- Ну а как ты думал? Конечно, десять кусков. Десять тысяч полновесных конвертируемых американских долларов наличманом, не отходя от кассы.
И вот тут Валера крепко задумался. Именно тогда в его голове возникли картины, как он приезжает к Полинке в белом костюме, на собственном авто - не надо иномарок, пусть это будет отечественная, и даже подержанная. И мысль побежала по извилистому пути его фантазии…
- Так что? - прервал его Тарас.
- Я должен подумать.
- Думай. Даю тебе полчаса.
Еременко встал, намереваясь выйти из комнаты в Валериной квартире, где происходил этот разговор.
- Нет, братан, я так не могу. Ну… мне надо подумать хотя бы до завтра.
- Нету времени думать, - напирал Тарас. - Завтра мне встречаться с заказчиком.
- А давай так, - предложил Лобанов. - Саму "игрушку" я сделаю, а… это… Ну, короче, на дело не пойду.
Тарас вторично заржал.
- Ну чего регочешь, как молодой конь? - вдруг озлился Валерий.
- Чи-истеньким хочешь остаться, да, родной? Не хо-очешь клиенту в глаза смотреть.
- Да! - крикнул Валера. - Не хочу! А что тут такого?
Тут Шевченко придвинул свое лицо вплотную к его и зашептал вкрадчиво, почти нежно:
- Нет, голуба моя. Ты мне нужен там! Вместе со мной пойдешь. Или ты не в деле.
- Дай мне время до завтра, - еще раз попросил Валерий.
Тарас Шевченко подумал о чем-то, посопел, а потом произнес:
- Добро. Так уж и быть. Завтра встретимся и все обговорим.
- Где встретимся?
- Нигде. Я сам к тебе приду. Будь дома в двенадцать - с готовым ответом.
И вот теперь, лежа на нарах в "обезьяннике", с невероятной, просто убийственной отчетливостью Валера Лобанов понял, что никак не сможет быть у себя дома завтра в двенадцать. Значит, Тарас Еременко придет в пустую квартиру, потолчется под дверью - и… И что? Что он подумает?
Он начал в ярости кусать губы. Кретин! Идиот! Долбодятел! Отношения ему выяснять приспичило в ночном клубе! Недоносок!
Теперь его боевой товарищ и даже, можно сказать, друг подумает, что он трепло. Обещал быть дома и свалил куда-то по своим делам. Или еще чего хуже - трус! Подлая трусливая крыса.
Валера так распереживался, что даже тихонько застонал, так, что сосед по нарам - лысый небритый мужик лет шестидесяти с татуированным якорем на кисти руки - посмотрел на него с нескрываемым интересом. Примечательно, что о деньгах Валера вспомнил лишь позже и сразу понял, что уже не приедет к Полине на белой "Ладе" в белом костюме. Жизнь лежала в развалинах.
В том же самом "обезьяннике", где страдал по неудавшейся жизни Валера Лобанов, находился в то же самое время некто Виталий Черных, он же Боцман. Когда-то давно Боцман-Черных служил на флоте, с тех пор и прилепилась к нему эта кликуха, из того же времени происходит и характерная татуировка с якорем на запястье. В какой-то момент жизнь Боцмана покатилась по весьма и весьма наклонной плоскости, один срок тянул за собой другой, и, вероятно, так бы и сгинул Виталий Черных в лагерях, не подвернись он однажды под руку Вячеславу Грязнову, в ту пору еще капитану.
Собственно, так и родился на свет Боцман - известный в милицейских кругах "раскольщик", иначе говоря - "наседка". В этот день Боцман получил задание от полковника Шарова, начальника 2-го отдела МУРа: "расколоть" вора-рецидивиста Петра Галаева, подозреваемого в нескольких убийствах. Таким образом Черных оказался в камере, преисполненный самого искреннего творческого рвения, однако опытный уголовник Галаев на контакт не шел. Он спал, укрывшись с головой бушлатом, и изображал тяжело больного человека. Все попытки Боцмана расшевелить его и втянуть в разговор оказались тщетными.
"Эх, черт, провалил задание. Будут недовольны, конечно. Ну да ладно, побьют - не убьют. Да вот чем теперь заняться? Хрена же мне тут делать? Ну они-то ладно, ясно, почему здесь кукуют, а я-то какого рожна?"
Боцман отчаянно скучал. Поэтому от нечего делать он обратил внимание на соседа по нарам, молодого человека двадцати пяти примерно лет, который - ему уже сообщил тюремный телеграф - был зачинщиком жестокой кровавой драки в дискотеке "Клуб-666". Парень явно думал думу тяжкую (такое у него было сосредоточенное выражение лица), временами хмурился, шевелил губами, будто беззвучно возражая невидимому оппоненту, а один раз даже принялся тихонько стонать.
- Что, браток, худо тебе? - сочувственно обратился к нему Боцман.
Парень посмотрел на него водянистым взглядом.
- За что тебя сюда? Как тебя звать-то?
- Валера.
- А меня Виталик. Но все зовут меня Боцман.
- Почему Боцман? - равнодушно спросил Валера.
- На флоте служил.
Так, слово за слово, завязалась беседа. Боцман был, что ни говори, профессионалом своего "раскольнического" дела, на его счету был не один десяток раскрытых преступлений. А сейчас ему было очень скучно. А надо сказать, что Виталий Иванович был убежден, что мастерство от редкого использования ржавеет, как железный инструмент. Поэтому в дни простоя, когда ни Грязнов, ни Шаров, ни кто-либо другой из его шефов не давали ему никакого задания, он иногда от скуки подсаживался в троллейбусе к первому попавшемуся человечку и выведывал у того историю его единственной, драгоценной и несчастной жизни.
Поэтому неудивительно, что через десять минут после знакомства Валера Лобанов уже рассказывал Боцману всю свою подноготную: про голодранское двоечное детство, про армию, про Чечню, как он был сперва снайпером, а потом закончил курсы саперов. Рассказал ему все про свою беспутную жизнь после демобилизации, вплоть до увольнения из охранной фирмы, про Полинку рассказал и про длинного хлыща Дениса. Особо остановился на драке в ночном клубе, притом присовокупил, что нисколько не жалеет, что съездил Денису пару раз по харе, но вот…
- Что? - участливо спросил Боцман.
- Да там…
- Есть проблемы?
- Встреча у меня завтра. Очень важная.
- С девушкой? - чистыми глазами посмотрел на него Боцман.
Лобанов расхохотался:
- Какая там девушка! Ее теперь больше интересует Денис. Нет, встреча с товарищем, с братаном моим. Сослуживцем.
- По Чечне?
- Ну да. Лобанов замолк.
- Ну что ж, если друг, то поймет.
- Не-ет… Там же речь идет о деле.
- О деле? - невинно переспросил Черных. - О каком еще деле?
И, сам не понимая, как это произошло, Валера Лобанов принялся пересказывать первому же человеку, встреченному им в КПЗ, суть его взаимоотношений с Тарасом Еременко, их деловую и финансовую основу.
"Однако, дело пахнет не просто жареным. А каким-то сырокопченым. Думаю, если не предупредить Шарова, а то и самого Вячеслава Иваныча, может выйти очень плохо".
- А фамилию того, кому предназначается ваш подарок, твой друг не говорил?
- А что? - напрягся Валера.
- Нет, просто интересно. Может, знаю. Я в этом мире, - Черных обвел глазами стены, крашенные шаровой краской, - многих знаю.
- Говорил, говорил фамилию. Но я точно не запомнил. Какой-то не то Орлов, не то Соколов.
- Ах да. Видно, у тебя неважная память на фамилии.
- У меня-то? А, точно, вспомнил! Орликов его фамилия.
Боцман сделал отметку в своей мысленной записной книжке.
- Так как, - вопрошал Валера Лобанов, - как думаешь, друг, выпустят меня отсюда до завтра? Чтоб мне слово, корешу данное, не нарушить.
- Тут трудно даже сказать, - наморщился Боцман.
- Подскажи, отец. Ты человек, вижу, бывалый. Опытный. Может, можно как-то поспособствовать?
Черных задумался:
- Ну одна идейка-то у меня, конечно, есть…
- Ну? - весь напрягся Лобанов.
- Тихо, тихо. Успокойся. Ты ничего не делай, я все сделаю пока сам. Расслабься и ни на что не реагируй.
Вслед за этим Боцман вскочил и принялся колотить в железную дверь, крича:
- Начальник! Доктора! Мне плохо! У меня острый приступ аппендицита! Начальник!
В окошке появился охранник, и Боцман обменялся с ним парой настолько тихих слов, что никто из сидящих в камере не сумел уловить даже полслова.
Спустя три минуты железная дверь растворилась с грохотом и лязгом и раздался голос, возвестивший:
- Черных Виталий Иванович, на выход с вещами.
И по прошествии еще минуты агент-"наседка" Боцман уже докладывал во всех подробностях полковнику Шарову о странном рассказе Валеры Лобанова и о готовящемся покушении на некоего Орликова. А еще через полчаса Черных уже предстал пред светлые очи своего старинного знакомого генерала Грязнова. Да и Александра Борисовича Турецкого, присоединившегося к их беседе чуть погодя.
- Н-да, - протянул Александр Борисович, - такое везение бывает только в детских сказках. То есть разгадка преступления пришла к нам сама, совершенно случайно.
- Но кто заказчик, он не знает, - уточнил Боцман-Черных.
- Да, Виталий Иванович, я понял, - произнес Турецкий. - Думаю, что я с большой степенью вероятности догадываюсь, кто заказчик…
- Серьезно? - поднял брови Грязнов. - И кого же ты подозреваешь?
- И вот теперь мы увидим, прав я или нет, - задумчиво продолжил свою мысль Турецкий, не отвечая на вопрос Грязнова, точнее, не замечая его. - Этот самый ваш Лобанов должен привести нас к нему.
- Там еще есть некто Тарас, - напомнил Грязнов.
- Тарас Еременко, - вставил Боцман. - Похоже, главный у них именно он.
- Да, - покладисто согласился Александр Борисович, по-прежнему не выходя из своей задумчивости, - именно так. Сначала он нас приведет к Тарасу Еременко, а уже они вместе к…
- К кому? - быстро спросил Грязнов.
- К заказчику, - медленно выговорил Турецкий. - Иными словами, к убийце. Вот что, друзья мои… - Он внезапно встрепенулся и разом вышел из своего оцепенения, заговорил быстро и нервно: - Не будем терять времени на рассуждения. Полковник Шаров.
- Я, - отозвался полковник.
- Займитесь им для начала вы.
- Лобановым?
- Именно.
- Есть!
- Вячеслав Иванович будет контролировать эту операцию. Думаю, что я вам для этого не нужен.
- Ясно, Александр Борисович.
- Он должен абсолютно быть у нас на крючке. Повиноваться, как кукла в руках кукловода. Как марионетка на ниточке. А дергать за ниточку будете вы.
- Я все понял.
- Хотите - запугивайте его, хотите… короче, что хотите делайте. Но чтоб он был наш.
- Не волнуйтесь, Александр Борисович. Он будет наш! - заверил полковник Шаров.
Валера Лобанов вернулся домой ближе к утру. Да, что ни говори, а денек у него выдался что надо! Сначала безумная ревность, слежка за любимой, игра в дешевого детектива. Потом ночной клуб: разочарованный Чайльд-Гарольд "средь шумного бала". Затем скандал и бешеная драка. Милиция, вечер в камере в компании хулиганов и уголовников. Неожиданные откровения в приватной беседе с бывалым уркой (оказавшимся, впрочем, провокатором). Наконец, трехчасовая "прочистка мозгов" полковником Шаровым, а под конец еще и генералом Грязновым, в результате которой Валера начал себя чувствовать завербованным секретным суперагентом, призванным разоблачить некий мировой заговор. И вот, наконец, дом - "своя крепость", привычный убогий уют его замызганной однокомнатной квартиры.
Он упал на диван и, не раздеваясь, уснул, а проснулся уже оттого, что кто-то яростно барабанил ему в дверь. С трудом продрав глаза, Валера проковылял в прихожую. На пороге стоял Тарас Еременко, клокоча от ярости.
- Бля! - Он с силой втолкнул Лобанова внутрь квартиры и вошел следом за ним. - Я уже полчаса к тебе долблюсь, как дегенерат! Ты что, охренел? Двенадцать часов! Где же ты шлялся вчера, сука?
Надо сказать, что, увидев Тараса, Валера тут же проснулся и моментально вспомнил вчерашний день во всех его подробностях. А главное, он вспомнил наставление полковника Шарова:
- Никакой милиции, никакой камеры. Даже не произноси вслух эти слова. Да что там вслух - и про себя не произноси. Итак, ты приревновал свою подругу, следил за ней, выследил, что она гуляет с другим, а потом с горя напился дома до зеленых соплей. И больше ничего не помнишь. Поэтому он сказал:
- Извини, земляк. Я вчера…
- Вижу! - рявкнул Тарас.
- Да нет, просто, понимаешь, у меня проблемы. Моя девушка… ну, словом, наших с тобой дел это не касается.
- Не касается? Да ты же ни хрена не соображаешь, потому что напился, как сука!
- Не беспокойся, я в норме.
- В норме он, - проворчал Еременко. - Ты, между прочим, еще не дал мне ответ. Так ты в деле?
Лобанов посмотрел Тарасу в глаза и твердо ответил:
- Да, я в деле.
- Ну то-то же, - проворчал Тарас. - Тогда быстро приводи себя в человеческий вид. Ты на себя в зеркало-то смотрел?
Валера кинул взгляд в треснутое зеркало в прихожей, оно отразило то, что он и ожидал: всклокоченную, опухшую, небритую физиономию.
- Все будет в ажуре, братан, - пробурчал Лобанов, скрываясь в ванной.
- Да поживее! - крикнул ему вдогонку Тарас. - Нас клиент ждет. У нас с ним встреча.
- Во сколько? - спросили из ванной комнаты полупридушенным голосом.
- Шевелись, блин, не разговаривай. Через час.
- А где? - Валера надеялся, что Тарас не услышит в его тоне проснувшийся профессиональный интерес - интерес суперагента.
- Где, где… В Кулунде! А еще в Караганде. Много будешь знать - быстро сдохнешь. Давай, мой харю - и вперед!
"Черт, как сообщить Шарову? - думал Валера, машинально водя щеткой по зубам. - За мной, конечно, идет "наружка", но… надежнее все же сообщить. Ну ладно, в крайнем случае будем действовать по плану "Б". Он явно получал удовольствие от собственной шпионской значимости и от условных кодировок - "план "А", "план "Б"…
- Все, я почти готов. Еще пять минут есть?
- Но не больше!
- Я только кофе глотну. Ты будешь?
- Не, не надо. - Тарас подумал и добавил: - Спасибо.
После душа и кофе Валера почувствовал себя ожившим и свежим. Он надел свою старенькую куртку и вслед за Еременко выбежал из подъезда своей панельной многоэтажки. Рядом с домом стояла припаркованная Тарасова машина - обшарпанные "Жигули" шестой модели.
- Садись. - Еременко махнул рукой. - Открыто. Уже год, как замок не работает, - пояснил он. Машина завелась довольно легко (молодец, Тарас, хороший хозяин, следит!), и они поехали в сторону Кольцевой дороги.
- А разве мы не в центре с ним встречаемся? - удивился Лобанов.
- Еще чего! - буркнул Тарас. - Встречаемся в лесу, на природе. На свежем, ет-ти его мать, воздухе.
Валера беспокойно заерзал на переднем сиденье. Ему хотелось понять, следуют ли за ними сыщики из "наружки". Откровенно повернуться он не мог - это выглядело бы слишком нарочито, а правого зеркала в древней развалюхе Тараса, естественно, не было. Он пытался скосить глаза назад, при этом довольно неестественно выворачивался, в результате чего Еременко спросил:
- Чего елозишь? Жопа, что ли, чешется?
- А, не… Ногу свело.
- Ага, понятно. А то у меня в прошлом месяце такой геморрой был - ужас. Ни сесть, ни лечь. Я думал, ты тоже.
- Нет, все, уже отошло. - Он выдохнул воздух. Надо быть осторожнее. Этак и запалиться недолго. Все, теперь больше никакой "хвост" не искать, переходить прямо к плану "Б". А там уж будет, как будет.
"Жигуленок" вывернул на проселочную дорогу и вскоре остановился. Чуть поодаль был припаркован серебристый "Мерседес".
- Это он, - сказал Тарас Еременко. - Пошли. Они вышли из машины и по хрустящему снегу подошли к "мерсу".
- А ну, брат, подожди-ка здесь, - велел Тарас и, открыв дверцу, нырнул в автомобиль. Валера остался томиться на морозе. Было холодно и почему-то унизительно. Начальство, мол, сидит в тепле и шушукается, а его, как сопливого адъютанта, оставили на улице стоять. Однако в этот момент Лобанов вспомнил, что на самом деле он здесь выполняет некую тайную шпионскую миссию, то есть как бы это и не совсем он сам мерзнет в зимнем лесу, а его двойник. Он просто играет роль и еще покажет этим двум важничающим типам в дорогой машине, которые не просто задумали убить ни в чем не повинного человека, но еще и ему, Валерию Лобанову, вознамерились повесить такой грех на душу. Ему стало веселее.
Через несколько минут окошко приоткрылось, высунулась еременковская рука и последовал приглашающий жест. Жест был вальяжный, барский, небрежный. "Надо же, - подумал Валера, - всего-то пять минут посидел в "мерсе", а уже строит из себя английскую королеву!" Однако уж если играть, так играть по правилам. Валера почтительно открыл заднюю дверь и аккуратно поместился на кожаном сиденье. За рулем лимузина сидел мужчина лет сорока с лишним, в дорогой дубленке, широкоплечий и очень сумрачный.
- Шеф, вот это тот самый Валерка Лобанов. Мы с ним вместе принимали участие во второй чеченской кампании, оба были снайперами, а потом вместе закончили саперную школу. Он опупительно квалифицированный специалист. А это…
Он попытался представить мужчину в дубленке, но тот прервал его резким жестом:
- Никаких имен! Хватит того, что ты знаешь слишком много.
- Шеф, вы не думайте… - начал Тарас.
- Я и не думаю, - перебил его заказчик сипловатым баритоном, - я просто тебе говорю, что если ты кому-нибудь…
- Да я не…
- …когда-нибудь что-нибудь сболтнешь, - "шеф" засопел, - тебе не просто не жить. Я с тебя живого кожуру сниму, как с мандарина. Ты меня понял?
- Понял, - несколько напряженно ответил ему Еременко.
- Так вот, - невозмутимо продолжил человек в дубленке. - Зовите меня просто шеф.
- Хорошо, шеф, - нестройным хором ответили оба товарища.
- Вот возьми. - Заказчик протянул Тарасу несколько бумажек. - Это фотография клиента. Чтоб вы его знали в физию.
- Ясно, шеф.
- Номер машины. - Он достал еще одну бумажку и тоже вручил ее Тарасу. - Марка - "Вольво". Теперь у нас идет карта.
Хозяин "Мерседеса" развернул географический план области.
- Вот здесь ремонтируют шоссе. - Он ткнул не особенно чистым пальцем куда-то в сгиб карты. Валера приблизился, чтобы глазами зафотографировать план. - Тут сделан объезд, гравийка. Длина объезда - километра четыре. Это и есть место операции. Время операции - десять часов утра. Завтра.
- Шеф, а откуда вы точно знаете…
- Точно! Знаю точно. В одиннадцать у него совещание. Впрочем, это не твое дело. Я точно знаю, что он проедет место операции между без пятнадцати десять и десятью пятнадцатью утра.
Несколько мгновений трое помолчали.
- Он будет один? - подал наконец свой голос Лобанов.
- Один. Я достаточно хорошо знаю этого человека и его привычки.
- Шеф, а если будут свидетели? - спросил Еременко.
- Свидетелей не будет. В это время трасса пуста. Те, кто едет в свои офисы, уже в Москве, а ленивые самки на джипах еще нежатся в постели.
Помолчали еще. Чувствовалось, что Тараса мучает некий невысказанный вопрос. Наконец он решился:
- А как насчет… э-э-э…
- Оплата только после работы, - жестко сказал заказчик. - Как договаривались.
- А… - начал Еременко.