Человек лежал на кровати с открытыми глазами и полубредил, полуспал. "Пусть бы она лежала рядом, - думал он, - я бы сначала поцеловал ее волосы, потом коснулся бы щеки, провел пальцем по ее носику, а потом погладил ее плечо и сказал одно только слово - "бархат"… Я бы взял ее руку в свою… - Он слегка сжал пальцы, почти чувствуя ее тонкие пальцы в своей ладони. - Какая она красивая - золотистые волосы волнами лежат на плечах… У нее длинные стройные ноги… А какая пышная грудь, в которую хочется зарыться и забыть обо всем на свете… Боже мой, это не ее грудь! А мелкие веснушки на лице? Откуда они? Их прежде не было… Какая она бледненькая, худенькая, в ее глазах застыли ужас, ненависть. Она меня совсем не любит! Она меня ненавидит!" - ужаснулся он. И образ рассыпался, как мозаичная картинка, и уже не собрать его, потому что он не понимает, как так случилось, что он забыл ее, настоящую, а на ее лицо наложились черты других, чужих, не знакомых ему девушек. И у каждой в глазах ненависть и ужас. И ни одна из них не унесла с собой любовь к нему. Он остался совсем один, не любим никем, и между ними пропасть… Он стоит на краю, балансирует, пытаясь удержаться, но ноги срываются, тьма поглощает его, и он падает, падает, не за что ухватиться скрюченным пальцам, и он хватает густой воздух, который с треском рвется, как ветхая ткань… Неодолимо приближается дно, ужас охватывает его. Но откуда-то появляются женские руки, подхватывают его и начинают ласкать, и в самый острый момент, когда наслаждение совсем близко, руки вдруг выпускают его из своих объятий, и он опять стремительно падает вниз. Его тело пронзает боль от страшного удара, и в эту же секунду он испытывает наслаждение. Тело его дергается в конвульсиях, но он не просыпается, его душа продолжает блуждать во мраке и не находит выхода…
Гоголев погрузился в изучение бумаг, которые лежали перед ним на столе. В одной стопке - отфильтрованная информация о телефонных звонках населения. В другой - рапорты оперативных групп, которые проводили ежевечернее патрулирование по улицам Центрального округа. "Все не то", - думал он, откладывая очередную бумагу в сторону. И наблюдение у консерватории пока не дало никаких результатов. Он слегка усмехнулся, вспомнив, как один из оперативников для конспирации стоял с букетом искусственных цветов. Но очень скоро взволнованный девичий голос сообщил по телефону, что какой-то подозрительный тип уже несколько вечеров подряд маячит у консерватории и кого-то высматривает. Патрульная группа отреагировала мгновенно. И каково же было их разочарование, когда они увидели своего же сотрудника… Пришлось его срочно менять. Если он примелькался студентам, мог на себя обратить внимание кого угодно. Регулярное патрулирование, правда, принесло свои плоды. Мимоходом удалось предотвратить несколько краж и одно разбойное нападение. А одному бомжу просто спасли жизнь, обнаружив его спящим на асфальте в подворотне. Он уже совсем замерзал. Лежит теперь в больнице в тепле и уюте, хоть откормится немного, бедолага. Пальцы отморозил, но без ампутации обошлось, кто-то из оперативников интересовался. Гоголев застыл в раздумье над очередным рапортом и почувствовал головную боль. Надо передохнуть. И он вышел в коридор, откуда слышались голоса Крупнина и Салтыкова.
Крупнин с аппетитом поглощал китайскую лапшу. Сегодня, возвращаясь с работы, он уныло думал, что жрать ужас как хочется, а кроме засохшего кусочка сыра ничего не осталось. И тут его взгляду предстала дивная картина: маленькая палатка в китайском стиле с красивой надписью "Хуанхэ", витрина которой была украшена большими плакатами, а на них изображена - аж дух захватывало - всяческая китайская еда. На каждой картинке - тарелочка, а в ней что-то невообразимо красивое и наверняка очень вкусное. У него даже слюнки потекли. Правда, цена была великовата для уличного питания, но если учесть, что он давно не шиковал, разочек себе позволить можно. Выбрал среднее по цене блюдо и теперь наслаждается лапшой с овощами и кусочками курицы с арахисом. Обалденно вкусно, можно было бы и поострее взять, но, наверное, китайцы щадят непривычных к острой кухне русских граждан. Так что Валера сыпанул щедрой рукой красного перца и теперь работает челюстями так споро, что как бы не вывихнуть их сгоряча. Запивал все это райское наслаждение любимым пивом "Балтика" № 6 и радовался жизни. Лицо у него раскраснелось - так позорно реагировала его светлая кожа на острую пищу и алкоголь. Так что от друзей никогда не скроешь любовь к излишествам. Его друг-приятель Корчинский давно вынес ему "приговор": "Твоя страсть к излишествам всегда налицо, Валерик. Как нажрешься или острого затолкаешь в себя - сразу рожа красная становится. Ел бы ты лучше картошку, запивал чаем - выглядел бы прилично. А то с тобой к девушкам хоть не ходи - опозоришь. Подумают, что я с алкашом связался и сам такой".
Ну что поделаешь, если уже после первого стакана пива лицо полыхает красным пламенем! Вот Валера в гостях у девушек теперь алкоголь никогда и не принимает, чтобы сохранить свою репутацию. Кстати, о девушках. Уже целую неделю он просыпался в замечательном настроении. Сначала все гадал, что же такого в его жизни произошло выдающегося, что в течение дня нет-нет, а в груди как будто кто-то осторожненько царапал мягкой лапкой. Он даже себе боялся признаться, что влюбился. И нельзя сказать, что Валера был нерешительный. Кое-какой опыт в отношениях с девушками у него имелся, но все его предыдущие симпатии - неплохие девчонки, веселые и напористые, но их хотелось иметь просто друзьями. Ни от одной у него не заходилось сердце так, как в этот раз.
А теперь в течение дня он возвращается к мысли о том, что в его жизни случился праздик. Чудесный праздник по имени Александра. Сашенька, как он сразу стал ее про себя называть. Он уже успел придумать повод, по которому можно было ее увидеть. И не откладывая в долгий ящик, доев свою вермишель, вымазав корочкой хлеба самое вкусное - коричневую густую подливку, набрал на мобильном телефоне номер общежития.
- Слушаю! - раздался в трубке мелодичный девичий голос. Валера даже удивился: а где же та лютая мегера?
- Мне, пожалуйста, Александру из восемнадцатой комнаты.
- Сейчас, подождите минутку. - Он услышал, как тот же голос попросил кого-то: - Карина, будь другом, сгоняй за Сашей. Скажи, ею красивый баритон интересуется.
Какое-то время в трубке слышались голоса, звук хлопающей двери, смех, жизнь в общежитии кипела. Наконец он услышал ее нежный голос:
- Я вас слушаю.
- Здравствуйте, Саша, я следователь Крупнин Валерий. Я у вас был неделю назад.
- Да, я вас помню… - Голос был такой милый, что Валеру охватила непривычная нежность.
- Мне нужно с вами встретиться, пару вопросов задать. Я много времени у вас не займу. - Он боялся, что она откажет ему. Но девушка с готовностью согласилась:
- Мы можем встретиться завтра. Только вы лучше подъезжайте к консерватории. А то завтра дежурит Акулина Адамовна, а она такая… сердитая, нагрубить может…
- Я ее уже укротил. - Валерины губы непроизвольно растянулись в улыбке. - Но лучше действительно встретиться у консерватории.
Он отключил телефон. Душа его ликовала. И он запел вполголоса песню Никитиных, которая ему очень нравилась в последнее время: "Александра, Александра…"
На следующий день, предупредив Яковлева, что у него срочное дело, которое требует его немедленного присутствия, с легким холодком в сердце подходил к двери консерватории. Ему даже не пришлось долго ждать, потому что Саша оказалась очень пунктуальной девушкой. При свете дня она показалась ему еще лучше. Может быть, потому, что она слегка подкрасила глаза и они стали выразительнее.
- Куда пойдем? - спросила Саша, когда они поздоровались и он взял из ее рук тяжелый пакет.
- Я знаю здесь неподалеку кафе, где отличный кофе и много разных вкусностей.
- А вы сладкоежка? - улыбнулась Саша, и на ее щеках появились очаровательные ямочки.
Валера замер от восхищения, до чего же она была хороша. Он смотрел в ее большие серые глаза и даже не сразу ответил, потому что у него было ощущение, что он утонул в них. Все-таки он собрался с силами, вынырнул и наконец сказал:
- Я люблю все вкусное. Больше всего жареные пончики в большом количестве сахарной пудры. А когда их съешь, в пакете еще так много пудры остается, что можно просто высыпать в рот. Она так медленно тает… - Он даже зажмурился от удовольствия. Выражение его лица в этот момент было такое непосредственное, что Саша рассмеялась.
- Вы действительно сластена. Даже рассказываете вкусно. А я люблю китайскую кухню, там столько всего интересного! У меня друг есть, китаец, очень славный парень, Ваном зовут. Ему родители из Китая присылают всякую всячину. Однажды он меня угостил кунжутом в васаби. Это такая восхитительная штука! - Саша подняла вверх глаза и застонала, чтобы выразить свое отношение к кунжуту в васаби во всей его полноте. Валера умилился. Он тоже всегда стонал, когда испытывал наслаждение от еды. - Я ему сказала, что ничего вкуснее в жизни не ела. И он мне приносил этот кунжут, пока я не съела его весь. Потом признался, что сам даже не попробовал - для меня берег.
- Наверное, он в вас влюблен, - серьезно заметил Валера.
- Да, влюблен. И даже говорил мне об этом не раз. Но я сказала - извини, дорогой, кунжут закончился - завяли помидоры.
Валера расхохотался. Он обрадовался, что Саша еще и чувством юмора обладает. А это качество он очень ценил в людях.
- И что же бедный ваш китаец Ван?
- Другую полюбил. Девушку зовут Нина, очень красивая и милая, немножко диковатая, правда. Ему нужно жениться, он хочет в России остаться. А петербургская девушка вряд ли вышла бы за него, посчитала бы такой брак мезальянсом. А Нина из Иваново, когда они поженятся, она его там пропишет. Он со временем и гражданство может получить.
- Надо же, какая нынче молодежь практичная! - удивился Валера, немного уязвленный разговором о выгодных браках и провинциальной диковатости.
- Что поделаешь, - вздохнула Саша. - Жизнь теперь такая, очертя голову мало кто женится. Но я не такая! - Она весело взглянула на Валеру, и он понял, что она действительно не такая. - Если я полюблю, то готова с любимым хоть в горный аул, хоть в бурятские степи ехать.
- А этот Ван хорошо говорит по-русски? Одно дело на инструменте играть, там слова особенно и не нужны. А другое - за девушкой ухаживать, общаться… Двумя словами ведь не обойдешься.
- До поступления в консерваторию он русский изучал целый год. С ним вполне можно общаться. Способный парень. Новые слова впитывает как губка. Иногда вдруг такое выдаст - только диву даешься. Мне Костя с фортепьянного отделения рассказывал, что он как-то Вана к себе на дачу пригласил.
От Питера далековато, на границе с Новгородской областью. Пошли они сначала по полям погулять. Поля колхозные, субботнее утро. Ни одного человека нет. Ван спрашивает: "А люди где? Почему никто не работает?" - "Так суббота же, все отдыхают", - отвечает Костя. Зашли в деревню, а там здоровенный мужик машину моет. Ван так удивился: "О, какой толстый! Наверное, богатый". Идут дальше по деревенским улицам, навстречу женщина необъятных размеров. Ван еще больше изумился. Говорит: "Какая деревня богатая, все такие толстые, много кушают". А тут на детском раздрызганном педальном автомобильчике мальчишка лет шести едет, щеки из-за ушей видны. Ван совсем обалдел. А Костя ему: "У нас, Ван, даже у детей собственные автомобили есть!" Ван вздохнул и говорит: "Удивительная у вас страна. Никто ничего не делает, а все у всех есть. Даже у детей машины.
У нас когда бы в поле ни вышел, всегда согнутые спины крестьян видишь. О выходных они и не думают. Все работают". Потом Костя его в лес повел. Ван любуется окрестностями, восхищается нашей русской природой, ее богатством и разнообразием. И главное, что вокруг все - ничье. Даже вcкрикивал: "Папоротник ничей! Цветы ничьи!" У них же папоротник тоже едят, его сначала купить надо! А потом вдруг и спрашивает: "А где здесь у вас нужники?" Костя сначала не понял, не расслышал вопроса, ему показалось, что Ван про Лужники спросил. Плохо ориентируется в русских просторах. И говорит ему, дескать, Лужники далеко отсюда, в Москве, пешком не дойдешь. Ехать надо на поезде. Но сначала нужно в Питер вернуться. Ван головой покачал, ничего не ответил. А через полчаса опять спрашивает: "Ну, где тут у вас нужники? Вы же куда-то ходите, когда вам очень хочется…" Костя чуть не умер от смеха. Только тогда понял, что Ван в туалет хочет сходить. Под куст показал, сам отвернулся, чтоб парня не смущать, и говорит: "Нужники в лесу у нас везде". Это ж надо такое слово откопать. Я это слово сама впервые узнала, когда мы творчество Пушкина изучали. Нам учитель рассказывал, как Державин впервые приехал в Царскосельский лицей, все лицеисты вокруг него на цыпочках ходили, еще бы - первый поэт державы почтил их своим визитом. А он с мороза приехал, продрог, и вдруг спрашивает громовым голосом: "А где здесь у вас нужник?" Лицеисты были потрясены.
- Ну, тогда за Нину можно быть спокойным. Он еще сам научит ее редким русским словам, - успокоился Валера за судьбу незнакомой ему девушки.
- А Ван стал Нину еще и китайскому учить.
- Да ну! - изумился Валера. - А зачем ей китайский язык в городе? В ее Иваново?
- У него планы грандиозные. Во-первых, Иваново ему нужно только для прописки и гражданства. Он там жить не собирается. В Питере хочет остаться. А во-вторых, он считает, что у его детей оба родителя должны говорить на одном языке. Он же детей планирует нарожать. А потом с ними в Китай летать, родственникам показывать - что получилось. Так что он учит иероглифам Нину, а она нас, для прикола. Мы уже даже знаем по нескольку фраз! Например, "здравствуйте, как дела", "сколько стоит", "сколько вам лет", "бандит", - стала перечислять с гордостью Саша, загибая по очереди пальцы.
- А "бандит" зачем? - почему-то это слово смутило Валеру.
- На всякий случай. Мало ли, пригодится. Мы еще все умеем до десяти считать, сказать спасибо, до свидания, хорошо, плохо…
- Хватит, хватит, - замахал руками Валера. - А то я ни одного китайского слова не знаю, буду себя чувствовать на вашем фоне умственно отсталым.
- А я вас тоже научу. Ну, какое вам слово ближе всего? Наверное, "бандит". По-китайски это звучит "фэйпан". Повторите!
Валера повторил раз десять и запомнил, гордясь тем, что скоро в познании китайского языка догонит Сашу.
- А читать газету, наверное, совсем офигеешь. Там же этих иероглифов море.
- Да, с газетой посложнее, - вздохнула Саша. - У них же иероглифов действительно тьма - восемьдесят тысяч!
- Ничего себе! И все это могут запомнить?
- Все не могут. Это за три с половиной тысячи лет столько накопила китайская письменность. Но Ван сказал: чтобы читать современную газету или художественные тексты, достаточно знать пять-шесть тысяч иероглифических знаков. Нина выучила уже три иероглифа. Так что ей осталось как минимум 4997.
- Слова поучу, а знаки точно не буду! - твердо отказался расширять свой кругозор Валера. - Я лучше в консерваторию буду ходить. С вами. - Саша ласково посмотрела на него и рассмеялась. Валера нравился ей все больше.
За веселыми разговорами они зашли в кафе и уселись за столиком. Наверное, не один Валера был любителем пончиков. Они уже закончились, о чем Валера недолго погоревал и тут же утешился, заказав пирожные "Штефания" и "Наполеон". Когда им принесли капуччино, Саша призналась, что пьет его впервые в жизни. Они не спеша откусывали пирожные, наслаждались их вкусом и говорили обо всем на свете. Валере казалось, что он знает Сашу всю жизнь и так расслабился, что неожиданный звонок мобильного телефона застал его врасплох.
- Валера, ты где? - будничный голос Юры Яковлева разрушил ощущение праздника.
- На боевом задании! - четко ответил Валера и подмигнул Саше.
- А что делаешь?
- Выполняю задание. - Саша при этих словах тихонько засмеялась.
- А кто там смеется? - Юру было не провести.
Но и Валера не растерялся. Он понизил голос и тихо проговорил:
- Cейчас говорить не могу, обстановка не позволяет. Не хочу светиться.
- А-а-а, - понимающе одобрил Яковлев осторожность молодого следователя на оперативном задании. - Освободишься, позвони… Она хоть красивая?
Валера от изумления даже поперхнулся. И только и нашел, что ответить:
- Неописуемо!
- Вам уже пора идти? - Валера с радостью отметил, что в голосе Саши прозвучало нескрываемое сожаление. - А ведь вы меня хотели о чем-то спросить. Наверное, вопрос касается следствия?
Валера понял, что ей не хочется даже произносить имя Инги, потому что тут же придется говорить о том, что ее подруги уже нет.
- А я уже обо всем спросил, когда был у вас в прошлый раз. - Валера совсем осмелел, с Сашей было так приятно разговаривать, что ощущение того, что он ее знает давно, усилилось, с ней было так легко и просто. Поэтому он даже не стал скрывать свои чувства. Ему казалось, что она поймет его, и лучше пусть знает сразу.
- Я просто хотел вас увидеть, Саша. Вы знаете, это удивительно - мы с вами ведь тогда почти не говорили, а я о вас думал всю эту неделю. Как хорошо, что я решился вам позвонить. Мне с вами так здорово.
Саша с улыбкой слушала, и глядя в ее глаза, он понял, что ей очень нравится то, что он говорит. Окрыленный ее ласковым взглядом, Валера спросил:
- Мы ведь с вами еще увидимся?
- Да, но раз я уже из разряда свидетелей перехожу в разряд девушки, которой назначают свидание, может быть, мы перейдем на "ты"?
- C радостью! - Валера прочувствованно пожал ее тонкие музыкальные пальцы. - Кстати, на каком ты факультете занимаешься?
- На оркестровом. Я играю на флейте.
- Надо же! - удивился Валера. - А я думал, на флейте играют только мужчины.
- Ты просто не бывал на концертах симфонической музыки, иначе бы заметил. Если хочешь, заполним пробелы твоего музыкального образования в ближайшее время.
Саша сказала эти слова таким милым тоном, что Валера не постеснялся показаться в ее глазах невежественным. Нужно было бежать на работу, но всю дорогу он чувствовал в душе ликование.