Эти мысли выглядят в наших глазах абсолютно бесполезными, поскольку, как мы помним, Макаров знал: Гостенин Паша с детства не умел плавать, не любил воды и ни за что не сиганул бы с пирса в морскую пучину, да ещё через частокол деревянных свай, да ещё ночью, в первом часу. А ведь именно это время его смерти было установлено экспертами. Откуда они, эти местные Пинкертоны, взяли, что Гостенин вообще прыгал с пирса?.. Прибило к пирсу, обнаружили в воде возле свай? Так он же мог утонуть где угодно, в любом другом месте. Разве не так? "Надо будет на всякий случай спросить у Воронцова, - вспомнил Алексей о том, что собирался звонить в Москву, - почему было решено, будто Гостенин утонул, прыгнув в воду с пирса. Пусть запросит у тех, кто непосредственно вёл расследование…"
Отлично все рассчитав, Макаров вышел из воды как раз в тот момент, когда нескладный, неказистый фотограф выписывал квитанцию своим, очевидно, последним в этот день клиентам. Ими были загорелый почти до черноты, худощавый парень с красивыми, мускулистыми руками и миниатюрная девушка в розовом бикини, симпатичная, как куколка, и, в отличие от своего кавалера, едва тронутая лёгким, золотистым, а не бронзовым, как у него, загаром. Молодые люди так замечательно смотрелись вместе, дополняя друг друга, что Макаров не смог сдержать своего восхищения.
- Приятно, наверное, фотографировать такие парочки? - обратился Алексей к вопросительно поглядывавшему на него фотографу, когда девушка с парнем отошли от стойки метров на десять.
- М-м, да уж, - задумчиво ответил тот. - Приятно… А что вы хотели? Может, "Полароидом"?.. Моментальное фото на память?.. - предложил парень.
- Пожалуй, - согласился Алексей, поняв, что так, позволив фотографу кое-что заработать, проще будет разговорить его. - А вообще-то, - сказал он полминуты спустя уже приготовившему аппарат молодому человеку, - сделайте-ка лучше обычный, двенадцать на пятнадцать, - он показал пальцем прикреплённый к стенду снимок выходящей из воды женщины, выбором позиции фотографа, позой объекта съёмки и даже окружающим пейзажем очень напоминавший лежащий в кармане его пиджака снимок Элины, прошлогодней (судя по всему, только прошлогодней) пассии погибшего Павла Гостенина.
Неожиданно фотограф выразил несогласие с требованием заказчика.
- Так не получится, - сказал он, не глядя туда, куда указывал Макаров, и в ответ на его удивлённый взгляд пояснил: - Двенадцать на пятнадцать сделать могу, но такого эффекта, как здесь, не получится. Это снималось утром, когда солнце светит оттуда, - он жестом показал, откуда светило солнце в тот час, когда делался снимок, - поэтому получились светящиеся отражения и блеск воды на коже. А сейчас у нас вечер, и, чтобы получить похожий результат, нужны осветительные приборы. В такое время я бы советовал вам сняться не в воде, а здесь, на песке, стоя спиной к морю; неплохо будет и на пирсе.
Алексей озадаченно посмотрел на невзрачного паренька.
- Вот это да, - покачал он головой. - А вы что ж, к каждому клиенту - с таким подходом: объясняете, как лучше сняться, что получится - что не получится?
Фотограф молча пожал угловатыми и костлявыми, словно вешалка, плечами.
- А что удивительного, обыкновенный профессиональный подход… Зачем мне тратить зря плёнку на явную халтуру, вы же сами потом от снимка откажетесь.
- Понятно, - сказал Макаров. - Но, может, тогда в другой раз, завтра, например?
- В другой раз, так в другой раз, - невозмутимо кивнул молодой человек и, открыв деревянный ящик, стал складывать туда свои принадлежности.
- А вы давно тут работаете? - наигранно равнодушно спросил его Макаров, продолжая с интересом рассматривать снимки на все ещё стоящем на прежнем месте самодельном фанерном стенде.
- Года четыре, - ответил парень. - Ещё в девятом классе начал помаленьку промышлять… До этого дядьке помогал. А вам это зачем? - покосился он на Алексея.
- Да так, - ответил, не кривя особо душой, Макаров, - люблю разговаривать с разными интересными людьми.
- О чем? - не польщённый, казалось, скрытым комплиментом в свой адрес, прежним равнодушным тоном спросил молодой человек.
- О жизни, о работе… А вы все эти снимки сами делали? - спросил Алексей, движением руки обведя фотографии на стенде.
- Странный вопрос, - хмыкнул парень, - естественно, все. С чего бы я вывешивал их иначе?
- А бог знает вас, фотографов, и ваши хитрости - может, реклама просто…
- С чего это вы взяли? Что за глупости? - удивился фотограф, впервые, пожалуй, потерявший прежнее безразличие в голосе и во взгляде. Похоже было, что ему не нравились бестолковые вопросы неудавшегося клиента. Это было видно хотя бы по тому, как, оставив в покое свой ящик, он решительно подошёл к стенду и стал снимать укреплённые на нем фотографии, убирая их тут же в бумажные пакеты.
- Да нет, не совсем уж и глупости, - продолжал, несмотря на его явное неудовольствие, настаивать на своём Макаров. - Вот, - указательным пальцем он упёрся в одну из оставшихся ещё на гладкой широкой доске фотографий, - точно такую мне показывал один приятель и утверждал, между прочим, что она сделана в ателье. И в самом деле не похоже, чтобы её делали на пляже, не так ли?
На снимке, на который указывал Алексей, была запечатлена красивая девушка в открытом красном купальнике, а на шее у неё сверкало, переливаясь, очевидно, в лучах специальным образом расставленных осветительных приборов, точно такое же ожерелье, какое Макаров видел на шее Элины на имеющейся у него фотографии. "Уже как минимум два "уникальных" ожерелья, "музейных экспоната"! - с досадой думал Алексей. - За три тысячи баксов". Нет, кажется, он все-таки был прав, когда сделал вывод, что дорогая вещь - никакая не покупка, а всего лишь временная декорация, ВЫМЫСЕЛ студента-гуляки Паши Гостенина, всего лишь замысловатое средство достать денег на широкую, ничем не стеснённую жизнь и карточную игру по-крупному с Красавчиком.
- А-а, вы об этом, - усмехнулся между тем фотограф. - Это и правда делалось в ателье, но тем не менее снимал тоже я. Нравится?
- Очень, - кивнул Алексей. - Так вы чтоже, получается, и в ателье успеваете работать?
- Иногда, пару раз в неделю, если есть заказы… Но в ателье - это сильно сказано, у меня две комнаты - студия и лаборатория, там и работаю.
- А вот эта штучка, что у девушки на шее, - Макаров указал на ожерелье, - она дорогая? Или бутафория?
- Очень дорогая, - подтвердил фотограф ровным голосом, так что нельзя было понять, шутит он, смеётся над глупым отдыхающим или говорит правду. Но дальнейшие его слова развеяли сомнения. - Золото, очень тонкая работа, - продолжил парень. - В местном музее беру напрокат, если есть желающие сняться, за отдельную плату. Это историческая вещь, ещё немецких мастеров, довоенная…
- И дорого она стоит? Сколько примерно?
- Не меньше десяти штук… Точно не знаю, можно в музее, у искусствоведа спросить.
-Ого, - покачал головой Макаров. - А сделать такую же можно?.. Ну, заказать у местных умельцев?
Парень странно, словно изучающе, взглянул на него. Потом усмехнулся.
- У каких ещё умельцев? Вам же говорят, немцы делали, до войны, - сказал он и, решительным движением сняв стенд с телескопического штыря из лёгкого светлого металла, сложил его, словно книжку, и спрятал в деревянный чемодан. Похоже, ему не хотелось больше разговаривать с Алексеем.
- Тяжело вам, наверное, живётся, заработки низкие? - спросил его Макаров, стараясь как-то смягчить возникшую внезапно между ним и фотографом отчуждённость из-за его, как ему самому показалось тогда, слишком глупого вопроса - типичного вопроса тупого пляжного зеваки…
- Когда как, - небрежно бросил не желавший, очевидно, продолжать дальше разговор фотограф и закинул на плечо ремень своего плоского ящика, куда уместились и разобранный штатив, и стенд с телескопической стойкой, и плёнки с кассетами для "Полароида". - Всего, - сказал он Макарову и со своими развешанными на шее и плечах фотоаппаратами двинулся прочь вдоль кромки пляжа.
19
Место, откуда можно позвонить, Макаров отыскал без особого труда. Поднявшись по крутой лестнице с пляжа прямо в центр города, как только он выбрался на центральную улицу и повернул в направлении своей гостиницы, так сразу увидел голубую вывеску "Почта, телеграф, телефон". Он в первый раз забрёл по пляжу так далеко от гостиницы, которая находилась почти на краю города, впервые поднимался от моря на вершину поросшего густой растительностью прибрежного обрыва, пользуясь центральной городской лестницей, построенной, как сообщала блестящая медная табличка у подножия, к какой-то годовщине или круглой дате и выложенной мозаичными рисунками, и был приятно удивлён и обрадован тем, что специально разыскивать телефон, по которому можно позвонить и Пауле, и в Москву, не нужно.
Однако с Паулой поговорить не удалось: девушка не зря просила позвонить именно в шесть. Теперь же, когда большая стрелка наручных часов Алексея успела перейти за отметку семи часов, ему не слишком радушно ответили, что Паулы нет и больше звонить не нужно, потому что она будет поздно. Макаров сразу не сдался и попробовал выяснить у говорившей старушечьим голосом женщины, где можно девушку найти теперь или, например, завтра, но ответа на свой вопрос не получил, а услышал лишь короткие гудки в трубке.
Со вторым звонком должно было быть получше, поскольку имелось несколько междугородных кабин с телефонными автоматами двух типов: в автоматы первого типа надо было кидать купленные в кассе жетоны, после чего набирать нужные код и номер, другие же управлялись из кассы, и это был уже какой-то незнакомый Макарову метод автоматической связи. Соединение с абонентом производилось немедленно, едва желающий позвонить входил в кабину и снимал трубку, но предварительно он должен был сообщить кассирше номер телефона и город, куда собирался позвонить, а также внести аванс как минимум за три, а то и за большее число минут предстоящего разговора. Тут, согласно висевшему возле кабин объявлению, всем процессом переговоров и, главное, подсчётом оплаты за них занимался компьютер. По идее, это должно было быть удобным для всех, так как народ у нас обязательный, дисциплинированный и, боясь быть прерванным в случае недоплаты на полуслове, обычно вносит больше денег, чем требуется. Тут бы, кажется, с помощью умной машины и возвращай им лишнюю часть внесённых денег, однако на деле получалось совсем не так. "Компьютер" управлялся с расчётами по автоматам второго типа весьма своеобразно: в случае превышения оплаченного заранее времени деньги требовались весьма строго, а вот в случае переплаты (а таких случаев, судя по всему, было большинство) желающих получить обратно свои "кровные" встречал лишь холодный взгляд серых глаз кассирши и бланк квитанции, где работающий на микросхемах электронный помощник женщины в графе "остаток" неизменно проставлял нули. И тут уж обсчитанному не могли помочь ни скандалы, ни уговоры.
Но Макарова все это не очень смущало. Он отдал бы плату и за десять минут вперёд, не требуя потом сдачи, лишь бы, закрывшись в кабине, говорить с полковником Воронцовым нормальным спокойным голосом, а не орать, срывая голосовые связки, как делало большинство подходивших к автоматам людей, пытавшихся, казалось, докричаться до других городов без помощи телефонных проводов.
Ради получения льготных условий Макаров предпринял совсем незамысловатый манёвр, и, как ни странно, изложенная им на ушко грозной кассирше просьба принесла моментальный успех. Все-таки женщины любят ласку и сочувствие, а кассирша пункта междугородной связи приморского городка давно забыла, должно быть, когда к ней обращались хотя бы просто вежливо. Макаров же заговорил ласково и потому отправился говорить с полковником Воронцовым в самую дальнюю кабинку, куда никто из присутствовавшей в зале толпы, состоящей по преимуществу из отдыхающих, войти даже не пытался (на дверях красовалась табличка "Ремонт аппарата").
Телефон в далёкой, отделённой границами двух государств Москве ответил довольно быстро.
- Да, слушаю вас, - услышал Алексей голос полковника Воронцова, в любое время суток бодрый и весёлый.
- Здравствуйте, это Макаров.
- Давно жду звонка. Как дела? Получил наши бумаги? - бодро проговорил полковник Воронцов.
- Да-да, получил, все нормально, - постарался ответить одной фразой на оба вопроса Макаров.
- Как вода?.. Парное молоко? - весело спросил Воронцов. Тон его был таким, словно он действительно отправил сотрудника на отдых и следовало задавать ему именно такие вопросы.
Алексей улыбнулся. Немного легковесная манера общения с подчинёнными, давно принятая на вооружение полковником, была избрана совсем не зря: задавая какие-то незначительные вопросы, Воронцов тем самым освобождал собеседника от психологического гнёта, испытываемого человеком в разговоре с начальником, и полностью передавал инициативу в общении младшему по рангу. Этим полковник как бы подбадривал офицера, подтверждал значимость и важность его работы, гарантировал поддержку и помощь. Макаров постарался сразу же перейти к делу, хотя и ответил все-таки сначала на вопрос начальника
- Вода отличная, пару раз искупался уже - восторг полный, - сказал он и затем без какого-либо перехода добавил: - Меня очень заинтересовала ваша информация по Красавчику, думаю даже, она может оказаться решающей. Я навёл здесь кое-какие справки - сходится к тому, что в этом году он снова был здесь с Гостениным. Карты, женщины - этим они занимались вместе, и даже в день гибели Павла.
- Когда их видели вместе в последний раз? - уточнил Воронцов.
- В полночь или немного раньше они вместе покинули ресторан на берегу. Говорят, ссорились, и Гостенин даже публично оскорблял Красавчика.
- А смерть наступила, по заключению врачей… - озабоченно произнёс Воронцов. - Сейчас посмотрю.
- Между двенадцатью и часом, - подсказал Макаров.
- Да… это серьёзный факт, - сказал полковник. - От кого получена информация?
- От швейцара ресторана на набережной. Но это ещё не все. Есть много интересных обстоятельств, свидетельствующих против Иваненко. В связи с этим я хотел бы просить вас установить теперешнее его местонахождение… В день гибели Павла, утром, Красавчик сдал номер в гостинице. Портье сказал, будто собирался к московскому поезду, на вокзал.
- А когда отходит поезд?
- В девять утра.
- Так, - сказал полковник. - Утром к поезду выехал, а вечером его видели в ресторане с Гостениным. Может, специально так сделал, готовил алиби?
- А это на него похоже? Его стиль?
- Вполне. Предусмотрительный человек. Я видел досье; сразу же, с первого дела бросается в глаза, пока не подстрахуется как следует - шагу не ступит… Похоже на него.
- Было ещё одно, правда косвенное, подтверждение того, что Иваненко собирался отъезжать, но уже позже, вечером: уборщица корпуса, где жил Гостенин, видела их вместе, Пашу и Красавчика, и молоденькая девушка с ними. Кто она, я пока не знаю.
- Может быть, та, с фотографии?
- Может быть. Они вышли из здания вечером, навеселе, как уборщица утверждает, и Гостенин сказал, что вернётся поздно - товарища надо проводить.
- Так, значит, он знал об отъезде Иваненко?
- Знал. А затем была ссора между ними в ресторане, и первым, по утверждению официанта, ушёл Паша, а Красавчик расплатился и поспешил за ним.
- А девушка? Она была с ними в ресторане?
- Да. И ушла намного раньше, часа за два до Гостенина. Парень, ну, тот, атлет…
- Это который со штангой?
- Да. Он тоже там был и пытался их мирить. Но тоже ушёл раньше, вслед за девушкой. Официант говорит - это скорее всего телохранитель Иваненко. В общем, в итоге они остались вдвоём, один на один, и продолжали ссориться. У Гостенина, по-видимому, были к Красавчику серьёзные претензии.
- Так-с, - задумчиво произнёс Воронцов. - Прилично ты за день успел нарыть… Чем я могу тебе помочь?
- Хотелось бы, чтобы вы выяснили кое-что у этой женщины, Эллы или Элины.
- Пошлю к ней человека. Что конкретно тебя интересует?
- Во-первых, почему она в этом году не поехала в "Янтарный залив" и был ли на самом деле у них какой-то договор с Гостениным.
- Так. Во-вторых?
- А во-вторых, насчёт ожерелья. Похоже, это действительно вещь очень редкая и она её вовсе не покупала… - Алексей рассказал Воронцову о своих беседах с попутчиком в электричке и фотографом.
- Значит, в аренду у музея, - повторил Воронцов, дослушав рассказ Алексея о встрече с фотографом. И тут же выразил ту мысль, что не успел высказать Макаров. - Так ты думаешь, Паша хитрил, под свой "роман" выколачивал из сердобольной тётки деньги?
- И из друга детства.
- На картишки и девочек, - сделал за ключение полковник. - Ладно, попробуем и с ожерельем этим разобраться.
20
Воронцов пообещал Алексею выяснить, где находится сейчас Красавчик, к утру, максимум - к полудню. На всякий случай они условились, что Макаров будет ждать его звонка в гостинице ровно в девять часов утра, а затем, в случае, если такового не последует, - в двенадцать ноль-ноль. Таким образом, у Алексея оставалось в запасе до этого звонка целая уйма времени - больше двенадцати часов, и так как приятная возможность провести вечер в компании очаровательной девушки по имени Паула была им безнадёжно утрачена, он решил посвятить это золотое времечко изучению достопримечательностей города, главными из которых ближе к закату становились многочисленные бары, кафе и рестораны. А так как в силу выработавшейся за годы службы привычки и отдыхая решать попутно какие-то задачи, выбрать первый попавшийся ему на пути кабачок Макаров просто не мог и, поколебавшись, направился прямиком туда, где ждали его только завтра, - в "Золотой краб".
Легко сказать, что Макаров прямо вот так вышел из переговорного пункта и пошёл попить пивка с креветками в бар "Золотой краб". На самом деле сделать это оказалось не так уж просто. Решительно выходя на улицу, Алексей сразу же и остановился в задумчивости. Где его искать в почти ночном уже городе, этот самый "Золотой краб"? В обозримой перспективе ни справа, ни слева подобного заведения видно не было. Хотя нет, подобные были: пару светящихся в начинающих постепенно опускаться на землю сумерках вывесок можно было прочесть прямо от дверей переговорного пункта: с одной стороны сияла огнями просторная, с двухметровыми, закрытыми красными шторами окнами "Испания", а с другой - небольшой уютный "Кенигсбергский лев". Куда же идти: направо, то есть по направлению к гостинице, или налево - к вокзалу?
Решив извлечь выгоду из сложившейся ситуации, Алексей высмотрел среди заполнившей улицу от края до края гуляющей толпы двух осторожно держащих друг друга под руку женщин лет тридцати пяти - сорока: худощавую, стриженную очень коротко блондинку и пышнотелую хохотушку-брюнетку с волосами, собранными в хвост. Он уверенно направился к ним навстречу, словно это были его давние-предавние знакомые.