Дмитрий не нашелся, что сказать по этому поводу, и тогда Александр Борисович попросил его рассказать о своих отношениях с матерью. Тот честно поведал, как он любил мать, которая всю жизнь очень тактично заботилась о нем, не докучая излишней опекой. Как ценил эту тактичность, позволявшую ему чувствовать себя всегда свободно и раскованно, засидевшись допоздна в веселых компаниях, не поглядывать каждую минуту на часы. Между ними никогда не было серьезных конфликтов. Тамара Афанасьевна не докучала ему расспросами насчет того, с кем он проводит свободное время, где находится, когда вернется домой.
- То есть, я считаю, по отношению ко мне мать вела себя идеально.
- А как вы к ней относились?
- Старался не огорчать - и вроде бы удавалось.
- С этим ясно, - кивнул Турецкий. - Теперь расскажите, пожалуйста, о ваших отношениях с Людмилой Витальевной.
От следователя не укрылось, что при этих словах Дмитрий помрачнел. Александр Борисович догадался, что у парня нет желания признаваться в связи с женщиной намного старше его. Он решил подтолкнуть Саврасова:
- Если вы вели себя по-гусарски и не удержались от того, чтобы пополнить свой донжуанский список ее именем, никто вас осуждать не будет. Настоящий мужчина не смотрит на возраст своих партнерш. Была бы женщина симпатичная, это главное. А возраст - это все от лукавого.
После таких слов Дмитрию показалось, что ему остается только похвастаться тем, что он соблазнил такую симпатичную сексуальную Людмилу Витальевну.
- Отправляя меня на Кипр, она предупредила, что будет ждать меня по выходным в Москве и оплачивать дорогу. Первое время я и прилетал к ней каждую пятницу, а по воскресеньям возвращался. Потом мои визиты стали реже. Утомительно. К тому же Людмила Витальевна собралась покупать виллу в Испании, часто улетала на выходные туда. Иногда я присоединялся к ней.
- Виллу она купила?
- Да, очень хорошую, с отличным садом, там даже пальмы есть. На берегу моря.
- Она там часто бывала?
- Насколько мне известно с ее слов, раза два в месяц. По выходным.
- А вы?
Дмитрий замялся.
- Я летал туда редко, поскольку познакомился с одной девушкой и не хотел встречаться с другими женщинами. Маргарита бывшая наша соотечественница, сейчас она с родителями живет в Германии. Мы хотим в ближайшее время пожениться.
- Приятно слышать. А Скворцовской известно о вашем увлечении?
- О нет, нет, - поспешно сказал Саврасов. - Я представляю ее реакцию, поэтому старался скрыть. Она же вспыльчивая, порох, глаза мне выцарапает. С нее станется.
Некоторое время Турецкий, задумавшись, молчал, потом сказал:
- Сегодня мы с моим шефом обсуждали ситуацию, сложившуюся вокруг не желающей разговаривать Скворцовской, и пришли к единому мнению, что к признанию ее может подтолкнуть сильный психологический шок. Думаю, если устроить вам с нею очную ставку и вы бы рассказали об истинных причинах своего отдаления, это бы сломило ее упорство.
- Я согласен, - опустив голову, тихо произнес Дмитрий.
Глава 42 Настоящий конец большой войны
Людмилу Витальевну Скворцовскую душили слезы. Так глупо влипнуть! Так нелепо! Теперь уж поздно пить боржоми и запивать кефиром. Окружила себя полными идиотами, недоносками, которые дрожат за свою шкуру и готовы все рассказать следователям, лишь бы выкрутиться. Мужики называется. Она, женщина, молчит, не поддается ни на какие провокации, кремень. А те олухи распустили языки, выслуживаются. И это после всего того, что она для них сделала. Осыпала деньгами с головы до ног, каждый благодаря ей накопил уже на десять поколений вперед. Разве без нее они чего-нибудь добились бы в жизни! Бездарный Коростылев, который протирал в Америке штаны и все делал невпопад. Оказался-то он за кордоном по такому блату, что дальше некуда. Дедушка был шишкой в Госплане, отец тоже не последняя величина в Совете министров. Все дороги этому придурку открыты, зеленая улица. А в голове у "совка" две извилины, без ее советов этого Коростылева уже давно с треском уволили бы. Только страну позорил своим идиотизмом.
То же самое и Толя Альбицкий, маменькин сынок, алкаш несчастный. Жил, забот не зная, стриг купоны. Верещагин тот хоть что-то организовывал, старался, рисковал. Альбицкий же всячески хитрил, пытался обвести ее вокруг пальца. Поросенок он самый настоящий! Димку Саврасова подговаривал действовать в обход меня. Слава богу, тот не согласился, проявил порядочность.
Ах, Дима, Дима, хорошо нам с тобой гулялось. Видала виды Людмила Витальевна, а такого самца не доводилось. По внешнему виду и не скажешь, самый что ни есть обычный парень. Скорее даже подумаешь, рохля рохлей, нетемпераментный человек. Многие рыхловатые блондины ее разочаровывали, не получалось с ними приключения. Был даже один профессиональный культурист - участвовал в чемпионатах по бодибилдингу, все органы словно железные, кроме одного, самого важного. А Димка просто зверь ненасытный, откуда только сила берется. Ох и замучивал ее к утру, валялась без сил, словно половая тряпка. После него дня три могла без мужика обходиться - вот что такое Димка Саврасов.
А Томка… Что - Томка? Скворцовская их даже не связывала. Димка сам по себе, ее институтская подруга сама по себе. Да, это ее сын. Ну и что с того - ведь он уже взрослый, самостоятельный человек. Нет никаких причин стыдиться такой связи. Никто никого не принуждал, они сошлись по взаимному влечению, долго были довольны друг другом. А сейчас…
Скворцовская застонала в бессильной досаде, едва не прикусила губу. Господи, как все нужно делать вовремя! Купила виллу, необходимо было сразу уезжать из России, остаться в Испании. Без работы не пропала бы, накоплений хватило бы на много лет, купалась бы сейчас в роскоши. А вместо этого валяется, как старуха Изергиль, в грязной одежде на омерзительной, вонючей кровати и тупо смотрит на стены с процарапанными надписями. Где фирменная одежда от легендарного Пако Рабанна? Где итальянские туфли? Где свежие устрицы с бутылочкой шабли? Где джазовая музыка, от которой она балдеет? А главное - где ее ненасытный Дима, который так умело ублажал ее прекрасное тело, одаривая ее неземным наслаждением.
Раздался звук открываемого замка, громко звякнула отодвинутая щеколда. "Скворцовская, на выход!" - закричал конвойный. Это он предупредил, что через несколько секунд зайдет. Мало ли в каком виде она окажется. Людмила Витальевна медленно встала, одернула на себе мятую одежду, автоматическим движением поправила прическу, господи, до чего же сальные волосы, просто стыд.
Наконец выкрашенная такой же серо-зеленой масляной краской, как и стены, дверь открылась…
Когда она увидела в кабинете следователя Диму, у нее от неожиданности подкосились ноги. Вот же он, золотой ее человек, два метра до него. Почему же она не может наброситься на него, сорвать одежду, расцеловать с ног до головы? Почему она сейчас лишена этого счастья?! Почему так несправедливо устроен мир?!
- Садитесь, Людмила Витальевна, - предложил Турецкий. Он сказал это бесстрастно, почти вежливо, хотя в душе все клокотало от злости на эту респектабельную даму, на совести которой кровь нескольких людей.
Сначала следователь попросил Дмитрия подробно рассказать о порядке прохождения ооновских денег, отправляемых из Нью-Йорка и регулярно оседавших после некоторых переводов на Кипре, о подготовке документации при оформлении покупок, а также отправке их адресатам. Скворцовская слушала его с равнодушным, даже несколько ироничным выражением лица. Подтвердить или опровергнуть показания Саврасова она, как и следовало ожидать, отказалась.
- После похорон матери вы улетели в Германию, - обратился Турецкий к Дмитрию. - Вы отправились туда по служебным делам?
- Нет, по личным.
На лице Скворцовской мелькнуло едва заметное удивление.
- Что вы называете личным делом? - задал очередной вопрос следователь.
- В Германии живет девушка, на которой я в ближайшее время собираюсь жениться.
Теперь уже впору было удивиться Турецкому - арестованная не прореагировала на это сообщение. Казалось, она пропустила слова своего любимчика мимо ушей. Александр Борисович нагнул голову, чтобы взглянуть в записи, у него подготовлены вопросы, и в этот момент Скворцовская стремглав вскочила со стула и с душераздирающим визгом набросилась на Дмитрия. Она повалила опешившего от неожиданности Саврасова на пол и стала молотить кулаками, крича: "Негодяй! Мерзавец! Свинья неблагодарная!" - не преминув добавить несколько забористых выражений, от которых покраснели даже присутствующие в кабинете конвоиры.
Милиционеры с трудом оторвали арестованную от своей жертвы, усадили на стул. Скворцовская поникла и неожиданно заревела. Лицо ее сморщилось и покраснело, уголки губ опустились, из превратившихся в щелочки глаз хлынули слезы. "Рушится! Все рушится!" - причитала она, словно деревенская баба на похоронах кормильца.
Дмитрий, получивший от нее несколько болезненных тумаков, по знаку следователя с облегчением ретировался из кабинета. Постепенно вода, нашатырный спирт, чистое полотенце сделали свое дело. Скворцовская успокоилась, перестала всхлипывать. Она снова приняла королевскую позу и заявила:
- Мне терять нечего - я все скажу.
Глава 43 Встреча на Кутузовском
Накануне вечером Тамара Афанасьевна позвонила ей и с места в карьер заявила, что хотела бы встретиться:
- Желательно это сделать до понедельника. Имеются важные новости, поэтому не стоит откладывать дело в долгий ящик.
Договорились, что завтра утром созвонятся, назначат время и место, чтобы во второй половине дня встретиться.
Так получилось, что охранник Ерофей Загорских впервые остался у нее ночевать.
Одно время Людмила Витальевна была в близких отношениях с Василием Загорских. И она, и он являлись противниками "служебных романов", все это рано или поздно становится заметным, начинается шушуканье. В данном случае альянс первого человека в банке и рядового сотрудника был вообще губителен для председательницы правления. Поэтому им удалось прервать любовные отношения, оставшись хорошими друзьями. Как мужчина Василий Скворцовской понравился, и с появлением брата-близнеца у нее появился к нему спортивный интерес. Внешне они такие одинаковые, а вот есть ли между ними разница в постели, думала она, интересно бы сравнить. Желанный случай подвернулся не сразу - только в эту пятницу она выдумала, будто банк провернул выгодную сделку, поэтому у нее радостное настроение, и предложила охраннику Ерофею отметить успех совместным ужином у нее дома. Дальнейшее было, как говорится, делом техники, которую Людмиле Витальевне не занимать. Деревенский увалень был потрясен тем разнообразием ласк, которыми осыпала его нежная женщина. Он и до того безропотно выполнял все приказания банкирши. Теперь же, после такой ночи, Ерофей был готов для нее в лепешку расшибиться.
Легли они рано, угомонились и проснулись поздно. Утром тоже долго ласкались. В любовном угаре Скворцовская и думать забыла о вчерашнем разговоре с Пресняковой, та сама позвонила.
Тамара сообщила, что днем ей обязательно нужно заехать на Кутузовский проспект в тот дом, где она когда-то жила. Там до сих пор много знакомых, и ее просили кому-то чем-то помочь. Она сказала, что освободится примерно в восемь часов. Такой расклад вполне устраивал Скворцовскую.
- Я тоже могу подъехать туда, а потом где-нибудь поужинаем. Ты на машине?
- Да, мне еще нужно кое-куда заскочить. Поэтому Максим сегодня со мной.
В отличие от Скворцовской, Преснякова не умела водить машину. Однако Людмиле Витальевне меньше всего хотелось расставаться сегодня с Ерофеем. Ясно представила, что если после ресторана, а ужин не обойдется без выпивки, ей придется ночевать одной, она озвереет. Охранник тоже ничего не имел против того, чтобы провести с ней выходной день.
После завтрака Скворцовская позвонила своей подруге Лере Ветлугиной, хозяйке очаровательного пекинеса, и спросила:
- Ты можешь дать мне на сегодня своего Полкашу?
- Для чего?
- У меня вечером намечается встреча с одним деловым партнером, который буквально млеет при виде собак. Хочу задобрить.
- Надеюсь, партнер не кореец? - улыбнулась Лера.
- Нет, не съест твоего пса.
- Раз такое дело - бери, Люда. Мы с дочкой собираемся совершить шопинг, и я тебе его завезу.
- Лучше я сама заеду.
При появлении хорошей знакомой песик радостно запрыгал вокруг нее. Он был очень ласковый. У Ветлугиных имелась специальная сумка, в которой иногда переносили или перевозили Полкана. В ней-то и унесла Людмила Витальевна пекинеса. Вернувшись домой, выпустила его, тот побегал по квартире, после чего забрался в любимое кресло и заснул. Вечером, перед уходом, Скворцовская опять "упаковала" безропотную собачку в синюю сумку, а добравшись до нужного места, достала Полкана и понесла на руках.
Свою машину они оставили возле Бородинской панорамы и пешком дошли до того места, где их поджидал пресняковский "мерседес". Он стоял напротив того дома, где когда-то жила Тамара Афанасьевна.
Комфортабельный салон был оснащен темно-красными кожаными сиденьями с замшевыми вставками по бокам. Скворцовская устроилась на заднем рядом с притулившейся там подругой. Оба охранника - Максим и Ерофей - сидели спереди, уставившись прямо перед собой, можно подумать, будто каждый из них внимательно ведет машину. В салоне слышалась негромкая ритмичная музыка - джаз. Людмила Витальевна капризным тоном попросила выключить "эту какофонию", сказав, что у нее ужасно болит голова. У Тамары Афанасьевны тоже нашелся веский повод для недовольства: она терпеть не могла собак, поэтому при виде пекинеса брезгливо поморщилась:
- Откуда вдруг у тебя этот кабыздох?
- Соседка в последний момент навязала, будь он трижды неладен, - в сердцах ответила Людмила Витальевна. - Кто-то из родичей у нее заболел, срочно нужно ехать за город, когда вернется - неизвестно, собачку оставить одну нельзя - кормить нужно. Пришлось взять, раз у человека безвыходное положение.
- Ты всегда была большой альтруисткой, - сказала Преснякова тоном, в котором сквозила насмешка.
В другое время подруга за словом в карман не полезла бы, отбрила бы по первому разряду. Однако сегодня чутье подсказывало, что Преснякову желательно не сердить. Во взгляде подруги сквозил победительный настрой. Обычно такой является гремучей смесью отчаяния и агрессивности.
- А почему мы здесь встретились? - Людмила Витальевна решила увести разговор в сторону. - Ты куда ездила?
- Сказала же, к старым знакомым. В том доме я когда-то жила, - кивнула головой Тамара Афанасьевна. - Правда, недолго, всего лишь год. Когда училась в десятом классе. С тех пор обожаю это место. Для меня здесь хороший микроклимат.
- Надеюсь, он и для меня окажется хорошим.
- Не уверена, Людочка. Поэтому и хочу серьезно с тобой поговорить. Дело в том, что при новой форме отчетности у твоего "Ориона" полный завал.
- Что значит - завал? Все реквизиты сто раз проверены. Какие тут могут быть ошибки?!
- Люда, чего ты сразу лезешь в бутылку? Ты же сама прекрасно понимаешь, что если просто сравнивать доходные и расходные части, то будет полный ажур. Однако мы-то при проверке учитывали поступления из-за рубежа, в частности из ооновского комитета, то бишь от Игорька, и переводы ваших активов за границу, на тот же пресловутый Кипр, будь он неладен. Вот и получается, что на каждом этапе этого многострадального пути деньги прилипали к рукам Коростылева, Альбицкого, Верещагина, не говоря уже о тебе.
- Больше ничего не хочешь сказать?
- Разве недостаточно?
- Мне кажется, нет. Твое сообщение зияет большим провалом. По-моему, ты совсем забыла, что кое-что прилипает и к рукам твоего дорогого сыночка, - язвительно прошипела Скворцовская.
Преснякова достала из сумочки пачку сигарет, предложила Людмиле. Они закурили, отчего лежавший на коленях Скворцовской пекинес сморщил нос и недовольно заурчал.
- Про сына я помню, - сказала после паузы Тамара Афанасьевна. - Поэтому-то и захотела предварительно встретиться с тобой.
- Предварительно? - с удивлением переспросила собеседница. - Перед какими решительными действиями, если не секрет?
- Перед теми, которые я обязана совершить по долгу службы. А обязана я всего-навсего лишить твой банк лицензии и сообщить о незаконных махинациях с ооновскими деньгами в Генеральную прокуратуру и ФСБ.
- Круто берешь, подруга.
- Не по своей вине, - парировала Преснякова.
- Вина, Томочка, тут у каждого участника рав-но-цен-ная. В том числе и у твоего благословенного Дмитрия.
- Нет, Людочка, разная.
Они называли друг друга ласковыми именами, но каждый раз такое обращение звучало, как "будь ты проклята".
- Твоя вина больше, поскольку ты более опытна. Молодому специалисту сложнее разобраться во всех хитросплетениях. При желании можно, что называется, подставить, можно свалить вину на него. Это ты и сделала, вскружив Дмитрию голову.
- Что именно?
- Втянула моего сына в преступление.
- Ой, батюшки! - натужно хохотнула Скворцовская. - Нужно было воспитывать его по-другому. Тогда бы никакая зараза к нему не пристала.
- Я с себя вины не снимаю. Поэтому мне захотелось поговорить с тобой. Предложить выход из положения. Попросить, чтобы ты оставила сына в покое. Убери его из этой офшорной фирмы и порви любые контакты с ним.
- Больше ничего не хочешь?
- У тебя есть другие предложения?
- Ты, Томочка, держишь меня за полную идиотку. Убери Диму как можно дальше, пусть будут виноваты остальные. Мы все в дерьме, а он - в белом. Может, мне и Верещагина из "Глобуса" убрать? Может, и Коростылева с Альбицким убрать из Америки?.. Всех убрать и взять вину на себя. Сам погибай, а товарища выручай. Это ты предлагаешь?
- Не утрируй, - поморщилась Тамара Афанасьевна. - Я предложила лишь то, что предложила. Причем не договорила до конца, вернее, ты не позволила мне договорить. Я готова пойти на должностное преступление. Если ты согласна на мои условия, я верну тебе бумаги, которые вас обличают.
Теперь уже Скворцовская достала пачку сигарет и предложила Пресняковой. Та отказалась, и она, закурив, спросила:
- А что произойдет, не согласись я на такой обмен?
- Буду вынуждена делать то, что обязана. В понедельник у меня состоится разговор с генеральным прокурором, и я обо всем ему сообщу.
- Даже родного сына не пощадишь?
- Ты же дала понять, что он должен отвечать за свои поступки.
Некоторое время они молчали.