- Да, я вынуждена была обратиться к мужу, потому что "мировая", предложенная адвокатом, стоила больших денег, а таковых при моей зарплате у нас с сыном не было. - Она снова сглотнула подступивший к горлу комок и негромко добавила: - И каким бы он ни был, отец Стасика, мы очень благодарны ему. Да и теперь вот… К кому бы я еще обратилась за помощью, как не к нему?
Анна Семеновна уткнулась глазами в тарелочку с бутербродами и также негромко произнесла:
- Ну, а что касается спорта… Уже после зимней сессии, когда Стасик учился на первом курсе, он стал подрабатывать тренером в каком-то частном спортивном клубе, где начал восстанавливаться и сам.
- Самбо?
- Нет, самбо это в прошлом. Рукопашный бой. В общем то, чему их учили в морской пехоте.
- Вечерами тренировал?
- Да, два вечера по будням, с семи до девяти, и по три часа в субботу и воскресенье.
Голованов уважительно кивнул, а Ирина Генри-ховна не могла не спросить, мысленно представив, как бы училась ее Нинка, вытаскивая на своих плечах столь нелегкий дополнительный груз:
- И что, серьезная помощь в семейном бюджете?
- О чем вы говорите! - возмутилась Анна Семеновна. - Более чем серьезная. Стасик даже машину смог купить.
"Даже так?" - мысленно удивился Голованов, который в свое время также пытался подрабатывать тренером по рукопашному бою в частном закрытом клубе. Однако на те гроши, которые платили ему лично как тренеру-"вечернику", ни машину не купишь, ни…
- "Жигули"? - спросил он.
- Почему "Жигули"? - обиделась за сына мать Стаса. - Вполне приличный "Опель".
Голованов невольно покосился на тренажер.
"Вполне приличный "Опель", этот тренажер, явно недешевый компьютер в комнате Стаса и новенькая электроника, которую он приобрел явно на свои деньги… М-да, на зарплату тренера даже половины этого добра не купить. К тому же он еще и одевался довольно неплохо, о чем говорил его гардероб, да и в семейный бюджет, видимо, хорошо отстегивал".
М-да, все это, вместе взятое, наводило на определенные размышления.
- Анна Семеновна, а ваш сын, случаем, в коммерческих боях не участвовал?
Хозяйка дома, как на больного, покосилась на детектива, который на первый взгляд производил вполне приятное впечатление. И вдруг такой вопрос. Судя по всему, она была наслышана о коммерческих боях из передач по телевизору, да и большинство низкопробных американских фильмов построены на этом сюжете, и оттого, возможно, видела в коммерческих боях нечто противоправное и антиобщественное, что не вязалось в ее сознании с образом сына.
- О чем вы говорите! - возмутилась она. - У него порой даже у телевизора посидеть времени не хватало.
- Учеба? - подыграл ей Голованов.
- И учеба, и тренировки.
Она замолчала, видимо стараясь понять, с чего бы это был задан вопрос о каких-то коммерческих боях, вздохнула и негромко, будто старалась сама себя убедить в чем-то, произнесла:
- Нет, о своем сыне, слава Богу, ничего плохого сказать не могу. Пьянство, наркотики и дурные компании - все это проходило мимо него стороной.
"Ну, и слава Богу", - мысленно похвалил парня Голованов и тут же задал очередной вопрос:
- Скажите, ваш сын часто пользовался машиной?
- Я бы не сказала, что очень часто, он даже в институт на общественном транспорте ездил, но, скажем, на те же тренировки или на рынок, когда я просила его купить что-нибудь…
- Короче говоря, его "Опель" не стал для него разъездным конем?
- Ну да, не стал, только по делу.
- А в тот вечер, когда он не вернулся домой, ваш Стас был на машине или без нее?
Анна Семеновна поднялась из-за стола, подошла к окну и как-то очень грустно произнесла:
- Вон она, во дворе стоит. Когда Стасик уходил из дома, а это было в субботу, около семи вечера, я еще напомнила ему, чтобы он повнимательней был на дороге, скользко, как раз дождь прошел, а он только засмеялся в ответ да сказал, что на этот раз я могу быть спокойной - в метро аварии не случаются.
- И он не сказал, куда поехал?
Анна Семеновна отрицательно качнула головой.
- Да я и не спрашивала.
Она скорбно замолчала и вдруг улыбнулась какой-то очень нежной улыбкой.
- Понимаете, парень уже взрослый, не пьет, ни курит - и шпынять его постоянными расспросами, куда, мол, пошел да с кем встретился…
"Шпынять… Господи, слово-то какое точное!" - улыбнулся Голованов, соглашаясь с матерью Стаса.
Они поговорили еще немного, Ирина Генрихов-на чуть подробней расспросила о девушке, с которой только-только начал встречаться Стас, и уже перед тем как распрощаться, Голованов вспомнил про записные книжки Стаса.
- Да, у него есть записная книжка, - покосилась на него Анна Семеновна. - Но зачем она вам? Да и что я Стасику скажу, если он вдруг вернется не сегодня-завтра?
- А если не вернется? - жестко спросил Голованов. И увидев, как вскинулась на него распахнутыми глазами мать парня, вынужден был смягчить свой тон: - Анна Семеновна, дорогая, вы и нас правильно поймите. Если завтра объявится ваш сын, мы только порадуемся этому. А если он ни сегодня, ни завтра вам не позвонит? Ведь уже восьмые сутки пошли, как он ушел из дома. И вы просите его найти. А как же мы его искать будем, если ни его друзей, ни подруг не знаем?
- Да, конечно, я все понимаю, - вроде бы согласилась мать Стаса, и на ее глазах навернулись слезы. - Но вы… вы ее вернете?
- Господи, да куда же она денется? Сниму только ксерокопию и тут же подвезу ее вам.
От подъезда дома, в котором жили мать и сын Крупенины, шли, каждый думая о своем, и только когда сели в "Жигули" Голованова, припаркованные в торце мусоросборника, Ирина Генриховна покосилась краешком глаза на хозяина довольно изношенной тачки и задала вопрос, который кое-кому мог бы показаться и бестактным:
- Сева, а с чего бы вдруг у вас отечественная машина, а у студента-очника "Опель"? К тому же, вполне приличный, как выразилась его мама.
- Потому что я патриот, - буркнул Голованов, поворачивая ключ в замке зажигания.
- Да и он вроде бы не космополит.
- В таком случае можете считать, что я душой, деньгами и телом поддерживаю отечественный авто-пром.
- Это хорошо, - уголками губ усмехнулась Ирина Генриховна, явно неудовлетворенная ответом. - Ну, а если серьезно?
- Не заработал.
- А этот студент, выходит, заработал? Голованов переключил скорость, повернулся лицом к Ирине.
- Этот Стас не просто студент, он - рукопаш-ник. И, насколько я понял, находится в приличной спортивной форме.
- А как же его рука? Переломы и прочее? Голованов только хмыкнул на это.
- Чепуха! Я знавал ребят, которые полностью восстанавливались и с более серьезными травмами. Ну, а если учесть, что наш клиент всего лишь тренер?…
- Да, конечно, - видимо, думая о чем-то своем, пробормотала Ирина Генриховна, и в салоне достойного представителя отечественного автопрома наступила та самая томительная тишина, когда вроде бы и надо перетереть тему, однако она еще не сформировалась полностью в голове, и мысли расползаются, как мухи по клеенке, залитой дешевым портвейном.
Вырулив на Профсоюзную улицу, Голованов довольно удачно вписался в "зеленую волну", которая оборвалась на перекрестке у метро "Академическая", и когда они зависли в небольшой пробке и молчать уже не было сил, он повернулся к Ирине Генриховне.
- Что, мучаетесь вопросом, на какие-такие барыши этот парень приобрел "Опель"?
- И не только "Опель".
- Вот и я хотел бы это знать.
Тут пробка, кажется, полезла из горловины, стадо иномарок и отечественных "Жигулей" медленно потянулось в сторону центра и немного расслабившийся Голованов позволил себе задать вопрос, который мог бы стать отправной точкой в поиске исчезнувшего парня:
- Считаете, что исчезновение Стаса и его благосостояние как-то взаимосвязаны между собой?
Ирина Генриховна чисто по-женски пожала плечиками.
- Не совсем так, конечно, но… Хотя, пожалуй, вы правы. - Она покосилась краешком глаза на Голованова. - Вы ведь тоже так думаете?
Голованов утвердительно кивнул.
- И что, есть какие-нибудь соображения?
Голованов невольно усмехнулся. Подобный вопрос в данной ситуации могла задать только женщина, которой не дано понять, что такое мастер рукопашного боя в нынешней России, вставшей на путь той самой демократии, о которой столь долго талдычили бывшие большевики. И тем более в демократической Москве, где каждый, более-менее обеспеченный, человек ходит или с пистолетом за пазухой или же сопровождаемый шлейфом накачанных мордоворотов.
- Соображений пока что особых нет, зато есть кое-какие предположения, которые потребуют самой тщательной проверки. А это - время.
- Предположения насчет источников тех доходов, которые имел Крупенин?
- Не совсем так, - немного подумав, произнес Голованов. - Доходы доходами, но мне хотелось бы знать, ГДЕ он нашел применение своему мастерству, если ему платят столь большие деньги.
- Криминалитет?
Не отрывая глаз от заднего бампера ползущего перед ним "Мерседеса", Голованов вынужден был пожать плечами.
- Не знаю, пока что ничего не могу сказать. Однако не исключаю и криминальный вариант.
Ирина Генриховна утвердительно кивнула и с чисто женской тоской в голосе произнесла:
- Господи, а ведь вполне, кажется, приличный мальчик. И мать его производит хорошее впечатление.
Повидавший за годы работы в "Глории" всякого и разного, Голованов невольно усмехнулся. "Хороший мальчик… студент… спортсмен… скромняга и отличник учебы…". Знала бы ты, дорогая Ирина Генриховна, сколько парней с подобными характеристиками топчут зону за убийство, грабеж, квартирные кражи, изнасилование и прочее, прочее и прочее! Однако раньше времени не хотелось сгущать краски, тем более, что и ему самому был симпатичен бывший морпех, и он попытался хоть как-то скрасить сказанное:
- Криминальный вариант - это не обязательно банда или преступная группировка. С его-то способностями, Стаса могли нанять и в бригаду для выколачивания долгов из кредиторов или каких-то спорных денег.
- Но ведь это все равно банда! Голованов отрицательно качнул головой.
- Не обязательно. Сейчас развелось столько фирм и фирмочек, которые занимаются подобными вопросами, что на них всех мастеров рукопашного боя не хватит. - Помолчал и добавил: - Да и многие коммерческие банки подобными вещами не гребуют. Короче говоря, надо работать.
Оставшуюся дорогу до района Сандуновских бань, где на первом этаже цокольного дома разместился офис "Глории", ехали молча и только перед тем как выходить из машины, Ирина Генриховна негромко произнесла, замешкавшись на пару секунд в салоне головановской "шестерки":
- Сева, я вас очень прошу, составьте небольшой планчик со своими предложениями.
- Без проблем, - хмыкнул Голованов.
До прихода в агентство жены Турецкого, сотрудники "Глории" даже слова такого не знали, как план. А тут?… Видать, в МУРе нахваталась дамочка, когда проходила практику в убойном отделе после того, как получила диплом юриста-психолога в "Центре эффективных технологий обучения". Впрочем, постарался быть объективным Голованов, может оно и правильно… планы, оперативные совещания и прочая хренотень. Что бы ни говорили в "Глории", как бы ни гундосили, а это дисциплинировало известных разгильдяев. Однако не удержался, чтобы не спросить:
- Может, у вас есть какие-нибудь соображения?
- Девушка Стаса. Все-таки суббота и он не мог в этот вечер не встретиться с ней.
- Но ведь Анна Семеновна…
- Всеволод Михайлович… - укоризненно протянула Ирина Генриховна. - Мне ли вам говорить? Одно дело, позвонила мать парня, с которым встречается эта девушка, и совершенно иной коленкор, когда с ней будет разговаривать солидный частный детектив столь представительного агентства, как "Глория".
- Вы имеете в виду меня?
- Естественно.
- Ира! - взмолился Голованов. - Вы же знаете, я не тот ходок по части женской психологии, чтобы вести подобные собеседования. Могу ведь и напортачить.
- Хорошо, - не смогла скрыть ухмылки Ирина Генриховна, прекрасно осведомленная о личной жизни бывшего спецназовца, который в первый же вечер уложил в постель мать ее бывшего ученика по Гнессинскому училищу да так и остался в ее объятиях. А ведь такой недотрогой казалась та дама. - Хорошо, эту часть я возьму на себя, тем более, что вы и правы, возможно. Еще неизвестно, как преподнесла ей исчезновение Стаса Анна Семеновна, как и о чем спросила, а это все-таки более чем деликатный вопрос.
- Вот и ладушки, - радостно произнес явно успокоенный Голованов. - Как говорится, вы - женщина и она тоже женского полу, вам и карты в руки. Кстати, что мы знаем о ней?
- Да, в общем-то, немного, - пожала плечами Ирина Генриховна. - Таня Савельева, девятнадцать лет. Студентка второго курса Полиграфического института. И… и все, пожалуй.
- М-да, не густо для серьезного разговора, - участливо вздохнул Голованов и тут же предложил: - Может, попытаться нарыть что-нибудь по ней? Чтобы знать, что за птица.
- Зачем? - удивилась Ирина Генриховна. - Забыли, что моей Нинке уже шестнадцатый пошел? И все их проблемы…
Она хотела было сказать, что проблемы подрастающих девушек - это все еще проблемы их матерей, однако вдруг резко оборвала себя на полуслове, как-то внутренне сжалась и чтобы только не встретиться взглядом с Головановым, отвела глаза в сторону. О проблемах семьи Турецких в "Глории" знали, а Всеволод Михайлович Голованов был другом Турецкого.
В салоне "шестерки" зависло молчание, которое нарушил все тот же Голованов. Он откашлялся, словно горло свое прочищал, и негромко спросил:
- Что, у вас действительно настолько все плохо? Господи, лучше бы он не спрашивал этого! Красивое лицо дернулось, Ирина Генриховна
закрыла глаза, и на нем застыла маска боли.
- Хуже некуда, - едва слышно прошептала она, почти не разжимая губ.
В салоне снова зависло тягостное молчание, которое вновь нарушил Голованов:
- Но ведь это… все это дикость! - почти орал он. - Дикость и… и дикость!
- Возможно, - устало вздохнула Ирина Генри-ховна, - возможно. Но… но я уже ничего поделать с ним не могу.
- Может, мне поговорить?
- Не надо, - качнула она головой. - И все на этом. Идемте. - И чтобы уже окончательно поставить точку: - Кстати, что с Агеевым? Второй день не вижу.
Голованов со скрытой неприязнью покосился на Ирину Генриховну. Оно, конечно, личные проблемы на первом плане, однако неплохо бы знать еще, по каким делам работают сотрудники "Глории".
Глава 3
У каждого детектива есть свои любимые и нелюбимые нюансы в работе. Как говорится, кто-то любит пиво с сушеной воблой, а кое-кто и коньячок с черной икрой. Однако, если иной раз утром не найдется пару стопок коньяка, то можно обойтись и той же водкой с пивом. Се ля ви, как говорят в Жмеринке, мол, наслаждайся тем, что Бог послал, и не ропщи на судьбу.
Филипп Агеев на судьбу не роптал, хотя уже второй день кряду, занимался тем, от чего уже давным-давно отвык - визуальной слежкой предполагаемого… А чего именно "предполагаемого", ему даже Голованов толком разъяснить не смог.
Неделю назад было совершенно нападение на журналиста довольно читаемой московской газетенки, в результате которого мужик оказался в реанимационном отделении Института имени Склифосовского. Пролом затылочной части черепа. Сначала все дружно завопили, что это нападение попахивает политическим заказом, мол, именно подобным образом власть освобождается от неугодных ей журналистов, но оказалось, что все гораздо проще. У Валентина Крайнова была похищена сумка, которую он вечно таскал с собой, и это нападение уже попало в разряд ограблений с причинением… Короче говоря, тридцатилетнего репортера, специализирующегося на "клубничке" и "жареных" темах, сначала ударили чем-то тяжелым по голове, судя по всему кастетом, после чего схватили лежавшую на правом переднем сиденье сумку и грабитель, решивший, видимо, поживиться за счет известного корреспондента, скрылся вместе со своей добычей в неизвестном направлении.
А вскоре был задержан и преступник, оказавшийся простым московским наркоманом, решившимся на грабеж вовсе не из-за того, что он недолюбливал "желтую" прессу, - как удалось выяснить, он вообще газет не читал, а если и просматривал их, то только сидя на толчке, - а потому решил, что из-за страшенной ломки ему в срочном порядке нужен был "косячок", а денег на этот косячок не было.
Короче говоря, старая как мир трагедия восемнадцатилетнего наркомана и его жертвы, на месте которой мог оказаться любой из москвичей.
С парнем начал работать милицейский дознаватель, расколовший его на "чистуху", то есть чистосердечное признание, и вот здесь началось самое интересное. Когда родители Сереги Цветкова - так звали наркомана, не веря в то, что их сынок-доходяга мог совершить подобное ограбление, обратились за помощью к адвокату, их просто-напросто предупредили по телефону, что если они "не прекратят копать под журналиста, то ихнему сынуле придется корячиться не три года, а весь червонец".
Мать Цветкова, с которой говорил "доброжелатель", вернее, доброжелательница, клялась и божилась, что узнала характерный голос жены Крайнова, с которой она уже разговаривала, умоляя ее пощадить "непутевого".
В "Глорию" родителей Цветкова привел давнишний клиент агентства, сказав при этом, что если здесь не помогут, значит, уже никто не поможет. После такой оценки деятельности агентства сотрудникам "Глории" только и оставалось, что засучить рукава да взяться за поиск истины. А истина, как известно, в вине.
"Засучивать рукава" было поручено Агееву, который на этот момент был занят менее всего, и уже первые шаги дали свои результаты. Во-первых, ему удалось выяснить, что "чистуха", якобы написанная Цветковым, не вяжется с результатами следственного эксперимента, на который дважды вывозили парня, а во-вторых…
Исключив из вариантов нападения на Крайнова версию примитивного ограбления с целью наживы, Агеев решил присмотреться к жене Крайнова, и когда сел ей на хвост, то вдруг обратил внимание на то, что и за ним, голубем, ведется слежка. Правда он еще не знал, чем конкретно она вызвана. Теми делами, которые уже были в его разработке, или все-таки последним делом, столь непонятным и запутанным.
Вот и сейчас…
Едва он отъехал от подъезда дома, в котором жили Крайновы, как заметил, что за ним опять увязался хвост. Вернее, поначалу даже не заметил, а каким-то шестым чувством, выработанным за те годы, что он провел в горячих точках и в том же Афгане, Агеев вдруг почувствовал довольно мерзкое ощущение наползающей опасности. Еще не проявившись как следует, она уже давила на его психику, взрываясь в голове звоном колокольчиков, и он уже более пристально всмотрелся в зеркальце заднего обзора.
- Совсем оборзели.