- Не сердитесь, капитан, - моментально уловил ее раздражение Валерий. - Я вообще-то еще в конторе: дуйте сюда, послушаем ваше "интервью", а там и по делу будет… О’кей?
- Буду минут через тридцать, - вздохнула Романова и, глянув на свои наручные часики, ускорила шаг, двинувшись по направлению к сияющей впереди, почти слившейся уже с переливчатыми огнями реклам букве "М", воздвигнутой над входом в ближайшую станцию подземки.
Опер на старте
Это был удивительно красивый городок, пожалуй, его можно было даже назвать самым красивым, во всяком случае, на фоне таких же, как он, с населением не более шестисот тысяч, из всех, которые успел до сих пор повидать Володя Яковлев. А повидал он их на своем веку немало - вероятно, ничуть не меньше, чем человек, убийство которого сейчас расследовал.
Аккуратный, недавно отремонтированный вокзал по отношению к самому Саргову находился на возвышенности. Так что, выйдя на небольшую площадь перед ним, Яковлев получил возможность увидеть панораму города, находившегося ниже, в огромной чаше, противоположный край которой терялся в серо-белом тумане, объединявшем Саргов с небом такого же цвета. От этого и оттого, что случайно выскочивший откуда-то солнечный лучик на мгновение высветил золотые луковки куполов (Володя насчитал их не менее шести), казавшиеся издали игрушечными, создавалось ощущение, что городок внизу, постепенно взбираясь на пологие склоны, уплывает ввысь, за облака…
- Здорово… - невольно пробормотал он вслух.
- Нравится? - Яковлев вздрогнул от неожиданности и, повернувшись, обнаружил возле себя сухонького улыбающегося мужичонку с усами, которым позавидовал бы и сам знаменитый Эркюль Пуаро.
- Нравится, - кивнул он, с интересом разглядывая неизвестно откуда взявшегося на совершенно пустой площади собеседника. И невольно улыбнулся: мужичок, которому было на вид никак не меньше шестидесяти, поразительно напоминал адвоката Горошка из сказки про Чиполлино: сухонький, слегка сутулившийся, с узким, вытянутым лицом и заметно выдающимся вперед подбородком, над которым красовались упомянутые усы, он и впрямь походил на гороховый стручок, который забыли вовремя снять с куста.
- У нас всем нравится, - удовлетворенно кивнул незнакомец и неожиданно добавил: - А вы, никак, Владимир Владимирович Яковлев, московский гость?
Володя удивленно приподнял брови: ни на представителя местного УВД, ни, тем более прокуратуры "адвокат Горошек" никак не походил.
- Что ж, - улыбнулся тот, - давайте по такому случаю знакомиться: Никонов Федор Ипатьевич… В прошлом - полковник КГБ, ныне - он же, но отставной ФСБ… Пенсионер, словом… Если вы не против, буквально в ста метрах отсюда, за углом вокзальчика, нас поджидает экипаж: не то чтобы шикарный, но бегает, слава богу, преотлично!
Успевший за то время, пока Никонов все это говорил, переварить полученную информацию, Володя невольно покачал головой:
- Однако… Быстро же у вас работает система осведомления! Как правило, если меня и встречает кто-нибудь, то коллеги. Либо люди из прокуратуры…
- А что вы хотите, дорогой Владимир Владимирович? - Отставной полковник уже развернулся и бойко засеменил в сторону вокзала. - Город у нас на самом деле небольшой, друг друга все знают - во всяком случае, люди, работающие в правоохранительных органах… Между прочим, половина из них - мои бывшие ученики. Вот один из них, тот, что вел Васино дело, мне и позвонил, поскольку знал, насколько я в нем заинтересован… Ну а я, соответственно, с ним и договорился, что встречу вас самолично и, куда надо, доставлю…
- Заинтересованы? - растерянно переспросил Яковлев. Это был один из тех редких случаев, когда старший опер Первого департамента МВД ну никак не мог, как говорится, "въехать" в ситуацию.
Между тем они уже успели завернуть за угол здания вокзальчика и, спустившись по пологой лестнице, очутились на небольшой площадке с несколькими канареечно-желтыми такси и припаркованном чуть поодаль от них шестым "жигуленком" цвета топленого молока, к которому и направился Федор Ипатьевич. От площадки вниз вела заасфальтированная дорога в сторону города.
- Вот и мой экипаж… Получен в дар от органов, когда уходил в отставку! - Он открыл переднюю пассажирскую дверцу. - Прошу вас, Владимир Владимирович… А на вопрос ваш ответ мой будет довольно-таки долгим. Потому предлагаю вам, прежде чем вы отправитесь куда положено, - насколько я понимаю, в нашу горпрокуратуру, заехать позавтракать в "Молочницу"… Очень приличное кафе! Так как?
- Ничего не имею против! - Яковлев смирился с неизбежностью, кроме того, Никонов успел его заинтриговать, а завтракать все равно где-то было надо.
"Молочница" оказалась маленьким, чистеньким заведением в пятнадцати минутах езды от вокзала, Федора Ипатьевича здесь отлично знали и приветствовали самыми искренними улыбками. Молоденькая официантка, после того как они уселись за столик, поинтересовалась, что именно он будет брать, только у Володи. Очевидно, вкусы Никонова были ей хорошо известны и заказывал тот всегда одно и то же. Как выяснилось, вкусы у них с Яковлевым оказались схожими: обоим принесли по пышущей жаром яичнице, тосты, нарезанный ломтиками сыр и кофе. Вот за кофе Федор Ипатьевич наконец и заговорил, отвечая на Володин вопрос:
- Ну, прежде всего, - начал он, - единственное, что нам сообщили из столицы, так это то, что командирован к нам человек в связи с делом Василия Григорьевича Елагина. В прокуратуре у нас, как и вы, вероятно, предполагаете, всполошились: известное дело - где Москва, там и жди проверки, а далее непременно и ошибки в следствии вскроются, и все прочее в том же разрезе… М-да!.. А человек-то между тем, если память мне не изменяет, скоро полгода будет как срок мотает…
Никонов отхлебнул кофе, а Володя воспользовался возникшей паузой:
- Видите ли, Федор Ипатьевич, на этот раз тревога ложная: приехал я совсем не с целью проверки, информация мне нужна совсем другого рода.
- Вот как? - Его собеседник прищурился и пристально посмотрел Яковлеву в глаза. - И какого же рода требуется вам информация?
- Ну… В том числе, например, хотелось бы знать, что за личная заинтересованность в деле Елагина имелась у вас?..
Никонов помолчал, допил свой кофе и, поняв, что продолжать Володя не станет, невесело кивнул:
- Все куда как просто: Василия я знаю всю его жизнь, начиная с пеленок, поскольку он - сынок моего самого близкого, ныне покойного друга и сослуживца Гриши Елагина. И когда эта беда грянула и я, как выяснилось, поимел к ней немалое отношение. Я ведь, Владимир Владимирович, ни одной секунды не верил в то, что Васька способен эдакое учинить: парень он всегда был честный, весь по отцу! Не то что его младший братец Пашка… Про таких говорится, в семье не без урода.
- А можно подробнее и по порядку? - осторожно поинтересовался Яковлев.
- А это смотря какой смысл вы в слово "порядок" вкладываете.
- Как я понимаю из ваших же слов насчет того, что не верили, будто Елагин - взяточник, вы знали, что его в этом обвиняют, еще до того, как он был взят с поличным?
Никонов вздохнул и нехотя кивнул:
- Верно… Примерно за месяц до ареста Василия был у меня разговор с одним из моих, можно сказать, учеников, которому после моей отставки моя же должность и досталась… Не подумайте, что он меня подсидел, боже упаси! Хороший человек, честный и меня уважает. Потому и разговорились… Видать, хотел он через меня Василия предупредить насчет того, чтоб поосторожней был: мол, жалобы на него поначалу в нашу прокуратуру шли, насчет взяток, а теперь уже и в столицу пишут… Кто - не сказал, но выразил уверенность, что это завистник, претендующий на Васину должность… Ну а я, зная Ваську с пеленок, только отмахнулся: пускай, мол, проверяют, сами убедятся, что кто-то волну зазря гонит…
- То есть с самим Елагиным вы об этом не говорили?
- То-то и оно, что нет… Вылетело у меня, старого дурака, из головы: не сомневался я ни секунды, что никакие проверки Василию не страшны! Да только и это не все…
- Что же еще?
- Вот вы, Владимир Владимирович, - усмехнулся Никонов, - все вокруг да около ходите, а ведь небось в курсе, каким образом парня-то поймали, да еще и с поличным?
Яковлев нахмурился и слегка пожал плечами:
- Надо полагать, Федор Ипатьевич, в курсе прежде всего вы, коли уж по отношению к вам бывшие ученики-коллеги служебную тайну не соблюдают… Я здесь представляю органы, ни малейшего отношения к таким методам работы с подозреваемыми не имеющие.
- Ну-ну!.. - Никонов неожиданно сердито сверкнул глазами. - А то вы, милицейские, и впрямь ангелочки! То есть лично вас обидеть не хочу, может, вы и не балуете с подставами вроде этой. Однако о том, как ваши подчиненные, особенно на местах, с людьми "разбираются", причем с людьми ни в чем не виноватыми, и вы должны знать!
Володя почувствовал, что краснеет, но… Словом, ответить ему, по сути дела, было нечего, что ни скажи - выходит, словно оправдывается.
- То-то и оно! - удовлетворенно констатировал Никонов. И, помолчав, продолжил: - Давайте все-таки не будем заниматься межведомственными разборками. Я и дальше вам расскажу о том, что вас интересует, да только при условии, что и с вашей стороны без недомолвок: о цели своей командировки вы мне так ничего и не сказали…
- А вас, вероятно, упомянутый ученик-коллега именно это и попросил выяснить? - Яковлев усмехнулся, а Никонов промолчал.
Володя подумал, что сейчас легко мог бы послать этого отставника куда подальше, тем более что рассказывать посторонним людям, с какой целью заявился в славный город Саргов, не только был не обязан, но и права-то не имел. Однако, с одной стороны, данный Федор Ипатьевич, похоже, и так знал достаточно много. С другой, судя по его информированности, то ли бывшие коллеги не считают его посторонним, то ли в здешних местах служебная тайна и вовсе понятие расплывчатое. С третьей - ну пошлет он его куда следовало бы, а дальше что? А дальше все, что не положено, Никонов и так узнает - от бывших коллег. Зато он, Володя, лишится при этом, возможно, весьма важной информации и, скорее всего, навсегда…
Все-таки некоторую осторожность Яковлев проявил.
- Я, Федор Ипатьевич, - сказал он, - участвую в расследовании убийства одного из свидетелей, выступавших на судебном процессе по делу Елагина.
Никонов зябко поежился, хотя в кафе было очень тепло, почти жарко, и горько усмехнулся:
- Дальше можете не говорить… - Ничего не скажешь, соображал отставной полковник быстро, даже имени свидетеля и то не спросил. - Вас, разумеется, интересует, не отсюда ли ножки растут?
Володя промолчал, спокойно отхлебнув кофе.
- То бишь, - продолжил Никонов, - имеется ли в Саргове человек, у которого есть все основания расплатиться с этим самым "свидетелем"? Имеется! И этот человек - перед вами…
При всей своей сдержанности Яковлев не сумел скрыть изумления, очевидно, ясно проступившего на его физиономии, потому что полковник покачал головой:
- Правда, я этого не делал и, надеюсь, сумею свою непричастность доказать… Как, кстати, его убили?
- Отравление, - коротко ответил Володя. И тут же спросил: - Вы что же, настолько горячо относитесь к сыну своего друга, что…
- Нет, дело не в этом… Хотя, конечно, и это тоже… Отравили, говорите, вашего бизнесмена?
- Во-первых, я не говорил, что отравили именно бизнесмена, - заметил Яковлев. - Насколько знаю, в деле фигурировало несколько свидетелей. Во-вторых, если уж говорить о бизнесмене, он скорее ваш, чем наш.
- Вот тут вы в точку, - с печалью произнес Никонов. - Ну а то, что убили именно его, тут, извините, не надо быть семи пядей во лбу… Речь идет о Кожевникове, не так ли?.. - И, поскольку Володя вновь промолчал, он продолжил: - Молодой мужик, насколько помню… Да, дела!..
- Вы с ним что же, общались?
- Мое личное горе в том, что именно я и познакомил их с Василием… Так что среди свидетелей на процессе ваш покорный слуга также фигурировал!
- Дела я пока что не видел. - Яковлев разглядывал Никонова все с бо€льшим интересом. - Как же это получилось? Я имею в виду знакомство?
- Меня попросили, не пояснив для чего. Так вот и получилось… Попросил тот же человек, от которого я узнал насчет того, что Васю подозревают во взятках, а я, старый дурень, одно с другим не увязал: мало ли какие дела могут быть у богатого столичного предпринимателя к человеку, занимающему такой пост, как Василий? Свел их - и забыл… Все остальное, надо полагать, вам известно.
- Следовательно, в детали посвящены вы не были…
- Не забывайте: я хоть и полковник ФСБ, но отставной, - произнес Никонов. - Кстати, отравили его, говорите?.. Ну, я бы, молодой человек, если б дело до такого дошло, травить никого бы не стал! У меня именной "макаров" в полном порядке! Уж вы-то, наверное, в курсе, что упомянутый вами способ убийства чаще всего привлекает женщин?.. Думаю, мать Василия за ценой не постояла бы, очень она его любила… Да беда в том, что Ириша не пережила этого позора и умерла прямехонько в день вынесения приговора… Обширный инфаркт… Такое вот горе, была семья - и нет ее… Ну что, пожалуй, пора нам с вами двигаться в прокуратуру.
- А что же его брат? - Володя, несмотря на то что Никонов встал, продолжал сидеть. - Кроме того, если не ошибаюсь, есть еще жена?
- Вы бы еще их дочку двухлетнюю упомянули, - сухо бросил Федор Ипатьевич. И с болью в голосе добавил: - Как там Люда с Машенькой, я не знаю, они меня после суда на порог не пускают… Людмила-то в курсе, кто ее мужа с Кожевниковым свел… Пашка - и тот дверью перед моим носом хлопнул, хотя получилось все из-за него, подлеца… Так что с ними вы уж как-нибудь сами пообщайтесь…
- А почему из-за него? - Яковлев тоже поднялся.
- А потому, что Василий ни в жисть бы ни на какую взятку не клюнул, он в принципе был парень честный, если б Пашкиной жизни угрожать не стали… Огромную сумму тот просадил в казино, после в долг играл и еще к ней добавил, вместо того чтобы отыграться… А хозяин этого казино - бандит, хотя и ни разу за руку не пойманный: дали Павлу две недели, пообещав после этого поставить на ножичек… А если вас интересует, откуда я это знаю, - так от самого Василия. Был я у него в тюрьме сразу после суда… Он, в отличие от родственников, меня ни в чем не винит, только себя… Такие вот пироги. Ладно, поехали, а то Леша Козырин, пожалуй, уже заждался нас с вами. Дело вел он.
- Я понял… Федор Ипатьевич. - Яковлев придержал старика за локоть. - Я думаю, что Елагин прав, а вы вот себя грызете, насколько понимаю, зря.
- Неужели? - Полковник вяло улыбнулся и, задержавшись на выходе из кафе, повернулся и пристально посмотрел на Володю: - Вы, похоже, незлой человек, а?.. Ну и то хлеб… А винить я себя, Владимир Владимирович, все равно буду: и за Василия, и за Иришку в особенности… Как ни крути, как ни верти, а даже служебным долгом тут не оправдаешься, поскольку никакого служебного долга у меня в тот момент давно уже не было, сплошная отставка! То, что староват стал и сообразиловка отказывать начала, - это, скажу я вам, не оправдание.
Он круто развернулся и открыл двери кафе. Уже в машине Володя, покосившись на хмуро возившегося за рулем Никонова, все-таки не удержался:
- Вы, Федор Ипатьевич, прежде всего - офицер, неважно, отставной или нет. А офицеры, особенно из службы госбезопасности, насколько я могу судить, в отставку вообще уходят чаще всего сугубо формально. О чем, в частности, свидетельствует и ваша информированность…
- Хотите сказать, - вяло поинтересовался Никонов, - что, случись все это в период моей службы в органах, я вынужден был бы поступить в точности так же, даже зная все… в деталях?
- А разве нет?
Старик пожал плечами и покачал головой - то ли согласившись с Яковлевым, то ли подвергнув его слова сомнению.
Женская дружба
С точки зрения Галочки Романовой, оперативника Первого департамента МВД и коллеги Володи Яковлева, дамочка, выскочившая из служебного входа театра, одета была, мягко говоря, не по погоде.
Мороз, давным-давно обещанный синоптиками, в который не верил ни один здравомыслящий человек, все-таки сковал столицу, привыкшую за последние годы к кислым зимам. И даже закаленная Галочка успела замерзнуть за те десять минут, которые провела у входа, поджидая бывшую, как она успела выяснить, подружку Альбины - Нинель Каплер. В этот день Романова не рисковала столкнуться заодно и с самой Крутицкой: в отличие от Альбины, Нинель числилась во втором составе театра и, поскольку дублировала она как раз свою прежнюю приятельницу, то и работали актрисы в разные смены.
Нинель Каплер оказалась яркой кареглазой брюнеткой с пышными, вьющимися волосами, распущенными почти до пояса, и веселой мордашкой с ямочками на щеках и подбородке, портил которую немного крупноватый нос с четко вырезанными ноздрями. Несмотря на воцарившиеся в Москве минус двадцать, Нинель была без головного убора, в короткой кожаной курточке с огромными золотистыми пряжками, высоких и явно незимних сапогах на шпильках и коротенькой, тоже кожаной, юбчонке, позволявшей любоваться ее длинными, стройными ногами всем желающим.
- Здрас-сте!.. Если не хотите, чтобы я превратилась в ледышку, давайте-ка бегом в "Голубку"!..
К капитану Романовой она подскочила сама, удивительно ловко скользя по ледяным колдобинам на своих шпилягах, ничуть не сомневаясь, что обратилась именно к той девушке, которая и звонила ей по телефону, договариваясь с встрече. Впрочем, в переулке возле театра было пусто, никто никого не ждал, кроме Гали, очевидно, фанатами артистки театра похвастаться не могли.
Представив, как себя чувствует в своем мини-прикиде Нинэль, Романова даже не поинтересовалась, что это за "Голубка" такая, покорно бросившись за летевшей, словно стрела, впереди нее актрисой. И буквально через две минуты они входили в небольшое кафе-стекляшку за углом.
- Если хотите - разденьтесь, вон там, справа, вешалка, - кивнула Каплер. - А я пока так посижу… В театре такая холодрыга, вы просто не представляете! А я все второе действие играю в летнем платьице, изображая, как мне жарко… Как назло!..
Галя, так пока что и не успевшая вставить в монологи Нинель ни слова, молча кивнула и последовала ее совету, пристроив свою дубленку на круглую вешалку. Несмотря на то что вечер был в самом разгаре, народа оказалось не так уж много, девушкам даже удалось сесть за вполне удобный столик на двоих, освободившийся как раз в момент их прихода.
- Знаете, здесь самообслуживание, - сообщила Нинель. - Вам что взять? Лично я беру всегда одно и то же: салат, гамбургер и кофе…
- Я не голодна, но чаю бы выпила… Чай тут подают?
- Кажется, да… А еще есть отличные пирожные. - Каплер вздохнула. - Конечно, если вы не соблюдаете диету, как я, несчастная…
- Нет, не соблюдаю! - Романова невольно улыбнулась. - Сколько это будет стоить?
- Пара пирожных и чай - думаю, не больше полтинника.
Взяв протянутые Галей деньги, Нинель отправилась к длинной стойке, а Романова, воспользовавшись ее отсутствием, извлекла из своей сумки и пристроила на коленях диктофон.