- Тогда зачем спрашиваешь? - Боровой улыбнулся и обнял друга за плечи. - Эх, братела, нам ли быть в печали. А ну, взбодрись! - Он слегка встряхнул Кержнера. - Сколько лет мы друг друга знаем, а? И ты до сих пор мне не доверяешь?
- Да, извини. Просто я… Когда я его ножом… Мне не понравилось… Меня даже стошнило.
- Я понимаю, - кивнул Боровой. - Мне и самому эта бодяга не по душе. Я ж не зверь.
- И ты на меня не обижаешься?
- Я что, похож на обидчивую целку? Все в порядке, братела. Больше никаких ножей. Зуб даю! У тебя чайник кипит. Сообразишь мне кофейку?
- Да. Конечно. Только у меня растворимый.
- Да мне все равно.
Через пару минут Кержнер поставил перед Боровым чашку с кофе. Кержнер, откинувшись на спинку стула, наблюдал за ним в насмешливый прищур.
Когда оба уселись за стол и принялись за кофе, Кержнер поинтересовался:
- Слышь, Боров… Я чего-то не понял - так куда вы едете?
- Да за город, в Луговое.
- Погоди… Это цыганский поселок, что ли?
- Ну.
- Вот ни хрена себе. Мы же там были в прошлом году! Помнишь, как стекла у чурок били? Вот умора была, да?
- А то, - усмехнулся Боровой. - Повеселились нормально. И сейчас повеселимся.
- Опять стекла? Боровой покачал головой:
- Не. Решили устроить небольшой фейерверк цыганчарам.
- Хотите запалить пару цыганских хибар?
- Угу. Думаю, это будет весело.
- Это другое дело, - с облегчением сказал Кержнер. - На это я готов.
Боровой насмешливо дернул щекой:
- Забудь, братела. Ты слишком впечатлительный. Не хочу, чтобы ты стал психом. А то еще будешь просыпаться по ночам и орать, как будто тебя режут.
Кержнер нахмурился.
- Кончай прикалываться, Боров, - обиженно сказал он. - Я еду с вами.
- А как же твоя работа? Кстати, ты все еще там же? Охранником в магазине?
- Угу. Но насчет этого не парься. Я поменяюсь со сменщиком, чувак мне должен. Так во сколько мы выезжаем?
Боровой посмотрел на часы.
- Через полтора часа. Так ты точно едешь?
- Точно, - кивнул Кержнер. Боровой обнял его за плечи и встряхнул.
- Молодца, братела, - тихо сказал он. - Я знал, что ты с нами.
6
Вечер выдался теплым. В небе светила полная луна. Мельник шел впереди и освещал фонариком широкую лесную тропу. От машины отошли уже метров на четыреста. С каждым шагом темнота вокруг сгущалась.
- А страшно, блин, - сказал Мельник, поглядывая вокруг, и передернул плечами. - Хорошо еще, что дождя нет. Иначе вааще жопа была бы.
- У-у! - крикнул за его спиной Штырь.
Луч фонарика пугливо метнулся по черным деревьям, окружающим тропу. Штырь загоготал. Мельник направил луч на Штыря.
- Ну, ты и сучара, Штырь, - досадливо сказал он. - Я чуть не обосрался от страха.
- Штаны проверь.
- Еще раз так сделаешь - хлебало начищу, - пообещал Мельник.
- А чистилки не обломаются?
- Нарываешься?
- Эй, вы там! Кончай базар! - прикрикнул на парней Боровой. - Как дети, в натуре. - Боровой повернулся к Кержнеру. - Видал, Серый? Шуты гороховые. Вот так и ходи с ними на серьезное дело.
- Пускай резвятся, - весело сказал Кержнер. - Главное, чтобы штаны не обгадили. Нам с ними еще обратно в машине ехать.
- Да, Боров, пусть повеселятся, - прозвучал из темноты голос Апостола, который шел последним и замыкал шеренгу. - Затем и приехали.
- Ты сам-то как? - окликнул его Боровой. - Копыта не отваливаются?
- Были бы - отвалились бы, - посмеиваясь, ответил Апостол.
- Главное, протезы не поцарапай, - посоветовал Кержнер. - Больших денег, поди, стоят.
- Да уж немалых.
Пройдя еще метров сто, Мельник вдруг остановился. А за ним и вся цепочка.
- Слышь, Боров, - обернулся Мельник, - давай бутылки с коктейлем Молотова проверим. А то чего-то бензинчиком потянуло. По-моему, Серый их грохнул об пень.
- Сам ты пень, - огрызнулся Кержнер. Боровой положил ему руку на плечо.
- А ты проверь, Серый. Там уже некогда будет.
- Да все в порядке с бутылками. Чего ты паришься?
- Проверь, сказал. В натуре, чего тебе, сложно, что ли?
Кержнер фыркнул.
- Вот пристал, а! Ладно, если тебя это успокоит… Он поставил сумку с бутылками на землю и нагнулся над ней.
Пока Кержнер звенел бутылками, проверяя содержимое сумки, Апостол подошел к нему сзади. Холодный ствол карабина ткнулся Кержнеру в затылок.
- Обернись! - громко приказал Апостол. Кержнер медленно обернулся.
- Ты это чего? - удивленно спросил он. - Ты это…
Огненный всполох озарил лица парней. Грохот выстрела заставил их отшатнуться. Кержнер упал на траву. На месте его лица темнело что-то страшное и мокрое.
Апостол поднял взгляд на парней.
- Теперь остальные, - коротко сказал он. Парни беспомощно посмотрели на Борового.
Никто из них не сдвинулся с места.
- Делайте как договаривались, - сухо сказал тот. Штырь, Мельник и еще трое парней подошли к распростертому на траве Кержнеру, достали из карманов ножи, но вновь остановились.
- Бейте! - приказал Боровой. - Давайте, слабаки!
- А, сука пархатая, получи! - крикнул Мельник и ударил лежащего Кержнера ножом. Хотел ударить еще раз, но Боровой схватил его за руку.
- Ну, хватит. Теперь остальные.
Парни по очереди ткнули ножами в бездыханное тело Кержнера. Все были бледны и молчаливы. Только Штырь тихо прошептал:
- Не надо было в лицо… Когда дело было закончено, Боровой приказал:
- А теперь к машине. Живо!
- Валим отсюда! - крикнул Мельник и первым побежал по тропе обратно. Сноп света метался из стороны в сторону. Парни, ни слова ни говоря, устремились за Мельником. Возле трупа остались только Боров и Апостол.
Апостол медленно повернулся и хотел уже идти, но Боровой удержал его за рукав.
- Постой!
- Что еще? - глухо и неприязненно спросил Апостол.
- Зачем ты сказал ему обернуться?
Апостол криво ухмыльнулся.
- Хотел, чтобы он понял, что ему конец.
- Зачем? - повторил вопрос Боровой. Апостол пожал пухлыми плечами:
- Просто проявил к нему уважение. Человек должен осознать свой последний миг на земле. Он ведь не корова, которую привели на убой. Если ты когда-нибудь решишь меня завалить, сделай так же, хорошо?
- Можешь быть уверен, - с ледяной усмешкой проговорил Боровой.
Часть вторая Схватка
1
Август, 2006 г.
Антон Плетнев сладко зевнул и огляделся.
- А неплохое кафе, - сказал он. - Люблю, когда народу немного.
- Немного? - Турецкий усмехнулся. - Если ты не заметил, кроме нас здесь вообще никого нет.
- Вот я и говорю, - ничуть не смутился Плетнев. - Этим и приятны ночные часы в кофейнях. Никого нет. Тишь да гладь.
- Угу, - Турецкий кивнул. - Сонный официант, которому так тяжело подниматься со стула, что он готов убить тебя за каждую чашку кофе. Не знаю, как ты, а я предпочитаю проводить ночи дома, в постели, с женой под боком. - Александр Борисович стряхнул с сигареты пепел и насмешливо посмотрел на Плетнева. - Слушай, Антоша, сколько в тебе уже кофе?
- Не знаю. Чашки четыре.
- Руки еще не трясутся? Плетнев покачал коротко стриженной головой:
- Да нет.
- Силен. Что, и бессонница мучить не будет?
- До сих пор не мучила, - в тон Турецкому ответил Плетнев. - Вы будете смеяться, но раньше я вообще без чашки кофе уснуть не мог. Такой вот странный организм.
- Везет тебе. А я на ночь полчашки выпью - до утра ворочаюсь. - Турецкий поднял руку и посмотрел на часы. - Е-мое, уже пять минут третьего. Где этого Щеткина черти носят?
- Не знаю, но он просил дождаться.
- И мобильник вне зоны, - недовольно проговорил Турецкий. - Ты сам-то никуда не торопишься?
Бывший спецназовец покачал головой:
- Не-а. Мне и здесь хорошо. - Плетнев повернулся к официантке. - Девушка, будьте добры, еще один капучино!
- Сейчас она бросит в тебя чашкой, - предупредил Турецкий.
Плетнев улыбнулся:
- Пускай бросает. Будет повод поближе познакомиться.
Через минуту официантка, невысокая блондинка аппетитной полноты, поставила перед Плетневым чашку кофе. Она уже повернулась уходить, когда Плетнев ее окликнул:
- Девушка, простите мне мое любопытство… Никак не могу понять: что такая красавица, как вы, делает в ночном кафе?
- А где я, по-вашему, должна быть? - бросила она через плечо.
- На подиуме. Или на обложке модного журнала. У вас внешность фотомодели.
- Хороший комплимент, - сказала официантка и устало улыбнулась. - И главное, оригинальный. За сегодняшний вечер мне его говорили всего пять раз. Еще что-нибудь будете заказывать?
- Пожалуй, нет.
Официантка отвернулась и удалилась к стойке, величественно виляя бедрами.
- Ну что? - усмехнулся Александр Борисович. - Крепкий орешек?
- Вы сами сказали - она просто сонная. Обычно это срабатывает безотказно. Послушайте, Александр Борисович…
Турецкий дернул уголком губ:
- Слушай, завязывай с этой официальщиной. Зови меня просто Саня. Ну, или Саша. И на "ты".
- Хорошо, Александр Бо… То есть… Саша.
- Вот так-то лучше. - Турецкий потер кончиками пальцев глаза. - Фу, черт. Как же я сегодня не выспался. Так что ты хотел сказать?
- Ирина Генриховна просила вас позвонить, если задержитесь, - помните?
- Она уже спит. Плетнев покачал головой:
- Вряд ли. Думаю, она дожидается вашего звонка.
- Много ты понимаешь, - сухо бросил Турецкий, который терпеть не мог, когда кто-то вмешивался в его отношения с женой. А тем более - Плетнев.
- И все-таки вам лучше ей позвонить. Турецкий прищурился и сухо произнес:
- Еще раз.
- Что - еще раз? - не понял Плетнев.
- То же самое, только на "ты".
- А, вы об этом. Хорошо. Позвони ей, Саша, она волнуется. Так годится?
- Вполне.
Турецкий достал из кармана телефон, но в этот момент дверь кофейни открылась, и на пороге возник Щеткин. На плече у майора была сумка. Щеткин направился к столику, за которым сидели коллеги, по пути доставая из кармана сигареты.
- Явился, не запылился, - язвительно воскликнул Александр Борисович. - Чего так рано? Мы могли бы еще часок-другой подождать.
Щеткин уселся на стул, сунул в рот сигарету и прикурил от зажигалки. Турецкий и Плетнев выжидательно на него смотрели.
- И долго еще ты нас будешь томить? - поинтересовался Александр Борисович.
Щеткин помахал рукой, отгоняя от лица дым, затем снял с плеча сумку, расстегнул ее и положил на стол бумажный пакет с пончиками. Посмотрел на коллег и сказал: - Пончики. Еще горячие. Угощайтесь.
- Если ты не заметил, мы в кофейне, - напомнил ему Турецкий.
- И что?
- А то, что за те полтора часа, что мы тебя ждали, мы съели все пирожные, которые были в меню.
- А, ну дело ваше, - пожал плечами майор и достал из сумки еще один пакет, на этот раз пластиковый и черный.
Турецкий и Плетнев удивленно воззрились на пакет.
- Это мусор, - объяснил им Щеткин. Александр Борисович поднял глаза на майора:
- Забыл выбросить, когда уходил из дома?
- Это не мой. На губах Турецкого зазмеилась усмешка.
- Ты таскаешь с собой чужой мусор? - поинтересовался он.
Щеткин качнул головой и нетерпеливо произнес:
- Это не просто мусор, это мусор из помойного ведра прапорщика Вертайло.
Турецкий и Плетнев снова уставились на черный пакет.
- Дерьмо какое, - проговорил Александр Борисович.
- Не совсем, - возразил Щеткин. - Колбасную кожуру, картофельные очистки и бычки от "Примы" я сразу отмел… А вот это может быть интересно… Антон, ты точно пончиков не хочешь?.. Ну, как хочешь. Итак, вот что мы тут имеем.
Щеткин вынул из пакета какие-то пластиковые обрывки и положил на стол.
- Ну и что это?
- Это порезанные карты оплаты мобильного телефона. - Тут майор соединил два фрагмента и пододвинул получившуюся карточку к Турецкому.
- И что это значит? - продолжал недоумевать тот.
Щепкин постучал по карточке пальцем:
- Карточка, между прочим, стобаксовая. Вы часто такие покупаете?
- Каждый день, - усмехнулся Турецкий. Он склонился над карточкой и внимательно ее разглядел. - Да, в самом деле. Однако ничего странного тут нет. Так ведь экономичней. Платишь оптом. К тому же обычных телефонов в деревне нет.
- Вообще-то есть один, - сказал Щеткин.
- Правда?
- Угу. Как вы думаете, у кого?
- Ты меня заинтриговал. Неужто у Вертайло?
Щеткин кивнул:
- В точку. Я видел телефонный провод.
Александр Борисович задумчиво побарабанил пальцами по столу.
- Так-так… А не ты ли говорил, что бывший прапор спивается? Питается подножным кормом, не выходит из запоя и все такое. Махнул рукой на свою жизнь.
- Так и есть. Правда, тут есть одно "но". Когда я говорил с Вертайло в последний раз, я заметил одну странность. Был момент, когда глаза у него совершенно прояснились. Как будто весь хмель из башки вылетел.
- Что ж, такое бывает. Уж поверь профессионалу.
- Да, но уже в следующее мгновение он опять лыка не вязал. И как-то уж очень старательно и красиво стал изображать пьяного. Прямо как на сцене.
- Красиво, говоришь… - Александр Борисович потер пальцами подбородок. - Может, тебе показалось?
- Что я, пьяных не видел?
- Веский довод, - одобрил Турецкий. Щеткин стряхнул с сигареты пепел и снова заговорил:
- Говорю вам, ребята, тип более чем странный. - Майор коснулся кончиком пальца телефонной карты. - Сто баксов для деревни это большие деньги. Слишком большие, чтобы тратить их на мобильную связь. К тому же в доме у Вертайло есть обычный стационарный телефон. А в деревне провести телефон - это целое событие. И между прочим, стоит немалых денег.
- И все равно не убедил, - гнул свою линию Турецкий.
- Неужели? - заговорил молчавший до сих пор Плетнев.
Александр Борисович повернулся к нему:
- А тебя, выходит, убедил?
- По-моему, доводы у майора веские, - пожал плечами тот. - С Вертайло явно не все в порядке. Надо брать его в тщательную разработку.
Турецкий с едва заметной усмешкой посмотрел на Плетнева.
- Гм… - проговорил он. - А теперь запомни, что я тебе скажу, Антоша. В нашем деле главное - это не улики, а их убедительность. Любая ошибка или невнимательность сыщика может повести следствие по ложному следу. А это время. Время, потраченное впустую.
- Я думал, когда улик мало, мы обязаны хвататься за любую мелочь, - сказал Плетнев.
Александр Борисович кивнул:
- Правильно думал. Но в том-то и преимущество коллегиальной работы, что твой напарник своим критическим, "незамыленным" взглядом на вещи помогает тебе отбросить все несущественное и пустое. И тем самым уберегает от возможной ошибки. Майор, подтверди! - повернулся Турецкий к Щеткину.
- Подтверждаю, - тот кивнул.
- По твоему сияющему взгляду я вижу, что порванной карточкой дело не ограничилось. У тебя есть еще один козырь?
- От тебя, Александр Борисыч, ничего не скроешь. Вот. - Щеткин достал из кармана и положил на стол маленький бумажный квиток. - Это автобусный билет "Москва - Тверь", двенадцатое июля, девять сорок. А ведь Вертайло утверждал, что в Москве не был.
- И что ты на это возразишь? - поинтересовался, обращаясь к Турецкому, Плетнев.
- Отвечу, что этим билетом необязательно пользовался сам Вертайло. В Москву могла ездить его жена. Допустим, за новым электрочайником. Или грибами поторговать.
Плетнев выслушал Турецкого и перевел взгляд на майора:
- Что скажешь, Петя?
- Скажу, что сам по себе билет немногого стоит, - ответил Щеткин. - Но вместе со стобаксовой карточкой… И ведет он себя странно. Майка, трусы, рваная кофта. А денежки, между тем, имеются. Подумай сам, Александр Борисович, какой резон прапорщику прибедняться?
- Резонов много, - ответил Турецкий. - Может быть, соседей стесняется. Люди - существа завистливые. Увидят мобильник или пронюхают, каких денег прапорщику стоят разговоры, решат - кулак. А с кулаками, сами знаете, что на Руси делают.
- Н-да, кулаков обычно раскулачивают, - согласился Плетнев, с азартом поглядывая то на Щеткина, то на Турецкого. - А что ты теперь скажешь, майор?
- Да, Петр, - дымя сигаретой, улыбнулся Турецкий, - неужели мы из-за этого мусора собрались в полтретьего ночи? Хотя блеск в твоих глазах не погас. Значит, ты приготовил нам еще что-то. Давай, майор, выкладывай своего козырного туза.
Щеткин весело посмотрел на Александра Борисовича, хмыкнул и покачал головой.
- Н-да, Турецкий, ты видишь человека насквозь. Вот что значит - генпрокуратура.
- Ты нас осчастливишь новой уликой, или нам расходиться по домам?
- Куда ж я денусь?
- Так давай, вынимай ее скорей из своего волшебного, благоухающего пакета.
- Уже. Улика у тебя в руках. Переверни билет.
Турецкий перевернул билет и прочел надпись, сделанную явно впопыхах, размашистым мужским почерком:
- "Альбина". И телефонный номерок… - Александр Борисович поднял на Щеткина взгляд и хищно сощурился: - Телефон московский. Контора или частный номер?
- Да уж, контора, - усмехнулся Щеткин. - Салон!
- Автосалон? - деловито уточнил Антон Плетнев. Щеткин покосился на него и саркастически поднял бровь.
- Ага, - сказал он. - Машины с тюнинговыми модификациями для сексуальных утех.
Плетнев смутился.
- Публичный дом, что ли? - тихо спросил он.
- И не просто публичный, а, можно сказать, элитный. От семи сотен за ночь и выше.
Плетнев присвистнул:
- Вот тебе и деревенский пьяница. Ты это точно нашел в его мусорке? Не ошибся кучей?
- Не знаю, как насчет сыскного дела, а плоско шутить ты у Турецкого уже научился. Нет, сынок, кучей я не ошибся. Тем более что мусор собрал не я, а местный участковый милиционер. - Щеткин выдержал многозначительную паузу.
- Ну, давай, Пинкертон, не тяни, - поторопил его Турецкий. - Расскажи нам про эту Альбину. Ты уже стал ее постоянным клиентом?
- Не с моими средствами.
- А ты попроси у Яковлева. Скажи: так, мол, и так, товарищ генерал, срочно нужны деньги для посещения публичного дома. Но не корысти ради, а токмо ради общего тела. Прости, оговорился, - дела.
- Альбине я звонил. Но если будете зубоскалить, не скажу вам ни слова.
- Ладно, майор, извини. Мы тут два часа проторчали, пока ты Альбиной занимался, дай хоть пар выпустить.
- Выпустили?
- Почти.
- Значит, я могу продолжить?
- Уж будьте так любезны.
И Щеткин продолжил:
- В общем, я позвонил, представился. Попросил связать меня с Альбиной. Мне перезвонили и сказали, что она сейчас… недоступна. И то, что это очень дорого. Я сказал, что в курсе, что денег у моего патрона куры не клюют. И что он будет ждать звонка, так как Альбину ему рекомендовал Миша, наш прапор то есть. А она спросила, как Миша, когда приедет… мол, его все ждут. Что девочки соскучились и так далее.