Ни жертвы нападения, ни кто-либо еще не видели нападающих. Правда, бывший писатель утверждал, что перед тем, как потерял сознание, заметил шестерых или восьмерых подростков, но он также уверял детективов в том, что видел двух мужчин небольшого роста, в одежде шафранного цвета - очевидно, буддисты, - сидящих на капоте своего автомобиля. У гомосексуалиста было очень много врагов. Молодая женщина жила в квартире с тремя молодыми людьми. Так что, вполне возможно, эти три происшествия и не были связаны между собой. Но не исключалось и то, что между ними существовала связь. Поэтому и создали это подразделение, получившее неофициальное название "Счастливые бездомные".
Лестер Глеттер, которого друзья называли Герцог, так как он очень напоминал Джона Уэйна, и три дюжины других полицейских, мужчин и женщин, разбрелись по улицам, приняв облик бездомных, чтобы стать приманкой потенциальных обидчиков. Полицейским Полине Ричардс, Джону Бекери и Глеттеру приказали слоняться возле Торгового Центра и в районе Сити-Халл-парка. Ветераны войны во Вьетнаме, жившие в парке, сразу поняли, что это за маскарад.
- Вы копы? - спросил их представитель ветеранов, назвавший себя Джуди. Взгляд его как бы предупреждал, что шутить по этому поводу не стоит. - И вы думаете, что мы так и упадем к вашим ногам и станем целовать ваши ботинки и благодарить вас за то, что вы пытаетесь нам помочь?
Может быть, дать вам место, чтобы вы смогли прилечь рядом с нами? Или принести какой-нибудь жратвы? Лучше убирайтесь отсюда, мальчики и девочки, потому что у нас нет для вас ни места, ни еды.
Копы замялись.
- В любом случае, - продолжал Джуди, - видите вон то дерево, прямо в центре парка, где сидят восемь братьев?
Копы посмотрели в этом направлении и кивнули.
- Это дерево известно как дуб Локо, и называют его так потому, что эти восемь братьев да еще пять-шесть, которые в данный момент отсутствуют, пользуются лифтами, которые не поднимаются на последний этаж. Не все их игральные кости помечены, и в их колоде не хватает нескольких карт. К тому же кому-то из них постоянно недостает пива. Причаливают они за десять футов до пристани, играют на неровном поле и пребывают там, куда не ходят автобусы. Билеты они не берут и работой себя не утруждают. Поняли мой намек?
Копы кивнули. Теперь они догадались, почему эти восемь братьев, сидящие под дубом Локо, были одеты в армейские ботинки, штаны защитного цвета, кителя и шинели. Понимая это, они все же не могли понять, как братья могли носить эту одежду в такую жару.
- Так что, - сказал Джуди, - если кто-то будет искать здесь приключений, то он их найдет. А если вы попытаетесь остановить нас под предлогом, что вы якобы помогаете нам, то вам тоже достанется. Вы понимаете, о чем я говорю?
Копы закивали.
- Хорошо, - сказал Джуди. - Раз мы понимаем друг друга, а вам, мальчики и девочки, надо выполнять свою работу, я предлагаю вам ни во что не вмешиваться, и тогда мы позволим вам пожить некоторое время возле нас. Мы слегка потеснимся. Но на еду не расчитывайте, у нас ее нет. И не думайте вынимать из своих сумок какую-нибудь экзотическую жратву, а то кто-нибудь набросится на вас.
Затем Джуди ушел, убедив их при помощи своей железной логики.
Полицейские скучали и страдали от жары. По мере того как солнце поднималось все выше и выше на небосклоне, дышать становилось все труднее. Казалось, что для того чтобы выжить, нужно притвориться мертвым. Когда Герцог Глеттер уставал притворяться мертвым, он старался привлечь к себе внимание пешеходов и садился для этого на скамейку, стоявшую на одной из тропинок парка. Он хотел, чтобы люди видели в нем человека, а не смотрели мимо него и не отворачивались от него. Иногда проходило часа три, прежде чем кто-то из сотен прогуливающихся по парку людей окидывал его взглядом, признавая в нем человека, хотя и никудышного. Однажды мимо прошел его брат Джим, работающий в Торговом Центре, и даже не взглянул на Глеттера. Впоследствии, когда Герцог спросил Джима об этом, тот сказал, что заметил брата, но, поняв что тот находится на службе, сделал вид, что не знает его.
- Чепуха, - сказал Герцог, и Джим переменил тему разговора.
В ночное время становилось полегче. Солнце еще не научилось светить ночью, болтуны и крикуны возле дуба Локо умолкали, прекращался шум на улицах. Теперь уже не нужно было думать лишь о том, как спрятаться от палящего зноя. Герцог Глеттер ложился на скамейку в восточной части парка и думал о женщине-полицейском Полине Ричардс. У нее - маленькое личико и несимметричная фигура, но она так умеет себя подать, что просто сводит Герцога с ума.
Но Герцог в последнее время стал опасаться женщин-полицейских.
Черт возьми, будешь бояться копов после этого случая с Дин.
- Станете ли вы трахаться с преступниками? - спрашивал их капитан, инструктируя полицейских в один из тех дней, когда у Дарела был выходной. При брате Дин капитан не стал бы говорить на эту тему, чтобы не волновать человека. - Нет, вы не станете этого делать, потому что знаете, что преступники часто носят с собой пистолеты, которые неожиданно могут выстрелить в вас, если этим негодяям покажется, что вы расположены к ним враждебно. Но по той же причине вам не следует трахаться и с законопослушными людьми, поскольку, как только закончится период вашей обоюдной влюбленности, любые мелкие неурядицы могут стать причиной насилия.
Как раз прошел слух о том, что Дебора Дин не собирается выдавать высокопоставленного полицейского, с которым трахалась, и не разрешает врачам извлекать из себя пулю. А потом стало известно о том, что Дебора застрелилась, хотя неизвестно, почему при ней в больнице находился пистолет, если фактически она являлась арестованной. Таким образом, Герцог не собирался добиваться физической близости с Полиной Ричардс, но это не означало того, что он не мог думать о ней.
Мысли о Полине Ричардс вызвали у Герцога эрекцию, это некоторое неудобство могло привести к неприятностям, так как ветераны любили дразнить копов и непременно воспользовались бы тем обстоятельством, что у Герцога встал член, чтобы поиздеваться над молодым полицейским. Непонятно, спят ли они или нет. Эти ветераны, полагал Герцог, за время службы в джунглях научились следить за противником, притворяясь спящими. Итак, во имя собственного благополучия ему нужно было изменить позу.
Герцог Глеттер приподнял голову и ноги, лег на бок, а потом и на живот, позаботясь о том, чтобы не причинить боль набухшему члену. Поворачиваясь, он заметил какое-то движение в кустах.
Там находился всего лишь один человек, но ему показалось, что их несколько.
Человек был толстым, неповоротливым, но ему казалось, что он строен и проворен. Человек неуклюже передвигался в кустах, производя шум, но Герцогу казалось, что он движется быстро и неслышно, как кошка.
Полный, неуклюжий человек шел по парку к югу от дуба Локо, куда не ходили ветераны. Да они вообще никуда не ходили. Им плевать на все. Иногда ночью они напивались или накуривались "дури" до такой степени, что забывали о всякой опасности, но даже если они и выставляли караул, то не очень-то и стерегли участок парка вокруг дуба. Так что этот толстяк не мог быть ветераном. Не походил он и на бездомного, возвращающегося к "родному очагу". Глеттер осмотрел лежбище бродяг час назад, и все вроде бы были на месте.
Так кто же этот человек?
Герцог Глеттер скатился со скамейки и на четвереньках стал передвигаться от дерева к дереву, от куста к кусту. Он подкрался близко к незнакомцу и стал наблюдать.
Человек мочился на дуб и на людей, которые спали внутри него.
Он зажег спичку, чтобы посмотреть, куда он… И тут… О черт! Только не это.
- Не двигаться. Полиция! - Герцог выхватил из-под рубашки револьвер и выскочил из-за дерева. - Я сказал: не двигаться! Полиция!
Но было слишком поздно. Человек бросил спичку в какую-то светлую жидкость, похожую на керосин или бензин, которой он облил дуб и лежащих около него людей. Жидкость сразу же ярко вспыхнула.
- Пожар! На помощь! Пожар! - крикнул Глеттер слабым голосом. - Пожар! - на этот раз он крикнул громче. - Пожар! - совсем громко.
Потом он стал звать Джуди. Если тот не спал пьяным сном, то мог бы организовать тушение пожара.
- Я здесь, легавый. Что случилось, черт возьми?
- Помоги ребятам. Я поймаю этого сукиного сына.
- Что происходит, парень? В чем дело, черт побери?
- Помоги ребятам. Я должен поймать этого сукиного сына, - но Герцог не мог сдвинуться с места. Он стоял и смотрел, как люди вокруг дуба Локо стараются сбить с себя огонь.
Он стоял и нюхал. Воняло от них ужасно.
Он стоял и слушал жалобные вскрики.
Наконец Герцог бросился догонять толстого, неуклюжего человека. Этот мужчина бежал так, как будто пародировал бегущую женщину, и не успел еще слишком далеко убежать, несмотря на фору. Он как раз подбежал к асфальтовой дорожке, разделяющей парк на две части. На одной ее стороне жили ветераны, а на другой находилась мэрия.
Толстяк пересек дорожку.
Он пересек площадь перед зданием мэрии.
Он взбежал по ступенькам на крыльцо мэрии.
Он вбежал в дверь.
Через парадный вход?
О Боже!
Герцог Глеттер пересек площадь, поднялся по ступенькам крыльца и вошел в мэрию через открытую дверь.
Почему она открыта?
Слева от двери стоял стол, а за ним сидел толстый коп и спал, сложив руки на животе. За столом Герцог увидел металлическое ограждение с дверцей, которая была заперта. За ней находился темный коридор. Справа - еще один коридор. Герцог пошел вдоль него и оказался в комнате, похожей на комнату для пресс-конференций - беспорядочно расставленные столы, кипы газет, вырезки, пресс-релизы, компьютеры, пишущие машинки, бумажные стаканчики, напитки в бутылках и баночках.
За окном раздался звук сирены - пожарные и полицейские машины, "скорая помощь".
Внутри дома послышалось тяжелое дыхание толстого, неуклюжего человека. Оно слышалось в комнате, похожей на комнату для пресс-конференций. Оно доносилось из-под стола в дальнем углу комнаты.
- Выходи оттуда и не делай резких движений, - проговорил Глеттер.
А потом добавил:
- Сукин сын.
Он расставил ноги, согнул колени и взял пистолет в обе руки. Чувствовал себя он глупо.
Из-под стола раздалось всхлипывание.
- Выходи, приятель.
- Я ничего не сделал. Ничего. Я ничего не сделал. Ничего.
- Я видел тебя, приятель. Видел тебя.
- Я ничего не сделал.
- Я видел тебя, - Герцог Глеттер почувствовал себя еще глупее, споря с этим придурком, как будто они были детьми. Он выпрямился и опустил пистолет. Он заглянул за край стола и увидел подошвы кроссовок "Пума" красного цвета. Он сделал шаг вперед и увидел владельца кроссовок, который стоял на коленях, обняв голову руками.
- Выходи, приятель.
- Я ничего не сделал.
Герцог Глеттер положил пистолет в кобуру, обошел стол, взял человека за лодыжки и вытащил его.
На мужчине были надеты черные спортивные штаны и черный свитер. Черная спортивная шапочка натянута на самые уши. Неподходящая для этого времени года одежда, но у городского террориста всегда возникают проблемы в летнее время, когда он не знает, что ему следует надеть, чтобы не привлечь внимания полиции. Руки человек держал за головой.
- Вставай, друг.
- Я не…
Герцог Глеттер пнул его ногой в ребра. Не слишком сильно, но так, чтобы негодяй почувствовал боль.
- Эй! - человек схватился руками за ребра. Он упал на бок, затем на спину, и, лежа на полу, негодующе смотрел на Глеттера. - Тупой коп.
Что за черт?
- Как ты смеешь избивать людей, черт возьми!
Боже, только не это.
Постанывая, человек сел на полу. Прижимая руки к ребрам, он покачивался вперед-назад.
- Ты за это заплатишь. Это же рукоприкладство.
Не может быть!
Мужчина сдернул с головы шапку и вытер ею покрытое потом лицо.
- Ты заплатишь за это.
Но почему я?
Мужчина начал говорить, всхлипывая:
- Почему я? Ну почему я? Почему яяяяя?
Это был мэр, Сидни Лайонс.
- Почему, почему, почему я?
Но почему я?
Глава двадцать седьмая
Ненавистное всем людям солнце поднималось на горизонте. Раскаленный жар заливал крыши домов Гарлема, убивая все живое. Каллен опустил солнцезащитный козырек на ветровом стекле "сааба", чтобы не видеть этот ужас.
- Хочешь булочку? - спросил Циммерман. Обычно он не разрешал есть в машине, но сейчас время было особенное.
- Я просто попью кофе, - он сорвал крышечку со стаканчика с кофе и не знал, куда ее бросить. Пепельницы "сааба" хранили девственную чистоту; обочина Морнингсайд-Драйв изобиловала мусором. Он сунул крышечку в карман своего пиджака. Иначе его в эту машину больше бы не пустили.
Циммерман, разрезав пластмассовым ножом упаковку, достал булочку и размазал по ней масло. Он положил булочку на щиток, вскрыл свой кофе и бросил крышечку в упаковку из-под булочки.
Каллен вынул свою крышечку из кармана пиджака и бросил ее в ту же упаковку.
Циммерман поднял свой стаканчик:
- За Кейта.
- За Кейта.
Они в задумчивости потягивали кофе.
- За Дебору Дин, - сказал Каллен.
- За Дебору Дин.
Своим ножом Циммерман отрезал кусок булочки и протянул его Каллену.
- Хочешь?
- Ладно, давай. Спасибо, - Каллен взял кусочек и подождал, пока Циммерман отрезал себе такой же.
Они ели.
Пили кофе.
- У меня есть новости, - сказал Циммерман.
Каллен старался вспомнить: говорил ли уже Циммерману о том, что Клэр Лангуа побрила голову наголо.
- Я просто не успел рассказать тебе об этом из-за всяких дел. Я работал в аптеке. Вчера вечером между семью и семью тридцатью там появляется… Кто бы ты думал? К счастью, меня не было за прилавком, а то она испугалась бы.
Скажи мне, Нейл.
- Кто же она?
- Мейбл Паркер.
- Не может быть.
- Таубман говорит, что именно она звонила по телефону во время грозы. Он уверен в этом.
- А кто такой Таубман? Ах да, аптекарь. Она не может быть этой женщиной.
- Но почему?
- Мы сказали ей, что у нас есть описание внешности звонившей, мы сказали ей, что собираемся вести наблюдение за аптекой. Разве не так?
- Мы много чего рассказали ей. Мы же думали, что она честный человек.
- Боже!
Циммерман отрезал от булочки еще два кусочка и протянул один из них Каллену.
- Я следовал за ней до дома номер 116 по Семьдесят первой улице. Это шестиэтажное здание, находящееся напротив дома номер 119. Она не живет там. Место ее жительства - Йорк-авеню. Но она приходит в дом 116 два-три раза в неделю - так сказал мне привратник, - иногда по выходным, обычно вечером в воскресенье. У нее есть ключи от квартиры номер 5. Чуть позже туда приходит пожилой мужик. Они остаются там часа три-четыре, после чего мужик уходит. Через некоторое время уходит и она. Иногда она, правда, ночует там, но это случается нечасто. Эту квартиру снимает - не падай в обморок - Норман Левитт.
Каллен покачал головой.
- Я не знаю… Тот самый Норман?
- Да.
- Муж Ли Левитт?
- Да, муж Ли Левитт.
- Муж окружного прокурора Ли Левитт.
- Других Ли Левитт я не знаю.
- Они ведь не в разводе, не так ли?
- Не слышал о таком. Но я ведь не вращаюсь в прокурорских кругах и не поддерживаю близких отношений с банкирами.
- Он работает в арбитражном суде, - сказал Каллен. - Итак, он снимает эту квартиру. А мы еще спрашивали Мейбл о том, кто в прокуратуре мог видеть женщину, выходящую из дома номер 119, - он засмеялся.
Циммерман тоже засмеялся:
- Да, мы спрашивали ее об этом.
- Господи! О чем еще мы ее спрашивали? Что еще мы ей говорили?
- Мы говорили ей о следах, оставленных на клумбе.
- Это не столь важно, так как она видела, кто оставил эти следы.
- Мы говорили, что в участок звонила женщина, которая пользовалась телефонным автоматом.
- Это неважно, так как она и есть эта женщина.
- Мы говорили ей, что Таубман узнал в звонившей свою постоянную клиентку, покупавшую в аптеке презервативы.
- Презервативы, - Каллен опять засмеялся.
- В чем дело?
Каллен не мог остановиться.
- В чем дело, черт возьми?
Каллен немного успокоился:
- Она не боится СПИДа.
- Что?
- Она не боится СПИДа, так нам сказала Мейбл.
- На что ты намекаешь, Джо?
- Признайся, Нейл, что считал ее порочной.
- Ну и что?
- Ничего. Она была порочной. Она - порочна. Я просто немного сбит с толку, вот и все.
Циммерман не счел себя вправе читать наставления.
- О чем еще мы говорили с Мейбл? - спросил Каллен.
- Я не помню.
Каллен вздохнул:
- А я помню. Мы сказали ей о том, что у Энн есть источник, сообщивший ей о поджоге здания "Ралей".
- Ты сказал ей об этом, - напомнил Циммерман.
Каллен не обратил на этот выпад никакого внимания.
- Что-то еще?
- Я не помню.
- Нейл, извини меня за смех, ладно? Не принимай это слишком близко к сердцу. Я не в себе. Не помню: говорил ли я тебе о Клэр Лангуа?
- О том, что она побрила голову?
- А, так я говорил тебе об этом. Слишком много всяких событий. Вера сказала мне, что Клэр пользовалась черным ходом и лазом в заборе.
- И ты считаешь, что она и есть та женщина, которую видела Мейбл?
- Хотел бы я знать больше о делах Чарльза Стори, - сказал Каллен.
- О чем, например?
- О том, например, кого он трахал. Я не слышал никаких сплетен на этот счет. Но я и не слушаю сплетни. А ты слышал какие-нибудь сплетни о нем?
- Нет, - Циммерман поставил свой стаканчик с кофе на щиток и повернулся лицом к Каллену: - Джо, нам нужно сообщить кому надо о Гриняке.
Зазвонил телефон, и он снял трубку:
- Циммерман. Подождите, - он прикрыл рукой микрофон. - Джо?
- Я слышу тебя.
- Нам нужно сообщить об этом Маслоски или кому-то еще.
- Я слышу тебя.
- Сегодня утром. Сейчас.
- Ответь на телефонный звонок.
- Обещай мне, Джо. Как только я закончу этот разговор, мы позвоним Маслоски.
- Я обещаю тебе. Послушай, кто там звонит. Возможно, это Конни.
Она хочет знать, специально ли он все это подстроил: привел детей на матч, а потом сбежал оттуда. Но это нечестно. Конни, хоть и не знала Бермудеса, непременно захочет помочь его семье. Ведь эта женщина - единственный порядочный человек во всем мире.
Циммерман убрал руку с микрофона:
- Да?… Привет, Энн, - он передал трубку Каллену: - Это Энн.
- Спасибо, - поблагодарил Каллен.
- Ты обещал мне, - напомнил Циммерман.
- Я обещаю тебе, - ответил он Циммерману, а Энн он сказал:
- Привет.