Медленно они спустились с небес на землю, но власть только что пережитого была настолько велика, что ни один из них не мог заговорить и не казался хотя бы чуточку смущенным.
- Итак, мы хотим, чтобы вы узнали, кто посылает нам эти письма и стремится нас разлучить. - Теперь Джексон говорил деловым тоном. - Пожалуй, вам лучше заранее знать, что никто из моей семьи не пришел в восторг от моего выбора, они находили Розмари слишком взбалмошной и…
- И самой обыкновенной глупой блондинкой, - подхватила Розмари. Отчасти в этом виновата я сама, потому что в их обществе я ужасно теряюсь. Никто на меня так не действует, как они.. Ну так вы нам поможете?
- Конечно, мы раскусим этот орешек, не сомневайтесь, - пообещал Роджер. Ему было интересно, является ли это вновь обретенное доверие абсолютным.
Кроме того, он не был уверен, были ли подозрения Розмари о существовании у Джексона другой женщины, такими уж беспочвенными, а с другой стороны - не придумала ли она сама эту трагедию.
Стоит только вспомнить миссис Китт и ее шантажиста, да и десятки других людей, которые казались совершенно нормальными, а в действительности имели "тайные грешки". Внешне кристально-чистые, "ангелы во плоти", зачастую в прошлом совершали преступления. Повторяй, как исповедь святое правило: "Ничего не принимай на веру, Роджер, проверяй все, даже если речь идет о такой простой вещи, как любовь двух людей…"
- Ну так как же? - нетерпеливо спросил Джексон.
- Вы понимаете, что для этого нам необходимо будет забраться в самые дебри, вывернуть наизнанку всю вашу жизнь, работу, друзей, знакомых, родственников?
- Если бы мы не были уверены, что это единственный оставшийся у нас путь, мы бы не посвятили вас в эту историю.
- Прекрасно, - Роджер снова отпил из стакана, затем выбрал сигарету в ящике, придвинутом ему внимательной хозяйкой. - Я сообщу вам, как только у меня появятся новости. Мне, разумеется, понадобятся эти письма. У вас не осталось пудры? Я имею в виду пудру, обнаруженную в вашем кармане. Нужно узнать, кто ее туда насыпал.
- Мы отдали костюм в чистку, - с сожалением сказала Розмари, - но я могу вам сказать, что это была за пудра. Это "Ноктюрн", ее выпускает Анджелли. Что касается духов, то ими же было надушено одно письмо, присланное Чарльзу.
- От кого было письмо?
- От некоей мисс Коннетс, - ответил Джексон. - Она до безумия любит своего сына, у которого произошла крупная неприятность: он ехал на машине и сбил ребенка. Я помог уладить дело без суда и она написала мне благодарственное письмо.
- Хм… А где она живет?
Джексон усмехнулся.
- В настоящий момент в Каннах, где пробудет еще пару месяцев.
- Письмо сохранилось?
- Да нет, я его выбросил, поскольку мне не за чем было его хранить. Но у нас целы все письма, отпечатанные на машинке, которые пришли на имя Розмари.
- Их я заберу, - сказал Роджер, - и потом я хотел бы получить четкую характеристику голоса человека, звонившего по телефону.
- Могу только сказать, что он осипший, совершенно осипший. Может быть, "хриплый", - это даже лучше подойдет, - сказала Розмари.
- Первым делом я пришлю одного из ярдовских техников приладить к вашему телефону диктофон. Тогда все разговоры будут записываться и у нас будет точное факсимиле голоса неизвестного. Если, конечно, у вас нет конфиденциальных разговоров и вы предпочитаете их не записывать, - добавил Роджер, обращаясь к Джексону.
- Я хочу найти этого человека, - твердо сказал Джексон.
- Вам нравится идея записать его сообщения, миссис Джексон?
- Чрезвычайно!
- Итак, самое первое, что делаю утром, я посылаю сюда техника, - повторил Роджер, желая проверить, какое впечатление произведут на них его слова.
- Займемся подробнее этим "несчастным случаем", или попыткой вас переехать, мистер Джексон. Скажите, миссис Джексон, а на вашу жизнь не было покушения?
- Великий боже, нет!
- Ни угроз, ни попыток шантажировать, кроме этих писем и телефонных звонков?
- Нет, нет, больше ничего…
Роджер повернулся к Джексону:
- Были ли у вас раньше неприятности?
- Нет, - глаза Джексона округлились, выглядел он комично, - пресвятая дева, дружище, откуда такие предположения?
- Я пока еще ничего не предполагаю, а пытаюсь разобраться, что же произошло сегодня вечером, - быстро сказал Роджер, - и я согласен с точкой зрения миссис Джексон. Мне думается, что это была преднамеренная попытка вас убить или искалечить. И об этом нам всем не следует забывать. Вам когда-либо угрожали?
- Нет, я… - начал было Джексон, потом его голос неожиданно замер. Сейчас он казался очень молодым и не особенно расторопным адвокатом, потому что было очевидно, он не знает, как ответить.
- Дорогой, тебе угрожали? - с тревогой спросила Розмари.
- Пожалуй, да, - согласился Джексон, - но так же, как часто угрожают вам, Вест. Два-три человека, которых я упрятал за решетку, грозили мне всяческими карами. Но ведь это в порядке вещей. Осужденные всегда призывают гром и молнии на головы своих судей.
- Согласно имеющимся у меня данным, вы, как правило, представляете защиту?
- Вот уже года три-четыре, - подтвердил Джексон, - но в начале своей карьеры я частенько помогал обвинению. По правде говоря… - он замолчал.
- Он подготавливал обвинение против человека, который был приговорен к десяти годам тюремного заключения, но позднее оправдан и выпущен, - спокойно пояснила Розмари. - После этого Чарльз не может заставить себя выступать на стороне обвинения.
- Кошмарное положение, с которым часто приходится сталкиваться полиции, - угрюмо буркнул Джексон.
- У нас нет выбора, - пожал плечами Роджер.
Он был удивлен, так как не знал об этом инциденте из прошлого Джексона. Однако он ничем не выразил своих чувств. На его лице было обычное бесстрастное выражение.
- Сколько раз вам угрожали? - спросил он.
- Дважды.
- Последний раз когда?
- Более трех лет назад. Сами видите, насколько это беспочвенно. Мне просто не верится…
- Будьте добры, напишите имена этих людей и подробности, мы их непременно проверим. - Он допил виски и посмотрел на часы. - После того, как вы это напишете, я должен буду уехать. Я и так слишком долго у вас задержался.
- Вы должны выпить последнюю рюмочку на дорогу, - сказала Розмари.
- Нет, благодарю вас.
- Но я провожу вас, пожалуйста…
- Если бы вы сталкивались со столькими дорожными катастрофами, явившимися следствием "еще одной последней" рюмочки, со сколькими приходилось иметь дело мне, вы бы тоже не стали мне предлагать эту рюмочку, - сухо сказал Роджер. - Маловероятно, но не исключено, что тип, чуть было не убивший вашего мужа, просто был пьян. Каждый раз, когда мы задерживаем человека, сбившего кого-то и не остановившегося после аварии, выясняется, что он боялся появления полиции, так как вел машину в нетрезвом состоянии. Прошу прощения, что мои слова прозвучали, как нравоучение, но…
- Нет, нет, о нравоучении не может быть и речи, - смущенно забормотала Розмари, - теоретически я придерживаюсь тех же взглядов, но когда ты угощаешь кого-то в собственном доме, все представляется в ином свете. Знаете, вы заодно с пастором Питом?
- Пастор, - начал было Роджер, потом фыркнул, - я прекрасно понимаю, какими соображениями он руководствуется, но нам с ним не по пути даже на четверть расстояния. Вроде бы он притих за последнее время, не правда ли?
- Да нет, он навестил меня всего пару недель назад, когда созывал митинг в нашем районе, - сказала Розмари. - Чарли в тот вечер… задержался на работе, я сидела совсем одна, ну и отправилась на митинг. Людей собралось мало. Понимаете, ему не удалось даже организовать какой-то комитет. Знаете, он мне понравился.
- Один из самых обаятельных людей, с которыми мне приходилось сталкиваться, - серьезно сказал Роджер, - был фанатик, веривший в то, что поскольку все люди равны, то понятие "воровство" и "частная собственность" давным-давно устарело. Нам потребовалось два года, чтобы разыскать и арестовать его, и тут выяснилось, что все похищенные вещи он продал, а деньги отдал на благотворительные цели. Вот и попробуй его судить! Законченный психопат!
Тут Роджер вскочил со стула.
- Что такое сегодня творится со мной? Разболтался, как какой-то мировой судья…
- Просто вы не привыкли к таким длинным речам, - улыбнулся Джексон, протягивая Роджеру исписанный листок. - Здесь все детали, которые я сумел припомнить, но могу поспорить - это бессмысленная потеря времени.
Он снял ноги с пуфика и начал медленно подниматься. Очевидно голова у него все еще болела, однако жена не пыталась его остановить.
- Кстати, вы ничего не знаете об этой истории с нападением на мирового судью? В Лигейте?
- Немного знаю, а что?
- Как она себя чувствует?
- Положение остается тяжелым, но есть надежда, что она выкарабкается.
- Очень рад это слышать, - сказал Джексон с непритворным удовлетворением. - Ну а если вы поймаете негодяя, поручите мне подготовить материал по обвинению.
- Вы знаете миссис Китт?
Джексон подмигнул.
- Несколько лет назад она была моим полновластным господином. Меня направили в Лигейт к "Саммерби и Коулу", где я проработал младшим стряпчим три года. Так что вся моя первая судебная деятельность протекала в Лигейте, обычно под началом миссис Китт. Не знаю, как это у нее получается, но вскоре все начинают просто смотреть ей в глаза. Она может делать самые чудовищные заявления, но все сходит ей с рук.
- Когда вы там были, в какие годы? - спросил Роджер.
- Ушел оттуда всего три с половиной года назад, проработав в Лигейте восемь лет.
- Не знаете ли вы такого человека, который был бы не согласен с миссис Китт? Кто бы ее ненавидел?
- Нет, - рассмеялся Джексон, как будто ему задали нелепый вопрос, - понимаете как это ни парадоксально, но в адрес миссис Китт никто никогда не сказал дурного слова. Иногда случалось, что какой-нибудь бедняга-полицейский клял ее на все лады, но так, чтобы никто не слышал. Ведь она "испытанный", "боевой петух" и уж коль за кого возьмется, только пух и перья полетят! Но при этом она так откровенна и так убеждена в собственной правоте, что на нее невозможно обижаться. Искренняя, без позы. Понимаете?
- Ясно, что вы хотите сказать, - кивнул головой Роджер.
Возвращаясь домой, Роджер меньше всего думал о Джексонах, чем о новом совпадении, которое было настолько поразительно, что он никак не мог его переварить. В заметке, которую он прочитал в старой газете, там, у миссис Китт, про случай, где мисс Брэй выступала в качестве свидетеля в коронерском суде, интересы шофера представлял мистер Чарльз Джексон от "Саммерби и Коула".
9
Сбит машиной и убит
Полицейский сержант Артур Аткинсон из городской полиции был прикреплен к участку, управление которого находилось в Тоттинге. Аткинсу было под сорок. Семнадцать лет он проработал в рядах полиции и не мог дождаться той минуты, когда снимет форму и перейдет в Департамент криминалистических расследований.
Это было его давнишней мечтой. Он уже несколько раз подавал просьбу о переводе, но теперь за него ходатайствовал старший офицер. В качестве офицера-детектива он будет получать немногим больше, но для Аткинсона дело было не в деньгах. Он просто мечтал оказаться на розыскной работе.
В течение последних нескольких недель он буквально ног под собой не чуял. Вот если бы ему подвернулся случай отличиться, тогда можно сказать, вопрос о его переходе был бы уже решен. Будьте спокойны, он не упустит такой возможности. Уж если быть откровенным, то за все семнадцать лет службы он не допустил ни одной промашки. Вся беда в том, что у него совершенно отсутствует воображение. Идеальный постовой, но не совсем подходящая кандидатура для детектива.
К счастью, не знакомый с мнением большинства начальников, Аткинсон продолжал аккуратно выполнять привычные обязанности. В ту же ночь, когда была предпринята попытка покончить с Чарльзом Джексоном, т. е. назавтра после нападения на советника миссис Китт, Аткинсон совершал свой дозорный объезд участка. Участок у него был большим. В него входил Тоттинг-Филдз, а Аткинсону нужно было поговорить с каждым дежурным констеблем и удостовериться, все ли в порядке.
Поэтому весь участок он разбил на несколько кругов.
Первый круг был закончен немногим позднее десяти часов, после чего Аткинсон вернулся на участок доложить начальству да попить горячего чая.
Он отправился на второй круг уже в половине одиннадцатого. Большой грузный человек, он равномерно крутил педали своего велосипеда, не прибавляя скорости даже тогда, когда до очередного полицейского поста оставалась сотня ярдов.
Первые посты находились в районе новостроек. Шины велосипеда шуршали, цепь передачи слегка позвякивала. Ночь была холодная, ясная, луны не было, но звезды усеяли весь небосклон. Невдалеке показались большие здания Тоттинг-Филдза. Некоторые из них сильно смахивали на тот дом, в котором было совершено нападение на миссис Китт, хотя Лигейтская пустошь отстояла отсюда почти на 10 миль. Большинство окон было темными. Вскоре Аткинсон катил по неосвещенной дороге, которая, казалось, вела в пустоту, но фактически к полям, которые были превращены в место для прогулок и спортивных игр.
Лишь изредка вдоль дороги попадались редкие фонари, хотя Аткинсон находил, что было бы неплохо осветить и поля, поскольку молодежь имеет явное пристрастие к темным углам, и один бог знает, какая блажь может прийти в голову этим олухам. Если бы спросили его мнение…
Как это часто случается, мысли его перенеслись на восемнадцатилетнюю дочь.
Бетти, - без преувеличения можно было сказать, - была отрадой сержанта Аткинсона. Хорошенькая, как картинка, ласковая, как котенок. Подобные сравнения обожающий родитель мог бы продолжать бесконечно.
Аткинсон завернул за угол.
Через пять минут он должен встретиться с констеблем на следующем углу, так что можно не спешить. Он слез с велосипеда и пошел пешком, заметив при этом, что впереди стоит небольшая машина с зажженными, как положено, задними огнями.
Он прошагал мимо машины. Потом взглянул на большое темное здание, возле которого она остановилась.
Аткинсон нахмурился.
Огни-то в машине были включены, но они едва мерцали, что уже было не по правилам. Водитель, видимо, считал, что ему удастся обвести закон. Если только опустится туман, что зачастую случается в марте, то первый же велосипедист напорется на эту машину, как пить дать. А мотоциклист вообще сломает себе шею. Но юридически сержант не мог ни к чему придраться.
Здание, сержант знал, было поделено на множество отдельных квартирок. Машина, вроде бы "Остин-Изо", принадлежала посетителю.
- Изо?
Аткинсон заинтересовался сильнее, впервые за множество одинаковых ночных дежурств перед ним замаячил огонек надежды: а вдруг ему улыбнется удача?
Из Ярда поступило два уведомления, приколотых к доске объявлений на участке, в которых предлагалось сообщать обо всех Изо-машинах темно-синего цвета и черного цвета последнего образца, одна под номером Л-573-НР6, вторая - номер ЗЛК-514.
Свет был таким слабым, что Аткинсону удалось разобрать номер только приблизившись к машине на двадцать футов. К сожалению, он вынужден был признать, что все требования в отношении освещения номерного знака были соблюдены.
Он внимательно присмотрелся.
359-АКО.
АткинсОн почувствовал легкое разочарование, но у него хватило здравого смысла сказать самому себе, что надо быть идиотом, чтобы рассчитывать наткнуться на разыскиваемую машину. "Остин-Изо" хотя и не попадались на каждом шагу, но все же не были распространенной маркой, а из пяти машин четыре были либо черными, либо темно-синими.
И все-таки он осветил фонариком машину изнутри.
Там не было ничего примечательного. Старый плед на заднем сидении, свернутая газета на месте рядом с водительским, дорожный атлас и что-то похожее на справочник.
Внутренняя обивка ярко-красного цвета. Машина в идеальном состоянии.
Несколько сконфуженный Аткинсон продолжал свой путь.
Владелец машины притаился за высокими каменными воротами и наблюдал оттуда за действиями сержанта. Как только Аткинсон отъехал на своем дребезжащем велосипеде, водитель покинул свое укромное местечко, подошел к машине и скользнул внутрь. Захлопывая дверцу, он невольно привлек внимание Аткинсона, силуэт которого четко вырисовывался на фоне дорожного фонаря. Сержант глянул через плечо.
Водитель включил мотор.
Он взревел.
Сержант Аткинсон слышал, как захлопнулась дверца машины и оглянулся назад, почти машинально. Он заметил, что боковые огни "Изо" были не особенно яркими, да и вообще казалось, что сели аккумуляторы. Но двигатель заработал незамедлительно и с невероятным грохотом.
- Уж эти мне водители! - ругнулся про себя Аткинсон.
Он совершенно не нервничал на дорогах. В течение пяти лет он работал в отделе уличного движения, часто стоял на самых оживленных перекрестках, поэтому считал само собой разумеющимся, что при условии, если он будет находиться в надлежащем месте и выполнять то, что положено, водитель поступит точно так же.
Но рев мотора и визг шин говорили о том, что шофер взял с места с недозволенной скоростью. Он глянул назад и на всякий случай прижался к самой обочине.
- Господи! - выдохнул он.
Через минуту он отчаянным прыжком соскочил с велосипеда на тротуар, но у него уже не было никакого шанса на спасение. Машина подмяла под себя велосипед вместе с полицейским. Первый удар отбросил Аткинсона назад, а заднее колесо размозжило ему череп.
К следующему углу, возле которого должно было состояться свидание с сержантом, приближался молодой констебль Дэвис, за плечами которого было всего шесть месяцев работы в полиции.
Дэвис был невысоким бледнолицым малым - недаром многие стали жаловаться, что полиция набирает в свои ряды каких-то недоростков! Он до сих пор не мог решить, нравится ли ему эта работа и стоит ли на ней оставаться. Именно об этом он и размышлял, направляясь к условленному месту. Аткинсон был неплохим человеком, но проведя большую часть жизни в полиции, он дослужился всего лишь до сержантских нашивок. Нда… Перспектива не из блестящих.
- Меня это не устраивает, - рассуждал Дэвис.
Он находился в пятидесяти ярдах от угла, когда услышал, как затарахтел автомобильный двигатель. Звучал он невероятно громко, как будто водитель вообразил, что на дворе мороз, и заставил его вращаться с бешеной скоростью. Некоторые люди не заслуживают того, чтобы у них была машина. Они превратят ее в обломки через пару месяцев.
Этот двигатель, безусловно, недолго прослужит.
Потом он услышал лязг, треск и скрежет.
Не раздумывая, он побежал, достигнув угла быстрее, чем это сделал бы самый известный спринтер. Маленькая темная машина мелькнула в конце дороги. Сейчас ее двигатель ревел не так сильно, но она мчалась на огромной скорости.
Дэвис выхватил свисток.
- Стоп, - закричал он. Затем приложил свисток к губам. Его трель пронеслась над затихшим полем, ясная и пронзительная, заполняя сонные улицы, а сам Дэвис бежал к углу.