Денис Грязнов
Сергей Сильвестрович Беспалов был похож на меньшевика, какими их любили изображать в советских фильмах о революции: растрепанная седая шевелюра, козлиная бородка, нервическое подергивание головы, от которого с крючковатого носа академика постоянно сваливалось пенсне. Он водружал его обратно, снова тряс головой, оно снова сваливалось, а он его опять надевал. Из-за рассеянного взгляда казалось, что семидесятилетний Сергей Сильвестрович давно утратил связь с реальностью и либо безвозвратно витает в неких эмпиреях, либо впал в глубокий маразм, что по большому счету, наверное, одно и то же.
Однако первое впечатление оказалось обманчивым, и, когда дело дошло до разговора, Беспалов проявил полную адекватность. Более того, прекрасную реакцию и завидное остроумие.
- Я не отниму у вас много времени, - сразу извинился Денис, понимая, что у академика наверняка есть множество гораздо более важных и интересных дел, нежели беседы с частным детективом. - Но Эренбург в коме, и мне приходится разговаривать со всеми, с кем он встречался в последнее время, работая над репортажем. А разговор с вами особенно ценен, так как Эренбург пришел к вам как к эксперту, человеку с обширными знаниями о современной российской науке и наших ученых, причем встречался с вами буквально за день до нападения на него…
Тут Денис несколько привирал: на самом деле он понятия не имел, с какими мыслями Эренбург шел к Беспалову. Но сыщику очень хотелось, чтобы академик отнесся к разговору максимально серьезно. Ему и так стоило немалых трудов сюда пробиться, пришлось подключать госпожу Леви, а иначе в секретариате РФФИ (Российского фонда фундаментальных исследований), где трудился академик, Дениса уверяли, что на ближайшие недели три у Сергея Сильвестровича расписана каждая минута.
- Да, мне говорили, что Эренбург стал жертвой нападения… Вы думаете, его избили потому, что он журналист? - поинтересовался академик. - Его работа - причина нападения?
- Да, - кивнул Денис. - И поверьте, у меня есть все основания так думать.
- Хорошо. И чем же я… чем мы можем вам помочь?
В кабинете Денис и академик были не одни. За спиной Беспалова уютно расположился, попыхивая трубкой, симпатичный бородач лет сорока. На телохранителя он не тянул - слишком вальяжен, да и зачем академику телохранитель, на секретаря - тоже. Скорее ассистент.
- Мой неоценимый помощник - Борис Рудольфович Керн, - подтверждая догадки Дениса, представил бородача Беспалов. - Борис Рудольфович присутствовал и при нашем разговоре с Эренбургом, так что, я думаю, вы не будете возражать против его участия в нашей беседе?
- Ни в коем случае, - заверил Денис. - Поскольку вам теперь известны обстоятельства нападения на Эренбурга, вы, наверное, знаете также, что он проводил собственное журналистское расследование серии убийств российских ученых?
- Да, - ответил академик, - он сам сообщил мне об этом.
- А Эренбург сказал вам, кого подозревает? Назвал фамилии или хотя бы в общих чертах изложил свои умозаключения?
- Разумеется, нет.
- Разумеется?
- Господин Эренбург показался мне человеком незаурядного ума и высоким профессионалом. Он приходил не для того, чтобы делиться со мной своими сомнениями и гипотезами. У него, я уверен, была выстроена крепкая теория, и он всего лишь проверял некоторые факты, ее подтверждающие. А кроме того, как журналист и высокий профессионал, он, естественно, считал, что первыми с его выводами должны ознакомиться его читатели или слушатели.
- Но вы ведь тоже человек незаурядного ума, - улыбнулся Денис. - И наверняка способны по заданным вам вопросам восстановить ход мыслей Эренбурга.
- А вы льстец, Денис Андреевич, - засмеялся Беспалов. - Между тем ваша профессия требует владения элементарной логикой, и вы не можете не понимать, что, глядя только на фундамент, трудно представить себе здание, на нем возвышающееся, а тем более видя и не фундамент даже, а цемент, которым он был скреплен. Я, знаете ли, слишком стар, чтобы позволить себе тратить время на подобные логические разминки.
- Но какие-то имена Эренбург все же называл? Не звучала случайно фамилия Кропоткин?
- Да, - встрепенулся академик, в очередной раз роняя пенсне, - представьте себе, он интересовался Николаем Николаевичем Кропоткиным. Привел его как пример выдающегося ученого современности, и я с легкостью с ним согласился. Николай Николаевич был действительно незаурядным физиком и прекрасным человеком. Но почему вас он интересует? Уж не связываете ли вы его столь неожиданную кончину с… - Он бросил взгляд через плечо, словно ища поддержки у помощника, но тот только недоуменно пожал плечами. - С этой серией, серией убийств? Николай Николаевич, по-вашему, убийца? Или, может быть, жертва?
- Эренбург, очевидно, предполагал, что Кропоткин - потенциальная мишень для убийц, - уклончиво ответил Денис. - Судя по тем отрывочным и сумбурным записям, которые нам удалось обнаружить, Эренбург полагал, что в стране идет охота на выдающиеся умы, а Кропоткин как раз соответствовал этой характеристике…
- Ну знаете ли! - фыркнул Беспалов. - Россия пока что богата незаурядными умами, и таких "потенциальных мишеней" наберется не один десяток.
- И тем не менее Кропоткин умер, - парировал Денис. - Заметьте, скоропостижно и совершенно неожиданно. Совпадение? Вы лично верите в такие совпадения?
- В теории заговора, выстроенные против всех законов логики, я тоже не верю, - отмахнулся академик.
Денису оставалось только развести руками:
- Ваше право. Но вы не могли бы вспомнить, кого кроме Кропоткина упоминал Эренбург?
- Вы, надеюсь, не сочтете это неучтивостью с моей стороны, но я не стану пересказывать вам наш разговор. - Беспалов недвусмысленно взглянул на часы. - Однако это может сделать Борис Рудольфович. Он, как я уже сказал, присутствовал при нашей беседе и память у него в силу возраста куда лучше моей. Приятно было познакомиться.
Оставалось только откланяться. Рукопожатие, которым наградил Дениса на прощание академик, было вполне крепким, а взгляд его снова стал рассеянным - старик, похоже, безо всякого перерыва погрузился в какую-то высоконаучную проблему.
Николай Щербак
На совещании Николай промолчал, а теперь уже жалел, что промолчал. Обходить бары по второму кругу и непонятно как проверять барменов на предмет связей с преступниками - совершенно бесполезное занятие. Потеря времени. Единственное, что радовало: заниматься бесконечным списком женщин Эренбурга придется Севе. Женский пол Николай любил, даже очень, но не в таких количествах и не по телефону.
Выбрался Николай на задание к полудню, чтобы посетителей в злачных заведениях было поменьше, но оказалось, что некоторые питейные конторы открываются еще позже, поскольку работают до утра.
"А не пообщаться ли пока с пенсионером Ивановым?" - подумал Николай. Все равно Денис распорядился его проверить. А если Иванов опять будет напрашиваться на работу в "Глорию", пускай шагает к Денису, и сами там разбираются.
Иванов был тем более актуален, что Николаю не удалось обнаружить супермаркет "День и ночь", около которого был, по словам пенсионера, найден портфель. То ли Иванов что-то напутал, то ли магазин назывался совсем не так. Во всяком случае, в окрестностях троллейбусной остановки, где Эренбург отдыхал с проститутками, не было ни одной похожей вывески.
Иванова Николай нашел во дворе его дома - пенсионер играл в шашки с таким же старичком. Но играл не особо внимательно, больше зыркал по сторонам. "Ему бы в добровольные милицейские осведомители записаться, - хмыкнул Николай про себя, - менты в столице теперь приветствуют сексотов, в смысле - секретных сотрудников, и даже, говорят, будут выплачивать вознаграждение за особо ценные доносы". Сыщика пенсионер углядел издалека, что-то шепнул на ухо партнеру по шашкам и заторопился навстречу:
- Ко мне? - засветился весь от удовольствия. - Не обошлись, значит?
- К вам, - кивнул Николай. - Может, покажете мне на местности, где портфель лежал и вообще…
- Это мы ради бога. Пойдемте. Все покажу в мельчайших подробностях.
Они вышли из двора, Иванов по дороге раскланивался с соседями, шагал гордо, похоже, его так и распирало от желания немедленно рассказать знакомым, как профессионалы обратились к нему за помощью, как не смогли без него обойтись.
Супермаркет располагался в полуподвальном помещении и вывески не имел вовсе - неудивительно, что Николай его не нашел. То есть вывеска когда-то была, наверное, но сейчас фасад дома ремонтировали, обкладывали новой плиткой, большая часть стены была закрыта деревянным забором с натянутой на него полиэтиленовой пленкой, и только аборигены знали, что за заляпанной раствором витриной скрывается вполне приличный магазинчик.
- Вот тут вот портфель и лежал. - Иванов обошел крыльцо магазина и носком сандалии очертил круг на тротуарной плитке. - Может, ваш журналист споткнулся тут? Видите, куча мусора. А тогда тут еще целая груда картонных коробок лежала.
- Вполне может быть, - согласился Николай. - Но, скорее всего, он присел на крыльцо, портфель положил рядом, потом забыл про него, а портфель свалился на землю. Он, видите ли, был не совсем трезв…
Пожалуй, так оно и было. От троллейбусной остановки до крыльца супермаркета - метров сто. Эренбург решил пройтись и, возможно, снова почувствовал себя не очень хорошо.
- Внутрь зайдем? - справился пенсионер.
- Давайте.
Внутри был, конечно, не супермаркет - скорее мини-маркет, но очень уютный, прохладный, с вежливыми продавцами. Иванов раскланялся со знакомыми девушками на кассе, Николай убедился, что спиртное на разлив тут не продают, но все-таки показал продавцам фотографию Эренбурга. Журналиста не узнали, а историю с портфелем помнили, то есть показания пенсионера подтвердились.
- А тот бомж, - спросил Николай, когда вышли из магазина, - который, вы говорили, заинтересовался портфелем, вы не помните, как выглядел?
- Конечно, помню, - тут же откликнулся Иванов. - Я всегда все запоминаю. Немытый был, со свалявшимися волосами, лицо красное, руки поцарапанные все, куртка на нем была джинсовая, разорванная по рукаву, спортивные шаровары очень грязные и рваные кроссовки белого цвета.
- А возраст?
- За пятьдесят, но точнее не скажу: такое пропитое лицо!..
Нет, бомж отношения к делу не имеет, решил Николай. Никто из нападавших так гримироваться бы не стал: прилично одетый человек, подбирающий на улице валяющийся портфель, вызовет гораздо меньше подозрений у прохожих. Достаточно изобразить легкое опьянение, и никто просто не обратит на тебя внимания.
- А вы знаете, что ко мне вчера из редакции приходили? - поинтересовался вдруг пенсионер.
- Из какой редакции? - не понял Николай.
- Так с радио. Где ваш клиент работает. Очень вежливый молодой человек. Вообще-то я не должен был вам этого говорить…
- Да уж говорите, раз начали.
- Скажу. Из солидарности скажу. Я, знаете ли, сам сколько раз сталкивался с человеческой неблагодарностью. Вы возвращаете человеку потерянную вещь, просто возвращаете, потому что не привыкли за счет чужого добра свое наживать, а вас же подозревают в воровстве. Так порой обидно бывает, понимаете?
- Нет. Чего хотел этот человек с радио?
- По-моему, он вам не доверяет. Не вам лично, а всему вашему агентству. Он очень просил ничего вам не говорить, но хотел, чтобы я перечислил все, что было в портфеле, когда я его нашел.
- И вы перечислили?
- Да, конечно. У него было удостоверение "Пресса", там было написано, кто он и что работает на радио "Свобода", он мне даже предложил перезвонить в редакцию и убедиться, что он на самом деле работает вместе с вашим клиентом. Звонить я не стал, я жулика и афериста нюхом чую. Рассказал ему все, что знал. Он поблагодарил, сказал, что просто должен был проверить, потому что им не слишком хорошо известна ваша репутация и они просто хотели убедиться, что вы случайно или намеренно не оставили себе что-то, что вам не принадлежит. Я его попытался вразумить, говорил, что, раз уж они вас наняли, должны доверять, но он даже слушать не захотел, сказал спасибо и убежал.
- Леонид Яковлевич, пожалуйста, опишите мне этого человека, и фамилию бы, если вы запомнили.
- Йоган Брюгге его звали, он, по-видимому, немец, говорил с таким… акцентом немецким. Молодой, лет тридцать, подтянутый, аккуратный, одет хорошо, со вкусом.
- Особые приметы?
- Нет. Не было. Но только, может, вы не станете раздувать это все? Нехорошо же получается, я вам говорить был не должен, но сказал. Они вам не доверяли, теперь вы им будете не доверять, получается, что из-за меня вы, может, и денег за работу не получите…
- Успокойтесь, Леонид Яковлевич, ради бога. О том, что вы мне рассказали, никто в редакции не узнает. Я просто хочу убедиться, что с вами действительно разговаривал коллега Эренбурга.
- Конечно, коллега, кто же еще? - изумился пенсионер.
Николай только пожал плечами:
- Не знаю, Леонид Яковлевич. Дело все в том, что когда мы портфель возвращали, то ни вашей фамилии, ни вашего адреса в отчете не значилось. Вот такие пироги.
- То есть как же?.. То есть это что же? Это преступник был, что ли? Не-е-ет, вы меня разыгрываете, наверное, не мог я так ошибиться!
- Ну и ладно, - кивнул Николай. - Не будем пока паниковать. Может быть, как-то о вашем существовании в редакции все-таки узнали, просто я пока не в курсе. А кстати, этот Брюгге просил только перечислить содержимое портфеля или еще о чем-то спрашивал?
- Да, спросил, заглядывал ли я в блокнот, читал ли, что там написано.
- А вы?
- Сказал как есть: в блокнот заглянул, но стенографии не знаю, потому ничего не понял, а вообще-то я адрес искал или хотя бы фамилию владельца, но не нашел.
- Хорошо, Леонид Яковлевич, держите меня в курсе. Если этот Брюгге еще раз объявится или позвонит, или вы почувствуете, что кто-то за вами наблюдает, или узнаете, что кто-то о вас соседей расспрашивал, сразу звоните мне. Договорились?
Проводив пенсионера до дома и убедившись, что по крайней мере в данный момент за ним никто не следит и квартира его не нашпигована "жучками", Николай позвонил Лидочке и поинтересовался, работает ли у них Йоган Брюгге?
- Работает, - подтвердила секретарша госпожи Леви, - а вам он зачем? Он с Костей никак не пересекался, Йоган у нас за спортивные новости отвечает.
- А сейчас он на месте? Могу я подъехать и поговорить с ним?
- Он в отпуске, отдыхает в Испании.
- Точно?
- Да точно, конечно! Неделя как уехал, вернется дня через три-четыре. Вы мне объясните, зачем он вам, может, я могу помочь?
- Нет, спасибо. Забудьте.
Вот, значит, как! Получается, кто-то… Да понятно кто - злодеи! Состряпали себе фальшивую ксиву и пришли прессовать пенсионера. А как они на него вышли? Очевидно, следили за офисом "Глории" и видели, что он притащил портфель, но прямо на крыльце отобрать его не решились. А как узнали, что надо наблюдать за "Глорией"? Прочли объявление, проверили телефон, а он в любом справочнике есть вместе с адресом. Блин, нехорошо получилось. Выходит, пока мы их ищем, они за нами наблюдают. Нехорошо. Совсем нехорошо.
Но сюрпризы на этом не закончились. Николай таки прошелся по барам, причем начал с "Чикаго-клуба", где Эренбург подцепил девочек и двинулся мимо супермаркета в направлении Курского вокзала. В кафе "Лотос" он заходил и в прошлый раз, но бармен уверенно заявил, что Эренбурга ни разу в жизни не видел. А теперь за стойкой стоял совсем другой человек, и этот человек по имени Юрий журналиста опознал легко и уверенно.
- Он у нас постоянно полируется, - заявил Юрий. - Только в последние дни что-то не появлялся.
- Полируется?
- Ага. Есть такой контингент. Каждый день, вернее, вечер моцион по десятку заведений, в каждом пропускают по сто грамм, а под конец бутылочку пивка - отполировать. Я этого почему запомнил… Обычно такая публика после полуночи заканчивает, а этот часам к девяти вечера уже бывал в кондиции.
- И что, тридцать первого июля он тоже у вас полировался?
- Вы бы еще про январь спросили! Сколько времени прошло.
- Ну, попробуйте вспомнить, - попросил Николай. - Это очень важно.
- А что, натворил что-то гражданин?
- Наоборот, его ограбили и чуть не убили.
- Ну не знаю… - задумался бармен. - Тридцать первого моя смена была, точно. Не видел я этого мужика с неделю уже. Да, пожалуй, как раз в тот день я его последний раз и обслуживал.
- А что-нибудь еще помните? С портфелем он был? Что пил? С кем пил? С кем и когда ушел?
- Вы прямо такого от меня хотите!.. Портфеля не помню, заходил где-то в половине десятого примерно, выпил, как обычно, кружку пива, сидел один. Больше ничего в голову не приходит.
- И на том спасибо. А почему ваш сменщик мне не сказал, что этот мужик ваш постоянный клиент? Я ведь был тут пару дней назад…
- А вы ему деньги предлагали? Он задаром пальцем не пошевелит, не то что языком. Это я, кстати, намекаю…
- Понятно. - Николай выудил из бумажника десятидолларовую купюру. - Хватит?
- Лучше бы две, - улыбнулся бармен.
- Больше нету, - соврал сыщик. - Но если что-то еще вспомнится, может, и наскребем по сусекам.
Денис Грязнов
- Ну как вам наш мастодонт? - поинтересовался Борис Рудольфович, когда они с Денисом покинули кабинет академика. - Вы не удивляйтесь, он не кокетничает и детективные загадки Эренбурга действительно выбросил из головы в ту же секунду, когда расстался с журналистом. Нет, само собой, Сергею Сильвестровичу небезразлична та чертовщина, которая творится в стране с этими непрекращающимися убийствами. Но для него это не повод записываться в детективы.
Помощник Беспалова привел Дениса в маленькую, уютную комнатку: письменный стол, диванчик, кофеварка на приставном столике и развесистый фикус в необъятной деревянной кадке.
- Моя берлога, - отрекомендовал он помещение и плюхнулся на диван, жестом предлагая Денису последовать его примеру. - А вообще, Сергей Сильвестрович всю свою жизнь следует принципу, провозглашенному его другом и коллегой, ныне покойным Аркадием Бейнусовичем Мигдалом: "Раньше чем разрывать навозную кучу, надо оценить, сколько на это уйдет времени и какова вероятность того, что там есть жемчужина".
- Хороший принцип, - согласился Денис. - Если только твоя профессия не состоит именно в разрывании навозных куч и при этом точно знаешь, что под навозом окажется нечто еще более неприглядное.
- Это вы о детективах? - удивленно поднял бровь Борис Рудольфович.
- Не только. И о журналистах, например, тоже. Эренбург кучу разворошил, а на дне оказалась граната с выдернутой чекой…
- Да будет вам о грустном, и не надо жаловаться: и вы, и Эренбург, как я понимаю, выбирали профессию сознательно, значит, определенный риск и острые ощущения вам просто необходимы. Да и награда, пресловутое торжество справедливости, - как раз и есть та самая жемчужина.
- Я, собственно, не жалуюсь…