- И чтоб меня на зоне в первый же день порезали? Не, гражданин начальник, я с ментами в очко не играю: себе дороже!
- Так Вы признаете, что выполняли его заказ?
- Чей, гражданин начальник? Чистый я, и дело это мне не пришьете: кроме патронов и дружбы с Семой Блохиным, за мной ничего нет. А патрончики - подбросили. А может - сам где-то нашел, не помню. Не смотрите, что по паспорту я молодой, года мои на зоне на три помножьте, к остальным прибавьте и получится, что я уже пенсионер. Вот память у меня и тово!
- Вы предлагаете мне в это поверить?
- "Верьте мне, люди!" - ухмыльнувшись, ответил Зотов названием старого фильма о ворах.
- А вы, Зотов, помогите мне поверить! - предложила Лида, снова сделав выразительный жест большим и указательным пальцами.
- Сколько хороших слов слышал я от вашего брата, сколько? - последнее слово было произнесено с едва уловимой вопросительной интонацией.
Невольно восхитившись ловкостью этого пройдохи, майор показала "десять". Зотов удовлетворенно кивнул.
- Завтра к вечеру с Вами свяжется адвокат мой. Он подскажет, с кем из надежных людей покалякать про патрончики…
- До двенадцати. Позже идея потеряет смысл.
- Заметано, начальник, до четырнадцати часов. Раньше не получится. Лады?
- Ну, что с Вами сделаешь, Зотов? Лады!
Когда за третьим за этот вечер собеседником закрылась дверь, Овечкина ощутила сильную усталость: два с лишним часа столь интенсивной и непривычной работы показались ей вторым в течение последних суток рабочим днем. Ощутив, что если она сейчас не закурит, то просто умрет, Лида вышла из кабинета и пошла на выход. В вестибюле на деревянном диване дремал Баранов. Услышав стук ее каблучков, он открыл глаза и радостно улыбнулся.
- Устала?
- А что, так заметно?
- Ну…, - деликатно замялся Баранов.
- Можешь ничего не говорить, сама знаю, что должна выглядеть адекватно тому, как себя чувствую: старой разбитой клячей. А ведь еще надо ехать в Сокольники!
- Боюсь, Стасу из Владика не повезло: уже девятый час, пока доедем, будет уже десятый, а это слишком поздно: такая твоя беззастенчивая торопливость в предложении взятки наверняка опытному человеку покажется подозрительной! Так что, извини, докуривай, и на сегодня все! Конечно, если ты захочешь отвезти меня к Розе Кантемировне…
- Не только отвезу, но и прослежу за вами, в порядке шефской помощи милиции нравов: она женщина одинокая, горячая, а ты такой неопытный подросток…
ВТОРНИК, 19–55 - 21–10. БЫКОВ
Больно - не больно, думал он, приближаясь к "качку", но драться мне с тобой не с руки: уложить-то я тебя уложу, но и ты мне чайник начистишь! А с будущим хозяином в таком виде знакомится негоже, да еще избив его охранника… Худшие опасения Алексея подтвердились: для знакомства "качок" от души оттянул ему дубинкой по печени, в последний момент, правда, ослабив силу удара. Следуя своей миролюбивой тактике, Быков скрючился (это у него произошло непроизвольно), и ноющим голосом запричитал:
- За что, хлопец? Шо я такого зробил?
- Было бы за что, ваще бы убил! - заржал тот, цитируя старый анекдот. - А это я тебя учу, что когда Перо велит остановиться, нужно останавливаться! И когда он говорит "иди сюда", нужно быстро идти, а не сопли жевать!
"Урок" сопровождался смачными ударами дубинки, которые становились все более полновесными по мере того, как Перо входил в раж: большинство уголовников - а "погоняло" явно свидетельствовало о богатом тюремном прошлом" - буквально звереют, столкнувшись с беззащитной жертвой. Пытаясь блокировать удары, Алексей краем глаза увидел вышедшего во двор Хандыбина и на секунду потерял концентрацию. Этого оказалось достаточно, и он пропустил момент начала движения руки "качка". Тут же по лицу Быкова заструилась кровь: вязаная шапочка, что ни говорите, каски не заменит.
Ощутив вкус крови, капитан рассердился. На миг забыв о своем миролюбии, он финтом ушел от следующего удара, сделал ложное движение влево и, когда Перо купился, быстро перенес центр тяжести на правую ногу и от души, вложив в удар весь вес своего избитого тела, послал "качка" в нокдаун. Через несколько мгновений тот настолько пришел в себя, что смог достать из кармана узкий длинный нож с выбрасывающимся лезвием, и, издавая какие-то нечленораздельные звуки, кинуться на Алексей. "Так вот почему его зовут Пером", - подумал Быков и даже успел раскаяться в своей горячности: сейчас он окончательно изуродует этого уголовника и провалит свою часть операции! В этот решающий момент резко, как выстрел из стартового пистолета, прозвучал голос:
- Перо, стоять! Стоять, я сказал! - оказалось, что директор автосервиса успел за это время достаточно близко подойти к дерущимся. Убери перо, придурок! Я тебе что велел? Я велел тебе привести ко мне этого мужика, так? Я разрешил тебе разок ему врезать, так? А уродовать его я тебе не велел, и ты получил по заслугам. Убирайся, и если ты его порежешь - пеняй на себя. Ворча, как побитый барбос, Перо удалился, злобно посверкивая маленькими свинячьими глазками. Быков понял, что, если ему дорога жизнь, он никогда не должен поворачиваться к этому достойному человеку спиной.
- А ты, хохол, драться хорошо умеешь! Что ж так долго ждал, не давал сдачи?
- Так я ж работу шукаю. Кому ж драчуны нужны?
- Он еще и рассудительный! А что до драчунов, они деловому человеку, друг ситный, тоже потребны бывают… Сам-то, чего умеешь? Кроме махаловки.
- Автослесарь я.
- Да? Ну, тогда пойдем в офис, поговорим.
Когда они вошли в контору, секретарша, оторвавшись от компьютера, удивленно посмотрела на Быкова. Хандыбын, направляясь в свой кабинет, на ходу распорядился:
- Зинуля, залепи этому деятелю лоб пластырем и приведи ко мне.
- Слушаюсь, Кирилл Олегович!
Ого, подумал Быков: дисциплинка у него тут на уровне! И еще капитану пришло в голову - когда Зина обрабатывала его ссадину, - что никогда не знаешь, где найдешь, а где - потеряешь: похоже, директору понравилось, как он приложил этому Перу.
- Расскажи о себе, только не заливай: предупреждаю, буду проверять, и если, не дай Бог, где соврешь, - пеняй на себя! - так директор начал разговор, после того, как секретарша привела Быкова к нему в кабинет. - Документы есть? Давай сюда!
Документами Алексей был снабжен вполне надежными, подлинными. Этот паспорт недавно был найден на одной из московских строек при облаве на нелегальных гастарбайтеров. Ну, а уж заменить фотографию - для профессионалов пара пустяков! Пока Хандыбин внимательно рассматривал каждую страницу жовто-блакитного документа, капитан нудным голосом рассказывал свою историю:
- Я - Горячев Анатолий Ильич, родился в Запорожье. Действительную служил в десантных войсках, механиком-водителем був… был.
- Там так драться научился?
- Ага, там. После армии працювал в Запорожье, на сервисе.
- По какому адресу в Запорожье прописан? Быстро!
- Вулица Перемоги, дом 7, квартира 22.
- А где стоит автосервис?
- На Жовтневой…
- Ладно, давай дальше ври.
- Та не вру я! На шо мне врать? На сервисе, значит, працювал. То-се, сварка, жестянка, электрика, движок. Потом пацанов наших накрыли, в Москву подался.
- Что за пацаны? - с интересом спросил директор.
- Деловые пацаны: машины к нам пригоняли. На детали там, разобрать, номера перебить, перекрасить…
- Это у них научился по-зековски на корточках сидеть?
- А т?!
- Сам сидел?
- Ни. Как паленым запахло, я в Москву подался. Давай, сказал себе, Горячий, дуй в первопрестольную!
- Давно Калинина знаешь?
- С детства, еще с советских времен.
- Да? - с нехорошей улыбкой удивился директор. А он мне сказал, что только сегодня с тобой познакомился.
- Кто, Калинин? - теперь пришел черед изумиться Грязнову. - Так он же в сорок шестом помер!
- Как умер? Ты о ком? О Виталии Калинине?
- Ни, о всесоюзном старосте, о Михаиле Ивановиче… А с Виталькой - да, сегодня познакомился: дорогу в контору пытал.
- А что ты так именно на мой сервис стремишься? Целый день тут проторчал?
По тому, каким колючим стал директорский взгляд, капитан понял, что излишняя доверчивость не входит в число недостатков этого человека.
- Та я ж вокруг уже все исходил, нигде вакансии нема. А мне треба поближе к дому: на автобусах да на метро я все гроши продуваню!
- Так…, - задумался Хандыбин, попробую, возьму тебя с испытательным сроком. Делать нечего: менты троих механиков из утренней смены замели… Сейчас иди домой, где, кстати, живешь-то?
- В конце Мосфильмовской.
- Адресок-то, помнишь?
Называя адрес квартиры, где жил гастарбайтер с Украина Грязнов, и наблюдая, как Хандыбин его записывает, Быков испытал огромную благодарность к Козлову: предсказание полковника блестяще оправдывалось.
- Да, иди, значит, домой, а завтра к восьми приходи. Дисциплина у меня железная: опозданий, прогулов и болтовни о работе на стороне не бывает! За режимом следит Перо с пацанами. Положу тебе пока триста долларов.
Быков насупился.
- Что, маловато? Правильно, маловато! Но я пока не знаю, что ты умеешь. Будет работа - будут деньги. А, впрочем, что я жмочусь для такого гарного хлопца? Тысяча долларов устроит? Ну, и отлично!
Капитан изображал бурный восторг, хотя понимал, что столь неожиданная щедрость говорит лишь об одном: прилипчивый гастарбайтер был все же чем-то подозрителен, и директор уже решил, что "Горячев" до зарплаты не доживет. И то правда: кому-то ведь надо заменить посаженных в кутузку механиков? Ну, а потом, когда их выпустят, кто в мегаполисе хватится исчезнувшего и нигде не зарегистрированного подданного соседнего государства?
- А теперь иди! И не забудь: Перо очень злопамятен!
ВТОРНИК, 20–36 - 23–10. БАРАНОВ
Роза Кантемировна жила на Усачевке, что по московским масштабам совсем недалеко от Бутырки. Но это было верно для старой Москвы, когда улицы худо-бедно убирались, а машин было значительно меньше. Поэтому ехали долго и мучительно. Лида отказалась обсуждать только что прошедшие встречи, сказав, что ничего сенсационного она не узнала, а подробный анализ надо будет сделать на свежую голову, или, во всяком случае, в нормальной обстановке. Запись получилась на славу - едва усевшись в машину, они это проверили.
- Во всяком случае, - Овечкина на миг оторвала взгляд от медленно ползущего впереди "форда" и с сожалением посмотрела на автора идеи, - я бы не стала голосовать за кого-то из них, но и не исключила бы ни одного. Возможно, я что-то и пропустила - это мы восполним после повторного и сколько там еще будет нужно раз прослушивания; что-то может проявиться завтра, когда пойдет реакция с той стороны; в конце концов, не исключено, что искомый результат ждет нас в Матросской Тишине. Но меня волнует другое: вполне возможно, что наши сидельцы не в курсе этой операции с похищением Гусева. Согласись, это вполне допустимо: их могли не успеть поставить в известность, или вообще по каким-то причинам решили не извещать. А если предположить, что из-за каких-то накладок они еще и не смогут передать на волю информацию об "оборотне", то вся эта комбинация теряет всякий смысл.
- Все может быть. Но до того, как мы получим ответы от твоих клиентов, гадать достаточно бессмысленно. Во всяком случае, своим предложением ты разворошишь всю эту кучу, и оттуда, глядишь, кто и выползет.
- Безусловно, ты прав. Но я имела в виду другое. Мне кажется, что имеет смысл несколько расширить рамки проведения моей операции.
- Каким образом? - удивился Виктор.
- Пользуясь твоей терминологией, следует более активно "поворошить эту кучу".
- То есть?
- То есть выйти с аналогичным предложением на Семена Блохина, на руководство автосервиса, а также на тех людей, на которых выйдешь ты в театре и в коллективе каскадеров, а этот симпатичный Алик - на Всесвятском рынке и вокруг него. В этом случае операция "Оборотень" станет по-настоящему объемной и потенциально более результативной.
- И значительно более опасной для майора Овечкиной, - заметил Баранов. Но в твоем предложении есть смысл, и его надо будет доложить Старому К. - у него совершенно непревзойденное оперативное мышление! Тут могут быть интересные перспективы…
- Я не ослышалась? Неужели великий опер Баранов признает, что кто-то в профессиональном плане может быть лучше его?
- Великий опер Баранов чертовски умен, - парировал Виктор, - и поэтому он никогда не будет отрицать очевидного. Например, что он страшно рад снова работать с язвительным опером Барановой.
- Я тоже очень рада. Вместе работать. - Последнее слово было произнесено с нажимом, чтобы дать понять, что она сказала именно то, что сказала.
Виктор вздохнул: волнующего разговора на грани фола, как это было днем в кабинете Козлова, не получалось. Не воссоздавалась и атмосфера душевной близости, на что он в тайне надеялся.
- Давай, шеф, подруливай вон к тому дому. Сколько с меня?
- Два счетчика, командир, и еще столько же, если придется ждать.
- Слишком дорого для бедного мента. Лучше пойдем вместе!
Предупрежденная по телефону, Роза Кантемировна встретила гостей накрашенной не по-домашнему, и сразу потащила за стол.
- Нет, нет, никаких отказов. Я старалась, стояла у плиты, а вы - отказываться? Не больно-то грамотно приезжать просить человека об одолжении, и начинать с того, что наносить ему смертельную обиду!
Аргумент был серьезным, к тому же запахи были восхитительными, и все это было очень своевременным, о чем изголодавшиеся за день желудки недвусмысленно сообщили обильным слюноотделением. Поэтому без дальнейших препирательств гости, как два сторожевика, пристроились в кильватере большого противолодочного корабля, в качестве которого степенно плыла впереди хозяйка, и торжественно пришвартовались к накрытому столу. Все эти военно-морские ассоциации пришли на ум Виктору потому, что в разных местах небольшой двухкомнатной квартиры стояли макеты кораблей, а в гостиной висел портрет мужчины в форме капитана первого ранга. "Покойный муж", - коротко пояснила Роза Кантемировна, перехватив взгляд майора.
Усадив гостей за стол, хозяйка извинилась и вышла на кухню.
- Я бы тебя убила, если бы ты заставил меня ждать внизу, и один наслаждался бы всем этим великолепием! - сообщила Лида майору.
Стол не отличался особыми изысками, но был хорош: тончайшие пластины бело-розового, шпигованного чесноком сала, явно домашние мелко нарубленная квашеная капуста и пупырчатые, с палец величиной огурчики, а еще ароматный золотистый рыбец, отварная картошка и восхитительно пахнувший овечий сыр. Вернувшаяся хозяйка принесла два графина: большой, литровый, из цветного стекла, и поменьше, хрустальный. В первом оказался домашний квас, а во втором - то самое, что подают к салу и рыбцу.
Роза Кантемировна и Баранов выпили по первой, и пир начался. Застольная беседа, естественно очень быстро перешла к летним приключениям, и благодарные гости рассказали все, что было можно об операции "Пузанчик". Хозяйка оказалась благодарной слушательницей, очень непосредственной и эмоциональной. Когда расправились с отварным судаком под удивительно нежным соусом собственного сочинения, Роза Касимовна сообщила, что теперь можно поговорить и о делах. После этого, пригласив офицеров пересесть за журнальный столик (чтобы не тратить время на уборку стола), она подала кофе и перешла к изложению своей идеи.
- Если я Вас правильно поняла, Витя, то Вам нужно попасть в группу каскадеров Гены Наумова. Это не так просто, они очень придирчиво подбирают себе людей. Но ничего невозможного не бывает, только повторить жизнь заново, увы, не получалось еще ни у кого! О чем это я… Да, но мне, вряд ли откажут. Несколько лет назад я надоела всему Мосфильму просьбами найти интересную работу для Славы, моего племянника. Этот балбес вернулся из армии, через год поступил в МАИ, проучился там четыре года и ушел. Видите ли, понял, что это не его профиль! Надо мной сжалились и нашли для него должность ассистента режиссера, но к тому времени он уже уехал в Мурманскую мореходку. Конечно, я об этом никому не сказала: стыдно перед людьми. Я всем сообщила, что он восстановился в институте. До сих пор эту историю рассказывают как анекдот, так что все будет очень естественно. Так вот: Вы будете моим племянником, который получил диплом и решил стать каскадером. Как Вам это нравится?
- Роза Кантемировна, дайте я Вас поцелую!
- И не подумаю. Чтобы сидящая слева от Вас симпатичная дама достала свой маузер или как он там у вас называется, и пристрелила меня? Если захотите когда-нибудь в такой форме выразить мне благодарность, приходите один… Я предварительно переговорила с одним человеком, Борисом Востриковым, он как бы зам. Наумова. Вот его визитка, позвоните ему завтра. Борис сказал, что если мой племянник не чахоточный, он его возьмет. Так что у Вас, - она одобрительно посмотрела на Викторовы бицепсы, - есть некоторые шансы.
После выяснения некоторых технических деталей - как зовут папу и маму Славика, как их фамилия (оказалось, Уткины), где он живет и т. д., они распрощались. В лифте Баранов целомудренно обнял Лиду за плечи, но она змеею выскользнула из-под его руки.
- Шевалье, Вас, вместе с Вашей благодарностью, ждут наверху! - с театральной ревностью в голосе сообщила она. - Только что в моем присутствии Вы имели наглость назначить одной девушке свидание, и тут же решили приударить за другой! - Затем, перейдя на серьезный тон, сказала: - Понимаешь, свободная женщина, как я это понимаю, абсолютно свободна в своих поступках, прихотях и желаниях. Замужняя дама - нет. Иными словами то, что для бобылки - любовь, для замужней - блуд. И потом, несвободная девушка, заведя интрижку на стороне, вынуждена лгать, а ложь унижает в первую очередь лгущего. Поэтому потерпи до тех пор, пока я не уйду от Родионова. Мне кажется, это будет достаточно скоро.
Лифт уже стоял внизу, но они не выходили из кабины: обоим было важно закончить этот разговор.
- А теперь, Родионов, дай мне свою щеку: уж по-сестрински-то я могу тебя разок поцеловать!
…
В подъезд не вовремя вошла какая-то немолодая пара. Подойдя к лифту, тяжело отдувающийся муж негодующе изрек:
- Надо же, нашли место для поцелуев!
- Федор, не мешай людям, - одернула его половина. На второй можно и пешочком. Да и тебе, с твоим весом, невредно!
…Усаживаясь в машину, Баранов по привычке посмотрел на часы, и его неожиданно прошиб холодный пот: еще ничего толком не сделано, а из отведенных похитителями семидесяти двух часов уже прошли одиннадцать!