Эрик Клэптон допел до конца. Они сидели молча, прислушиваясь к шуму посетителей ресторанчика, Лукко прихлебывал пиво "Корона". Тони поставил другую пленку, уныло зазвучал саксофон Бена Вебстера. Лукко подумал, действительно ли появляется какой-то просвет для отдела по убийствам и его лейтенанта. Ему больше везло, когда он был сержантом, и он заскучал по своей изрядно потертой бляхе детектива. Когда он показывал ее, это означало, что предъявитель этой потертой бляхи является опытным нью-йоркским полицейским и не стоит даже пытаться связываться с ним. А теперь эта новая, сверкающая бляха… Боже, что только что сказал Симба?
- Дело в том, детка, что у этих парней был приказ разыскать девчонку. Она очень важная персона. Они начали расспрашивать и обратились с этим к моему брату. Но тогда…
Эдди Лукко обернулся и пристально посмотрел на Симбу Патриса. Тот не отвел взгляда.
- А что с Рикардо Сантосом?.. - спросил Эдди, не отрывая взгляда от Симбы.
- Эти парни еще дня три были в городе. Я слышал, что Рико отвезли в Бруклин к реке, а какие-то зеваки всю ночь слышали там крики. Я имею в виду, детка, что там живет куча бродяг, жуткое место.
- А таксист?
- Как я слышал, этот парень работал на картель, и все удивились, когда его нашли убитым, он ведь был своим человеком. Понимашь, о чем я говорю?
- Погоди, мне надо все это прояснить для себя…
- Только быстрее, мне пора идти отсюда.
Симба отвел взгляд, заметив, как засверкали глаза Лукко.
- Значит, они прибыли в город специально, чтобы разыскать девушку, с которой Рико приехал из аэропорта Кеннеди?..
- Да, все точно, я…
- Остынь. И подвергли допросу с пристрастием Рико, который, как ты слышал, уже мертв.
Симба кивнул, насторожившись. Кожа у него заблестела от пота, похоже, он испугался и все время поглядывал на выход и на улицу.
- А потом они совершили налет на больницу, в результате которого были убиты Малыш Пи и еще пятнадцать человек, включая четырех членов этой банды. Что еще?
Симба встал и огляделся вокруг, показывая всем своим видом, что собирается уходить.
- Они останавливались в отеле "Хэмптон-хауз". Это мне девчонка сказала.
- Это было во второй раз, когда ты увидел ее? Когда она вернулась и ты продал ей "крэк"?
Лукко продолжал сидеть, его правая рука сжимала под пиджаком рукоятку "смит-вессона" калибра 0,38 дюйма, глаза внимательно следили за Симбой.
Некоторое время Симба стоял не шелохнувшись, потом улыбнулся, и улыбка медленно перешла в усмешку на его симпатичном лице.
- Парень, я ничего ей не продавал… - И он спокойно вышел из ресторана с таким видом, будто его вообще ничто не волновало в этом мире.
Глядя ему вслед, Лукко увидел, как телохранители на улице, профессионально оглядываясь по сторонам, двинулись вместе со своим главарем. Тони оторвал взгляд от испещренного записями блокнота.
- Так кто эта девушка? Почему она такая важная персона?
- Если ты ответишь мне на это, Тони, то завтра получишь место в отделе по расследованию убийств…
Лукко перегнулся через стойку, забрал у Тони блокнот с записями, прошел через дверь на кухню и вышел из ресторана через задний вход.
"Хэмптон-хауз" был большим и роскошным отелем на Сентрал-парк-саут, в котором размещалось двести четырнадцать номеров. Назвать его неприметным было бы, пожалуй, несправедливо, но, если нужно остановиться в Нью-Йорке, не привлекая к себе внимания, "Хэмптон-хауз" вполне подходит для этого. Дежуривший помощник управляющего был родом из Калифорнии и вел себя естественно, просто и любезно. Звали его Джон Бордек. Когда лейтенант Эдди Лукко появился перед его конторкой в сопровождении детектива Сэма Варгоса, первой мыслью Джона было, что им следовало бы подтянуть галстуки, так как у обоих они ослаблены, а верхние пуговицы рубашек расстегнуты.
Он вежливо выслушал вопрос Лукко и набрал необходимую информацию на клавиатуре компьютера.
- Давайте посмотрим… Кастанеда… или Сантос…
Лукко и Варгос вежливо ожидали, разглядывая толпившихся в вестибюле японских бизнесменов, англичан и американцев из других городов, латиноамериканцев, немцев.
Джон Бордек оторвал взгляд от компьютера и робко улыбнулся.
- Весьма сожалею, но никто с такой фамилией не останавливался здесь, по крайней мере с Рождества.
- А когда последний раз здесь останавливался кто-нибудь с подобной фамилией? - поинтересовался Варгос.
- Не могу сказать, во всяком случае без распечатки, - ответил Бордек.
- Вот что, Джон, - начал Лукко, - я хочу поговорить со швейцарами, дежурившими четыре недели назад, а также с обслугой из службы сервиса и с горничными. Вы можете это организовать?
- Нет проблем. За исключением тех, у кого выходной и другая смена.
- Отлично. Я вернусь, когда они соберутся.
- Вы собираетесь предложить им для опознания фотографию? - Бордек усмехнулся. Все было точно как в кино.
- Пока я буду говорить со швейцарами, вы можете устроить так, чтобы детектив Варгос опросил службу сервиса?
- Конечно, лейтенант.
Лейтенант Эдди Лукко ухмыльнулся про себя. Ему понравилось, как это прозвучало.
Швейцар посмотрел на фотографию Рикардо и неизвестной девушки.
- Эй, это должно быть Рим, да? Ла белла Рома, я прав?
- Как насчет этой парочки? Они останавливались здесь?
- Не припоминаю. Давайте спросим Луиса, мы с ним работаем в разные смены. Пойдемте.
Швейцар провел Лукко в комнату для носильщиков и швейцаров, расположенную сбоку от главного входа. Луис оказался услужливым человеком со смуглым, оливкового цвета лицом. Он внимательно рассматривал фотографию, поворачивая ее под разными ракурсами. Собравшаяся в вестибюле группа японских бизнесменов двинулась на выход с таким видом, словно они собирались завоевать Нью-Йорк.
- Да, это мистер Энрикес.
Лукко видел, что швейцар совершенно уверен в своих словах.
- Очень хорошо, давайте пройдем в вестибюль. Там сядем и поговорим вдвоем.
Детектив повернулся и направился к выходу, Луис встал, взял пиджак и последовал за ним. Разочарованный дежуривший швейцар был вынужден вернуться на рабочее место.
В вестибюле Лукко отыскал пару кресел рядом с высокой мраморной стеной, отделяющей их от группы рекламных агентов-англичан, которые только что вошли в отель, столкнувшись в дверях с выходившими японцами.
Они сели в кресла, и Лукко снова протянул Луису фотографию.
- Посмотрите хорошенько.
- Это Энрикес. А это его девушка, та самая, что сбежала.
Что там говорил Симба? "Девчонка сбежала от него. Он просто рехнулся…"
- Что вы имеете в виду? Пошла погулять?..
- Он спустился к дверям и спросил меня, не видел ли я его… нет, имени он не назвал. Спросил, не видел ли я молодую леди, которая была с ним.
- А что еще?
"Имя, мы подбираемся к этому…"
- Но она так и не вернулась.
"Да, не вернулась, она лежала в морге больницы Бельвью".
- А Энрикес?..
- Он еще пару дней оставался в отеле, потом выехал. Но он оставил мне записку с номером телефона и попросил позвонить ему, если она вернется и будет его разыскивать. Но она не вернулась.
- А записка у вас?
- Конечно.
Луис вытащил из кармана потрепанную книжку и достал из нее клочок бумаги из гостиничного блокнота. Такие блокноты лежали в номерах возле телефонов. Взглянув на номер, Лукко понял, что это где-то в Джэксон-Хейтс. В зоне действия 110-го полицейского участка, где обитали крупные колумбийские воротилы. Он спрятал бумажку с номером телефона в карман.
- Спасибо, Луис. Что-нибудь еще?
Хороший полицейский обязательно задавал такой вопрос, даже если допрашиваемый только что признался в массовом убийстве, четырех изнасилованиях, краже и вооруженном грабеже.
- Девушка действительно симпатичная. Но, Бог мой, она была такой молоденькой.
- Несовершеннолетняя?
- Ни в коем случае, их бы не зарегистрировали в отеле. Я думаю, ей лет восемнадцать-девятнадцать. Фотография не очень хорошая, лейтенант. Она могла бы стать кинозвездой. - И вдруг вполне логичная мысль осенила Луиса. А логика заключалась в том, что он сидел и разговаривал с полицейским из отдела по убийствам. Он посмотрел в глаза Лукко. - Проклятье, девочка мертва, да?
Лукко кивнул.
Внезапно на Луиса навалилась усталость.
- Этот проклятый город, парень…
Примерно такого же результата Варгос добился от службы сервиса и горничных. Некоторые помнили эту парочку, поселившуюся в номере с громадной кроватью. Мистер Энрикес хотел номер с видом на Сентрал-парк, но вынужден был занять номер, окна которого выходили на противоположную сторону, на Шестую авеню. Они заказали в номер шампанское, а позже отправились обедать. Никто не знал куда. На следующий день до девяти утра оставались в постели, а потом пошли за покупками. Одна из горничных вспомнила фирменные пакеты магазинов "Джакки" и "Блумингдейл". И "Банана рипаблик".
Девушка заказала в номер кока-колу и бутерброды с цыпленком. Это было около десяти вечера. Официант из службы сервиса вошел в гостиную и услышал стук в дверь, доносившийся из спальни. Он открыл дверь, девушка засмеялась и сказала, что ее глупый дружок по ошибке запер ее, пока она спала. Она дала официанту десять долларов чаевых, что сразу показалось ему странным, надела жакет и вышла вместе с ним из номера, даже не притронувшись к бутербродам с цыпленком. Потом спустилась на лифте на первый этаж.
Вот так и обстояло дело. Девушка вышла в город, и где-то между десятью вечера и без десяти семь утра Апач украл у нее сумочку, и она умерла, наглотавшись собственной рвоты, от передозировки "крэка", смешанного со множеством грязных добавок, что и послужило поводом для передачи этого дела в отдел по расследованию убийств.
Лукко подумал, выяснит ли он когда-нибудь, что она делала между десятью вечера и шестью утра. Он вспомнил широкую усмешку Симбы Патриса: "Парень, я ей ничего не продавал…"
Черт побери, что он хотел этим сказать?
- А еще я выяснил ее имя, - сказал Варгос.
Они ехали в коричневом "додже" без опознавательных полицейских знаков, подпрыгивая на выбоинах и с трудом прокладывая себе путь в интенсивном, как всегда в час пик, потоке транспорта, направляясь на восток по Пятьдесят седьмой улице. За рулем сидел Варгос.
Лукко посмотрел на идущий впереди грузовик. Возле тротуара конный полицейский беседовал с высоким темнокожим юношей, который стоял спокойно, уперев руки в бока. Потрескивала рация, самые нетерпеливые водители давили на клаксоны. Лукко знал, что навсегда запомнит этот момент, как запомнил день, когда услышал об убийстве Кеннеди.
- Только без шуток, - небрежно бросил он. - Как ее зовут?
Варгос назвал имя. Лукко кивнул. Да, так и должно быть, мирское имя, которое ему нужно было выяснить, которое непременно имел неопознанный труп.
- А как насчет фамилии?
- Дай передохнуть, Эдди. Это только начало.
11
Хороший парень Бог
- Черт побери, я не понимаю, что за игру ты ведешь, Дэвид?
Стивену Маккрею не хватало той холодной ярости, которую демонстрировали предыдущие шефы секретной службы. Дэвид Джардин подумал, что Маккрей ведет себя как ребенок. А это, возможно, делало его еще более опасным. Они разговаривали в мужском туалете своего клуба в Сент-Джеймсе. Джардин мыл руки, а сэр Стивен заканчивал свои дела возле писсуара.
- Во всяком случае не с тобой, старина.
- На самом деле? Хорошо, а как тогда… - Маккрей застегнул молнию на брюках и включил горячую воду. Пар затянул нижнюю часть зеркала, висевшего над раковиной. - Не очень-то я лажу с министром иностранных дел и его кабинетом… так что если это просто совпадение, то значит я профессор поэзии Пекинского университета. Ах, черт! - Последнее восклицание относилось к воде, потому что она была настолько горячей, что Стивен обжег руки, подставив их под струю. Джардин заставил себя не улыбнуться. - …Отвел меня в сторонку, - продолжил Маккрей, - и спросил, сколько времени точно… они все употребляют именно слово "точно", наверняка это пошло от премьер-министра. Сколько времени точно займет подготовка секретного агента - что уж само по себе точно абсурд, выражаясь их словами, - для внедрения и работы. С разумными шансами на успех…
- Старина, они все время задают такой вопрос. Ты в порядке? Попробуй подержать руки под холодной водой.
- Поскольку мне дважды за день задали этот чертовски глупый вопрос, я был вынужден ответить, что по крайней мере четыре месяца, а иногда и более года… Вот тогда я и понял, что ты приложил свою грязную лапу к этому делу. Боже, как ты думаешь, кожа слезет? Чертовски жжет. А в пять пятнадцать, как раз перед уходом из офиса, мне по закрытому телефону позвонил премьер-министр и сообщил, что ему очень не хотелось бы подгонять нас в этом деле и что мы можем рассчитывать на двенадцать недель, считая с начала подготовки.
- Что ж, очень любезно с его стороны.
- Дэвид, ты совершил глупость. Не думаю, что она пойдет тебе на пользу.
- Послушай, здесь не совсем подходящее место для разговора, да я и не понимаю толком, о чем ты говоришь…
- Не пори чепуху, вполне нормальное место.
Маккрей огляделся, все кабинки были пусты. Он понизил голос и наклонился ближе к Джардину, держа ошпаренные руки под струей холодной воды. Волосы его пахли одним из тех лосьонов, которыми пользовались в парикмахерских для высшего начальства, а изо рта доносился запах мятно-эвкалиптового освежителя дыхания "Фишерменз френдз". Стивен был примерно на пару дюймов ниже Джардина, но все равно выше среднего роста. Джардин бросил на него злобный взгляд в зеркало и продолжил мыть руки, но не из соображений гигиены, а просто потому, что не мог уйти.
- Ладно, - продолжил Маккрей, - продолжишь курс подготовки до десяти недель, считая с самого начала, а началась она две с половиной недели назад. За двенадцать недель они должны быть полностью готовы. Чтобы можно было выпустить их, скажем… через три недели. Тебе все ясно?
- Выпустить?..
- Включить в операцию. Главная цель всего этого…
Джардину было очень любопытно узнать, какая же теперь главная цель, потому что главные цели имели свойство блуждать, как пески в пустыне. И, как ответственному за личную безопасность агентов, Джардину, по возможности, хотелось бы точно знать, что предстоит делать "Багажу" и "Пакету". Ему поставили задачу внедрить своих людей в окружение Пабло Энвигадо, но, похоже, что другая задача будет поставлена в туалете одного из старейших лондонских клубов. Американцы насторожатся, да честно говоря, и сам Дэвид Джардин насторожился, но сейчас самый неподходящий момент читать лекцию по основам безопасности своему шефу.
В туалет вошел Уорвик Смолл - загорелый популярный романист, не выпускающий изо рта сигарету. Он на ходу увлеченно беседовал с бывшим сотрудником "фирмы" Дональдом Флауэром.
- Добрый вечер, Стивен, - поздоровался Смолл, подходя к писсуару. - Как поживает прекрасная Аннабель?
Сэр Стивен Маккрей недавно женился во второй раз, пробыв два года вдовцом. Новая жена была дочерью директора Английского банка и на двадцать три года моложе супруга.
- Прекрасно, спасибо, Уорвик. - Маккрей осторожно вытер полотенцем покрасневшие руки. Джардин уже стоял у двери. Сэр Стивен кивнул Флауэру. - Привет, Дональд…
И вышел из туалета вслед за Джардином.
- Что это за парень был с шефом? - спросил писатель.
- Убей Бог, не могу вспомнить его имя, - солгал Флауэр, который был гораздо более скрытным человеком, чем притворялся.
На следующее утро в десять минут девятого утра в Дублине, в прекрасном городском доме судьи Юджина Пирсона Мараид Пирсон занималась обычными утренними делами: молола кофе, поджаривала тосты, чистила грейпфрут - вырезала середину и разрезала ее на восемь частей. Двенадцатилетний коккер-спаниель Девлин уже гулял на улице, где справлял свои собачьи дела, отнимавшие у него теперь по утрам все больше времени.
В новостях передавали о последних событиях в ходе переговоров между Дублином и Лондоном относительно будущего Северной Ирландии. И о том, что вооруженные люди в масках из организации протестантских добровольцев Ольстера ворвались в муниципальный дом в Ньюри и застрелили тридцативосьмилетнего отца пятерых детей на глазах у жены и двоих детей. А еще о Персидском заливе, где генерал Норман, похоже, готов двинуться прямо на Багдад, чтобы уничтожить Саддама Хусейна и его клику.
Юджин Пирсон спустился в кухню полностью одетым: коричневый костюм, скромный галстук, рубашка в полоску из лондонского магазина "Хилдитч энд Ки", где раз в год в июне он покупал себе шесть рубашек, удобные кожаные туфли, заказанные по почте в соответствии с рекламным объявлением в журнале "Нью-Йоркер", который он постоянно читал, хотя и не понимал большинства напечатанных там шуток.
Мараид услышала, как он положил в прихожей свой потрепанный кожаный портфель.
- Надеюсь, ты все-таки получишь эту работу, потому что эти твои поездки по всему миру…
Пирсон уселся за кухонный стол и налил себе в стакан апельсинового сока.
- Не по всему миру, Мараид, а только по Европе.
- Как бы там ни было, опрос общественного мнения показал, что Падрик впереди на шесть процентов. Не очень много, но, похоже, у Финн гэл есть хороший шанс. - Она налила в чашку мьюзли и поставила ее на стол перед мужем. - А он всей душой желает, чтобы ты стал у него министром юстиции. Боже мой, мы оба трудились ради этого все годы, Юджин.
- Молоко свежее? - как всегда вежливо поинтересовался Пирсон.
- Ты надолго уезжаешь?
- Дней на пять. Садись и съешь что-нибудь, совсем не обязательно рассыпаться передо мной мелким бесом…
Он понимал, что Мараид чувствует себя виноватой в исчезновении Сиобан.
- Мне кажется, у Девлина воспаление предстательной железы, последнее время ему очень тяжело писать.
Разговор готов был перейти на ветеринарную тему, но его нарушил звук опускаемой в ящик почты.
Мараид повернулась и вышла из кухни, оставив дверь открытой. Пирсон, занятый мьюзли, тем не менее поглядывал на дверь.
Из прихожей слышался шорох разбираемых конвертов, и, как всегда по утрам, когда он был дома, эта процедура казалась ему бесконечной. Наконец Мараид вернулась в кухню, рассматривая пачку из четырех или пяти конвертов.
- Это из ассоциации юристов, счет за телефон… - Мараид радостно вздрогнула. - Письмо от Сиобан, с венесуэльским штампом.
В кухне повисла мертвая тишина. Сердце Пирсона готово вырваться из груди. Он трясущимися руками отодвинул молочник и посмотрел на Мараид, которая со слезами на глазах протягивала ему конверт. Он нежно взял ее за руку и погладил.
- Может быть, прочтешь вслух?..
Мараид всхлипнула, кивнула и осторожно распечатала конверт чистым ножом.
- Благослови ее Господь, она написала длинное письмо.
- Когда она его написала?