- Я тоже сначала так думал, а у них скандал из-за этого. Крики. "Чего они тут не видели? У них другие интересы!" И так далее. Вплоть до истерики, будто мы, старики, ее свободы лишаем!
- А чем она у тебя вообще-то занимается?
- Рекламой, Костя! - почти с отчаяньем выкрикнул Осипов. - Всем этим, прости, Господи… - Осипов резко кивнул в сторону темного экрана телевизора, стоящего в углу кабинета. - Глаза б не смотрели!
- Э-э-э, брат, так у вас профессиональные конфликты? И ты еще их в гости зовешь? Нет, профессор, чего-то ты того, извини. - Меркулов засмеялся, чтобы снизить градус накаляющейся атмосферы. - Сам стань на ее сторону. Как она должна воспринимать такую критику?.. Она художник, что ли?
- Закончила полиграфический институт, по оформительскому факультету, сама рисует, что-то сочиняет. Работает в рекламной компании, говорит, что нравится.
- Ну так что ж ты хочешь, дорогой? Художники - они своеобразный народ, с ними бы помягче. А ты небось со своим академическим пылом, да?
Осипов только вздохнул.
- В общем, Сеня, если я тебя правильно понял, ты ждешь не только совета, но и конкретной помощи, так? - И после кивка профессора продолжил: - И я, кажется, знаю, кто тебе сумеет помочь. Если захочет. Точнее, если ты сам его об этом попросишь. Ты, а не я.
- И кто же? - Осипов с надеждой посмотрел на
Костю.
- Сашка Турецкий. Помнишь, поди, такого?
- А как же?! А почему?..
- Что - почему? Почему ты, а не я? - Меркулов хмыкнул. - Да потому, что если его попрошу я, он меня, да и тебя вместе со мной, пошлет… подальше. А если ты сам, ему будет тебе неудобно отказать. И как это сделать, я тебя, пожалуй, научу. Если ты хочешь.
- Костя! Мне неудобно… Но ты видишь, в каком мы с Таней положении? Юленька ведь нам как дочка! Дороже дочки! Единственный человек, который… которая… Извини… - Осипов нашарил в кармане платок и стал вытирать им покрасневшие глаза. - Неловко, Костя, прости…
- Да будет тебе, - Меркулов нахмурился и отвел взгляд в сторону. - Еще чайку?
- Спасибо… да… если можно… - Осипов затряс головой, не поднимая глаз.
- Клавдия Сергеевна, - сказал Меркулов, нажав клавишу микрофона интеркома, - сделайте, пожалуйста, еще по стаканчику… А ты, Сеня, послушай меня внимательно… Дело в том, что я сам был вынужден по настоянию врачей уволить Саню из прокуратуры, понимаешь? И должен представлять, какой это был удар для него. Во-первых, он посчитал, что я не пожелал его отстоять. И в этом, к сожалению, оказался отчасти прав. Потому что я даже и не представлял, во что может вылиться Санина "свобода". При его-то упрямстве! А во-вторых, дело, которое мы все предложили ему, не устраивает, видите ли, их благородие! Частный сыск для профи - это семечки! Скучно ему!.. Ну и всякие привходящие там еще оказались… обстоятельства. И при всем том, ты же знаешь, Саня блестящий аналитик! Сыщик от Бога! Чего ему еще? Какая, к чертовой бабушке, извини, свобода?!
- Но почему ты считаешь, что именно он?..
- Сейчас, - Меркулов остановил его жестом. - Спасибо, Клавдия Сергеевна. Если там уже явился господин из Думы, мы закончим минут через десять. - И, хмыкнув, когда секретарша сурово взглянула на собеседников и выплыла из кабинета, продолжил, доверительно наклонившись к Осипову: - Неравнодушна к Сане. Считает, что я был не прав. Да они все тут так считают, женщины наши… А теперь пей чай и слушай, что я скажу. Научу тебя, как подъехать к нему, понял?
- Подожди, Костя. Но почему ты думаешь, что частное агентство способно помочь нам? Я не верю этим деятелям. Еще охрана - куда ни шло, а расследование?.. Нет, я понимаю, бывшие профессионалы, но, честное слово… Чего от них можно требовать?
- У тебя, мой друг, устаревшие понятия. И потом я ж тебя не куда-то посылаю, а к совершенно конкретному человеку, которого ты прекрасно знаешь. Ты ж в московской прокуратуре уже работал, когда Саня стажером ко мне пришел? И вот с тех пор… Сколько уже? Двадцать четыре года, без малого - четверть века, Сеня! Вместе. И кабы не террористка… Эх, да что говорить! Он все эти годы только приобретал, ничего не теряя! Да человек с таким опытом! И еще - это, пожалуй, самое главное! - Саниной дочке, которая у него учится в Кембриджском колледже, между прочим, шестнадцатый год. Или семнадцатый?.. Господи! - Меркулов наморщил лоб. - Как же они быстро растут! Ты видишь, у него абсолютно те же проблемы, что и у тебя! Как же не поможет?! То есть обязательно поможет - что я, Саню плохо знаю? Но только одно условие. На всякий случай. Подойти к нему надо так, чтобы это исходило лично от тебя - пусть по старой памяти. И ни в коем случае не от меня. Может рогами упереться, с ним это теперь часто случается.
- А как же я это сделаю?
- Вот сейчас чай с тобой допьем и все решим. - Меркулов улыбнулся. Отпил глоток свежего чая и взял свой мобильник. Нажал вызов в меню. - Всеволод? Добрый день. Ну, как вы?.. Да, да, я знаю, я вчера был… да, да… А наш где?.. Как?! Неужто?! - Меркулов засиял. - Вот не ожидал! Ты посмотри, что погода делает… Может быть, в конце дня, ребятки… да, если вы задержитесь. Я позвоню, привет остальным.
Костя отключил мобильник, отложил его в сторону, задумчиво посмотрел на Осипова, покивал, что-то придумывая, и, наконец, решился:
- Значит, давай действовать так. У тебя сейчас есть лишнее время?
- Ну… есть, не так, чтобы…
- А к пиву как относишься?
- К пиву?! - У Осипова даже челюсть отвисла.
- Ну да, к нормальному пиву? Которое пьют из кружек, стаканов, бокалов, прямо из бутылок - в зависимости от ситуации, надо понимать.
- Да никак! Ну, пью иногда. В компании. Только ведь и компаний уже… сам понимаешь. А что?
- Объясняю. Случилось неожиданное и приятное событие. Саня наконец решил помириться с женой Ириной. Может, ты ее знаешь, но, скорей всего, не видел. Симпатичная женщина. Музыкант, преподавала в Гнесинском, а с год назад, когда с Саней беда случилась, оставила музыку и переквалифицировалась по теме криминальной психологии. Чтобы быть ближе к Сане. Ну, понимаешь, она - нувориш, а он - высокий профи, отсюда всяческие трения и прочее. Скандалы. При его-то, да и ее характерах. А сейчас они всем агентством были на кладбище, годовщина их погибшего директора, племянника нашего Вячеслава Грязнова, которого ты конечно же тоже должен отлично знать. Я вчера заезжал на Троекуровское, помянул, цветочек положил и попозже в "Глорию" их заеду.
- Погоди, Костя, так ты про "Глорию"?! - удивился Осипов.
- Ну, конечно! А что-то не так?
- Да все так! Просто я как-то не сопоставил… И Саша Турецкий тоже в этой "Глории"?
- Разумеется.
- Так это меняет дело в корне! Я, говоря об этих
ЧОПах, вовсе не ее имел в виду. А о "Глории", извини, - Осипов раскинул руки, - кто ж не знает?! Она у нас и в лекционном курсе фигурирует. Но, говорят, к ним и соваться бессмысленно, дел на пять лет вперед…
- Кто тебя проинформировал? Лето - обычный мертвый сезон! Как повсюду… Ну, раз ты знаешь, тем более есть смысл. Короче. После кладбища все поехали в агентство, это напротив "Сандунов", я скажу точный адрес. А Саня вместе с Ириной остались еще там. Как раз же похороны того мальчика… А позже Сева Голованов, он сейчас, после гибели Дениса, директора, исполняет обязанности директора, позвонил Ирине, чтобы узнать, когда они собираются подъехать. И та ответила, что, наверное, совсем поздно, потому что они решили вдвоем отправиться в парк "Сокольники". Зачем, ты думаешь? Пивка попить! Вот, елки-палки! Помирились наконец, значит! Слава тебе, Господи! - Меркулов даже, суеверно сплюнув через левое плечо, перекрестился. - И теперь у тебя появился прекрасный шанс. Поезжай в Сокольники, там есть три точки, я их назову, где ты сможешь легко обнаружить Саню. Сделай вид, что встреча чисто случайная. Заодно с его супругой познакомишься, обаятельная женщина, хотя… ну ладно, не буду. Ну и… Вот так, Сеня, дорогой! Готов?
- Да я к черту на рога готов, только бы…
- А оно примерно так и получится! - засмеялся Меркулов и придвинул к себе лист бумаги, чтобы нарисовать члену-корреспонденту Академии план расположения пивных точек в парке "Сокольники".
2
- Ирка, а ведь ты здесь, со мной, никогда не была…
- Зато тобой здесь, надо понимать, давно все тропинки истоптаны, - лукаво сверкнув глазами, ответила Ирина.
Турецкий прислушался: не сарказм ли прозвучал в упреке? Нет, хотя и показалось. Это бесконечное "кажется" ему так уже осточертело, что и рад бы не прислушиваться к интонациям, да привычка какая-то противная уже выработалась. Пора отказываться, пора…
- Да… истоптано… А ты знаешь, первое мое уголовное дело расследовалось именно тут. Вместе с Костей… Потом… а! - Турецкий отмахнулся от собственных воспоминаний. - А еще, если помнишь, когда Славка вас с Нинкой отправил в Абхазию?..
- А… - засмеялась Ирина, - это когда ты разочаровался во всех своих друзьях-товарищах? Помню, Шуринька! Ну, артист! Ты скажи мне честно, вот сейчас, дело прошлое… Ты что, в самом деле тогда хотел взаправду застрелиться? И неужели сделал бы это?
- Почему - "бы"? Просто в обойме оказались пустые гильзы. Даже и не холостые патроны…
- Шурик, ну как ты мог? Ты о нас с Нинкой хотя бы подумал…
- Вот как раз потому, что подумал… Чтоб эти… козлы от вас отвязались… Ты ж их не знаешь, а я-то знал… Да ладно, чего теперь?
- Сам начал…
- Сам, конечно, извини. А, кстати, как тебе наша дочка? Кажется, ей Англия пошла на пользу.
- Я боюсь, что даже слишком. Эта ее новая манера… Категоричность, "я считаю…", безапелляционный тон… Рановато, Шурик, хотя я не против, а тоже - за.
- Но ведь взрослый человечек…
- Ты сейчас будешь сердиться, но я должна все равно признаться.
- А ты не серди меня! - засмеялся Турецкий. - Что за признание? Очередная измена мужу?! - Турецкий округлил в неподдельном ужасе глаза и стал шарить взглядом по столу, будто в поисках ножа.
- Да ты обязательно рассердишься, - не приняла его игры Ирина, - если я скажу, что Нинка тебя любит гораздо больше, чем меня, хотя я ее мать! А ты, естественно, никакая не мать! И она это в последнее время постоянно подчеркивает.
- Что я - не мать? - Турецкий захохотал.
- Нет, конечно, я говорю о том, что, по ее убеждению, ты умнее, сильнее, несмотря ни на что, добрее, может быть, по отношению к ней, менее требователен… Что еще?
- А что может быть еще, Ирка, если ты ее пытаешься терроризировать, когда у тебя со мной не получается. Но я-то не обижаюсь, а она маленькая.
- Ага, а меня, значит, вам всем можно обижать? Только потому, что я уже большая?
- Не сердись, ты обещала… И тебя нельзя. Но Нинка… А пусть она дома почувствует себя на минутку самой главной! Ну, надо ей! Это - самоутверждение, она потом будет английским подругам рассказывать, как ее здесь любят и все разрешают. Вполне возможно, в отличие от них. Рассказывать и при этом не врать, понимаешь? Такое ведь дорогого стоит!
- Я не понимаю только одного, Шурик, - печально заметила Ирина, улыбнувшись. - Кто из нас двоих больший психолог? Конечно, ты прав, а я - балда. Я все чего-то боюсь. Видимо, по старой памяти. Отложилось уже где-то в мозжечке, что опасность постоянно рядом и надо без конца оглядываться. Хотя и повода уже вроде нет… Ну, такая я, не сердись.
- А я тебя за это и люблю, понятно?.. Вот допьем, выйдем, я тебя затащу за угол, в кусты сирени, и стану целовать.
- Ага! - словно обрадовалась Ирина. - Значит, это у тебя отработанный годами маневр?!
- Ну, знаешь! - оторопел Турецкий. - Это только замужней женщине такое может в голову прийти! Вот уж не думал!
- Ну, конечно, у тебя такие финты уже давно на автомате проходят?
Он готов был обидеться, но заметил-таки чертиков, скакавших в глазах жены, и засмеялся с облегчением.
- Ирка, ты уж меня не пугай, пожалуйста, а то так и пивом можно подавиться… Чем бы тебя еще угостить?
- По-моему, - Ирина осторожно погладила себя по животу, - мне уже не пить пиво надо, а в одно заведение… Кстати, оно тут вообще-то имеется?
- Раньше было на улице. Как раз за теми кустами сирени.
- Это где ты меня целовать собирался?! - теперь округлила глаза она. - Шурик, что я слышу?! Это в твоем репертуаре что-то новенькое! - Ирина захохотала так, что на нее стали оборачиваться посетители пивного бара, а Турецкий в изнеможении просто рухнул лицом на стол.
- Счастливые люди, - услышал он низкий голос, в котором определенно сквозила грусть.
Продолжая плакать от смеха, Александр Борисович поднял голову, обернулся и увидел за соседним столиком явно знакомое лицо пожилого мужчины, одетого не совсем по времени и месту присутствия. Как-то в галстуках и шикарных сорочках по пивным не шатаются. Он и сам хоть был в черном костюме, но строгий галстук, уместный на кладбище, все же снял и сунул в карман. Но откуда лицо-то знакомо? А, все равно! И он приветливо кивнул, продолжая всхлипывать.
Встал, подошел к стойке бара и тихо спросил бармена насчет туалета, затем вернулся к столу, наклонился к уху жены и сказал, куда идти, все было рядом, в помещении. Новое время, ничего не скажешь! Это раньше - забежал за угол…
Ирина поднялась и отправилась в угол, где была занавеска.
- А ведь вы меня не узнали, Александр Борисович, - печально заметил сосед, и Турецкий вмиг его вспомнил.
- А вот и нет, уважаемый Семен Викторович, - с некоторым облегчением ответил он. - Что вас, извините, занесло сюда? Да еще при параде? На выставке были, наверное?
- Какой выставке? - не понял Осипов.
- А там, я читал на афише… - Турецкий качнул головой назад. - Электро… чего-то.
- Ах, вон вы о чем! Ну да, пришлось… попредставительствовать маленько… - Он небрежно отмахнулся от своего тягостного участия. - Настроение не то…
- Что-то случилось? - вынужден был спросить Турецкий. Все равно надо дожидаться Ирину, да и расплачиваться за стол, если она больше ничего не захочет.
- Как говорится, тяжелый семейный случай, Александр Борисович…
Турецкий вспомнил, что у Осипова где-то пять, что ли, лет назад трагически погибли дети. Кажется, сын с невесткой. Костя рассказывал, ну да… Но сейчас высказывать сочувствие по поводу события давно прошедшего было, наверное, не очень уместно. Или уже что-то новое приспело? И Александр Борисович, состроив печальную мину, покивал с пониманием.
- С внучкой теперь проблемы, - словно через силу произнес Осипов, поворачиваясь уже всем телом к Турецкому и явно желая поделиться с ним своими заботами.
"Это было бы очень некстати, - подумал Александр Борисович. - Ирка придет и тоже будет вынуждена слушать. А ей надо? Да ей сейчас надо срочно домой - и в койку с горячо любимым мужем, пока он не успел передумать… это… целоваться… взасос, черт возьми! Ой, оказывается, как соскучился! И Нинки еще нет, она только к вечеру появится, это если еще явится от бывшей школьной подруги: надо же про Англию рассказывать!"
- Вы не обидитесь, если я у вас займу несколько минут, Александр Борисович? Честное слово, я даже рад, что неожиданно вас встретил. У вас ведь, по-моему, тоже дочка? Значит, и проблемы наверняка те же?
- Да ради бога, какой разговор?.. Беда, что ль, какая?
Осипов вместе со стулом и своей почти полной кружкой пива передвинулся к столу Турецкого. Видно, и пиво мужику совсем не лезло в глотку. А пиво здесь отменное, разливное, свежее. Да и раки очень были неплохие. Ирка накинулась, а теперь обязательно будет дома жаловаться, что все губы себе исколола, - ага, так он ей и поверит!.. "Одну минуточку!" - скажет он ей на это…
Занятый своими весьма корыстными, надо сказать, мыслями, Александр Борисович не сразу врубился в смысл рассказа проректора Осипова. Но быстро уловил суть из пары дальнейших фраз. Ясно, взаимоотношения поколений при полном непонимании друг друга! Как раз то самое, что они с Иркой только что обсуждали. И в первый раз в жизни не поссорились! Нет, это ж надо! Кто бы поверил?! А, кстати, что-то ее не видно, может, пойти помочь? Проверить?.. Нет, вон, вышла, идет… сейчас объяснять придется…
- Здравствуйте, Ирина Генриховна. - Осипов поднялся при ее приближении и поклонился с достоинством, ишь ты!..
- Ир, я хочу тебе представить Семена Викторовича, наш крупнейший правовед. Проректор Академии. Случайно вот пересеклись… Те же проблемы, что и у нас с тобой. У нас - Нинка, а у профессора - Юля. Вот и обсуждаем… Извините, Семен Викторович, Ир, а ты, может быть, еще чего-нибудь, да поедем?
- Я бы кофейку хорошего, если можно, а то губы… - она подвигала губами, осторожно облизывая их кончиком языка. - Даже помада не смягчает. И как я теперь буду?..
- Что, мужа целовать? - быстро нашелся Турецкий.
Ирина усмехнулась с таинственным видом и с сомнением покачала головой:
- Возможно… и это тоже.
- Я научу, - засмеялся Турецкий и махнул рукой официанту. Тот вмиг подошел. - Будьте любезны, парочку крепкого кофе. А вы, Семен Викторович? Я смотрю, пиво у вас не идет.
Осипов взглянул на свою кружку как на что-то постороннее и абсолютно лишнее и кивнул. Турецкий показал официанту три пальца.
- Извини, Ириш, мы закончим?
- Ради бога, ради бога…
- Кстати, и твой совет может понадобиться. Она у меня, Семен Викторович, серьезный психолог. Говорю без всякого снисхождения, вы меня знаете. Ну, ну, и что девочка?
И Осипов продолжил рассказ о своих непониманиях в отношении внучки, которая им с женой на самом деле является единственной дочкой. Ирина внимательно слушала или делала вид, не важно, и это обстоятельство, похоже, вдохновляло профессора. Но, в общем, к тому, что он уже успел рассказать, ничего нового, увидел и Турецкий, не добавилось. И, неуверенно закончив, Осипов вопросительно взглянул на Ирину, будто ее психологический опыт в настоящее время мог действительно оказаться главным. Проследив за взглядом профессора, Турецкий тоже, пряча лукавство, уставился на жену: давай, мол, блесни!
И Ирина, заметив эту "детскую" игру мужа, негромко и словно бы задумчиво, что придавало ее словам дополнительный вес, высказала свое, может быть, даже не столько и профессиональное, сколько чисто женское, материнское мнение.
Фактически ничего нового и необычного она не услышала, да, к сожалению, в данном случае переплелись несколько проблем. Возраст, взаимоотношения в семье, какими бы они ни казались прекрасными стороннему взгляду, свои собственные интересы, связанные с родом деятельности, и, наконец, возможно, кажущиеся нелогичными действия, поступки, продиктованные впервые проснувшимся чувством. Страшат непонятные компании? Ну, конечно, сразу возникает опасение, чтобы дитя не потянулось к наркотикам. Или там к преждевременному интересу к сексу, о котором только и болтают все молодежные программы телевидения, будто ничего иного им, молодым, уже и не осталось.