- Пустяки, Лев Ильич, случается, - ответил Гуров и махнул на Дитера и Вакурова рукой, мол, выметайтесь и прикройте за собой дверь. - Я, тезка, ваши последние фразы не расслышал. У вас в… - он назвал город, - позиции имеются?
- Кое-что найдем.
- Я туда собираюсь подскочить на несколько дней…
- Несчастные люди, - вздохнул Бунич.
- Это не ваши партнеры, вы же знаете мое направление, тезка.
- Атомная бомба не артиллерийский снаряд. У нас вы тоже имели направление, а я до сегодняшнего дня по зоне бегаю.
Ясно было, что Бунич, взвесив "за" и "против", выбрал худой мир, сдался, и теперь сыщику следует вести разговор в самом дружеском тоне.
- Брось, тезка, мы знаем цену друг другу, и, пока наши пути не пересекаются, аварии не произойдет. Мои поездки, как ты понимаешь, вызваны не тягой к перемене мест. Мне необходимо заскочить в этот город, а остановиться негде, да и с транспортом напряженка.
Бунич принял и тон, и обращение на "ты".
- Я этот вопрос решу, но меня интересует твоя легенда. Я же должен человеку объяснить, для кого, ради чего я прошу.
- Очень просто, - ответил Гуров. - Молодой коммерсант из Гамбурга. Дела немца тебя не интересуют, но ты бываешь в Германии, и парень - партнер твоего партнера, отказывать неразумно.
- Великолепно. - Чувствовалось, что Бунич улыбается. - Но ты не шибко молодой, не немец и не из Гамбурга.
- Тезка, обижаешь! - возмутился сыщик. - Будет натуральный молодой немец из Гамбурга.
- Тогда нет проблем, когда вы явитесь?
- Послезавтра, утренним рейсом, - ответил сыщик. - Завтра вечером мне надо знать адрес и все прочее.
- Я позвоню. В аэропорту вас встретят из конторы. Не обижайся, полковник, но ваши спецы могут прикатить на засвеченной тачке. А мне это абсолютно не нужно.
- Не обижаюсь, понимаю, приму меры, - сказал Гуров. - Есть еще момент, более деликатный. - Он вздохнул. - Если ты откажешь, я не только не обижусь, а приму как должное.
- Не играй и выкладывай.
Сыщик изложил свою просьбу, после короткой паузы коммерсант ответил отказом. Они пожелали друг другу всего наилучшего и расстались до завтрашнего вечера.
Глава 3
В чужом городе
Кончался сентябрь, погода в такое время в центральной части России непредсказуема. Сыщики вышли из здания аэровокзала, их встретили ветер, хмарь, грязь, которая исчезает в России только под снегом, и огромная мертвая голова, хотя и без кепки, но с характерным каменным прищуром.
Дитер, насмотревшись в Москве, в аэропорту, в самолете, уже ничему не удивлялся, воспринимал окружающий мир с философским равнодушием, спокойно спросил:
- Почему не убрали? - И кивнул на каменного идола.
- В нас много загадочного, парень. - Гуров оглянулся.
- Господа иностранцы, за десять долларов я вас отвезу на край света, - сказал парень лет тридцати, подбрасывая на ладони ключи и развязно улыбаясь.
- Доллары? - произнес Дитер с ужасным акцентом. - А дойчмарки можно?
Так произошел обмен паролями.
- Ну что с вами поделаешь? - ощерился парень, взял у Дитера один из чемоданов и зашагал к машине.
"Жигули" были такие грязные, что номер практически не проглядывался. Внутри машина оказалась чистая, ухоженная. Когда они отъехали от аэропорта на значительное расстояние, водитель свернул на проселок, повернулся, лицо у него было серьезное, глаза с хитринкой. Он взглянул на Гурова и сказал:
- Здравствуйте, Лев Иванович, вам поклон от Алексея Алексеевича. Я оперативный уполномоченный капитан Михеев. - И после небольшой паузы добавил: - Василий.
- Здравствуй, капитан, спасибо, что встретил. - Гуров достал сигарету, не закурил. - Квартиру приготовили?
- Есть один домишко, но, признаюсь, он мне не личит, - ответил капитан. - Может, на пару суток в гостиницу? Я постараюсь найти убежище понадежнее.
- Спасибо, Василий. - Сыщик смотрел на опера одобрительно: если человек сомневается, значит, думает, и назвал адрес, полученный от Бунича.
- Круто. - Капитан развернулся, выехал на шоссе. - Это обкомовская зона, хозяев разогнали, а зона осталась. Нас там ждут?
- Надеюсь. - Гуров все-таки закурил, приспустил окно. - Переговоры будет вести Дитер, я вроде носильщика, а ты водитель, лучше, чтобы твоего лица не видели.
- Чевой-то? Пусть смотрят. - Капитан сунул за щеки тампоны, глянув в зеркало, прилепил усы, надвинул на лоб беретку.
- Останемся живы - будешь майором, - сказал Гуров.
- А наш немец говорить умеет? - гундосо спросил оперативник.
- С пятого на десятое, - улыбнулся Гуров. - Его должны ждать, поймут.
Высокие железные ворота были на запоре, но лишь машина подкатила, как из будки выскочил мужчина с портупеей, подбежал не со стороны водителя, как обычно подходит охрана, а к задней правой дверце, словно знал, где именно сидит именитый гость, и сказал:
- Здравствуйте, к кому приехали?
Дитер держался великолепно, он приспустил стекло, наморщил лоб, шевельнул губами, словно репетируя ответ, и четко выговорил:
- Я есть Дитер Вольф. - И достал паспорт.
Человек в портупее паспорт не взял, лишь махнул рукой и побежал открывать ворота.
Коттеджи, виллы, называй как хочешь, похожие друг на друга если не как близнецы, то уж точно родные братья, двухэтажные, они просторно, но строгими рядами стояли вдоль центральной аллеи. Никаких заборов, все открыто, чисто, на виду, некий бытовой стриптиз - вот я такой голенький и чистенький, оглядывайте меня со всех сторон, мне скрывать нечего.
Капитан вел машину медленно, оглядываясь, - номенклатурный город был мертв, точнее, чуть жив, лишь в двух окнах мелькнул свет. На дорогу выскочил мужчина, без портупеи, но зато с ружьем, махнул рукой, приглашая сворачивать.
Когда остановились, сторож мгновенно сориентировался, кто главный, кто сопровождающий, и, отпирая Гурову дверь, зашипел:
- Позвонили - мы бы встретили. Что же вы гостя на такой машине… Стыдоба.
- Я не по этому делу, - улыбнулся Гуров, следуя за сторожем, который открывал двери, зажигал везде свет.
- Знаю я твое дело, у тебя на лбу написано, - бормотал страж и продолжал во весь голос: - Прошу, располагайтесь, белье утром застелили, все протерли, харч в холодильнике, машина заправлена, вот ключи. - И положил ключи на стол.
Дитер понял отведенную ему роль, расхаживал по комнатам, кивал, повторял:
- Хорошо, хорошо, - и сыпал на немецком.
Гуров взял стража за отворот кожаной куртки, посмотрел в глаза, понял, что человек, как говорят в народе, из органов, прикидывается под деревенского, бутафорит, держал плотно, взгляда не опускал, пока тот не осознал, что с приезжим промахнулся, и не заговорил на другом языке:
- Извините, дурная привычка.
- Свои люди, - миролюбиво сказал Гуров, отпустил стража. - Дайте мне ключи от ворот и, если у вас принято записывать время приезда и отъезда гостей, сделайте для нашей машины исключение. Наш водитель здесь задержится, поможет гостю устроиться, вы свободны.
- Извините. - Страж кивнул и исчез.
- Капитан, проверьте машину, ключи на столе. Дитер, ваша комната на втором этаже, идите устраивайтесь, - сказал сыщик и прошелся по первому этажу.
"Просто эпидемия какая-то", - думал он, оглядывая гостиную, обставленную стандартным гарнитуром, дорогим, полированным и мертвым, кухню в кафеле и никеле, ванную, вывезенную из Финляндии, обтянутый кожей кабинет, одна стена которого закрыта книжными шкафами. Полковник подозревал, что дверцы шкафов не открываются, но проверить было лень; он опустился в номенклатурное кресло, проверил три телефонных аппарата, откликнулся лишь один.
- Мы с тобой, приятель, разговаривать не будем. - Гуров положил трубку. - Потому как ты предатель. Ты не виноват, таким тебя создали люди.
- Разрешите? - В кабинет заглянул капитан. - "Волга" двадцать четыре десять, в отличном состоянии, бензин под пробку.
- Спасибо, заходи. - Гуров махнул капитану рукой, покосился на телефоны, качнул осуждающе головой, поднялся из-за стола, провел оперативника на кухню.
- Вы полагаете? - спросил капитан.
- Я не знаю, - ответил полковник. - Я смотрю на это жилище, - он оглянулся, - и думаю, Россию охватила эпидемия. Все, что удалось отобрать у бывших и еще не успели захватить нувориши, попало в руки наших с тобой неприятелей. За полтора года я третий раз живу в подобных приютах. И примечательно, никого нет, а обслуга есть и ждет - завтра придут хозяева.
- Так вы поселились не по распоряжению руководства? - удивился капитан.
- Даже министр может дать команду только через твоего генерала. Полагаешь, Алексей Алексеевич распоряжается данным хозяйством?
Оперативник взглянул недоуменно, вздохнул и нерешительно покачал головой; понимая, что задает лишний вопрос, не удержался:
- Так кто же дал команду?
Сыщик ответил улыбкой и сказал:
- Моя задача войти в контакт с местными авторитетами. Меня не интересует рэкет, криминальные структуры торговли, нужны люди, руководящие боевиками.
- Наемные убийцы?
- Василий, ты приличный оперативник, учись сдержанности. Я тебе сказал столько, сколько считал нужным.
Капитан смутился, достал из кармана блокнот, ручку, перелистнул, несколько строк вычеркнул, подумал, черканул еще, подвинул блокнот полковнику.
- Я приготовил, тут все, чем мы располагаем. Установочные данные, приметы, клички, окрас. - Он помолчал, не сдержался и добавил: - Лев Иванович, я много о вас слышал, но я человек самолюбивый, привык, чтобы мне доверяли.
Гуров ничего не ответил, листал блокнот, открыл на чистой странице и сказал:
- Самолюбивый - это хорошо, присядь сюда.
И указал на стул рядом.
Капитан пересел, смотрел, как сыщик чертит схему: шесть квадратиков в ряд, от них стрелки вверх к одному большому прямоугольнику. Затем полковник заполнил квадратики фамилиями и кличками, которые имелись в записях капитана, и спросил:
- Кто из шестерки стреляет сам, кто лишь отдает команды?
Капитан отвечал уверенно, о двоих сказал, что проверенными данными не располагает.
- Молодец, я очень уважаю людей, которые признают, что чего-то не знают. В каких отношениях они между собой? - спросил сыщик.
Капитан склонил голову набок, циркнул по-блатному зубом, ткнул в два квадрата:
- Эти готовы глотку друг дружке перегрызть, понятно, ведь Мустафа - вор в законе, а Академик - белый воротничок. Если случится, Волк отойдет в сторону, но ближе к Мустафе, Тяпа драки не любит, но если случится, двинется к Академику. А эти двое, черт его знает, полагаю, если князья схлестнутся, они заберут своих людей и уйдут из города, утихнет - вернутся. Лев Иванович, вы понимаете, это мои личные предположения. Лучше вам встретиться с генералом и прокачать варианты.
Лицо у Гурова стало отчужденным, голос потерял доверительность:
- Капитан, вы хорошо пели, а кончили петухом.
- Товарищ полковник! - Капитан вскочил. - Вы, конечно…
- Конечно, - перебил Гуров и продолжал миролюбиво: - Если не выговариваете "господин полковник", зовите по имени-отчеству. Я вам, Василий, ничего грубого не сказал, лишь обратил ваше внимание, что на протяжении всего разговора вы держались как грамотный, знающий опер, а в конце - как бы помягче выразиться…
- Струхнул, Лев Иванович. Да, я струхнул, я же человек. Вы меня поймите…
- Оставь, забудем. - Гуров поднялся, махнул рукой, подошел к холодильнику, открыл. - А запасы-то у них истощаются. Водка, коньяк, никаких тебе виски, портвейн не постыдились поставить, икра только красная, балыка не вижу, осетрины нет, черт знает что, Василий, я так работать брошу.
Капитан хохотал, как мальчишка, до слез; Гуров не выдержал и тоже хмыкнул. Капитан вытер слезы, убрал платок и сказал:
- Господин полковник, в России всего хватает, дефицит не кончается, лишь меняет станцию назначения. Когда эти домишки заселят новые, когда их шуганут и вы пойдете по их следам, все вам будет в достатке и полном ассортименте.
- Василий, знаешь, чем ты мне нравишься? - Гуров достал из холодильника бутылку водки и батон колбасы. - Ты большой оптимист. Мне сорок два, ты считаешь, что новых так быстро шуганут, что я еще успею пройти по их следам. Ты не большой, ты величайший оптимист. Так что, дружище, радуйся дню сегодняшнему, терпи, старайся быть честным, делай что можешь и не строй воздушные замки.
Сыщик сделал два бутерброда, налил себе граммов пятьдесят, оперативнику не предложил, водку убрал в холодильник, выпил, взял бутерброд, второй протянул коллеге и сказал:
- Значит, ресторан "Алмаз", после десяти. - Он взглянул на часы: - Сейчас четырнадцать, часа два мы отдохнем, пораскинем мозгами, соберемся, машину брать не будем, уйдем отсюда пешком. Ты подберешь нас в двадцать часов на первой развилке. Договорились?
- Мне к "Алмазу" подходить нельзя, а вас туда просто не пустят, господин полковник.
- Это вряд ли, капитан, - улыбнулся Гуров, проводил оперативника до дверей, пожимая руку, спросил: - Над этой шестеркой я нарисовал прямоугольник, в нем имени не значится. Над медведями и волками должен стоять человек. Он мне и нужен.
- Мы больше никого не знаем.
- Понимаю, но этот человек существует, подумай. Народная мудрость гласит: свято место пусто не бывает.
- Простите, Лев Иванович, - капитан остановился на пороге, - но это вы начертили схему и оставили пустой прямоугольник. В жизни его может не существовать.
- Верно, ты сам говоришь, что авторитеты вашего города разноцветны и враждебны. Почему они не передрались? Некто держит власть, руководит, остальные боятся нарушить равновесие. И этот некто в прошлом работал в спецслужбах, возможно, и сегодня в погонах.
Полковник поднялся на второй этаж, осмотрел две спальни и ванную. Дитер лежал на кровати, положив ноги на высокую спинку, читал полюбившегося О. Генри, увидев Гурова, легко вскочил.
- Как тебе наша обитель? - спросил сыщик.
- Нормально. - Дитер пожал мощными плечами. - Скромно, есть все необходимое.
- Нормально - это когда из стен сквозит, с потолка капает, печка дымит, сортир во дворе.
- Доктор, ты хотел, чтобы я в таких условиях жил? - Дитер потянулся, хрустнул суставами.
- Очень, - ответил Гуров. - Пойдем вниз, перекусим, ляжем отдыхать, нам вечером надо быть в форме.
Они выпили по кружке куриного бульона, который приготовили из кубиков; доедали тушенку с зеленым горошком, когда Дитер не выдержал и спросил:
- Доктор, тебе не понравился встретивший нас инспектор?
- Отчего же? - Гуров пожал плечами. - Вполне грамотный, мыслящий оперативник.
- Тогда почему я должен скрывать, что хорошо говорю по-русски?
- Меня приглашали в академию преподавать, кафедру обещали - отказался. Какой я педагог, когда, услышав глупый вопрос, еле удерживаю руку, чтобы не дать тарелкой по твоей немецкой башке? На оперативной работе, особенно в боевой ситуации, человек должен знать только необходимое. Скажем, ну зачем капитану знать, что ты прекрасно говоришь по-русски, когда по нашей легенде ты еле можешь объясниться?
- Ну, если он наш коллега, честный человек? - Дитер развел руками.
- Хорошо, убирай со стола, мой посуду. Я тебе объясню, но больше ты мне дурацких вопросов не задавай.
- Согласен, - Дитер складывал тарелки в мойку, - если твои объяснения, доктор, меня удовлетворят. Как я заметил, ты любишь выражение "это вряд ли".
- Ну что ты тыркаешься попусту? Нет здесь ни моющего порошка, ни мочалки, оторви от вафельного полотенца кусок да мой в свое удовольствие, - сказал, улыбаясь, Гуров, закурил и заговорил легко и быстро, словно не сочинял историю на ходу, а знал давно: - У опера Василия есть жена Маша. Душевная она женщина, живут супруги дружно, но Василий опер уже тертый и дома о работе не распространяется. Маша, хоть ей и любопытно, мужа никогда не расспрашивает, понимает. Жене главное, чтобы мужик был жив, здоров и лишнего не пил. А по праздникам сам бог велел. Идеальная пара, верно?
- Хорошая немецкая семья, - ответил Дитер.
- Тарелки надо мыть с двух сторон, - заметил сыщик и продолжал: - Василий нас встретил, привез сюда, доложил генералу, приехал домой обедать. Маша ему привычные новости рассказывает, как цены в космос улетели, а у младшенького зуб режется. Наш опер парень железный, о работе ни гугу, так ведь не каждый день по секретному приказу генерала встречаешь прилетевших из Москвы иностранца и полковника. И рассказывать нельзя, и поделиться не с кем, а распирает до ужаса. - Гуров надул щеки и шумно выдохнул. - Ну ничего сказать нельзя, но о постороннем обмолвиться можно. И вот Василий, закуривая послеобеденную, так, между прочим… "Маруся, я сегодня с одним немцем столкнулся случайно. Не поверишь, но этот немчура шпарит по-русски лучше нас с тобой". - "Не может такого быть! Они все с акцентом". - "Могет, могет", - отвечает Василий и торопится на работу.
Гуров интригующе помолчал, наблюдал, как Дитер вытирает посуду, почему-то представилось, что немец моет тарелки в ведре и холодной водой, даже на душе потеплело.
- Что замолчал, доктор? - спросил Дитер. - Я согласен, такое могло случиться.
- А дальше проще, чем таблица умножения. Муж из двери, соседка в дверь. Соседку эту уже давно неприятель подвербовал. В провинциальном городе старшего опера серьезные люди без пригляду оставят? Да никогда! Завертелись бабьи разговоры: "Как твой? Серьезный мужик, повезло, уважаю". Марусе приятно, но о муже совершенно нечего сказать, тут она и выкладывает, мол, вот, оказывается, какие немцы встречаются. Дальше рассказывать, как мы с тобой с нашей легендой смотримся, или ты сам додумаешь?
Дитер выронил тарелку, но успел подхватить, смотрел ошарашенно.
- Ликбез окончен, пошли отдыхать, герр инспектор криминальной полиции. - Сыщик погасил сигарету и пошел на второй этаж.
Самое короткое и распространенное слово в социалистическом обществе и в нашем сегодняшнем, которому название еще не придумали, слово "нет". И за мутным стеклом двери ресторана "Алмаз" висела табличка: "Мест нет".
Гуров передумал, капитана Михеева отпустил, подъехал в центр на "Волге", рассудив, что если ими заинтересуются, то быстренько установят, где остановились столь неожиданные гости, и нечего наводить тень на плетень. Даже лучше, если авторитеты сразу узнают, что гостей приняли на дачах, выделили "Волгу". Сделают вывод - прибывшие крепкого разлива, не прикидываются убогими, лица не скрывают. "Завтра же, - рассуждал Гуров, - противник перетряхнет своих осведомителей в УВД, начнется популярная игра "Что? Где? Когда?", ответа не получат. Тогда верховный начнет косить на службу безопасности, там утечка поменьше, однако есть, а ответа - нет. Остается пустяк: необходимо привлечь к себе внимание". Полковник давно понял, что в криминальной среде уважают силу и наглость, тонкая игра не в чести.
Русский и немец прошли мимо дверей ресторана, разглядывая припаркованные у тротуара машины - два "жигуленка", "Волга", заляпанная грязью до неузнаваемости иномарка, - развернулись, подошли к дверям.
- Извини, напоминаю, ты страхуешь меня сзади, молчишь, - сказал Гуров.
- Понял, - ответил Дитер.