– В прошлый понедельник, сэр.
– Вы и живете и работаете в Лири?
– Разумеется, сэр.
– Ваша профессия?
– Я автомеханик, сэр, и – не стесняюсь сказать – хороший.
– Надо полагать, лучший в Лири?
– И даже во всем графстве!
– А что вас привело на этой неделе в Англию, Донован?
Хотя вопрос был задан спокойно, как бы между прочим, арестованный нахмурился.
– Я хотел повидать дочь.
– Как ее зовут?
– Мэри-Элин.
– И давно она в Англии?
– В будущем месяце исполнится ровно год.
– Вы ее часто навещаете?
– Нет. По правде говоря, я в первый раз приехал в Лондон, с тех пор как работал тут перед армией, лет десять назад, а то и больше.
– В каких частях вы служили?
– В Королевской артиллерии, сэр.
– Хорошо. Ну а теперь объясните мне, почему вам вздумалось повидать Мэри-Элин именно теперь.
– Я просто не мог не приехать... У девочки неприятности.
– Вот как?
– Она даже написала мне, что не хочет больше жить, а коли дочь заявляет такое родному отцу, значит, с ней стряслось что-то серьезное. У вас есть дочь, суперинтендант?
– Увы, нет.
– Тогда вы не сможете понять.
– И... и вы виделись с Мэри-Элин по приезде в Лондон?
– Нет, сэр.
– Вы знаете, где она сейчас?
– К несчастью, нет.
– А можете вы мне объяснить, зачем пришли в эту квартиру?
– Я надеялся узнать у мистера О'Хары, где мое дитя.
– Не понимаю, откуда мистер...
– Видите ли, Мэри-Элин работала у него кухаркой.
– Сколько же вашей дочери лет?
– Только что исполнилось восемнадцать.
– Ив такие-то годы она работает кухаркой?
– Мэри-Элин отлично справляется с делом, сэр, у нее есть диплом и все такое.
Роджер тихонько вздохнул.
– И сколько же времени она проработала у О'Хары?
– Около шести месяцев, сэр, а до этого была в очень приличном семействе.
Уэст вдруг резко сменил тему.
– Почему вы набросились на О'Хару, Донован? – совсем другим тоном спросил он.
Донован помрачнел и сжал кулаки. Впервые с начала допроса Роджер почувствовал, что он снова сможет поддаться своему, без сомнения, буйному темпераменту. Наверное, то же ощутили и остальные. Один из полисменов придвинулся к арестованному, второй, у дверей, шевельнулся. Петерсон напрягся, готовый в случае необходимости прикрыть Роджера. Невозмутимо спокойным внешне оставался лишь сам Уэст.
– Это гнусная ложь! Я не нападал на О'Хару, да и вообще за всю свою жизнь никого пальцем не тронул!
– Короткая же у вас память, Донован. Надо полагать, рана у меня на виске вам тоже ни о чем не напоминает?
– Право слово, упрек справедлив, сэр. Еще тысячу раз прошу прощения.
– В таком случае позвольте повторить тот же вопрос.
– Клянусь вам, суперинтендант, что "и разу в жизни не поднимал руки на этого мерзавца.
– Но кто же тогда?..
Роджер окинул изучающим взглядом твидовый костюм, руки и лицо арестованного – нигде ни малейшего следа крови. Между тем, убийца никак не мог не запачкаться.
– Признайтесь, – посоветовал Уэст, – вы ведь находились в квартире и...
– Этого я и не пытаюсь отрицать, сэр, но, клянусь святым Михаилом, здесь был еще какой-то тип. Только я его не видел. Впрочем, если позволите, я все вам объясню. Приехав в Лондон, я позвонил О'Харе, и, когда я спросил, где Мэри-Элин, он пригласил меня сюда. Я тут же поехал...
– Откуда вы звонили?
Ответ последовал незамедлительно и без тени колебаний:
– Из гостиницы возле Пэддингтон-стэйшн.
– Продолжайте.
– О'Хара сразу же заявил, будто Мэри-Элин сбежала, ни слова не сказав ему о том, куда направляется.
– И вы поверили?
– У меня не было ни малейших оснований сомневаться в его искренности. И вот, как раз когда он рассыпался в уверениях, будто сделает все возможное, чтобы разыскать Мэри-Элин, в дверь позвонили. О'Хара пошел открывать, оставив меня на кухне. Какой-то незнакомый мне тип прямо с порога вцепился ему в горло, вопя как сумасшедший: "Где Мэри-Элин? Отвечайте сию минуту, или я сверну вам шею!" Тут-то и началась жуткая драка.
– Вы не пытались их растащить?
– Чего ради? Хотя О'Хара, сволочь такая, больше получал, чем давал сдачи, что верно, то верно. И очень скоро он начал умолять своего противника прекратить и признался, что знает, где девочка. Тут-то я и понял, что О'Хара – самый бессовестный лгун на всем свете.
– Ну... и что же он рассказал о вашей дочери?
Задавая вопрос, Роджер вдруг сообразил, что его коллеги с таким вниманием следят за рассказом Донована, что, если бы тому опять вздумалось попытаться броситься наутек, они бы не успели вовремя собраться и преградить ему дорогу.
Щеки ирландца покраснели от возмущения, а кулаки конвульсивно сжались.
– О'Хара, по его собственному признанию, отправил Мэри-Элин к какому-то врачу в районе Уайтчепела. Тот за большие деньги обещал избавить ее от ребенка... С каким бы удовольствием я придушил этого подонка, если бы только мог до него добраться в тот момент!
– Да... только вместо этого вы предпочли раскроить ему череп!
– Нет, сэр. Во время драки я улизнул в чулан, и потом мне стоило немалых трудов оттуда выбраться. О'Хара и его гость снова принялись колошматить друг друга, потом раздался долгий стон, и все смолкло. Тут я малость перепугался, тем более что в моем чулане было темно, как в гробу, и мне никак не удавалось выйти.
Донован, тупо уставившись в одну точку, машинально вытер вспотевший лоб. В комнате наступила напряженная тишина. Молчание снова прервал Роджер.
– А что еще вы слышали? – вкрадчиво осведомился он.
– Чуть позже начался жуткий грохот.
– Вам не показалось, что там несколько человек? Может, до вас доносились обрывки разговора?
– Нет. Я решил, что парень, который дрался с О'Харой, устроил весь этот тарарам один. Не знаю, сколько времени прошло, прежде чем снова все стихло. Кто-то прошел мимо моего укрытия, потом хлопнула входная дверь.
– А дальше?
– Я пытался открыть замок чулана, сэр, но когда он наконец поддался, в коридоре кто-то был. Я понял, что сейчас выходить опасно, и стал ждать удобного случая. Остальное вы знаете.
Роджер тяжело вздохнул.
– Да, остальное мне известно, – сказал он. – Кстати, почему вы приехали в Англию с револьвером, Донован?
– Чтоб защищаться, если на меня нападут, черт возьми!
– А кто мог на вас напасть?
– Меня предупредили, что Лондон так и кишит всякими бандитами. И, судя по тому, что со мной произошло, совет был хорош.
– Не верю. Вы прихватили оружие совсем с другой целью...
Не успел Роджер договорить, как Донован нагнулся и, отшвырнув попытавшегося было преградить ему дорогу полицейского, стремглав бросился к двери.
Роджер дернулся, и Донован, видимо, ожидая прямого нападения, бросился на него. Но суперинтендант ловко скользнул в сторону и поставил ему подножку. Ирландец во весь рост растянулся на полу. Петерсон схватил его за шиворот и, вывернув руку, заставил подняться на ноги. Захват дзюдо явно не понравился Доновану, и, морщась от боли, он безропотно позволил надеть на себя наручники. И снова стал выглядеть кротким и смиренным, будто ничего не произошло.
– Отвезите его на Кэннон-роу, – приказал Роджер, – и найдите врача. Пусть проведут экспертизу так, чтобы я смог предъявить ему предварительное обвинение. – Суперинтендант посмотрел на Петерсона – нет ли возражений, но тот не отводя глаз смотрел на арестованного. – Пусть с ним поедут четыре человека, и лучше возьмите не патрульную машину, а фургон.
Донована увели.
– Мне даже в голову не приходило, что он попытается еще раз сыграть такую скверную шутку, – признался Петерсон, переводя дыхание. – Однако вы как будто ожидали нападения!
– Более-менее, – скромно подтвердил Роджер. – Ну как, по-вашему, правду он говорил или нет?
Петерсон пожал плечами.
– Кто знает? Но сдается мне, Донован отлично знал о делах своей дочки.
– И приехал в Лондон, чтобы убить О'Хару?
– Вполне возможно, почему нет?
– По-моему, он был с нами откровенен, но до известного предела. У меня смутное ощущение...
– А-а-а, знаменитая интуиция?
– Гм... Знаете, Петерсон, я думаю, времена, когда оскорбленные отцы мчались наказывать дочь или убивать бессовестного соблазнителя, давно канули в прошлое. Мне кажется, что Донован, узнав, в чем дело, прихватил с собой револьвер, чтобы припугнуть О'Хару и выкачать из него как можно больше денег. Впрочем, заключение экспертов скажет нам, обнаружены ли отпечатки пальцев Донована в гостиной и спальне. Если да, то наш ирландец наврал с три короба...
– Эксперты уже дали заключение, сэр. – Это произнес детектив, только что вошедший в комнату. – В самом деле, в гостиной несколько отпечатков Донована, но там все перебил не он, потому что прикасался только к двери и к внутренней поверхности чулана. Зато на перевернутой мебели и в кухне много отпечатков какого-то другого мужчины.
– Мы, – сказал Уэст, – должны как можно скорее поймать этого таинственного посетителя. Насколько я понимаю, проще всего это сделать через Мэри-Элин. Поэтому ее надо разыскать как можно скорее. Тем более, что девушке, возможно, грозит нешуточная опасность. Предупредите ребят из Уайтчепела и попросите у них список аборт-мастеров квартала... – Помолчав, Роджер добавил: – А что вы обнаружили в спинке кровати?
– Ничего, сэр. Там действительно есть тайник, но он оказался пустым.
Роджер пожал плечами. Сейчас его больше всего занимал другой вопрос: где скрываются Мэри-Элин и убийца Дэнни О'Хары? Если последний все же не Патрик Донован.
Глава 4
Мэри-Элин спала в одной из комнат большой квартиры, занимающей весь верхний этаж современного здания на Сент-Кэтринс Доке, иными словами, в самом сердце Лондона. Сквозь приоткрытое окно сюда долетал приглушенный гул машин и отдаленные стоны корабельных сирен.
Мэри-Элин спала. А тем временем несколько детективов уголовного отдела вместе с районной полицией тщательно прочесывали Уайтчепел, обыскивая все "заведения", "дома отдыха", подвалы и чердаки, короче, каждое помещение, где мог бы работать врач, подозреваемый в более или менее темных махинациях. В общей сложности надо было обойти сто семь домов, а против адреса квартиры, в которой сейчас отдыхала Мэри-Элин, значилось: "Неподтвержденные слухи. Действовать очень осторожно".
Когда два инспектора в штатском позвонили, дверь им открыла женщина лет сорока в халате, наброшенном на пижаму. Некоторое время она молча разглядывала полицейских, потом устало проговорила:
– Пожалуй, вам лучше войти.
– Мы офицеры полиции, мэм.
– Так я и думала.
Женщина закрыла за ними дверь и проводила в маленькую комнату, где тихонько играло радио. Книжные стеллажи занимали здесь всю поверхность стен, весь ансамбль комнаты производил впечатление строгого комфорта.
– Мне бы следовало заранее знать, что рано или поздно это случится, – спокойно заметила хозяйка дома, выключая радио. – Но прежде всего я хотела бы кое-что уточнить...
– Прошу прощения, – перебил ее младший из детективов, – мы тоже с самого начала хотели бы предупредить вас, что вы вовсе не обязаны давать показания. Мы пришли только задать вам несколько вопросов.
– Я полагаю, у вас есть ордер на обыск? – глядя ему прямо в глаза, спросила женщина.
– Разумеется, мэм.
– В таком случае, прежде чем вы начнете обыскивать мою квартиру, я должна предупредить вас о некоторых особенностях этого дома...
Она предложила полицейским сесть и сама опустилась в кресло напротив.
– Меня зовут Айви Мэллоуз, миссис Айви Мэллоуз. Сейчас здесь три пациентки. Все они пришли ко мне в полном отчаянии, и я помогла им, сделав то, что полиция, несомненно, назовет "искусственным выкидышем". Ответственность за все несу только я одна, но из гигиенических соображений мне приходится пользоваться услугами дипломированных медсестер и квалифицированного анестезиолога, который в свое время работал в хороших больницах. Хочу сразу поставить вас в известность, что не выдам ни этого врача, ни покровителей моих пациенток. Все три молодые женщины сейчас еще спят, и я бы очень попросила вас не тревожить их.
Коллега молодого детектива, невыразительный мужчина средних лет, явно смутился.
– Вряд ли это будет необходимо, мэм, – пробормотал он.
– Благодарю вас. А теперь перейдем к делу. О чем вы хотели меня спросить?
Молодой инспектор протянул миссис Мэллоуз фотографию, найденную несколькими часами ранее у Донована.
– Эта юная особа у вас, мэм?
Она быстро взглянула на фото и кивнула:
– Да, у меня.
– Надеюсь, вы понимаете, мэм, что мы должны убедиться в этом сами? – сказал детектив постарше.
– Пожалуйста. Идемте за мной.
Миссис Мэллоуз повела своих незваных гостей по длинному коридору. Толстый ковер совершенно заглушал шум шагов. Наконец женщина осторожно толкнула какую-то дверь. Детективы увидели небольшую узкую комнатку. Ночник мягко и ненавязчиво освещал темные волосы, полудетское личико и закрытые глаза Мэри-Элин. Слушая ровное дыхание девушки, детективы оглядели комнату – несмотря на запах хлороформа, она гораздо больше напоминала девичью спальню, чем больничную палату, и была обставлена кокетливо и со вкусом.
Один из детективов удовлетворенно кивнул, второй хмыкнул, и все трое, так и не проронив ни звука, снова вернулись в комнату с книжными стеллажами.
– Можно воспользоваться вашим телефоном, мэм?
– Конечно. – Она показала, где стоит аппарат.
– Прошу прощения, не могли бы вы еще раз повторить свое имя?
– Мэллоуз, миссис Мэллоуз.
Детектив постарше набрал номер окружного полицейского управления, и вскоре еще несколько его коллег начали тщательно обыскивать квартиру миссис Мэллоуз. Точнее, две квартиры, соединенные вместе, но так, что в случае необходимости их можно было снова разделить, не нарушая планировки дома. В общей сложности тут было шесть отдельных комнат и сверхсовременная операционная. Везде царила поразительная чистота. Без всякого сомнения, полицейские обнаружили одно из лучших заведений такого рода, и, хотя закон отнюдь не поощрял абортов, не было ничего удивительного в том, что эта подпольная больница значилась в списках как обычный дом отдыха.
Роджер Уэст вел машину по узким улочкам пустынного в этот час столичного центра. Он ехал мимо массивного здания Национального банка, мимо Сырьевой биржи, легко узнаваемой по фасаду, выстроенному в неогреческом стиле, мимо множества высоких узких зданий, где хватало места и управлениям международных банков, и страховым компаниям, и торговым фирмам. При свете фонаря Уэст заметил "бобби", проверяющего замки магазинов по одну сторону улицы. Одинокий блюститель порядка, охраняющий ночной город. Еще ему встретились три машины такси, причем две из них были не заняты, а больше Роджер не видел ни души до самого Олдгейта. Там, на площади, его внимание привлек человек, прислонившийся к старому фонтану. Вероятно, пьяный. Уэст притормозил, но прежде, чем он успел остановиться, на площадь выскочила патрульная машина и подобрала незадачливого бродягу.
За Олдгейтом, там, где дорога расширяется, Роджер свернул в сторону реки и затормозил у совсем недавно построенного офиса полицейского управления. Часовой, дежуривший под фонарем, освещавшим вывеску с крупной надписью "Полиция", поспешил распахнуть дверцу машины.
– Мистер Уэст?
– Совершенно верно.
– Мистер Кэмпбел ждет вас на втором этаже, сэр.
– Спасибо.
Роджер вошел и сразу же увидел двух молодых людей в наручниках, ожидающих своей очереди у приоткрытой двери в кабинет, где дежурный сержант в это время, вероятно, записывал показания их приятеля.
Вахтер, поздоровавшись с суперинтендантом, сказал, где найти старшего инспектора Кэмпбела.
Карабкаясь по узкой лестнице, с обеих сторон огражденной перилами, Роджер вспоминал новые здания Скотленд-Ярда, которые в глубине души сравнивал с недавно отремонтированной больницей.
Наконец он толкнул дверь и увидел дежурившего в эту ночь Кэмпбела. Волосы старшего инспектора уже изрядно поседели, но лицо оставалось по-юношески жизнерадостным.
– Давненько же мы с вами не виделись, мистер Уэст!
Подбородком он указал на высокого темноволосого мужчину, стоящего несколько в стороне. Темные глаза с удивительно длинными ресницами, правильные черты лица, стройная фигура – молодой человек казался слишком красивым, особенно для полицейского.
– Мы с сержантом-детективом Пилом как раз говорили о вашей Мэри-Элин. Пил с одним из своих старших товарищей ее только что нашел.
Кивнув молодому человеку, Роджер спросил:
– Как она себя чувствует?
– Спокойно спит. Должен особо заметить, сэр, что я повидал немало заведений такого рода, но все же осмелюсь утверждать, что в стационарной больнице Мэри-Элин не получила бы более квалифицированной помощи.
– Ну так скажем, ей повезло.
– Тот, кто ее туда устроил, несомненно, выбрал один из лучших "домов отдыха" в Лондоне.
– А дорого стоит лечение?
– По внешним признакам – да, но...
Видя, что сержант-детектив колеблется, Роджер ободрил его:
– Прошу вас, продолжайте.
– Так вот... Эта женщина, миссис Мэллоуз, хозяйка заведения, не произвела на меня впечатления человека, думающего только о том, как бы выжать побольше денег из пациенток.
Роджер не стал возражать, и Пил осмелился пояснить, что он имеет в виду:
– Скорее похоже, эта женщина вкладывает в дело всю душу, словно выполняет своего рода миссию, предназначение, и не извлекает из этого больших материальных выгод.
– Я встречал подобные характеры, – задумчиво проговорил Роджер. – Даже на суде они остаются полными решимости, и видно, что сразу после освобождения непременно примутся за старое.
– Я полагаю, мы должны...
– ...Составить обвинение?
– Право же... По-моему, это очень досадно, сэр...
Роджер опустился в кресло и изучающе посмотрел на Пила. От него не укрылось, что Кэмпбел с насмешливым любопытством наблюдает за этой сценой, ожидая, что он, Роджер, поставит на место молодого полицейского, вздумавшего вмешиваться в ход следствия со своим личным мнением. Наверняка занимало его и то, каким образом этот последний выпутается из щекотливого положения.
Но и суперинтендант, все еще страдающий от раны и чувствующий себя не очень уютно в чужой рубашке, был совсем не прочь отвлечься от важных дел. Впрочем, подумалось ему, тут нельзя проявлять излишнюю суровость.
Лет двадцать назад, еще только начиная работать в полиции, он сам пытался соперничать с Кэмпбелом, в то время сержантом-детективом. И сейчас ему показалось, что между тогдашним Уэстом и нынешним Пилом немало общего. Так же, как когда-то страдал он сам, Пил наверняка мучается от ужасного "недостатка": красивого молодого мужчину, будь он в униформе или без, никто никогда не принимает всерьез. Сколько же лет самому Роджеру отравила его красота! Даже теперь, при седине в светлых вьющихся волосах, многие коллеги считают его "прелестным дитятей Ярда" и нет-нет да вспоминают прилипшую к нему когда-то кличку "Красавчик".