. Илья же все свое время, все силы, все мысли с утра до вечера посвятил одной-единственной цели – заново научиться ходить. Друзья-альпинисты, которые помогали ему чем могли, приходили поднимать его с кровати, ставить в вертикальное положение, но ноги у него стали как плетки, началась атрофия мышц, и он не знал, как вернуть им чувствительность.
Чтобы создать для себя хотя бы видимость движения, он клал парализованные ноги на какую-нибудь скользкую поверхность и, подтягивая их за штанины к себе, мысленно старался себя убедить, что якобы они сами сгибаются. Выполняя это упражнение по нескольку часов в день, он начал замечать усталость в ногах и понял, что какие-то импульсы со спинного мозга проскакивают. Вдохновленный этим проблеском надежды, он за год упорных тренировок заставил работать оставшиеся в живых нервные окончания в ногах выше колен – он стал чувствовать в них боль, появилась способность к первым произвольным движениям. Но до того, чтобы начать самостоятельно ходить, было еще далеко. Он тренировался передвигаться по квартире, опираясь руками на расставленные стулья, а ноги волочились где-то сзади. Чтобы они не волочились, он стал передвигаться спиной вперед. Когда после трех месяцев таких изнурительных тренировок он смог простоять на своих ногах целую минуту, это оказалось куда сложнее, чем взобраться на Эверест, о восхождении на который он не переставал мечтать. Но торжествовать победу было еще рано, ноги по-прежнему не слушались его, хотя он уже мог на них немного опираться. Чтобы сделать первые шаги, ему понадобилось еще два месяца, что уже было чудом. Только вот Лену никаким чудом не воскресить…
Когда ее убийца продолжал гонять по городу на своем новом спортивном автомобиле "Порше-турбо" за триста тысяч долларов (чем тот не преминул похвастать на своих страницах в социальных сетях), сидеть безвылазно в квартире Илья больше не мог. И хотя он по-прежнему с большим трудом мог передвигаться только на ходунках, Илья решил своими глазами увидеть этого "мажора", чтобы окончательно убедиться в том, что именно он был тогда за рулем сбившего его с Леной джипа. Узнав, где Владислав Загоруйко чаще всего бывает, что выяснить было проще простого (достаточно заглянуть на его страничку "ВКонтакте" – большинство фото им было сделано на скоростных заездах, которые по ночам проводились на одном и том же участке трассы), Илья приехал на их сборище на такси, чем сразу привлек внимание любителей быстрой езды.
– Тебе чего здесь надо, убогий? Мы по пятницам не подаем! – "приветствовал" его один из них, когда Илья на ходунках подошел к их шумной компании.
– От вас? Ничего, – с достоинством ответил Илья, пристально разглядывая ночных автогонщиков.
– Тогда чего уставился, как баран на новые ворота? Давай, вали отсюда, и побыстрее! А то свалишься со своих костылей нам под колеса, отвечай потом за таких козлов, – прокричал один из них, и Илья сразу узнал его. Это был Владислав Загоруйко, протиравший тряпкой лобовое стекло своего "порше". Никаких сомнений больше не оставалось – это тот самый "мажор", перекошенная рожа которого до сих пор преследовала его в кошмарных снах.
Илья не мог просто так оставить прозвучавшее в его адрес оскорбление и в холодном бешенстве двинулся на своих ходунках к обидчику, но из-за охватившего его волнения споткнулся и упал под ноги гогочущей толпы. Из-за дикой боли, пронзившей позвоночник, он потерял сознание от болевого шока. Что было потом, он помнил смутно. Опять "скорая", операционный стол, реанимация и та же палата, из которой он выписался год назад, только теперь у него не прекращались жуткие боли в спине и он не мог заснуть без обезболивающих. Надежды же на улучшение не было, и опять он оказался прикованным к инвалидной коляске. Врачи сказали – необходима операция, которую в их стране не делают, слишком сложный случай, и помочь ему могут только хирурги из германской клиники. Стоить такое лечение будет около ста тысяч евро. Илья же за год накопил только пять. Этой суммы не хватит на операцию, но должно было хватить на другое, и он попросил своего друга, которому доверял, как себе: "найди мне киллера"…
Обмануть старшего следователя по особо важным делам Василевскую ему не удалось. Он выдал себя, когда она предъявила ему на опознание фотографию Владислава. Мужчине вообще невозможно обмануть женщину, у которых врожденная чувствительность гораздо тоньше мужской, и малейшую ложь они чувствуют мгновенно. И то, что Илья солгал, якобы не узнав по фотографии Владислава Загоруйко, для "важняка" Василевской было косвенным доказательством того, что он и есть заказчик убийства "мажора", которого она сама бы пристрелила, если бы тот сбил насмерть кого-то из ее родных и близких. Но все это эмоции. Преступление нужно расследовать, а степень вины Ильи пусть определяет суд, который должен будет учесть обстоятельства, толкнувшие его на такой шаг, а также состояние его здоровья. Чтобы расставить все точки над "i", ей достаточно было установить, что Владислав Загоруйко на автомобиле марки "Nissan" действительно совершил тот роковой наезд. На допросе его отец вынужден был признать, что полтора года назад Влад сел пьяным за руль джипа, оформленного на его фирму. Водитель, официально закрепленный за этим автомобилем, отработав смену, оставил машину на служебной стоянке, а ключи сдал охране. В то время у Влада еще не было личного автотранспорта, и отец иногда разрешал ему покататься на служебном авто. Докатался…
Заказное убийство можно было считать раскрытым. Когда Василевская приехала к Илье с постановлением о его аресте и предложила ему написать явку с повинной, что зачлось бы ему как обстоятельство, смягчающее наказание, к ее удивлению, долго уговаривать его не пришлось. Илья сказал, что он и сам собирался это сделать, чтобы все знали, за что он вынес смертный приговор этому "мажору". И хотя, признав свою вину в заказном убийстве, он отказался помочь следствию в розыске киллера, установить личность которого без его показаний не представилось возможным, в глубине души следователь Василевская не осуждала его за такой самосуд. Наоборот, порекомендовала ему хорошего адвоката – Олега Михайловича Харченко, которого она знала как настоящего профессионала своего дела, а главное, как исключительно порядочного человека, и даже арестовывать Илью не стала, а оставила его до суда под подпиской о невыезде. Зоя посоветовала также своему подследственному требовать, чтобы его дело рассматривал суд присяжных.
Сочувствуя Илье, Василевская, как работник прокуратуры, никак не могла спустить такое дело на тормозах. Тем более что он и не думал отказываться от своей явки с повинной, так что пусть его судьбу решает суд, и лучше пусть это будет суд присяжных, которые должны судить непредвзято, согласуясь с собственным жизненным опытом и совестью, как написано в памятке присяжного заседателя.
Задача суда присяжных заседателей, не вникая в юридическую сторону дела, – ответить на основной вопрос: "Виновен ли подсудимый?" При этом они вправе признать подсудимого невиновным при доказанности факта преступления и причастности подсудимого к его совершению. Так было на вошедшем в историю суде присяжных по делу Веры Засулич, которая 24 января 1878 года практически в упор стреляла из револьвера в петербургского градоначальника генерал-адъютанта Трепова, по приказанию которого был высечен розгами политзаключенный за то, что не снял перед ним шапку. На том знаменитом процессе под председательством Анатолия Федоровича Кони – известного российского юриста и писателя – присяжные заседатели, говоря "невиновна", вовсе не отрицали того, что совершила Вера Засулич, а лишь не вменяли ей этого в вину.
Сам же Кони, по его собственному признанию, желал тогда, чтобы разум присяжных возобладал над чувством и подсказал им решение, в котором признание вины Засулич было бы "со снисхождением", что давало бы суду возможность применить к виновной наказание сравнительно не тяжкое. Однако судьба распорядилась иначе. Когда прозвенел звонок присяжных, они вышли, теснясь, с бледными лицами, не глядя на подсудимую, и старшина дрожащей рукой подал ему лист. Против первого вопроса стояло крупным почерком: "Нет, невиновна!" Как вспоминает Кони, оправдательный вердикт присяжных тогда был встречен таким шквалом отчаянных аплодисментов, топотом ног, криков несдержанной радости под возгласы: "Браво! Ура! Молодцы! Вера! Верочка! Верочка!", что все слилось в один треск и стон, и вопль. Многие крестились, обнимались, и даже в местах за судьями усерднейшим образом хлопали. Когда выкрики стали мало-помалу затихать и наконец настала особая, взволнованная тишина, Анатолию Кони оставалось только объявить Засулич свободной и закрыть заседание. Если присяжные заседатели вынесли вердикт "невиновен", судья обязан вынести оправдательный приговор.
В огромной части тогдашнего образованного общества оправдание судом присяжных Веры Засулич приветствовалось самым горячим образом. Сам Кони позднее признал, что "приговор присяжных, быть может, и неправилен юридически, но он верен нравственному чутью; он не согласен с мертвой буквой закона, но в нем звучит голос житейской правды; общество ему не может отказать в сочувствии".
Что касается дела Ильи Смирнова, то старший следователь по особо важным делам Василевская считала, что у ее подследственного больше шансов на оправдательный вердикт суда присяжных, чем было у Веры Засулич, ставшей первой российской женщиной, совершившей террористический акт. Она пришла к Трепову на прием, выхватила из-под плаща револьвер и на глазах нескольких полицейских чиновников дважды выстрелила в него, тяжело ранив. На вопрос, признает ли она себя виновной, ответила: "Я признаю, что стреляла в генерала Трепова, причем, могла ли последовать от этого рана или смерть, для меня было безразлично". Так что с доказательной базой в ее деле все было однозначно, тем не менее суд присяжных вынес вердикт "невиновна". Решающую роль в том знаменитом процессе сыграла, конечно, блестящая речь ее защитника Петра Акимовича Александрова, который еще до суда говорил своим коллегам: "Передайте мне защиту Веры Засулич, я сделаю все возможное и невозможное для ее оправдания, я почти уверен в успехе". Защитниками Веры Засулич стремились стать сразу несколько адвокатов, но вначале она собиралась защищать себя сама, однако после получения обвинительного акта сделала официальное заявление, что избирает своим защитником бывшего прокурора судебной палаты Петра Акимовича Александрова.
Рекомендованный Василевской адвокат Ильи Смирнова, ознакомившись с делом своего клиента, тоже усмотрел в нем аналогию с делом Веры Засулич и так же был уверен в том, что добьется оправдательного приговора. К роли адвоката в судебном процессе Зоя всегда относилась с должным уважением, считая, что адвокат осуществляет исключительно важную для правосудия работу – испытание обвинения на прочность. В случае же с Ильей она сама подсказала его адвокату самое слабое звено в ее обвинении, и фактически "важняк" Василевская выступила в этом деле скорее защитником, чем обвинителем.
– Чтобы присяжные на сто процентов его оправдали, нужно постараться посеять в них сомнение в самом факте того, что это именно он заказал киллера для "мажора", а не, допустим, оговорил себя, – напутствовала она адвоката Харченко.
– Самооговор – это хорошо, конечно, – согласился тот. – Но я так понял, что Илья не собирается отказываться от своих признаний. Ведь явка с повинной для него была делом чести. Он мне сказал, что для него главное, чтобы все узнали, что Владислав Загоруйко был виновником того рокового ДТП.
– Я и сама понимаю, что Илья, скорее всего, не согласится с такой интерпретацией его явки с повинной и будет настаивать на своей виновности. Но суд верит фактам и конкретным доказательствам, а не голословным заявлениям. Вот если он сдаст киллера или посредника, если он не сам лично нанимал киллера, тогда никакой адвокат не сможет убедить суд присяжных в том, что его клиент невиновен. Но я уверена, что Илья не будет никого сдавать, раз не стал этого делать на досудебном следствии, и, мне кажется, я знаю причину его категоричного отказа сотрудничать со следствием. У Ильи много настоящих друзей, которые всячески помогали и поддерживали его в борьбе с недугом, и, очевидно, кто-то из них также помог ему и отомстить "мажору", потому он и не выдал никого из них следствию, – пояснила Зоя.
– Я тоже так думаю, – согласился с ней Харченко. – Только судья вряд ли поддержит версию "самооговора", раз сам подсудимый своей вины не отрицает, а вот присяжные, которые в большинстве своем судят сердцем, а не умом, скорее всего, будут на стороне Ильи, а не застреленного неизвестным киллером подонка "мажора", убившего невесту подсудимого и покалечившего его самого.
– Если я, государственный обвинитель, на его стороне, негласно разумеется, то о присяжных и говорить нечего.
– М-да, интересное ты мне дело сосватала. Знаешь, я даже от гонорара, пожалуй, откажусь. Репутация, знаешь ли, дороже любых гонораров. Если я, конечно, выиграю этот процесс.
– Выиграешь, не сомневайся, – заверила его Зоя.
Уверенная, что суд присяжных оправдает Илью, она с легким сердцем направила дело в суд. Чтобы все прошло, как задумано, адвокат решил до суда ничего не говорить Илье о его "самооговоре". И если суд присяжных его оправдает за недоказанностью вины, Илья сможет выйти из зала суда, как говорится, на свободу с чистой совестью – он признался в том, что это он заказал убийство, а вердикт присяжных – это уже их дело.
За проваленное в суде гособвинение ее саму по головке, конечно, не погладят, но с процессуальной точки зрения к ней придраться будет сложно. В деле есть явка с повинной Ильи, что гарантировало ему снисхождение суда при вынесении приговора, характеристики на него с места жительства, учебы и работы (исключительно положительные), также к делу приобщены материалы ДТП с участием Владислава Загоруйко и показания его отца, подтвердившего, что именно его сын в тот роковой день совершил это ДТП со смертельным исходом. Так что расследование она провела в соответствии с требованиями УПК, попутно раскрыв преступление о наезде на пешеходов полуторагодичной давности. А то, что не удалось установить личность непосредственного исполнителя заказного убийства, который мог бы подтвердить, что именно Илья заказал ему ликвидацию Владислава Загоруйко, то со своей стороны она выполнила все необходимые следственные действия. По брошенному киллером пистолету со спиленным серийным номером были назначены все необходимые баллистические экспертизы, и в том, что эти экспертизы ничего не дали следствию для установления личности наемного убийцы, ее вины нет.
На суде все прошло, как Зоя и ожидала. На вопрос к суду присяжных: "Доказано ли, что деяние имело место?" – последовал утвердительный ответ, на вопрос: "Доказано ли, что это деяние совершил подсудимый?" – присяжные ответили: "Нет". И на последний, третий вопрос: "Виновен ли подсудимый в совершении этого деяния?" – присяжные заседатели вынесли вердикт: "Невиновен". После такого вердикта присяжных судья, бросив укоризненный взгляд в сторону младшего советника юстиции Василевской, поддерживавшей государственное обвинение в суде, освободил Илью прямо в зале судебного заседания. Протест на оправдательный вердикт суда присяжных Зоя Василевская, как государственный обвинитель, подавать не стала.