Дядя Миша отчего-то надулся, отвернулся и включил опять телевизор. На экране прыгали полуголые девицы и энергично встряхивали грудями. Дядя Миша повеселел и с интересом наблюдал их разудалые пляски.
- А ты все-таки помоги этой Гущиной, - вдруг отвлекся он от экрана. - Ты ведь ей собрался помочь?
- Ей, - ответил Турецкий. - Раз уж заговорили об этом стрелке, который с ней рядом стоял, я вам сейчас схему покажу, где они все у меня отмечены. Покажите мне, с какой стороны от Гущиной стоял этот человек. Вот отмечена фигурка Гущиной, а этот где?
- Да вот он, - ткнул пальцем на фигурку справа от Гущиной дядя Миша. - Это ты здорово придумал, что всех их начертил. Так и разобраться легче. Ну, все у тебя или еще что желаешь?
- Да я бы хотел еще прогуляться по стрельбищу. И если бы вы были так добры сопроводить меня…
- Фу-ты, ну-ты, - дробно рассмеялся дядя Миша, и глаза его спрятались в морщинки. - Скажи по-человечески: покажи, где излетное поле, рубеж открытия огня и тэ пэ.… Айда, прогуляюсь заодно. Эти голые никуда не денутся. Не одни, так другие отплясывают. Их выпускают на телевизор целыми стаями. И где такие водятся? К нам на стрельбище не приходят…
Дядя Миша со знанием дела провел экскурсию по стрельбищу.
- Видишь, добрый человек, у нас все как полагается. Участок вдали от населенных пунктов, шоссейных дорог, судоходных рек и воздушных трасс.
Турецкий ухмыльнулся. Сторож вещал, как читал по писаному. Хотелось спросить, где же здесь поблизости судоходные реки да воздушные трассы, но не стал перебивать человека.
- Вот тебе мишенное поле, мишенные установки с механизированным и авто…матизированным управлением. Излетное поле… Защитные полосы… Рубежи открытия и прекращения огня.
Он тыкал грязноватым пальцем во все стороны и старательно выговаривал термины.
- А это, наверное, командный пункт? - показал на кирпичное строение Турецкий.
- Он самый. Да у нас все, как надо. И пункт управления, и пункт выдачи боеприпасов. Отсюда не видно, а на границах стрельбища таблички - "Стрельбище", "Стой, стреляют", "Проход и проезд запрещены".
- Да, - с уважением отметил Турецкий, - у вас здесь полный порядок.
- А если тебе не лень, мил человек, пройти еще восемь километров в глубину, увидишь, что и там у нас полный порядок. На пересечении троп и дорог, ведущих к стрельбищу - тоже таблички, шлагбаумы. Ими перекрываются все дороги и тропы. Чтобы кто-нибудь, часом, не забрел, когда у нас стрельба. А то там травка хорошая, народ коров своих выпасает, коз. Правда, население в округе сознательное, как услышит стрельбу, сроду не попрется. Им жизнь дорога. Каждому жизнь дорога, правду говорю?
- Почти всем… - уклончиво ответил Турецкий.
- Ну что, пойдешь дальше смотреть? А то мне неохота в такую даль тащиться.
- Да нет, не пойду. Меня больше интересует мишенное поле.
- Ну тогда пошли обратно. Я тебе там все подробно покажу.
Дядя Миша был очень доволен возложенной на него миссией. Еще бы, самому московскому следователю показывал свое хозяйство, которое было в полном порядке. И это придавало ему чувство гордости.
Парни уже унесли все щиты и разбирали лопаты, громко балагуря и перебрасываясь шуточками.
- Наконец-то, - недовольно сказал дядя Миша. - Уж не чаял, когда за дело примутся.
- А что рыть собираются?
- Да траншеи. Давно уже наши власти собирались, да все средств не хватало. Наконец нашелся какой-то спонсор, любитель пострелять. Нанял этих копателей, чтоб им пусто было…
- А что так?
- Да бездельники. Уже третий день их привозят, а они только сегодня приступили. Все дурака валяли. Эти щиты с места на место перетаскивали. Вот спроси зачем?
- Зачем? - усмехнулся Турецкий.
- А хрен их знает. Время тянут. У них договор заключен на почасовую работу, а не на аккордную. И им выгодно дуриком время тянуть, все равно оплачивается. Так что с лопатами пошли, может, и не рыть траншеи, а просто скрыться с глаз моих. А то я тут один их шпыняю.
- А что, этот спонсор не появляется?
- Занятой человек… Да и не его это дело. Он же оплачивает. А бригадир такой же работник, как и они все… Хреновый.
- Ну, ладно, Михаил…
- Иваныч, - подсказал сторож. - Уже уезжаешь, мил человек?
- Вы мне все показали, отличное у вас стрельбище.
- Э-э, ты еще не все видел! Жаль, что не захотел пройти стрельбище в глубину.
- А по фронту какой размер?
- Три километра. У нас же еще есть и учебные классы, и учебные городки, - с гордостью доложил дядя Миша.
- Да, впечатляет, - похвалил стрельбище Турецкий и на прощание оставил полпачки сигарет сторожу. Тот уважительно отметил:
- Хорошие сигареты куришь, спасибо тебе. А то я, что подешевле…
Водитель дремал, когда Турецкий открыл дверцу машины.
- О, а я тут соснул немного… - почесал мятую физиономию хозяин машины и тронулся с места. На обратном пути он помалкивал. Наверное, решил, что и так долго развлекал клиента. Турецкий был этому только рад. Он уже обдумывал дальнейший план действий.
Возле вокзала Турецкий направился к серой застекленной кабинке с красной вывеской "Справочное бюро". Минут через десять уже держал в руках справку с адресом Константина Мартынова. Никуда тот не девался, как предполагал тренер Лагутин, а так и продолжал проживать в городе Новороссийске.
Турецкий взял такси, решив про себя, что щедрый аванс Гущиной позволяет сильно сэкономить время. Новороссийск город немаленький, а Мартынов, с которым он собирался встретиться, жил в районе новостроек, почти на окраине города. На автобусе туда трюхать и трюхать.
Турецкий приехал очень удачно. Константин Мартынов уже вернулся с работы и сидел на балконе, читал газету. Жена открыла гостю дверь, проводила на балкон и побежала на кухню готовить ужин, похоже, что-то восточное. Аромат неведомых приправ витал в воздухе и очень отвлекал Турецкого.
Константин Григорьевич - крепкий мужчина с небольшим брюшком, по виду ровесник Гущиной, но абсолютно седой. Зато его молодые голубые глаза навыкате неотрывно смотрели на Турецкого. Он слушал, свесив голову набок, будто страдал радикулитом шеи. По-видимому, так и было. Потому что, когда выслушал и стал отвечать на вопросы, - послушно, как ученик-ботаник, - голова у него осталась в том же положении. Турецкому было как-то неловко заглядывать в его глаза, и он старался смотреть в дальние дали, вид на которые открывался с десятого этажа.
- Аня была отличным стрелком, - тем временем рассказывал Мартынов, искоса поглядывая на Турецкого. Так ему было удобнее. - Обычно она все по заграницам ездила. На международные соревнования. Ее хорошо знали в Европе, как же - лучший стрелок.
Мартынов сказал это без всякой зависти, просто констатировал факт.
- А в тот раз ее пригласили на региональные соревнования, чтобы… ну… поднять планку, что ли. Чтобы обычным региональным соревнованиям придать такой международный класс.
- А вы-то сами как считаете, могла ли Гущина промахнуться и поразить человека из оцепления?
- Нет, конечно, - уверенно ответил Мартынов и опять искоса посмотрел на Турецкого. - Вы бы к Лагутину съездили, он ее тренер, все вам расскажет. Он за нее в такую борьбу вступил, куда только не писал! К журналистам обращался, чтобы статью в ее защиту написали. Один сначала ухватился за эту идею, ну как же - жареным пахнет! А потом почему-то спустил это дело на тормозах. Думаю, купили его или пригрозили.
- Я у Лагутина был. Сегодня. Он тоже мне рассказал, что Гущина не виновата. Но ведь кто-то же промахнулся?
Мартынов со вздохом ответил:
- Кто-то… - Помолчал, посмотрел в дали дальние вместе с Турецким. - Красивый у нас город … - проронил неожиданно. Еще помолчал. - Только несправедливости много…
На кухне завершающим аккордом что-то загремело, и голос жены Мартынова звонко позвал:
- К столу, пожалуйста. Ужин готов.
Турецкий вошел в комнату вслед за Мартыновым и замер от удивления. Небольшой обеденный стол был не заставлен, а именно украшен тарелками со всякой снедью. Роскошный натюрморт дополняли букеты зелени. Алые помидоры и темно-зеленые огурцы конкурировали совершенными формами. Но больше всего его восхитил аромат еды.
- У нас все по-домашнему, - радушно предложила поудобнее садиться хозяйка - Каринэ Ашотовна.
Турецкий попросил объяснить, чем его сейчас будут потчевать.
- Это бозбаш, - указала на тарелки с супом хозяйка, где в красном густом бульоне плавали куски баранины, источая чудный аромат. - А это мантапур, - показала она на большую глубокую миску с мантами.
- Скромный ужин, - усмехнулся Турецкий.
- Костик не успевает днем обедать, на работе не до того, так что у нас обед обычно переносится на ужин, - объяснила Каринэ Ашотовна.
Приступили к трапезе, и Турецкий ел с таким аппетитом, что хозяева одобрительно улыбались, глядя на него. Пили домашнее вино, и Турецкий даже захмелел, потому что оно было настолько вкусным, что трудно оторваться.
- Хорошо, что нам с вами, Константин Георгиевич, сейчас не нужно стрелять по бегущей мишени… - пошутил Турецкий.
У Мартынова почему-то сразу изменилось выражение лица, какая-то тень пробежала по нему, и это не укрылось от Турецкого.
После сытного ужина они опять вышли на балкон. Вечерело, огромный алый диск солнца прямо на глазах уходил за горизонт, и дома казались игрушечными на фоне алеющего неба.
Звонкие детские голоса доносились со двора, ребятня увлеченно во что-то играла, слышались шлепки ладоней по мячу.
- Я закурю? - попросил Турецкий.
- Вот вы сказали, что нам сейчас не нужно стрелять по мишени… - заговорил Мартынов.
- Да, сказал… - затянулся Турецкий, не понимая, к чему клонит Мартынов.
- Говорила ли вам Аня, что тогда на соревнованиях рядом с ней стоял Денис Белобров?
- Да, она упоминала его имя.
- А Лагутин ничего о нем не говорил?
- Сказал, что тоже был сильным стрелком.
- И больше ничего?
- Нет… - все больше удивлялся расспросам Мартынова Турецкий.
- Естественно, кто ж теперь признает, что допускал к соревнованиям человека под хмельком…
- Значит, это правда. А я, честно говоря, не очень поверил дяде Мише.
- Какому дяде Мише?
- Да сторожу стрельбища. Я как раз оттуда. Он мне устроил ознакомительную экскурсию, а заодно обмолвился, что один из стрелков рядом с Гущиной был подшофе. Фамилию, правда, не назвал. То ли действительно не помнит, то ли у него иные соображения. Но как же начальствующий состав допустил к стрельбе человека в состоянии опьянения?
- Да вот так и допустили. И не в первый раз. Потому что Белобров давал хорошие результаты. Невзирая на то что позволял себе перед соревнованиями выпить.
- А разве это возможно? Я думал, в спорте это недопустимо. Тем более винтовка в руках у пьяного человека - это не теннисная ракетка.
- Пьяным его трудно было назвать. Слегка в подпитии скорее… Вы знаете, Белобров тоже был чемпионом страны, самый сильный стрелок среди мужчин. И призы Европы брал. Зазнался… У него и так характер сложный - он очень жесткий, неуступчивый. Но это хорошо в спорте, а не в общении с людьми. Друзей фактически не было. Из-за его грубости и даже хамства. И когда он дважды подряд получил звание чемпиона страны, решил, что ему все позволено. Начал попивать. На это начальство сквозь пальцы смотрело, поскольку на результатах пока его слабость к алкоголю не сказывалась. Иногда журили слегка, но ставку на него делали. Он перед соревнованиями пил самую малость. Я как-то заметил, не выдержал, сказал ему: "Что ты делаешь? Если приз не возьмешь, это дело десятое. Но ведь у тебя оружие в руках!" А он усмехнулся так высокомерно и мне в ответ: "Разве я пью? Это для куража". Я сказал тогда Лагутину, а он мне: "Это случайно. Я с ним поговорю". И больше я не видел, чтобы перед соревнованием Денис пил. Но это же не означает, что он по дороге не мог перехватить рюмашку. И по виду его никогда не скажешь. К тому же приспособился - укропом заедал. От него всегда укропом несло. На это тем более никто внимания не обращал. Ну, любит человек зелень, ест пучками… Пускай, на здоровье. А в тот раз, видимо, он уже хряпнул на стрельбище, не успел заесть укропом или не думал, что он ему понадобится. А может, по дороге выпил, а на стрельбище уже добавил. Я рядом стоял, когда мы готовились к стрельбе. Что-то спросил у него, он ко мне повернулся, ответил, и я почувствовал запах спирта. Наверное, он это понял, потому что усмехнулся и говорит: "Не дергайся, я не промахнусь. У меня задача - очки набрать". И все. Тут была дана команда стрелять, мы почти отстрелялись, а тут человек из оцепления рухнул. Ну, вся каша и заварилась. Гущина, вам, наверное, рассказывала… Да и Лагутин.
- Лагутин мне ничего не говорил о том, что Белобров пил, тем более перед соревнованиями.
- Естественно, он же был тренером и Дениса. Это же бросало тень и на него как на тренера.
- Да что вы! Он был тренером Дениса Белоброва? Вот это новость!
- Во всей этой истории столько недомолвок и неясностей… Я понимаю, если бы дело касалось только спортивных достижений или денежных призов. Но когда из-за трагической ошибки и низости одного спортсмена другой расплачивается годами тюрьмы! Не говоря уже о том, что погиб человек…
- Почему же Лагутин не рассказал на суде, что Белобров был пьян? Возможно, именно его пуля угодила в человека!
- Я же говорил, не хотел, чтобы его обвиняли в попустительстве. Начальству что важно? Результаты. Любой ценой. А Белобров был очень результативным стрелком. Конечно, не один Лагутин знал, что Белобров прикладывается к рюмке. Я думаю, все начальство было в курсе. Если я видел его под хмельком, где у других были глаза?
- Но это же черт знает что такое! - возмутился Турецкий.
- Согласен с вами. Но в спорте, как в жизни - рядом с героизмом иногда стоит подлость. Дело только в приоритетах. Кстати, ведь Лагутин защищал Анну как мог. Он сделал все, что от него зависело. Кроме одного: не сказал правду о Белоброве. Хотя прямых доказательств того, что ошибку совершил Белобров, не было. Говорили, что именно пуля Гущиной была извлечена из тела убитого. Но мне что-то не верится. Вот засело в голове, что Белобров промахнулся, - и ничего не могу с собой поделать. Кстати, а как Анна? Чем она занимается?
- Сейчас у нее все хорошо. Я с ней виделся вчера.
- Что вы говорите? Я ее не видел с тех пор ни разу. Даже не слышал о ней. Говорили, что она уехала куда-то, не захотела возвращаться в Новороссийск.
- Действительно, сюда она уже не вернулась. Начала новую жизнь, спорт остался в прошлом. А ко мне обратилась, чтобы я разобрался в том деле. Ведь эта история с ее якобы ошибкой вдруг всплыла спустя десять лет. Хочу понять, что же произошло на самом деле.
- Я рад, что сейчас у нее все хорошо, - с явным облегчением сказал Мартынов. - Знаете, я ведь тоже чувствую свою вину. Что не сказал тогда тренеру - Белоброва нельзя выпускать в таком состоянии на стрельбище.
- И вас бы послушали? Вы же сами говорите, что начальство было в курсе.
- Ну да… Только все равно чувство вины не уходит…
- Постараюсь и вам помочь, - усмехнулся Турецкий. - Если будет найден настоящий виновник, может, вам станет легче.
Они простились, и радушная Каринэ Ашотовна пригласила заходить еще. Турецкий подумал, что была бы возможность, он стал бы у нее столоваться. Уж очень вкусно она готовила.
6
Галю бил озноб, и она обняла себя руками, чтобы хоть немного согреться. В подъезде под лестницей было прохладно, легкий топик открывал и грудь, и плечи, и спину, кожа была холодной и почему-то влажной. Это от страха, подумала Галя. Что же делать? Куда бежать? Она вспомнила сестру Нину, и слезы хлынули из глаз. Нет теперь Нины. Нет единственной родной души. Одна теперь Галя в этом чужом городе, к которому так и не привыкла за два года. Почему она не вернулась домой, когда не поступила в институт? Почему дала Нине уговорить себя остаться, поверила, что в Новороссийске жизнь у них будет распрекрасная? Ведь понимала тогда, что деньги даром не достаются. За все приходится расплачиваться. Но польстилась на легкие деньги - ведь действительно не слишком обременительно было зарабатывать их в объятиях мужчин. О моральной стороне своей работы Галя не задумывалась. Какая разница, один мужчина или пять подряд. Ее хватало на всех. И деньги получала неплохие, даже за вычетом того, что львиную долю отнимал Валерчик. Но он обеспечивал и жильем, и клиентов поставлял, и от ментов отмазывал. Правда, паспорт забрал, но она первое время никуда и не собиралась. Ей нравилось внимание мужчин, особенно иностранных моряков. Они были особенно щедры и на ласки, и на деньги. Некоторых она даже вспоминала, скучала без них. Бывало, они возвращались из плавания и приходили именно к ней. Тогда ее распирала гордость - вот она какая необыкновенная, даже в плавании о ней помнят. Были и на берегу постоянные клиенты, один и вовсе к ней привязался, как репей, даже ревновал ее. Пришлось объяснить, что она ничья, своя собственная. Кому хочет, тому дает. Лишь бы платили. А если бы только попробовали не заплатить, так Валерчик на что? Он хоть и трусоват, но за своих стоял твердо. В глубине души Галя понимала, что не так за своих, как за свое - за бабло, которое ему девчонки зарабатывали, стараясь угодить пыхтящим клиентам.
А ведь поначалу даже весело было. Мужики меняются, каждый раз новые впечатления, калейдоскоп лиц, как на каруселях. Модная яркая одежда, вкусная еда в ресторане, дискотеки, бары, громкая музыка и тесные объятия моряков, которые, истосковавшись по девочкам, иногда даже не могли дотерпеть до номера, прямо в кабаках в туалет тащили. И в этом тоже своя острота ощущений, когда можно было ни с чем не считаться и отдаваться на волю стихийно возникшему желанию. С одним венгром они чуть всю кабинку не разнесли, девки уже орать начали, что на них того гляди стены обрушатся. Но венгр так завелся, что на вопли девчонок внимания не обращал и молча и яростно делал свое дело. Когда они оба вышли из кабинки, Галя была выжата как лимон, а девчонки встретили их рукоплесканием.
- Сколько живу, такого секса не слышала! - позавидовала высокая как каланча деваха и схватила венгра за грудки:
- А со мной так сможешь?
- Девки, вы одурели? - едва выдохнула Галька. - Он ведь притомился!
- Эх ты, пожалела… - обиделась деваха и с завистью смотрела в спину венгру, который снял рубаху и залез по пояс под кран, разбрызгивая воду на пол и на всех, кто стоял рядом.
Галя потом всем девчонкам хвасталась, какой классный секс у нее был в туалете бара "Родео".
А Ниночка, которая втянула ее в это дело, потому что на год раньше в Новороссийск приехала и уже вкусила прелести разгульной жизни, только подначивала.
- Погуляем, Галюня, пока молодые. Денежки накопим на приданое, потом мужиков себе выберем хороших. Представляешь, как они охренеют, когда мы им в постели класс покажем? Не сразу, конечно, притворимся, что порнуху смотрели в учебных целях. Зато как нами дорожить будут! Мужикам, что надо? Чтобы баба в постели им удовольствие доставляла. На других тогда и не посмотрят. А то наша мамка вечно больная была, вечно стонала, отец и шлялся по всей станице, всех медсестер в психушке перетрахал. А что ему еще оставалось делать?