Глава четвертая ДНЕВНЫЕ ЗАБОТЫ
Валентина Денисовна была в расстроенных чувствах, если так возможно выразить ее почти скорбное душевное состояние. Что с того, что любимый племянник - большая шишка в столице? Была, кстати…
Частный предприниматель Ермакова, имевшая доходный бизнес, - она всегда делала ударение на "е", полагая, что так звучит "иностраннее", ибо все равно слово не русское, а черт-те какое - чужое. Но дело есть дело, и за ним следовало следить. А как тут уследишь, если, с одной стороны, - сердце больное, а с другой - бардак с электричеством, от которого и здоровое сердце не выдержит?..
С этими гнетущими мыслями она ходила вчера на общегородской митинг протеста, организованный партиями, которые собирались выдвигать своих кандидатов на "мэрский пост". Хоть и звучало это выражение некрасиво и грубо, так и слышалось слово "мерзкий", борьба за него шла в городе нешуточная. И кризис с электричеством оказался прямо-таки на руку оппозиционным партиям. Вместе со всеми "протестующими", хотя толку от своих "протестов" никто и не ожидал, Валентина Денисовна громким и тонким голосом выкрикивала лозунг, которому, шныряя в толпе, учили женщин какие-то неизвестные личности, шустрые и нахальные. Но сами лозунги нравились, особенно этот: "Мэр, отдай наше мясо!", "Мэр! Ты обокрал нас!". Выкрикивали и смеялись, хотя, по правде, ничего веселого для своих кошельков не наблюдали. Пробежал слушок, что кто-то приплатил организаторам стихийного митинга протеста, ну, как обычно это делается, привыкли все давно, но всякий раз думают, что сегодня обязательно будет не так, как обычно…
Словом, повеселились. Обратили внимание, как к мэрии подкатили "важные" автомобили и выскочил неизвестный, - говорили, он какой-то серьезный в правительстве, там, в Москве, а не здесь, в Новороссийске, представитель и обязательно разберется в энергокризисе. Будто бы он даже специально для этой цели и прибыл сюда, сам Путин якобы его прислал. Но мало кто верил и в эти сказки. Да и правительств этих развелось, - что ни город, то свое правительство. Скоро уже в станицах начнут расширять власти. И пойдут министры "золотарных" дел! Вот тогда уж натурально, как в поговорке, придется гасить свет. Батьки-атамана на них на всех не хватает!..
Покричали и разошлись. А нынче с утра отправилась Валентина Денисовна в свою "Усладу", да еще больше расстроилась. Убытки, несмотря на все ухищрения - продажу по резко сниженным ценам, при которых все же успели избавиться от размороженных птицы и мяса и ничего выбрасывать не пришлось, - были велики. И вот теперь она возвращалась домой в скверном настроении. И зла сорвать не на ком, не на своих же!
Невесело размышляя о том, что в связи с намечающимися переменами в жизни, может, уже приспело время переложить ей свою ношу на плечи мужика, она увидела любопытную картину.
Из большого магазина женской одежды, который теперь именовался, как и вся эта распроклятая жизнь, чужеземным словом "бутик", неизвестно что обозначавшим, вышли две девушки. Обеих Валентина хорошо знала. Одна была Олеся, соседская девчонка, за последнее время быстро как-то вытянувшаяся и похорошевшая, модная такая блондиночка, дочка Анны Александровны, по-соседски - Нюры. А вторая - ее давняя подружка Наташа, милая, худенькая девчонка с рыжими кудрями. Ну конечно, из двух подружек одна должна разительно отличаться в лучшую сторону. Закон жизни, вздохнула Валентина, вспомнившая, что и сама когда-то, будучи уже замужем, бегала в неказистых подружках у той же Нюрки… Это Сашка с Сережей уверяют, что она была красавицей, сама Валентина так не считала - обычная девушка, каких миллионы…
Она машинально догнала девушек, услышала обрывок разговора. Олеська говорила довольно громко, будто желала привлечь внимание посторонних, знакомая манера…
Между прочим, Олеська тащила в обеих руках три здоровенных пакета, а у Наташеньки был всего один, да и тот больше похожий на выходную женскую сумочку, куда вмещались разве что пудра, маленький пузырек духов, носовой платочек да еще тушь для ресниц, как вспоминала себя в этом возрасте Валентина.
А разговор-то был любопытный.
- О чем ты говоришь, это же для меня копейки теперь! - небрежно бросила Олеся.
- Алиска, да ты чего? Я ж и за полгода столько не заработаю! Даже если папа в загранку пойдет, ему два месяца придется откладывать, чтоб столько поднять…
- А вот мой Славка - поднял, - с превосходством заявила Олеся. - И никакой загранки. Просто мозгами, сказал он, надо шурупить!
- Так он же в отпуске, сама сказала…
- Никакой не отпуск, ты не поняла. Просто очередные важные дела у него. И отъехал, сказал, ненадолго. И потом, я - женщина! Не мое это дело, своего мужчину о его заработке расспрашивать!..
"Во-во, - подумала Валентина, - вся Олеська в этих словах!.. А в самом деле, что это за бизнес такой, чтоб столько грошей осилить?" Видела Валентина разок того Славика - паренек как паренек. Лет двадцати с небольшим, может, на несколько лет постарше той же Олеськи. И ничего в нем не было заметно значительного, "предпринимательского", как сказала бы она.
- Так он в Москве?! - прямо-таки изумилась Наташенька, для которой Москва, очевидно, еще была вершиной человеческих достижений. - И не вернется?! И ты - к нему?
- Да какая разница, где он, - несколько ревниво и недовольно ответила Олеся. - Важно, что устроиться ему - раз плюнуть… А ты так спрашиваешь, Натка, будто завидуешь мне…
- Да не завидую я… - как-то грустно ответила Наташенька и понурилась.
- Завидуешь, я же вижу! А еще лучшая подруга…
"А теперь они поссорятся, - подумала Валентина Денисовна. - И Олеська будет сама виновата…"
Было жалко Наташу, хорошая ведь девочка, умненькая… Эх, где вы, мужики! Кто б оценил?..
Наблюдать, как девушки поссорятся, ей не хотелось, и Валентина обогнала их. Полуобернувшись, на ходу кинула:
- Здравствуй, Наташенька! И ты, Олеся, здравствуй. Смотрю, с обновками? Ну, поздравляю.
- Здравствуйте, тетя Валя, - почти хором ответили девушки.
- Нюру я видела, а твоя мама, Наташенька, как? Не болеет?
- Нет, спасибо, теть Валя, - ответила Наташа. А Олеся сморщила носик и отвернулась.
Валентина Денисовна прибавила шагу, но услышала за своей спиной, как Олеся недовольно пробурчала:
- Олеся… Тьфу! Никак не отучить этих куриц!.. И мать тоже: "Олесенька!" Алиса я!
- Ну, ладно тебе злиться, они же старые совсем, - попыталась успокоить подружку Наташа. - Их не переучишь…
И так гадко почему-то стало на душе у Валентины Денисовны, будто она нечаянно вступила во что-то постыдное, - в коровью "лепешку" на свежевымытом тротуаре, не меньше…
Ирина Генриховна, вышедшая из такси возле аэропорта Домодедово, огляделась, вспоминая, где тут что расположено. После многочисленных переделок, расширений, реставраций, реконструкций и прочего, что придало старому "Домодедову" вполне европейский вид, она несколько терялась, - давно не улетала отсюда в другие города и страны, все больше из Шереметьева. А теперь ей надо было найти кассы аэропорта и там - старшего администратора. Тому обещал позвонить тот, с кем разговаривал Меркулов. Несколько, конечно, испорченный телефон, но, с другой стороны, в летнюю пору вылететь на курортный юг было всегда, в любые годы, делом весьма непростым. Но Костя, сам и предложивший следом за тетей Валей полететь к Шурке, обещал в этом вопросе всяческую поддержку. Зам генерального прокурора страны - как выражается Шурик, - не фиг собачий! Ах, Шурка, до последней минуты останется босяком и хулиганом…
И любила его Ирина, и сердилась постоянно, особенно в последнее время, когда муж словно с цепи сорвался. Но тут, понимала она отстраненно, и значительная доля ее вины имелась. Нечаянной - другое дело, но была же. И чем скорее произойдет объяснение, решила она, тем быстрее восстановятся прежние нормальные отношения - доброжелательства и откровенности. Что, собственно, она больше всего и ценила в муже, зная при этом, что у того случались всякие срывы, но с этим ничего уж не поделаешь, да и Слава Грязнов активно ему помогал. Еще как помогал - дружок закадычный!..
- Простите, где здесь кассы, не подскажете? - спросила она у первой же девушки, шедшей ей навстречу, и та, не отвечая, рукой показала направление.
Без всякой цели скользя взглядом по лицам людей, сидящих на скамейках, она вдруг остановилась в недоумении. Не поняла! Или показалось? Но когда Ирина сосредоточила свой взгляд на предмете, услышала знакомый голос, звонко позвавший ее:
- Тетя Ира, я здесь. Вы не меня ищете?
Это показалось ей невероятным. На скамейке, со знакомым рюкзачком за спиной сидел не кто иной, как Вася. То самый, которого она около часа назад, нет, наверное, больше, машина не раз застревала в пробках - еще на МКАД, потом на Каширке, - оставила в квартире у Кати, рассчитывая, что та побудет с мальчиком несколько дней, пока ей удастся встретиться и помириться наконец с Шуриком. И вот мальчишка здесь! Но что случилось?! Господи, неужели беда?!
- Вася! Что ты?.. Как ты тут?! Почему?!
- А я запросто тетю Катю надул! - похвастался тот, поднимаясь со скамейки и чувствуя себя по меньшей мере героем дня.
- То есть как обманул?! - уже закричала на него Ирина, чувствуя, как в ней, вопреки разуму, закипает, чтобы немедленно выплеснуться наружу, волна гнева.
- Она думает, что я играю на компьютере, - спокойно ответил Вася, безразлично пожав плечами и тем самым как бы "разоружая" тетю Иру. - А я вышел вслед за вами, но поехал не на такси, а на метро. Я вчера еще посмотрел правильную дорогу. И уже около получаса жду вас. Боялся даже пропустить. Но не прозевал, - удовлетворенно закончил он, улыбаясь и подходя совсем близко.
Ах, как зверски захотелось ей ухватить мальчишку за его дерзко оттопыренные уши! И надрать их - по-настоящему, чтоб ему стало больно! - несмотря на весь ее педагогический опыт, а также знания в области психологии. Но тот нахально-наивными глазами уставился на нее, видя, что она уже выхватила из кармана "мобильник".
- Я бы не звонил, - сказал он почти по-взрослому. - Вы ж не хотите, наверное, чтоб я сидел здесь, на лавке, ждал теть Катю, когда она приедет за мной? Она же помчится на такси, а это - не меньше двух часов по пробкам. А со мной за это время может случиться что угодно, и что вы папе скажете?
Это было уже сверх всякой нормы. Ирина Генриховна, взрослая, серьезная женщина, "зациклившаяся" на воспитании мальчишки, этого наглеца, который по-настоящему занимался шантажом, и ничем иным, не знала впервые, пожалуй, что ей предпринять. В словах этого "поганца" была неотразимая логика. И что теперь делать? Нет, звонить, конечно, придется… Странно, почему Катя не звонит? И этот сукин сыночек словно разгадал, какие вопросы мучат ее.
- А я в комнате телевизор оставил включенным, пусть она думает, что я дома… - Он, оказывается, и тут все продумал!
- Ну и что мне теперь с тобой делать прикажешь? - жестко спросила Ирина. - В милиции оставить, чтоб за тобой присмотрели, пока не подъедет Катерина? Ты мне совершенно не нужен. Я не к Антону Владимировичу улетаю, а к своему мужу, ты это понимаешь, дурная голова? - вот сказала и поморщилась: нельзя так с ребенком, которого сама же пытается отвлечь, избавить от грубых и дурных детдомовских привычек. Но ее "несло": - Ты, кажется, забыл, что у меня есть мой муж? Вы вообще, я вижу, многое забываете, ты и твой папа!
- А зачем вы сердитесь? - резонно и без всякого раскаянья спросил он. - Я же не прошу, чтобы вы везли меня к дяде Саше. Я хочу видеть папу. Я соскучился. И потом, я хочу посмотреть, как они работают. Может, я в сыщики пойду. Разве нельзя?
И Ирина Генриховна вдруг почувствовала какой-то непонятный стыд. Ну зачем она раскричалась, едва не привлекая внимание посторонних? Кому нужны их сложные отношения в семье? Да и, с другой стороны, это тоже было бы подходящее решение: вручить папаше его предприимчивого сына и сказать: "Займись-ка его воспитанием сам! Тоже мне сыщики!" А с авиабилетами, что ж, можно попросить Костю внести коррективы, оправдывая свой телефонный звонок неожиданной, незапланированной ситуацией. Ничего не поделаешь: это мы предполагаем, а Господь, как говорится, располагает… Да, скорее всего, этот мелкий босяк невольно сам и подсказал выход…
- Я и деньги сохранил, тетя Ира, - сказал Васька, доставая из кармана свернутый носовой платок и показывая свои деньги - несколько сотенных, пятидесятирублевки и десятки. - Я рассчитал, должно хватить. - Сказано было совсем по-взрослому, и сердиться на него теперь как-то уже расхотелось…
"Возможно, он и прав, иногда надо разрешать маленькому человечку совершать самостоятельно "взрослые" поступки, так устанавливается искреннее доверие между воспитателем и воспитуемым… Где-то она читала об этом, определенно - в научных трудах по психологии.
Следователь Липняковский торжествовал. Его круглая, лоснящаяся от жары физиономия сияла блеском того пресловутого медного таза, в котором, в зависимости от обстоятельств, то отражается ясноликий образ великолепной Луны, то им же накрывается важная, но недобросовестно произведенная работа. В данном случае имел место первый вариант. На запрос из краевого Управления ФСБ, - а Москва, несмотря на все потуги Турецкого и его бывшего шефа Меркулова, все еще "телилась", пришло сообщение о том, что личность, указанная на фотоснимках, присланных из Новороссийской городской прокуратуры, идентифицирована. Указанное лицо является бывшим старшим уполномоченным оперативно-розыскного отдела Управления, Фроловым Иваном Терентьевичем, 1940 года рождения. В возрасте 50 лет он был уволен на пенсию. Причина увольнения, правда, не указана. Вероятно, и на это обстоятельство указывает сама дата увольнения, декабрь 1991 года, это могло быть что-нибудь, связанное с событиями вокруг ГКЧП в Москве, когда мнения сотрудников Управления госбезопасности кардинальным образом разделились. И совместное продолжение служебной деятельности в дальнейшем уже не представлялось возможным, с точки зрения руководства, как в Центре, так и на местах. Короче говоря, прошла крупная чистка в собственных рядах.
Но, исходя из накопленного десятилетиями опыта, можно не сомневаться, что сотрудник службы безопасности с опытом работы, исчислявшимся четвертью века, без пристального внимания некоторых заинтересованных структур, и в первую очередь криминальных, не останется. "Обиженных" чекистов, как и вообще представителей правоохранительных, следственных и судебных органов, всегда ценили их вечные антиподы. Поэтому можно высказать предположение, что и господин Фролов не избежал "лестного", а главное, "денежного" предложения о сотрудничестве с уголовным миром. И, как показывает факт наличия немалой валюты в сумке, принадлежавшей, теперь уже ясно, - Фролову, тот успел не только вкусить радость обладания некими недоступными ему, вероятно, ранее возможностями, но и заработал в конце именно то, чего добиваются практически все без исключения отступники, то есть пулю от своих же хозяев.
И еще любопытная деталь: на момент увольнения Фролов И.Т. оставался убежденным холостяком. Тоже ничего странного, ведь семья обязывает ко многому, если относиться к ней серьезно, а работа сотрудника госбезопасности к сердечной откровенности с подругой не располагает. Но и порочащих связей за годы безупречной службы за ним тоже отмечено не было. Значит, умел действовать ловко. Но теперь и этому его качеству завидовать уже не имеет смысла.
А в принципе ничего особо интересного о Фролове не узнали. Но что этот человек и был Куратором, осуществлявшим прямую телефонную связь между "заказчиком" Григорием Алексеевичем Переверзиным и "исполнителем", выступавшим под ником в Интернете - Уайт Спайдер, теперь уже можно было не сомневаться.
Итак, на данный момент неопознанным оставались только двое: "уголовник" - бывший или выпущенный на свободу специально для проведения "разовой операции", - и такое случалось, да задушенный Фроловым второй "утопленник". Кстати, Турецкий заметил, что утопленником этого, второго, называть никак нельзя - даже условно, он ведь не из воды извлечен, а из-под лестницы. Ну, может, потому, что обнаружен на пляже? Но вот привязалось слово, и никто словно не решался первым от него избавиться. Оставалось переквалифицировать как задушенного. Но и это несерьезно. Рассчитывали найти хоть какие-нибудь сведения о нем при обыске в квартире Ивакина, у которого не нашлось никаких родственников, зато подвернулась веселая и словоохотливая соседка, которая едва не ударилась в обморок, узнав о смерти Леньки-логопеда. Так его и во дворе звали, такое прозвище он и среди нынешних своих приятелей носил. А кто были его приятели? Так известно же - братва. Соседка смогла опознать по фотографии и задушенного. Его Ленька звал почему-то Химиком. Вот и все сведения. И Турецкий предложил Липняковскому подключить к расследованию ребяток из уголовного розыска, которые занимаются организованной преступностью, пусть-де порыщут среди своей агентуры, кто это мог выступать в сводках и донесениях "с мест" под "погонялом" Химик?
Таким вот образом и выстраивалась уже в окончательном виде картинка перестрелки и резни, обозначаемой термином "зачистка".
- Кстати, а где проигранный коньяк? - неожиданно вспомнил и тут же вопросительно посмотрел на Липняковского Александр Борисович.
Следователь покраснел, словно его уличили, и рукой показал на свой сейф.
- Значит, в конце дня предлагаю откупорить, - безапелляционно предложил Турецкий. - А то прокиснет на такой жаре.
Пошутили, посмеялись.
Словом, работа шла своим чередом, когда дежурный позвонил снизу и сообщил Липняковскому, что к следователю Плетневу явился посетитель и ожидает в дежурке. Правильнее сказать, поправился дежурный, не явился, а явилась, поскольку посетитель - женщина и, стало быть, посетительница. Да, ухмыльнулся Турецкий, порассуждать здесь любят вне зависимости от интеллектуального уровня и занимаемой должности. Однако новость, тем не менее, вызвала живейший интерес у присутствующих, а Антон, даже и не смутившись, попросил извинения и вышел из кабинета.
Вернулся он несколько минут спустя и вошел, пропустив впереди себя симпатичную девушку в модной короткой футболке и джинсах, порезанных на коленях. Этакие "боевые" шрамы. Но она не смущалась: мода есть мода. Через плечо у нее висела сумка, в которой, как определил Турецкий, мог находиться компактный ноутбук из последних моделей.
- Здравствуйте. Я - Мила Слонютина, - сама представилась она.
- Слонютина? - удивленно переспросил Липняковский и даже привстал, глядя на Турецкого, который поднялся первым при появлении девушки. Привычно, из "врожденной" вежливости, можно сказать.
- Да, а что здесь странного? - спокойно отреагировала она. - Сергей Васильевич - мой папа.
- Вон оно что? - заулыбался следователь. - Так вы, надо понимать, Людмила Сергеевна, его младшая дочь?.. - И, не дожидаясь ее ответа, обернулся к Турецкому: - Александр Борисович, разрешите вам представить Людмилу Сергеевну, дочь нашего уважаемого, можно сказать, легендарного мастера с цементного комбината - Слонютина. Известнейшая личность, я имею в виду их, - он указал на девушку, - отца. Мальчишкой оставался в этих краях во время войны. Знаменитого героя нашего Цезаря Куникова, вот как я вас, видел, с самим Брежневым еще с тех лет знаком был, лично встречался с ним, когда Леонид Ильич приезжал на Малую землю уж после войны, вот ведь как! Живая история Отечества!.. А вы, позвольте спросить, по какому вопросу к нам, Людмила Сергеевна?