В течение почти десяти минут Илола излагал все, что ему было известно по делу. Кроме действий, имевших при этом место, он особо тщательно описал приметы и манеру поведения мужчины, нанесшего удар кинжалом. Подчеркнул он и то, что мужчина, очевидно, был иностранцем, поскольку, предположительно, говорил по-немецки. Когда в конце Илола еще раз детально и тщательно описал одежду этого человека, дело, по его мнению, было изложено исчерпывающе.
Его ни разу не прервали.
Однако, когда его информация иссякла, упрямое молчание продолжалось. Илола был готов выйти из себя. Нежелание говорить приобретало демонстративный характер. Не без основания можно было предположить, что между присутствующими существовал тайный сговор. Во всяком случае, таково было впечатление.
В помещении царила мрачная, холодная атмосфера.
В чем же смысл затеянной женщинами игры? Естественное, непринужденное поведение, попытка уйти от основного вопроса с помощью легкомысленной болтовни - так обычно ведут себя женщины, попавшие в затруднительное положение. Или, возможно, это лишь игра воображения Илола, у которого пока еще отсутствовал достаточный опыт в этих делах. Во всяком случае, такое поведение было бы вполне понятным применительно к людям, у которых действительно есть что скрывать.
Однако вместо этого - явное, вызывающее, враждебное молчание?..
Пытаясь найти причину такого странного поведения, Илола подумал и о том, что, возможно, женщины не очень-то рассчитывали на умение друг друга вести себя искусно. Существовала опасность сказать что-либо невпопад, противореча сказанному другой. Если же молчать, то не будет и сбоя!
Кроме того, он ведь еще не поставил ни одного вопроса напрямик.
Поэтому Илола, оставив раздумья, подбодрил себя: "Вперед, матадор!"
- Знает ли кто из вас описанную мною личность? - спросил Илола.
Все три женщины одновременно отрицательно замотали головами. Как будто их дернули за веревочку. В то же мгновение произошло и заметное изменение в их поведении. Они освободились от оцепенения. Возможно, это произошло оттого, что они ожидали худшего? Илола не успел проанализировать это до конца, ибо, как только рухнуло молчание, Хелина Поррас, словно по общему согласию, перешла в наступление. Очевидно, ей вспомнилось, что нападение лучшая защита, и она запальчиво заявила:
- Описанное вами лицо совершенно неизвестно всем нам. С вашего позволения и я бы хотела задать вопрос. Были ли при данном инциденте свидетели?
Теперь настал черед Илола отрицательно мотнуть головой.
- Следовательно, нет! - восприняла в штыки ответ Хелина. - Значит, единственным основанием для всех этих утверждений служит заявление самого Тойвиайнена?
Илола несколько раз кашлянул. Прочистив горло, он произнес:
- Да, дело обстоит именно так…
Черные зрачки Хелины блеснули. Рот, обрамленный тонкими губами, изогнулся в иронической усмешке, когда она стала давать оценку показаниям Тойвиайнена:
- Не имею чести хорошо знать этого господина, однако те, кто знаком с ним, утверждают, что это великий фантазер!
Илола счел нужным отчасти согласиться:
- Безусловно, он очень разговорчивый человек. Но…
Хелина перебила его:
- Наговорит с три короба! Это на трезвую голову. А он ведь к тому же еще и пьяница!
Илола попытался вставить слово:
- Так-то оно так…
- Именно так! - безапелляционно заявила Хелина. - А спьяну ему и бегемоты могут почудиться. Мне пришло это на ум, когда речь зашла об этой сказке с кинжалом, шляпой с пером и зеленым одеянием. Так что… ну да ладно…
"А остальное - это уже твоего ума дело", - подумал Илола, ибо Хелина Поррас прервала свою фразу таким образом, что дала понять - для разумного сказано достаточно, а с недоумком и говорить не стоит.
Изрядно утомившийся, Илола пустил в ход последний аргумент:
- Сапожник Тойвиайнен, конечно… таков, какой есть. Не хочу вступать в спор о том, насколько правильна ваша характеристика…
- Она попала в самую точку!
Подбородок констебля подался вперед, и он сказал несколько вызывающим тоном:
- На этот раз история не плод фантазии! Неотвратимым доказательством является ножевая рана, полученная Тойвиайненом. И я вообще не верю, что на этот раз он что-то придумал от себя. Не верю даже, что он преувеличил или приукрасил эту историю.
- И все-таки вы сказали: историю…
- Я имел в виду его рассказ!
- Ах, так, ну что же…
Высокомерие Хелины начало раздражать Илола. Ставя под сомнение достоверность показаний Тойвиайнена, Хелина одновременно косвенно давала понять, что чиновник, допрашивавший его, был излишне доверчив. И именно это поднявшееся откуда-то изнутри раздражение помогало Илола продвигаться вперед в выполнении его миссии.
Более того, это раздражение решило возникшую кризисную ситуацию.
Он ведь с самого начала размышлял, как подобраться к сути дела. Недоброжелательная, напряженная атмосфера, установившаяся в доме, вынуждала его медлить и сомневаться больше обычного. Необходимо было поставить один нелицеприятный вопрос. Однако теперь, когда сапожник подвергся всеобщей и жестокой экзекуции, расставить точки над "i" можно было за его счет.
- Между прочим… сапожник Тойвиайнен твердо уверен в том, что напавший на него человек находил убежище в этом доме, - выпалил Илола без долгой подготовки.
Заряд угодил прямо в цель.
Рука Элизы, лежавшая на ткацком станке, взлетела ко рту, как бы желая помешать восклицанию, готовому сорваться с губ. Лицо Селмы вздрогнуло, а обмякшие губы неестественно раскрылись. Даже сильный и монолитный образ Хелины дал трещины. Черты обострились, глаза сузились, и темный багрянец стал медленно разливаться по лицу.
- Что?! - воскликнула она грубым и низким голосом. - Что вы несете?
Ответ Илола не заставил себя ждать. Он решил, что пикировку лучше провести на одном дыхании. Какая разница, шла ли в этом случае речь о мнении Тойвиайнена или о слухах, будораживших всю деревню. Главное - заставить камень сдвинуться с места.
- У вас в доме длительное время гостил какой-то мужчина, - заявил Илола, переходя прямо к делу. Правда, произнося эти слова, он смотрел мимо Хелины. - То ли родственник, то ли близкий… а может, и просто посторонний. - Хелина подняла руки к шее, как будто ее горло чем-то сдавило. Используя ее замешательство, Илола пошел напролом: - Но с течением времени и посторонний человек становится своим. Может, даже в такой мере, что прирастает… да, именно прирастает своим нутром к дому и его обитателям. И тогда он считает своим правом защищать интересы дома… оберегать его собственность от угрожающей ей опасности. Не исключено, что в такой критической ситуации он мог прибегнуть к насилию в большей степени, чем того требовалось для отражения опасности или с учетом незначительности наносимого ущерба. Следовательно… я имею в виду…
Вдохновенная речь констебля Илола стала угасать. И он почувствовал, что и сам попал в опасную зону. Признаки грозы были очевидны, и гром грянул в то же мгновение. Рука Хелины, касавшаяся шеи, стала медленно опускаться, ее пятерня собиралась в кулак.
Грохнув кулаком по столу, Хелина закричала внезапно изменившимся, грозным и мужеподобным голосом:
- А ну-ка, заткните вашу глотку! Каким бы важным господином вы ни были, говорить буду я, а вы - слушать.
Илола проглотил пилюлю и сказал примирительно:
- Ну что же, давайте.
- Стыдитесь!
- Стыдиться… чего же, собственно, мне стыдиться?
- Вы пришли сюда и распространяете вымыслы пьяницы и забулдыги!
- Ну, зачем же…
- Вам и этого еще недостает! Ибо на основании его болтовни вы делаете выводы… вы даже готовы утверждать, что мы прячем здесь какого-то преступника…
Констебль Илола невольно подлил масла в огонь:
- Это мнение не только Тойвиайнена, но и многих других.
Хелина окончательно вышла из себя.
- О чем же? - закричала она. - Не о том ли, что этот дом является прибежищем для преступников?
- Да нет же, не стоит так обобщать. Речь идет лишь о том, что в этом доме некоторое время жил какой-то мужчина.
- Здесь не было никакого мужчины!
Илола потер ладонями колени. Было чрезвычайно трудно настаивать на факте, в подтверждение которого нельзя было привести ни одного аргумента или доказательства. А Хелина тем временем уже возводила вторую линию обороны. Вызывающим голосом она бросила другим женщинам:
- А ну, скажи-ка, Селма! И ты, Элиза! Видели вы здесь мужчину, прячущегося по закуткам? А может, прямо под забором?
- Боже милосердный, нет, конечно! - вырвалось у Селмы.
Элиза ответила коротко, с бесстрастным лицом, уставившись в пол:
- Не видела.
Все еще не давая констеблю произнести ни слова, Хелина продолжила свой возбужденный монолог:
- Естественно, сюда заходят мужчины. Калитка в этих воротах всегда открыта. Но у нас нет оснований их прятать! Мифические гости - это лесозаготовители, оптовики, торговцы или просто бродячий люд в поисках работы… Всех не упомнишь…
Илола выдавил из себя с трудом:
- Да, да.
- "Да, да", - передразнила Хелина. Неприязненно глядя на Илола, она продолжала: - Конечно, у нас бывали и гости, и даже мужского пола. Поэтому, если кому и случилось увидеть мужские портки на нашем дворе, так неужто это такая невидаль! А если, не дай бог, какой-нибудь болтливой бабе покажется, что она увидела мужчину здесь, в самом доме, то… боже упаси!
Илола не находил слов для ответа. Да его и не спрашивали. Хелина вошла в раж, и теперь ее невозможно было остановить:
- Разве мы живем не в свободной стране? Разве люди не имеют права свободно приезжать и уезжать отсюда? Или, может быть, в какой-то статье все же записано, с кем именно лояльному гражданину дозволено общаться… каких гостей можно принимать? Если это так, то означенная статья для меня остается пока совершенно неизвестной. Только и всего…
Здесь Хелина сделала паузу, чтобы перевести дыхание, и одновременно театрально развела руками. Илола не замедлил воспользоваться этим:
- Уважаемая госпожа…
- Я девица.
- Уважаемая мадемуазель. Давайте все же не будем устраивать здесь балагана… Если подойти к этой истории по-деловому, без эмоций, то, судя по вашему повествованию, можно сделать заключение, что у вас бывали гости, однако никто из них долго здесь не задерживался…
- До чего же вы догадливы!.. Да, ни одно существо мужского пола не находило приюта под этим кровом.
Илола поднялся со своей скамьи у дверей. Собираясь уходить, он сказал:
- Ну что ж, дело прояснилось… и довольно основательно. Сожалею, что обеспокоил.
- Вы же исполняете свой долг.
Слова принадлежали Селме. Она с явным неодобрением следила за бурными излияниями своей сестры. И теперь, как бы извиняясь за нее, сказала в полный голос, в котором звучали сочувствие и тепло:
- Не обижайтесь.
- Ну что вы, - пробормотал Илола.
На лице Селмы появилась улыбка. Только теперь Илола отметил, что она очень даже симпатична. Женщина в самом соку. Фигура, может быть, слегка полновата, но эта округлость не распространялась на лицо. Оно было выразительным, с тонкими чертами. Если потщательнее причесать волосы, хорошо уложить да приодеть - ей наверняка был бы гарантирован успех там, где гремит музыка и крутят веселые танцы.
Заметив, что, пожалуй, слишком долго задержал взгляд на Селме, Илола автоматически повторил:
- Ну что вы…
Селма промолвила благожелательно:
- Вы хотите сказать, что… что здесь у вас обошлось относительно спокойно. Бывает и хуже.
- Что-то в этом роде.
Живой словесный обмен между младшей сестрой и констеблем, носивший доброжелательный характер, явно пришелся не по душе Хелине. Она бросила в сторону Селмы строгий взгляд. Уже у самой двери Илола повернулся к Хелине и сказал:
- Если хотите потребовать возмещения убытков с Тимо Тойвиайнена за ущерб, причиненный деревьям, то…
Ответ Хелины был готов:
- Едва ли стоит судиться с этим негодяем. Его слушать-то просто невыносимо. Кроме того, он - куда ни кинь - безнадежно глуп…
- Прощайте, - сказал констебль Илола.
Глава 7
На следующее утро констебль Юрки Илола вновь отворил дверь в гостиную усадьбы Лаутапоррас. Сразу же, с порога, он бойко объявил:
- Это опять… я!
В просторной комнате на этот раз находилась лишь одна женщина, Элиза. Сейчас она сидела не за ткацким станком, а за длинным столом и точно на том же месте, где вчера восседала Хелина Поррас.
На этом схожесть положения кончалась.
Если перед Хелиной лежали бумаги и какие-то суховатые с виду узкопрофильные специальные книги, то Элиза листала иллюстрированный и красочно оформленный журнал. По сравнению с угловатыми формами Хелины и ее жесткими чертами лица Элиза была олицетворением молодости, свежести и женственности. Появившаяся на ее лице улыбка обнажила ряд ровных белоснежных зубов, а зеленоватые глаза ярко блеснули.
- Похоже на то, - согласилась Элиза. - Проходите, пожалуйста, и садитесь.
Когда Илола собирался сесть, как и вчера, на стоявшую у двери скамейку, изящно очерченные брови Элизы недоуменно приподнялись:
- Боже мой! Можно и сюда, поближе.
Илола пересек всю комнату по крепкому деревянному полу. Это действительно было древнее творение. Шаги прошлых поколений изрядно поизносили поверхность широких половиц, так что на местах сучков образовались полукруглые выпуклости. А в мощных бревнах, из которых были сложены стены, виднелись следы затесов плотницкого топора. На стенах не было видно ни единой картины - не было даже хранившихся в старых домах настенных гобеленов с вытканными на них изречениями из Священного писания, - вместо этого обстановку оживляли несколько богато и красиво исполненных домотканых ворсовых ковров.
В то время как Илола усаживался за стол напротив Элизы, та захлопнула журнал. Глаза девушки весело сверкнули, когда она заметила:
- Как видите, это "Домашний очаг", его не нужно прятать. Но если признаться, у меня там, в моей комнате, есть кое-какие другие, более фривольные издания.
Илола улыбнулся.
- Хорошо припрятанные, не так ли?
С минуту лицо Элизы сохраняло весьма потешный и шаловливый вид, ибо она с трудом сдерживала желание показать язык. Но затем девушка все же посерьезнела:
- Мои тетки вовсе не такие старомодные, как о них сплетничают. Не говорю уж о той чепухе, что за мной здесь будто бы следят, что я нахожусь под постоянным надзором и что меня тиранят.
Илола поторопился вставить:
- Я по крайней мере этому не верил.
- И все же это так. По слухам, я чуть ли не пичуга, которую заточили в клетку.
- Даже так?..
- Как-то раз здесь появилась какая-то странная старуха, повязанная платком, она, видите ли, пришла пожалеть меня и посетовать на мою судьбу. Тогда у меня невольно вырвалось: "Ну и ну!"
Элиза тряхнула при этом своими медными волосами. Они были обрамлены в тон красной лентой. Когда она внезапно поднялась и направилась к плите, Илола заметил, что на ней были брюки черного цвета. Это были не джинсы, но в то же время сшиты не из обычного сукна. И хотя штанины были прямыми, брюки сужались у бедер так, что приятные округлости ласкали глаз. Туфли были также черными. По форме они были очень изящными, на низком клинообразном каблуке.
- Могу я предложить вам кофе, который вчера остался лишь словами?
Илола ответил на озорной девичий взгляд улыбкой, однако поспешил отказаться:
- Не утруждайте себя.
- Да какой же это труд! В отсутствие Селмы можно приготовить кофе и без медного кофейника и плиты.
В доме оказалась кофеварка. И уже одно это несущественное обстоятельство опровергало слухи, ходившие в округе, о том, что женщины жили по обычаям каменного века. Прошлым вечером Илола заметил во дворе усадьбы автомобиль "мазда", последней модели, цвета красного вина. Воспоминание об этом, а также отсутствие его в данный момент на стоянке пробудило у констебля смелую надежду.
Он спросил:
- Вы одна дома?
Элиза отмеряла в это время ложкой кофе, закладывая его в бумажный пакетик кофеварки, и сказала через плечо:
- Да. И тому есть особая причина, о которой я расскажу чуть позже.
На душе у Илола полегчало. Такая ситуация его устраивала. Причина отсутствия тетушек могла быть любой, но ситуация сама по себе преотличная. Хотя Элиза настойчиво уверяла, что не является объектом притеснений или тирании с их стороны, однако Илола обратил внимание вчера вечером на то, что родственницы уже одним своим присутствием подавляли живую и непосредственную манеру общения молодой девушки.
Элиза наполнила водой стеклянный сосуд кофеварки и включила в сеть. Предоставив машине делать свое дело, она вернулась к столу и села.
- Обе мои тетки, - начала она, - были ужасно раздосадованы некоторыми вашими вчерашними подозрениями. После вашего ухода здесь произошел острый обмен мнениями. А так как каждая из нас, обитательниц этого дома, не очень-то горазда говорить… как бы это половчее выразиться…
На лбу Элизы появились морщинки. Казалось, ей трудно подобрать нужные слова. Констебль Илола слушал и воспринимал все с легким удивлением.
Чего следовало ожидать? И чего вообще хочет это милое создание?
Избегая взгляда сидящего напротив нее мужчины, Элиза рассеянно двигала рукой, лежавшей на столе. Когда она заговорила, на ее лице выступил легкий румянец:
- Поскольку в деревне продолжают упорно утверждать, что в нашем доме укрывается какой-то мужчина… и поскольку в свете вчерашних событий дело зашло так далеко, что его можно обвинить даже в кровавых злодеяниях, то Хелина и Селма решили полностью лишить эти слухи всяких оснований.
Илола удивленно моргнул глазами.
Он ничего не понимал. Но решил, что лучше всего дать высказаться девушке, не перебивая ее.
Длинные пальцы тонкой руки Элизы продолжали скользить по поверхности стола по мере того, как она говорила:
- Решено, что в дом будет взят посторонний человек… такой… нейтральный наблюдатель. Через него официальные власти смогут впредь получать когда угодно и какую угодно информацию. Это заявление моей тети Хелины.
От этих слов Илола стало немного не по себе. Кто другой, как не он, представитель официальных властей, задавал здесь вчера малоприятные и назойливые вопросы?..
Однако Элиза явно не собиралась говорить ему колкости. Она не случайно упомянула, что речь идет о мерах, предпринятых Хелиной. И все же на ум приходили всякие сомнения по мере того, как он слушал девушку.
А Элиза тем временем продолжала:
- Этот замысел легко осуществить. В нашем доме длительное время жила старая служанка… можно сказать, мебель, полученная по наследству. Ее зовут Хелена. Однако год назад Хелену препроводили в дом для престарелых…
В этот момент Элиза подняла голову. Взглянув на Илола, она заметила в глазах молодого полицейского тень сомнения и поспешила сказать: