Красных идеально подходил, с его точки зрения, на эту роль, заодно Иванов убивал тем самым еще двух зайцев: выводил из-под удара Ларису и избавлялся от возможного соперника. Не то чтобы он сомневался в Ларочке – она умница и быстренько поняла, кто из двоих – он, Виктор, или этот размазня Сережка – лучше. Однако, как говорится, береженого Бог бережет. Играть следовало наверняка: впервые в жизни встретив женщину, ради которой даже ему, старому эгоисту и цинику, хотелось жить и трудиться до седьмого пота, терять ее он не собирался! Тем более – уступать брошенному Ларисой (Виктор был почти уверен, что брошенному, причем навсегда) любовнику. Кто, однако, знает?.. Женщины… Возможно, совсем не зря говорят в народе, что старая любовь, мол, не ржавеет?..
Наконец, очень немаловажный факт: если все пройдет гладко, а ни о чем ином и думать нельзя, Лариса сделается не просто любимой и желанной, но еще и сказочно богатой женщиной! Да, это – важно, это – наконец-то осуществленная мечта его юности. Не стоит врать себе самому: даже если бы Стулова не "зацепила" его с такой неожиданной силой, его планы по отношению к ней были бы теми же, что и сегодня!
К тому моменту, как в чреве Виктора Степановича Иванова исчезла третья порция водочки, многоходовая комбинация была продумана им в деталях, можно было приступать к ее осуществлению. Для этого требовалось сделать два звонка. Адвокат откашлялся, немного поерзал в кресле, настраиваясь на разговор, и набрал на своем мобильном телефоне первый из номеров. Связь на том конце включили только после четвертого звонка, и, уловив фон, на котором зазвучал голос его абонента, Виктор поморщился.
– Гуляешь? – поинтересовался он сухо, не поздоровавшись. В трубке в этот момент как раз отчетливо раздался бабский визг – из тех, на какие способны лишь девицы определенного пошиба. Впрочем, вкусы его собеседника известны были Иванову давно, ничего новенького.
– Тебе-то что? – недовольно буркнул его собеседник.
– Да на здоровье… Только дела наши пока что не завершены. Хочу предложить тебе, Ярый, заработать вдвое больше, чем в последний раз…
В трубке повисла пауза, снова послышался визг, а вслед за ним рявканье Ярого: "Тихо, шавки!.. Пошли вон отсюда… Я кому сказал?!"
По счастью, Ярый, он же Максим Игнатьев, как следует разгуляться, а следовательно, напиться до невменяемого состояния, в котором начинал крушить все подряд, не успел – адвокат подхватил его вовремя. И теперь терпеливо ожидал, когда тот освободит от гостей свою квартирку, больше похожую на раздолбанный сарай. Ждать пришлось минут пять, после чего в трубке раздалось тяжелое дыхание Ярого, а вслед за ним и его хрипловатый голос:
– Ну?..
– Подъедешь ко мне домой завтра в девять утра, тогда и будет "ну". Обмундирование – мое, это условие…
– Сумма? – буркнул Ярый.
– Таблицу умножения на два еще помнишь?.. Пока, до завтра!
После разговора с бывшим клиентом Игнатьевым, которого Виктор Степанович в свое время защитил так успешно, что даже по телевизору об этом его "подвиге" трепались как о беспрецедентном случае, адвокату потребовалась небольшая пауза, во-первых, чтобы успокоиться, во-вторых, дабы настроиться на следующий звонок.
"Прогулявшись" с этой целью по своему кабинету от стены до стены пару раз, Иванов приоткрыл дверь в крохотную приемную, где с утра до вечера сидел его помощник – как полагал Виктор, преданный ему душой и телом, поскольку адвокат, во-первых, вытащил его бесплатно из весьма неприятной ситуации, в которую тот попал после увольнения из органов, во-вторых, дал ему работу взамен потерянной с окладом, о котором тот на прежней должности и мечтать не смел.
– На сегодня свободен, – сказал Виктор Степанович. – Собирайся и иди домой или куда там еще тебе заблагорассудится… Офис запру сам.
Преданность – преданностью, но и помощнику наблюдать за всеми манипуляциями адвоката не дозволялось.
– И побыстрее! – поморщился он, перехватив удивленный взгляд парня.
Спустя десять минут, оставшись, наконец, один, Иванов набрал второй из требуемых номеров.
– Привет, Серега… – На этот раз его абонент отозвался сразу. – Чего голос такой унылый?
– Ты еще спрашиваешь, – вздохнул Красных, который в этот момент, лежа дома на узком диване в гостиной, вяло переключал телевизор с канала на канал, даже не пытаясь вникнуть в суть мелькавших перед ним кадров: с полчаса назад Маргарита заявила, что подает на развод и дальнейшая судьба бывшего супруга ее отныне не интересует! Правда, милостиво позволила ему до суда пожить здесь, предупредив, однако, что питаться они отныне будут раздельно. То, что пока его не выставили за порог, конечно, вселяло надежду, что Ритку удастся отговорить от развода и вообще уболтать. В конце концов, столько лет прожито вместе, да и любила ведь она его когда-то, точно любила. Но вот свекор, сволочь старая, проклятый Кощей, гадина неистребимая, по наущению которого Маргарита конечно же и собирается так подло с ним поступить, – этот все сделает для того, чтобы Ритка не сдалась. О, дьявол!
Не кто иной, как дьявол, видать, и попутал его связаться с Ларисой – тут уж никаких сомнений. Кто еще, кроме родоначальника мирового зла, мог так ловко замутить ему, умному и осторожному, терпеливому и отнюдь не жадному до удовольствий, в отличие от той же Ритки, мозги?! Легче от этой мысли не стало. И услышав в трубке бодрый голос Витьки, Красных испытал раздражение из-за его оптимизма.
– С чего бы это мне веселиться, не подскажешь? – хмуро поинтересовался он.
– Я как раз и звоню, чтобы кое-что тебе подсказать. – Иванов заговорил другим тоном, более серьезным. – Правда, к сожалению, не то, о чем ты думаешь. Собирайся и приезжай ко мне в офис как можно быстрее! Это – важнее, чем ты представляешь.
– Боже мой, что еще случилось?! – взвыл Красных.
Но его старый дружок вдаваться в подробности не стал, настойчиво повторив свою просьбу. И Сергей, стеная и проклиная все на свете, поднялся с пригретого местечка на диване и потащился поначалу в ванную, где сбрил, от волнения дважды порезавшись, суточную щетину, затем, чувствуя себя чуть ли не ворюгой, вошел в их с Риткой спальню, из которой был изгнан еще несколько месяцев назад. Единственный не требующий химчистки костюм находился там – в шкафу-купе. Ни прислуга, ни уж тем более сама Маргарита его бытовыми проблемами давно уже не занимались. Кое-как собравшись, Сергей, наконец, вышел из квартиры и, спустившись вниз, с облегчением обнаружил, что хотя бы гараж не заперт, следовательно "опель" доступен.
В офис Виктора он попал почти через полтора часа после звонка адвоката.
Друг детства и юности проявлял явное нетерпение, расхаживая взад-вперед по своему кабинету в ожидании Красных. Однако, взглянув на физиономию Сергея, упрекать его за опоздание не стал.
– М-да-а-а… – протянул он, усаживаясь за стол напротив своего приятеля. – Выглядишь ты так себе, прямо скажем. Но все-таки лучше, чем покойник…
– Ты это к чему? – Красных затравленно посмотрел на Иванова.
– Значит так, Серый. – Виктор Степанович решительно приступил к делу, не затягивая разговор. – Ты, надеюсь, знаешь, что все мои сведения всегда абсолютно достоверны?
Тот кивнул, не в силах отвести взгляд от адвоката.
– Ну так вот… В соответствии с полученной мной от моих агентов информацией, нервы господина Стулова, а точнее, его оскорбленное тобой самолюбие не выдержало двойного предательства – супруги и партнера…
– Но… Лара меня бросила!.. – Сергей тяжело сглотнул, прежде чем произнести эту реплику: на то, чтобы помнить о такой версии, заготовленной для Виктора Степановича, его еще хватало. Предполагалось, что и Лариса всеми силами должна поддерживать ее. Неужели и тут сдала? Эта мысль была просто невыносима.
– Ну, ваши дела… – очень правдоподобно сыграл и свою роль Иванов. – Только дело-то уже давно сделано. И нашему Илье Рудольфовичу, видимо, показалось маловато загнать тебя в наказание в тупик…
– Витька, – почти всхлипнул Красных, – ты даже не представляешь, в каком я на самом деле тупике! Ритка… Маргарита сказала сегодня утром, что подает на развод. То есть на заводе меня теперь даже простым грузчиком не оставят!
Виктор Степанович сочувственно покачал головой.
– Действительно, нехорошо… Но у тебя же есть и свои средства, помнится, ты мне об этом как-то говорил.
– А-а-а!.. – Сергей махнул рукой. – Не так уж там и много, во всяком случае, на безбедную жизнь хватит от силы года на три. А начинать отдельное от них собственное дело бессмысленно: кислород мне в этой сфере перекроют моментально, ты ж понимаешь, что в любом другом бизнесе я – полный профан…
– Сочувствую, Серега! И все-таки, пока человек жив, выход можно найти из любой ситуации.
– Ты… о чем? – Красных насторожился, вот уже второй раз за несколько минут Витька упоминает… – Ты о чем?!
– Я о том, парень, что эта сука Стулов тебя "заказал"! – жестко произнес Иванов и умолк, пережидая, когда до Красных смысл сказанного дойдет целиком и полностью. На лицо приятеля, с ужасом глядевшего на него с полуоткрытым ртом, он не смотрел.
– М-меня? – выдавил, наконец, тот.
– Ну не меня же! – холодно отрезал Виктор Степанович. – Беда не в этом, а в том, что охрану тебе я смогу организовать не раньше чем завтра к вечеру, нужные люди отъехали как назло. Да сядь ты! И перестань подпрыгивать на стуле, как институтка на именинах!
– М-меня?.. Но з-за что?! Я…
– Возьми себя в руки и слушай сюда! – рявкнул Иванов, неожиданно перейдя на одесский диалект. – Охранять себя в ближайшие сутки тебе придется самостоятельно!
Живо развернувшись, Виктор Степанович поднял с пола заранее приготовленный продуктовый пакет, оттянутый каким-то явно тяжелым свертком.
– Оружие я тебе раздобыл. Изволь не расставаться с ним ни на секунду!
– Витька, ты в своем уме? – Красных, услышав про оружие, замахал на друга руками. – Да я и стрелять-то не умею, клянусь! Я ж того… Последний-то раз когда стрелял?.. О боже…
Иванов брезгливо посмотрел на упавшего головой на стол Сергея и поморщился.
– Знаю, что последний раз ты стрелял в армии, но, поверь, во-первых, навык – он никуда не девается. Во-вторых, милый друг, захочешь жить – и вовсе не умеючи всему научишься. Впрочем, если хочешь, поехали куда-нибудь за город, в лесок, потренируешься, тогда и будет ясно, имеет ли моя затея смысл.
– А если нет – что тогда-то?!
– Вот тогда и думать будем!
– Витька, родной, не надо… Все, что хочешь, сделаю, только не смогу я вовремя выстрелить, если что… Не успею! Да и в кого?.. Эти… киллеры, они же прячутся… Слушай, Витек, лучше спрячь меня, пока эти твои люди не вернулись. Витька, мы же друзья, мы…
– Хватит очком играть! – грубо оборвал его адвокат. – Даже если я тебя спрячу – а я тебя, разумеется, на это время спрячу – ты не можешь оставаться там безоружным, понимаешь ты, глупая твоя голова?!
Красных сник и ссутулился на стуле, прикрыв глаза: он понимал.
– Собирайся, поехали…
– Куда?
– Ко мне на дачу, там и постреляем!
Ни о какой адвокатской даче Сергей никогда не слышал, но удивляться ее наличию ему было недосуг. Из офиса он выполз вслед за другом, старательно держась за его спиной и озираясь с затравленным видом по сторонам, пока они шли к машине Виктора. Свою Сергей решил оставить тут, но Иванов, усадив его в свой тоже "опель", но последней модели, и велев лечь на заднее сиденье, несмотря на тонированные стекла, запер Красных и отогнал машину Сергея на ближайшую платную стоянку. Те пятнадцать минут, которые он отсутствовал, показались его приятелю целой вечностью.
Не зная, чем себя занять, чтобы не думать об этом ужасе, он залез в пакет, всученный адвокатом, и робко развернул сверток. Пистолет, сиявший гладкими вороными боками, оказался уже вышедшим из широкого употребления "макаровым", Сергею он был знаком по армейским временам. И неожиданно вид его успокоил Красных. "Еще посмотрим, кто кого, – подумал он, – еще посмотрим…"
Он взял оружие в руки, ощущая в ладони надежную тяжесть, оглядел его со всех сторон: пистолетом явно пользовались не раз и не два. Об этом говорили потертости на его поверхности: сквозь черную краску местами просвечивала сталь.
Водительская дверца распахнулась неожиданно, Красных буквально подпрыгнул, автоматически подняв ствол.
– Спятил?! – Адвокат отскочил в сторону. – А говоришь, стрелять разучился!..
– Извини. Он же на предохранителе.
– На предохранителе… – проворчал Иванов, влезая в машину и устраиваясь за рулем. – Важно не то, что на предохранителе, а то, что заряжен. Номер, кстати, не ищи, спилен. И дурацких вопросов, будь любезен, тоже не задавай. Да убери ты его в пакет! И сверху положи хлеб и колбасу, что-то там еще… Короче, продукты: все, что лежит рядом с тобой на сиденье. У меня на даче пустой холодильник, кажется, только водка есть. Закидал?
– З-закидал… – Сергей снова начал слегка заикаться.
– Молодец! – ядовито произнес адвокат. – А зачем – догадался?
– Думаешь, ГАИ?..
– Похоже, разум к тебе возвращается, и за это спасибо!
Виктор Степанович повернул ключ в замке зажигания и почти сразу тронул машину с места: операцию, названную им мысленно без особых затей "Подстава", следовало проворачивать, не теряя даром времени.
…Володя Романов, тридцатидвухлетний помощник адвоката Иванова, действительно был благодарен своему нынешнему хозяину до глубины души за все, что тот, пусть и не вполне бескорыстно, для него сделал. И конечно же старался работать на него изо всех сил – тем более что и нынешняя зарплата бывшего майора милиции, погоревшего на взятке, очень к этому располагала. А по сравнению с его бывшей службой в окружном УВД работа эта выглядела настоящей синекурой.
Однако благодарность и абсолютная преданность – вещи все-таки разные! Кроме того, Виктор Степанович не знал об одном очень существенном обстоятельстве: Романов свою прежнюю службу не просто ценил, он ее еще и любил и даже гордился ею. Поэтому изгнание из органов оставило в душе бывшего майора не какую-нибудь там царапину, а настоящую незаживающую рану. И неосуществимую (это-то он понимал!) мечту вернуть себе утраченное положение. Вот об этом-то и не подозревали ни адвокат, ни вполне довольная сегодняшним днем жена Володи.
За почти два года работы у адвоката Романов, к собственному изумлению, узнал о себе кое-что новенькое: оказывается, деньги в достаточном количестве не были непременным и обязательным условием счастья, как он полагал раньше, во всяком случае для него. Тоска, злая пиявка, присосавшаяся к сердцу, образовавшаяся в момент, когда он погорел на упомянутой взятке, никуда не делась ни после того как Иванов избавил его от позорного суда и маячившей на горизонте тюряги в спецлагере для бывших ментов, ни – вот это-то и было самым удивительным! – после того как все затихло и более-менее устаканилось и вместо прежней служебной круговерти образовалась нынешняя синекура с нынешним окладом. Пиявка, казалось, обосновалась в душе Романова навсегда.
В последние несколько месяцев она даже усилила свою подлую деятельность – после того как неясные подозрения о связи его хозяина с криминалом переросли у Романова в уверенность. И вот тут-то и шевельнулась у него первая, очень слабенькая еще мыслишка о том, что, возможно, если подойти ко всему происходящему с умом, его тоскливая и безнадежная мечта о возвращении на службу перестанет быть абсолютно ирреальной. А "с умом", как он понял, подойти придется так или эдак!
Десять лет службы в органах даром для Романова не пропали, соображать быстро и во вполне конкретном направлении он умел. И прекрасно понимал, что, если адвокат погорит, а он, Романов, разумеется, вместе с ним, вот тут уж не то что легким, но даже сильным испугом не отделаться. К такому выводу помощник адвоката пришел, услышав недавно совершенно случайно, как Иванов, разговаривая по телефону, назвал своего собеседника, назначая ему встречу, кличкой, хорошо известной в бывших служебных кругах Владимира.
Кто такой Ярый, знали все благодаря судебному процессу, из-за которого бывшие коллеги Романова его нынешнего хозяина ненавидели от всей души. Впрочем, не все, а в основном те, кто поймал Максима Игнатьева. Кое-кто, в том числе люди, порекомендовавшие в свое время нанять Виктора Степановича в качестве защитника, пожалуй, даже восхищались виртуозным профессионализмом Иванова. Хотя к бандиту Ярому это восхищение конечно же не относилось.
Нашумевший процесс давно остался в прошлом, поэтому Владимир и насторожился, подслушав через неплотно закрытую дверь в кабинет адвоката, что тот назначает Игнатьеву встречу, да еще в точности таким же тоном, каким разговаривал с ним самим с тех пор, как нанял его в качестве помощника. Все это Владимиру не понравилось: уж он-то хорошо знал по опыту прежней службы, что поговорка "сколько веревочке ни виться…" чаще всего сбывается именно в таких обстоятельствах…
Обдумав все это, вместе взятое, и сложив два и два – под второй половиной подразумевалось дело Ларисы Стуловой, которым Иванов сейчас занимался самым активнейшим образом, словом, сложив одно с другим, он, до этого хорошо, но формально исполнявший свои нынешние служебные обязанности, решил с помощью еще остававшихся у него немногих связей разузнать о Ларисе Вячеславовне, а главное, о тех претензиях, какие возникли к ней у закона, как можно больше. Разумеется, для Романова не было секретом, что Стулова, как и многие предыдущие клиентки Виктора Степановича, сделалась его любовницей.
Необходимую информацию бывшему майору милиции удалось собрать за день до того, как адвокат вдруг, ни с того ни с сего, милостиво подарил ему дополнительный выходной. И эта информация привела Романова в ужас… Надо сказать, вовсе не тем, что дамочку подозревали в подготовке убийства собственного мужа, – за годы работы он и не такое видел, удивить бывшего мента тем, на что способны люди, а бабы тем более, трудновато…
Более всего Романова напугало даже не то, что дело Стуловой, оказывается, ушло в Генеральную прокуратуру, а то, в чьи руки попало расследование. Александр Борисович Турецкий, помощник генерального, в его прежней среде считался легендарным "важняком", никто из его коллег не сумел бы припомнить ни одного подчистую проваленного им дела. О том, что он частенько играет в одной и той же, давно сложившейся команде, Владимир знал тоже, как и, пожалуй, о единственном пользующемся уважением со стороны милицейских ЧОПе "Глория", имеющемся в распоряжении команды Турецкого, можно сказать, в любой момент. Обдумав сложившуюся ситуацию, бывший майор понял, что роковой момент, когда его судьба может еще раз повернуться в другую сторону, настал.
Необходимый ему "жучок" он раздобыл у знакомого частного детектива, кое-чем обязанного бывшему майору, и пристроил его в кабинете шефа как раз утром того дня, когда Иванов отправил своего помощника из офиса.