- Скажите пожалуйста… - сочувственно покачал головой Рустам Ибрагимович. - И что, есть пострадавшие?
- Без этого не бывает, - сказал Мамонт. - Но теперь он обезврежен, можете не беспокоиться. Отдыхайте.
Потоптавшись еще немного, он наконец вышел и вернулся в соседний номер.
- Ну как? - спросил он спеца, который возился с телевизором, настраивая его. - Готово, нет?
- Вроде началось, - сказал спец, прижав к уху наушник. - Приступила к своим обязанностям. Сейчас все увидим.
На экране стала видна широкая постель, на которой возились и стонали обнаженные мужчина и женщина.
Некоторое время охранники смотрели на происходящее за стеной.
- Вот это телка, - вздохнул один из них. - Ух, баба!.. Я бы ей за так отдался!
- Это успеется, никуда она от нас не денется… - махнул рукой Мамонт. - Ты другое скажи. Вот почему она и Пашке давала, и этому черножопому, а мне нет?
- А ты просил? - хмыкнул кто-то.
- Намекал. А вот он ее уже имел! - указал он пальцем на Пашу. - Ну-ка поверни его сюда! Пусть полюбуется со стороны, как она с другим трахается…
Паша лежал закрыв глаза и стонал от боли. Мамонт ударил его носком ботинка в пах, так что Паша снова сложился пополам, прижав колени к лицу.
- Смотри мне, сука, сюда! Ты ж хотел один ее трахать, а другим чтоб не досталось? А за это нужно наказывать, я правильно говорю? Мы чем хуже? Мордой не вышли?
- Кончай, Толян, - негромко сказал один из близнецов. - Нам Коля что говорил?
- Мало ли что говорил?.. - хмыкнул Толян. - Может, мне потом поступили секретные инструкции, откуда ты знаешь?
Он склонился над лежавшим Пашей.
- А хочешь, я насовсем сделаю тебя импотентом? - спросил он.
Паша открыл глаза и плюнул ему в лицо. Мамонт, взревев, схватил рулон скотча, залепил лежащему рот и… прыгнул на него сверху обеими ногами.
На экране по-прежнему извивались в любовной страсти тела, а Мамонт бешено месил каблуками лежащего на полу человека, пока он не затих.
- А он борзой, этот черножопый, - кивнул в сторону экрана Толян. - Я бы с бабой столько не выдержал… Видал, как надо? - Он толкнул ногой неподвижное тело Паши. - А ты так не сможешь… Ну-ка отклейте ему рот, пусть сам скажет, как собирается вести себя дальше!
Один из близнецов склонился над Пашей.
- А он теперь никак не будет себя вести! - сказал он. - Ты, Толян, точно мамонт, в натуре, насмерть его раздавил. Он теперь деревяшка.
- Ты кончай шуточки… - испугался Толян, приглядываясь к неподвижному телу Паши. Потом он прижал палец к его шее, где сонная артерия, недоуменно почесал в затылке. - Как бы его отсюда вынести, а? Предложения есть?
- А чего тут предлагать… - усмехнулся близнец. - Сам же и говорил. Надевай униформу гостиницы, укладывай его в тележку для постельного белья, я тут рядом такую видел. Сверху закидаем наволочками и простынями… А лучше время не теряй, позвони Коляну. А то ведь накидает нам из-за тебя!..
- Ну так давай, не стой, кати сюда эту телегу и загружай! - Сопя и вздыхая, Мамонт стал набирать номер на сотовом. - Колян, это я. Тут такое дело получилось…
- Что, опять перестарался? - перебил Николай Григорьевич.
- Ну все ты знаешь… - с искренним страхом сознался Мамонт и невольно оглянулся в поисках скрытого микрофона или видеоглазка.
- Просто я тебя знаю! - закричал на него Николай Григорьевич. - Замойского чуть до инфаркта не довел, сейчас в ЦКБ лежит. Ты зачем назвал его жидом? Тебя кто просил? А мне кредит у него брать!
- Даст, куда денется.
- Вот отправишься к нему в больницу с цветами, извинениями и апельсинами, тогда, может, и даст.
- Сгоряча, сам знаешь, чего не бывает… - снова вздохнул Мамонт.
- Где этот сейчас?
- Да тут, рядом, в номере.
- Вас кто-нибудь с ним видел?
- Да нет вроде… Ты, ладно, не бери в голову, как-нибудь сами справимся.
- Попробуй только не справиться, - холодно сказал Николай Григорьевич и отключил сотовый.
11
Походив немного по комнате, чтобы успокоиться, Николай Григорьевич набрал номер Свирида.
- Свирид, я насчет твоего предложения купить Пашу Дугина. Договоримся так. Я забираю Толяна, но возвращаю тебе только половину его стоимости, и по рукам.
- Последнее твое слово? - поинтересовался Свирид. - Что хоть случилось?
Похоже, он опять что-то жевал.
- Последнее слово я скажу над могилой Паши Дугина! - не выдержал Николай Григорьевич. - И перестань жевать, опять ведь ни черта непонятно, о чем ты говоришь!
- Да ты чего? - присвистнул Свирид. - Когда это случилось?
- Ну что, отдаешь своего ископаемого?
- Ты о ком? Мамонта, что ли? - догадался Свирид. - Так это он замочил Пашку?
Николай Григорьевич не ответил. Он молчал, едва сдерживая себя.
- Черт тебя поймет, Колян, если начистоту. То он тебе нужен, то не нужен.
- Мне нужен победитель. Я ставил на Пашку, а победил Толян.
- Да бери хоть бесплатно, мне не жалко. У меня не то положение, чтоб таких держать. Это ты - хозяин охранного агентства, а я на службе! Меня спросят: зачем тебе, капитан Свиридов, телохранители? И откуда у тебя такие бабки, чтоб им платить? Нет уж. Забери от греха. Вот смотрел вчера по телевизору на вашу акцию, залюбуешься! - хмыкнул Свирид. - Толян был на высоте. Особенно когда у этой корреспондентки чуть камеру не разбил. Настырная сучка попалась… Так что забирай. Сорок штук, говоришь?
- Информация есть для меня?
- Есть, много чего интересного… Рустам звонил своему министру насчет гарантийного письма. Мол, все условия уже созданы. А тот ему говорит, будто Кольчугин несерьезный человек. Скандал со взрывом еще ничего не значит. Это могли специально подстроить… У них, на Кавказе, в этих делах хорошо разбираются… Нюх у них, или интуиция… И статус у Кольчугина низкий, раз он в высокие круги не вхож. И потом, этот новый зам министра финансов Аркадий Портнов, которого недавно назначили, никогда не согласует такой договор… Молодой, неподкупный, незапятнанный. И не пьет.
- Что, действительно так? - спросил Николай Григорьевич.
- Во всяком случае, у нас ничего на него нет, это точно, - виновато вздохнул Свирид. - Мы его сразу просветили рентгеном, как только назначили. Все-таки право первой подписи. Жена молодая, сын десяти лет, квартира трехкомнатная, тещина дача на отшибе… Ничего такого пока нет. Не подступишься.
- Значит, будет, - непреклонно сказал Николай Григорьевич. - Значит, должно быть. Неужели никакой зацепки?
- На сторону ни ногой… - заверил Свирид. - Если ты девок имеешь в виду. Ребята долго проверяли. Замечен не был. Только домой и на работу. Ну был, правда, разговор, будто собирается эту дачу перестроить. Но вроде за копейки.
- Перестроить? - не понял Николай Григорьевич. - Отремонтировать?
- Расширить, надстроить второй этаж… У тещи руки чешутся, коли зять на виду.
- А говоришь - ничего. Срочно найди фирму, которая будет делать перестройку его дачи. И сразу мне перезвони.
- Все понял, - озабоченно сказал Свирид, хотя по тону можно было понять, что он ни черта не понял. - Да, чуть не забыл… - замялся он. - Тут звонили твоему "достоевскому", какой-то его бывший профессор, что ли… Не подумай чего, - заторопился он. - Мы тоже его слушаем, как ты велел.
- Я это помню, не отвлекайся…
- Назвался этот профессор Петром Арнольдовичем. Спросил, как, мол, дела и не он ли тут написал кое-какие заказные статьи под чужим именем? И зачитал ему вслух статью какую-то под именем Янковского, в последнем номере "Юного коммунара". Что-то насчет депутата Кольчугина. Ну ты небось лучше меня знаешь, это уже по твоей части… И понес: как ты мог, на что променял свой талант? И вроде того, что не отпирайся, я, мол, знаю стиль каждого своего студента. Ну как отпечатки пальцев. Особенно если даровитый. Говорил с ним строго, короче, отчитал, как последнего фраера на толковище. Я уж думал, двойку ему сейчас влепит или из школы выгонит, пока родители не придут. Мне это сразу не понравилось.
Только этого не хватало, подумал Николай Григорьевич. Все та же вечная проблема: никогда не знаешь, где найдешь, а где потеряешь. Вовремя мы поставили "достоевского" на прослушку. А ведь и не собирались - кому он больно нужен?
- Чего молчишь? - спросил после паузы Свирид.
- А что "достоевский"? - спросил вслух Николай Григорьевич. - Он-то что ответил?
- А этот, писатель твой, нет чтобы послать доцента куда подальше, стал оправдываться, что нужда заела. Будто дочка у него тяжело больна, нужна операция за границей, а это стоит больших денег.
- Так оно и есть, - подтвердил Николай Григорьевич. - Операция стоит тридцать штук. Это все, что он ему сказал?
- Да, словом, раскололся. Клялся, обещал показать медицинские бумаги… Вот что значит иметь дело с интеллигенцией нового типа. А я тебя предупреждал!
- Ладно. Моя проблема. Что еще?
- А потом самое интересное! Мы профессора поставили на прослушку, а сегодня ему звонил журналист Игорь Залогин, ну ты знаешь, сам про него рассказывал. И спрашивает, каков, мол, результат? Нашли, кто это все написал? Короче, когда ты у меня будешь, дам почитать эту запись.
- А что он ему ответил? - нетерпеливо перебил Николай Григорьевич.
- Профессор говорит, мол, сначала сам хочу разобраться. Ответил ему в том духе, что должен с этим "достоевским" еще раз переговорить, чтобы убедиться на все сто. А кто он - не сказал. И велел перезвонить через три дня. Что скажешь, а?
Кажется, Залогин опять занялся своими журналистскими расследованиями с последующими разоблачениями, подумал Николай Григорьевич. Позвонить через три дня. Значит, время есть. К счастью, профессор Петр Арнольдович оказался достаточно щепетильным.
- Из Швейцарии от ребят ничего не слышно? - спросил он.
- А чего, гастроли проходят нормально, заказчики не нахвалятся, сами пока отдыхают. Полиция ничего не может понять. Следов ведь никаких. А труп - вот он. Деньги на твой счет уже перевели, и я ребятам отстегнул со своего счета, так что все пока нормально. А после акции в казино сразу появились новые заявки.
- Пока не будем спешить. Пусть как следует оценят, а мы подождем, когда поднимутся цены и станут настойчиво просить.
- Разумно, - согласился Свирид.
- Чем, говоришь, они сейчас занимаются?
- Я им велел пока отдохнуть, чтоб прицел не сбился… Михайлов вчера звонил, что все путем, как всегда готовность номер один, ждут только отмашки, а предполагаемые цели мимо так и ходят… Одна дороже другой…
- Договаривай, - холодно сказал Николай Григорьевич. - Что-то случилось?
- Да ничего особенного, не бери в голову! Ну, говорит, произошел в ихнем отеле, где отдыхали, небольшой инцидент. Словом, чуть не попали в историю, но все обошлось. Сменили мотель, и все тихо.
- И без подробностей? - встревожился Николай Григорьевич.
- Без. Но по голосу вроде спокойный. Привет тебе передавал. Спросил, когда можно будет созвониться.
- Еще наговоримся, - недовольно сказал Николай Григорьевич. - Успеем надоесть друг другу… Пока нет такой необходимости. Кстати, как назывался мотель, где они остановились, напомни?
- Кажется, "Карлхен", где-то в горах под Базелем, что ли. Тебя беспокоит что-то?
- Пока нет… Если нет другой информации, до завтра.
- Так ты насчет своего "достоевского" побеспокойся, - сказал Свирид. - И насчет Толяна подумай. Не Мамонт он, а слон в посудной лавке, если Пашку замочил… Даже сейчас не верится, чтоб Пашка вот так дал себя ухандокать. В общем, возьму за тридцать кусков твоего Толяна плюс что остался должен за аренду. Итого сорок набегает… Больше, извини, не могу.
- Договорились, - согласился Николай Григорьевич. - Значит, жду твоего звонка о ремонтной фирме, которая будет перестраивать дачу Портнова. Полчаса тебе хватит?
Отвязавшись на время от вечно жующего Свирида, Николай Григорьевич включил компьютер, подсоединился к Интернету. Быстро нашел адрес газеты "Цюрихе цайтунг", где обычно печатались все криминальные известия, которых в Швейцарии не так уж много. Можно сказать, почти нет. Подключил русско-английский переводчик "Сократ", потом раскрыл виртуальный архив газеты, поскольку это случилось не сегодня… Через несколько минут он нашел заметку о происшествии в горном мотеле "Карлхен", как раз там, где остановились Михайлов с Корнеевым.
Итак, "мерседес" с неким бизнесменом Куртом Топлихом и его невестой сорвался в пропасть. Ну и что? Какое это отношение может иметь к Михайлову и Корнееву? Для швейцарцев - не имеет. А для нас имеет значение то, что Михайлов до сих пор об этом ничего не рассказал. А чего тут на первый взгляд скрывать, если есть приказ сразу обо всем из ряда вон докладывать… Значит, есть что скрывать. Не исключено, рыльце у них в пуху. Черт, за всеми не уследишь. Но, как сказал живой классик, будем решать проблемы по мере их поступления. Начнем с "достоевского". А ребят пока отзовем.
Подумав какое-то время, он набрал соответствующий номер.
- Здравствуйте, Семен Яковлевич! Это Николай Григорьевич вас беспокоит.
- Да, здравствуйте, Николай Григорьевич! - живо отозвался "достоевский"
- Я, кажется, просил вас не называть меня по имени вслух.
- Извините, - смешался тот.
- Как ваши дела, что нового? Что слышно?
- Да, спасибо, все по-старому, хочу поблагодарить за вашу заботу, за те лекарства, что вы передали для нашей Сонечки.
- Не за что. А так новостей никаких? - уточнил Николай Григорьевич.
- Нет, что вы, я обязательно вам бы позвонил, как мы и договаривались, - поспешно ответил "достоевский".
- Вам, кажется, уже пришло приглашение из французской клиники? - помедлив, спросил Николай Григорьевич. - Не помню ее название.
- Да, спасибо, вчера пришло! Это в Лионе, в клинике профессора Дюжена. Совсем забыл, все из головы вылетело…
Еще один забывчивый, подумал Николай Григорьевич. Бывает. Что ж, попробуем напомнить.
- Оно у вас на руках?
- Да, конечно, - вздохнул "достоевский". - Вот осталось только собрать деньги…
- А сам профессор вам не звонил? - спросил Николай Григорьевич.
- Какой профессор? - насторожился "достоевский", он же Семен Яковлевич.
- Ну как какой?.. - Николай Григорьевич снова помедлил. - Тот самый. Уж вам ли не знать, о ком идет речь.
Это тебе последний шанс, подумал он. Посмотрим, как ты его используешь.
- Нет, он только прислал любезное письмо с приглашением, - промямлил "достоевский". - Написал, что у них предусмотрена система гибких скидок.
- Договоримся так, - сказал Николай Григорьевич, сделав новую паузу. - Завтра вы получите деньги на лечение. Все, сколько нужно на операцию и проживание. Пусть ваша супруга с дочкой вылетают завтра же вечером. Билеты им будут заказаны, не беспокойтесь.
Семен Яковлевич издал в трубку нечто вроде нервного всхлипа. Похоже, он не верил услышанному.
- Я сделал для вас все, что в моих силах, - сказал Николай Григорьевич. - Насколько я понимаю, с такой операцией лучше не медлить.
- Да, он это тоже написал, - хрипло сказал "достоевский". - Просто не знаю, как вас благодарить.
- Не надо вам меня благодарить, - раздраженно сказал Николай Григорьевич.
В это время послышались трели сотового.
- Итак, пусть ваши жена и дочка готовятся к завтрашнему отлету, - повторил Николай Григорьевич, взяв в руки трубку сотового. - Завтра вас известят.
- А можно?.. - спросил было "достоевский", но Николай Григорьевич положил уже трубку на рычаг, как крышку на гроб. И сразу включил "сотовый".
- Есть адрес, телефоны и факс фирмы, которая будет перестраивать дачу Портнова, - доложил Свирид.
- Оперативно, - похвалил Николай Григорьевич. - Исправляешься. Завтра же берем их в разработку, не теряя времени. И завтра я буду у тебя, подготовь к моему приходу записи, о которых мне говорил.
12
Герман Шестаков, прилетев в Москву, связался с Турецким, и тот велел немедленно ехать на службу.
- Ну, что ты там накопал в вечной мерзлоте? - спросил Турецкий, едва он вошел в кабинет. - Показывай свои наработки. Ты смотри мои бумаги, а я - твои. Может, найдешь что-нибудь интересное незамыленным глазом.
- Имеем кое-что, - сказал Гера, передавая Турецкому папку с документами.
- Понятно… - протянул Турецкий, листая его бумаги. - Выходит, стреляли в этого Афанасьева из той же самой винтовки?
- Получается, что так, - кивнул Гера. - Вот это и есть самое непонятное. Возникают вопросы. зачем, во-первых, было убивать этого Афанасьева? второе - только об этом и думаю денно и нощно: зачем было тащить туда, в архангельские леса, дорогостоящего снайпера, чтобы застрелить безобидного зэка, про которого все давно думать забыли? Ведь никому от него ни холодно ни жарко. И третье - зачем было стрелять в него из той же "замазанной" винтовки, из какой убили Артемова, а до этого еще двоих? И тоже ночью.
- М-да… Какой-то ночной снайпер на нашу голову, - сказал Турецкий. - Который не расстается со своей винтовкой! Может, она у него заговоренная?
- Ну, Афанасьева он как раз шлепнул средь бела дня, во время построения. Там сначала не поняли, в чем дело, может, пырнул кто-то сзади? Что, не могли дать ему другую винтовку? Снайпер хорош, когда нужно кого-то чисто замочить, чтобы не осталось следов. И тех парней, которых убили и сожгли в автобусе, наверняка с той же целью зачистили, не иначе… А с другой стороны, будто специально подкинули нам эту пулю, попавшую Афанасьеву в лоб, - сказал Гера. - Чтобы мы лишний убедились, что стрелял тот же самый стрелок! Это что, вызов?
- Давай по порядку, - нахмурился Турецкий. - Я бы обозначил это по-другому: зачем убивать помощников депутата, а потом устраивать покушение на него самого? Нельзя ли было сделать это сразу?
- Все-таки ты хочешь сказать, будто его запугивали, предупреждали, убивая его партнеров-помощников, прежде чем добраться до самого? - спросил Гера.
- Чтобы он не выступил со своими разоблачениями, - встряхнул головой Турецкий. - Ведь пытались-то его взорвать, когда он ехал в Думу со своими разоблачениями! А они об этом узнали. Но это только на первый взгляд. Ну не тянет он на бескорыстного борца с коррупцией и привилегиями, хоть ты меня убей… Такое впечатление, что меня подталкивают именно к этой версии…
- А председатель правления этого банка "Империал" Замойский, он сейчас где? - спросил Гера, перелистывая дело о покушении на депутата Петра Кольчугина.
- Там же, где его храбрый разоблачитель, и он же депутат, - усмехнулся Турецкий. - В Центральной клинической больнице. Чуть ли не в соседних палатах лежат.
- Так что случилось с нашим бескорыстным? - спросил Гера. - Тоже инфаркт?
- Контузия после взрыва, - сказал Турецкий. - Это есть в деле…
- В деле это есть, - согласился Гера. - Нет другого, почему они так здорово промахнулись? Судя по протоколу осмотра, машина была на расстоянии не меньше десяти-двенадцати метров от взрыва. Плохая реакция подрывника?
Он посмотрел фотографии.