- Бог с тобой! Клянусь, нет. И я не вру. Что касается Цезаря, забудь о нем. Единственное, что от меня в связи с ним еще требуется, - поприсутствовать на судебном заседании. Но это будет не раньше чем через недельку.
Ирина ничего не ответила, прищурившись и продолжая разглядывать своего мужа. Александр Борисович усмехнулся.
- Ладно, я тоже психолог неплохой… Хочешь, скажу, о чем ты сейчас думаешь?
- Скажи, - улыбнулась она, - послушаю с большим интересом.
- Ну, во-первых, ты думаешь: "Опять он мне врет". Во-вторых, примерно следующее: "Сколько же лет подряд я буду еще задавать себе вопрос, как я ухитрилась связаться с этим психом ненормальным?.. На него совершенно нельзя положиться! Ладно, раньше еще куда ни шло. Но теперь… И о чем я только думала, когда выходила за него замуж?!"
- Все сказал? - ехидно поинтересовалась Ирина.
- Примерно!
- Не, Шурик, психолог ты и впрямь плохонький… Ни единой моей мысли не угадал!
- Тогда сама колись… - И, поскольку жена молчала, выдержав паузу, продолжил: - Ир… со мной ничего плохого не случится, поверь мне хотя бы один раз на слово! Ни-че-го! Особенно сейчас… Веришь?.. - А у меня что, есть другие варианты? - Ирина вздохнула и невесело покачала головой: - Шурик, я живу с тобой столько лет… Сижу по вечерам дома, гляжу на часы, которые успела за эти годы возненавидеть, и думаю: "А вдруг?.." Но я выбрала это сама, Катька права… Так что жаловаться мне абсолютно не на что!
Некоторое время Александр Борисович растроганно смотрел на жену, потом наклонился и нежно взял ее бледное лицо в ладони:
- Знаешь что, Ирка… Я сейчас лопну от счастья… И знаешь почему?
- И почему? - Глаза Ирины заискрились лукавыми огоньками.
- Потому что я! Тебя! Люблю!..
Она некоторое время молча смотрела на мужа.
- Хочешь, скажу, о чем на самом деле думала? - спросила Ирина Генриховна шепотом, а Турецкий только кивнул в ответ. - Я думала, как мы… ее… назовем.
- Ух… - Турецкий рассмеялся и вернулся на свой стул. - А я почему-то об этом пока не подумал… Можно назвать… Скажем, Василисой!
- С ума сошел? - фыркнула Ирина. - Подрастет, спасибо за такое имечко точно не скажет!
- Тогда предлагай ты.
- Я хотела Сашей ее назвать… Александрой!
Турецкий вновь растрогался, но прореагировать на слова жены не успел: дверь палаты распахнулась - и на пороге возникла Екатерина.
- Ну надо же! Я, понимаешь, бегу, тороплюсь, почти что спотыкаюсь, чтобы вовремя смену принять, а он, оказывается, сидит тут и в ус не дует… Турецкий, тебе что, на работу сегодня не надо?
Александр Борисович слегка вздрогнул и посмотрел на свои наручные часы:
- Черт… В самом деле! - Он виновато глянул на Ирину. - И правда пора… Ты точно себя нормально чувствуешь?
- Точно, Шурик, собирайся и беги - ты даже еще не побрился!
- Побреюсь на работе!.. Пока, милая!
И, послав жене воздушный поцелуй, Александр Борисович, едва не сбив по дороге Катю, покинул палату.
- Ну и ну… Мужику под пятьдесят, а все летает как мальчишка!
Екатерина неодобрительно покачала головой и начала выгружать из довольно объемистого пакета принесенные продукты.
- Так это же хорошо, что летает, - возразила ей Ирина. - Я так думаю, он это в предвосхищении отцовства почувствовал себя моложе…
- Ага… А раньше в предвосхищении чего свистал, как электрический веник?.. Вечно ты его оправдываешь!
- Помнится, не далее как позавчера именно этим занималась ты сама, Катька! Забыла уже, как убеждала меня в том, что я неправа, когда злюсь на Шурикову работу? То есть на него самого за эту работу?
- Во всем важна мера! - с самым серьезным видом заявила Екатерина. И, закончив выгрузку продуктов, открыла пакет с апельсиновым соком - Так… Сейчас выпьешь сок, пока завтрак не принесли!
Ирина Генриховна поморщилась:
- Терпеть не могу апельсиновый…
- Про это ты уже рассказывала… И неоднократно! Однако дела это не меняет - пить будешь! И тебе, и малышке необходима ежедневная порция витамина С, а лучшего источника, чем он, пока что не нашлось! Европейцы и американцы знают, что делают, начиная утро со стакана апельсинового сока!
- Да? - прищурилась Ирина. - Только есть некоторая разница: они пьют фрэш… То бишь свежевыжатый апельсин! А не из пакета, как мы. Во-вторых, дорогая, я никогда не претендовала на звание европейской женщины и уж тем более американки…
- И правильно делала! Но вообще-то я тебе покупаю самый лучший, натуральный и без консервантов, а это одно и то же… почти… Ладно-ладно! Завтра же притащу соковыжималку, тем более что апельсины ты тоже не лопаешь - вон целая гора в тумбочке, плесневеть скоро начнут… Ох и трудно же с тобой, Ирка!
- Я виновата, что из всех цитрусовых только лимоны люблю?
- Бр-р-р!.. - Катя передернулась при мысли о натуральном лимонном соке. - Только не при мне… У меня от твоих слов заранее во рту кисло… Все, беру свои слова про Турецкого назад! Он мученик, стоик, аскет, а вовсе не эпикуреец, как я раньше думала! Ибо ни один уважающий себя эпикуреец рядом с такой капризулей, как ты, дольше трех минут не выдержит! Александр Борисович до этого момента и не подозревавший о своем стоицизме-аскетизме, а заодно и мученичестве, доведись ему услышать Катины слова, по крайней мере относительно мученичества, наверняка бы согласился. Стоя возле своего "Пежо", он разговаривал по мобильному с Денисом Грязновым.
- Знаешь, кто ты? Ты шантажист!.. - заявил Турецкий, решительно не обративший внимания на испуганный взгляд какого-то водителя, вылезавшего в этот момент из своей припаркованной рядом с "Пежо" "девятки".
- Согласен, пусть так, - легко согласился Денис. - Но один я с этими подарками в детдом все равно не поеду, а никто из знакомых не соглашается… Я так думаю, потому что я давно никого из них от их жен не прикрывал!
- Говорю же, шантажист!
- Слушай, Борисыч, я для тебя же стараюсь! - Денис хихикнул. - Сам подумай: Ирина наверняка тебе не верит, что ты якобы общественной работой занялся. Ведь не верит?
- Ну и что?
- А тут я, значит, заезжаю за тобой с утра прямо в больницу с целым фургоном игрушек, игр и прочего. Если хочешь, можно заодно и ей какой-нибудь сувенирчик пушистый подарить. Вот и поверит - сразу и навсегда!
- Как же, жди… А почему ты со своей распрекрасной секретаршей не хочешь эту благотворительную акцию совершать? - Хочу, но не могу: у нее мама в Раменском заболела, пришлось отпустить аж на неделю, она дочь очень заботливая. А в детдом нам ехать уже послезавтра!
- Не нам, а тебе! Нахал ты все-таки.
- Я не нахал - я с детьми разговаривать не умею. Совсем!
- А я, по-твоему, умею?! Нинка уже давно не дитя, а девица, а когда маленькой была, с ней в основном Ирка разговаривала.
- Вот видишь! - обрадовался Денис. - Тем более! Тебе ж в преддверии новой личной жизни тренировка нужна! Или я неправ?
- Слушай, Денис Андреевич, а ты, часом, не еврей?.. Может, твой дядюшка что-то тщательно скрывает из вашей общей биографии?
- Библейской кровью гордиться надо, а не скрывать! Увы, похвастаться мне в этом смысле нечем. Турецкий, уж у тебя-то с такой фамилией на это дело чутье должно быть! К тому же ты вполне профессионально с точки зрения любого одессита уводишь разговор в сторону. Словом, я считаю, мы договорились! - И, не дожидаясь реакции, Грязнов отключил связь.
Александр Борисович сердито посмотрел на телефон и пожал плечами: "Зря надеешься, - буркнул он, - открывая водительскую дверцу машины. - Так меня Меркулов и отпустит с тобой, жди!.."
Однако Константин Дмитриевич, едва Турецкий переступил порог его кабинета, в котором уже шла летучка, дождавшись, когда смущенный Александр Борисович боком протиснется на свое обычное место, первым делом, сурово сдвинув брови, произнес вполне официальным голосом:
- Хорошо, что ты, Саша, объявился. Послезавтра с утра особое задание: поедешь в наш подшефный детдом с подарками, у них дата, причем круглая. Двадцать лет исполняется…
- К-кому? - не понял Турецкий.
- Их дому, разумеется, кому же еще? В помощь тебе придадим Дениса Андреевича, он согласился. Надеюсь, до обеда управитесь!
- Но… - начал было Александр Борисович, однако Меркулов, поморщившись, прервал его:
- Знаю-знаю! У тебя, как обычно, завал дел, нужные люди разъехались по командировкам. Извини, у всех то же самое, а у тебя, если не забыл, режим льготный… Все, переходим к следующему вопросу!
Словом, самый приятный за успевший начаться день сюрприз ожидал Турецкого в его приемной - в виде как обычно спокойного и доброжелательно улыбающегося Володи Яковлева. Его темпераменту типичного сангвиника Александр Борисович невольно завидовал: сам он за долгие годы работы так и не научился до конца справляться с собственной не в меру эмоциональной и - что греха таить - склонной к авантюризму натурой…
- Доброе утро, Сан Борисыч, - кивнул Володя. - А я к вам.
- Неужели уже с результатом?
- Повезло, - коротко кивнул тот, входя вслед за Турецким в кабинет. - Конечно, если я вас правильно понял по телефону… В любом случае информация, на мой взгляд, интересная…
- А я что, был недостаточно понятен? - удивился Александр Борисович.
- Ну что вы… - Яковлев опустился на стул для посетителей. - Просто я позволил себе предположить, что в конечном счете вас интересует не столько супруга Глухова, сколько он сам…
- Совершенно верно! И что? Неужели нарыл что-то на этого типа за столь короткий срок?..
- Мне, говорю же, просто повезло с самого начала, сунулся точнехонько туда, куда надо… У нас с этими РЭУ и их начальством ведь далеко не первое дело связано, верно?
- Давай рассказывай, если не спешишь, подробно!
- В общем, для начала я решил поинтересоваться, где эта семейка обитала до того, как закрутилась их история с разводом, поскольку все их перемещения происходили на территории одного и того же РЭУ.
- В котором и работает жена Глухова?
- Именно, - кивнул Володя. - Но начал я не с самого РЭУ, а с их БТИ…
- Почему?
- У меня, Сан Борисыч, как я уже говорил, опыт с такими делами большой: жалобы на всевозможные махинации с недвижимостью даже до нашего департамента доходят, а уж в МУРе их уйма… Отец рассказывает. И примерно половина - еще и с фигурирующими в делах трупами… Ну здесь, правда, без трупа, во всяком случае на данном этапе, обошлось… Но мошенничество налицо, причем откровенное…
- Это тебе что, в БТИ исповедовались? - Турецкий иронично приподнял одну бровь.
- И в третий раз повторяю: повезло… Инженерша у них одна новенькая для коллектива, но в системе работает двадцать лет. Уж не знаю, за что ее так не любит начальство, но несчастная, работая в таком месте, всю жизнь проживает в коммуналке. Когда услышала фамилию Глуховых, едва со стула не свалилась. Оказывается, до этой квартиры, на которой парочка расходилась и где они прожили всего два года до этого, они были ее соседями по коммуналке. А заодно и врагами на всю оставшуюся жизнь…
- И правда повезло, - рассмеялся Турецкий. - Надеюсь, показания ее ты оформил?
- А как же?.. И пленочка имеется… Дальше рассказывать?
- А то!
- Дальше и есть самое интересное. В коммуналке поначалу жила только Дина Петровна, еще не Глухова, а Каталкина. Характерец у нее не приведи господи, с соседкой на ножах была с самого начала. Комнату свою получила по лимиту, поскольку в те времена это было вполне возможно.
- Откуда прикатила в столицу?
- Из Рязанской губернии… названия деревни не помню. Но в бумагах оно есть… Потом, значит, вышла замуж и поначалу попыталась вселить соседку в свою восьмиметровку, а сама въехать в ее двадцатиметровку… Сорвалось! Соседка до суда дошла, - видать, после этого Глуховы и сдали назад… - А основания-то какие для такого обмена? - удивился Турецкий.
- Их двое, к тому же Дина Петровна уже беременна была. А соседка одиночка…
- Ладно, поехали дальше.
- А дальше Глухова, как выяснилось, к тому моменту просочилась в члены жилкомиссии: в те времена такая существовала в системе БТИ и занималась распределением ордеров на жилье в числе прочего… Именно там-то она и услышала про свою будущую квартиру - район ее как раз временно снимал с баланса по причине пожара: квартирка принадлежала какому-то алкашу и сгорела. Никаких ордеров выдавать на нее не имели права.
- Алкаш жив?
- Погиб во время пожара, которому сам же и стал причиной.
- Ясненько… Надо полагать, именно эта история и навела самого Глухова на хлебную мысль. Слушай, а что сейчас с этой жилкомиссией, распущена, что ли?
- Там, знаете ли, такая путаница! - покачал головой Володя. - Пока я до конца не разобрался: по факту она существует, но то ли под другим ведомством, то ли разделена на опекунский совет и что-то там еще… Дело не в этом, а в том, что ордер на сгоревшую квартиру, к тому же снятую с баланса вплоть до восстановления, Глуховы вопреки всем имеющимся законам получили! Ремонт, правда, делали на собственные средства.
- Кто выдавал ордер? - Подписи две: один из подписантов давно там не работает, второй, точнее, вторая, как рассказала мне бывшая соседка Глуховых, жива-здорова, трудится в опекунском совете и тесно дружит с Диной Петровной…
- Н-да-а-а… Черт ногу сломит! - вздохнул Александр Борисович. - И что же ты надумал делать с этим фактом?
- Да всего лишь повидался с Диной Петровной и слегка прижал эту козу к стенке, пригрозив расследованием, судом и соответствующей статьей ей лично.
- Итог?
- Думаю, тот самый, на который вы в конце концов и рассчитывали. Показания против бывшего муженька дала как миленькая!
- Уверен, что ее показания чего-нибудь стоят?
- По крайней мере, по одному эпизоду собрать улики все еще возможно. Так я думаю…
- И?..
- За полгода до их развода Анатолия Владимировича внезапно обуяла страсть к благотворительности: нашел некоего старичка, Ивана Георгиевича Сапрыкина, владельца однушки, инвалида второй группы… Болезнь Паркинсона… Не знаю уж, как он влез к нему в душу, но тот, похоже, был рад любому, кто мог ему помочь. Паркинсон, если вы не в курсе, болезнь подлая: от нее не умирают, однако неподвижность в будущем практически гарантирована…
- Почему тогда группа была только вторая?
- Сапрыкин передвигался тогда самостоятельно, более-менее мог себя обслужить, никаких признаков деградации пока что не было. Подводила его, как сказала Дина Петровна, только одна половина тела - ногу подволакивал, рука не действовала… Правая или левая, она не в курсе. Словом, ситуация была очень похожая на историю с сестрицей Глухова: имели место сумки с продуктами, которые он носил раза два в неделю Сапрыкину. Иногда - соседи должны были это видеть - выгуливал старика. А потом тот внезапно умирает, якобы от обширного инфаркта, и выясняется, что квартиру свою он подписал не единственному племяннику из провинции, а Глухову Анатолию Владимировичу!
- Володя, а почему "якобы от инфаркта"?
- Потому что Дина Петровна уверяет, что на самом деле бывший супруг подсыпал старику в кашу какой-то химикат - не просто ядовитый, а чреватый тем, что слабые сосуды под его воздействием лопаются… Готова подтвердить это где угодно, поскольку собственными глазами видела, как муж принес яд с работы и, отправляясь к старику, прихватил одну порцию дряни с собой. А на следующее утро Сапрыкин и был им же найден мертвым…
- Да-а-а, грубая работенка-то… - пробормотал Турецкий.
- Это как сказать, - не согласился Яковлев. - Дина Петровна утверждает, что тогда ребята из отделения милиции пытались вокруг этой истории что-то нарыть, но до уголовного дела не дошло… Ну а дедову квартиру Глухов, понятно, вскоре продал. Племянник, говорят, тоже пытался в суд подать, но все было по закону - завещание есть завещание. Так эта история и канула в Лету…Они немного помолчали, Александр Борисович переваривал полученные сведения, задумчиво перебирая бумаги на своем столе.
- Сколько, говоришь, у тебя еще дней до отпуска? - поинтересовался он наконец, а Яковлев вздохнул:
- Ну дня три еще свободно могу в этом деле покопаться… А дальше можно Галку привлечь. Она должна с завтрашнего утра по одному делу освободиться.
- Знаю, по Мокрушиной…
Прежде чем задать следующий вопрос, Володя немного поколебался и, как всегда, после официальной части своего доклада перешел на "ты":
- Слушай, Сан Борисыч, а можно узнать, с чего ты вообще это дело из архива вдруг поднял?
- Как тебе сказать… - Турецкий вздохнул. - Я тут оказался невольным свидетелем встречи "афганских" ветеранов… Оба теперь бомжи, по милости таких вот глуховых… В общем, Володька, покопай пока по месту жительства покойного, может, соседи чего вспомнят. В отделение милиции сходи, вдруг тот дознаватель еще работает, который нашего типа прижать пытался? Сам понимаешь, показания бывшей супруги вряд ли аргумент для суда… Словом, не мне тебя учить.
Яковлев продолжал молча разглядывать Александра Борисовича, потом, решившись, все-таки заговорил:
- Слушай, а ты уверен, что вообще успеешь этот клубочек размотать?..
- Что ты имеешь в виду? - Я слышал, тебя ждет перемещение, возможно, и в пространстве тоже…
- Ну надо же! - Турецкий сердито поморщился. - Все про меня что-то такое слышали, все, кроме меня!.. Да какое там перемещение, Володя?! Мне бы второй класс наконец присвоили - и на том спасибо! Ты хоть подсчитывал, сколько лет я уже пребываю в качестве госсоветника юстиции третьего класса?.. То-то и оно!
- А что Константин Дмитриевич? - поинтересовался Володя. - Он ведь считать пока что тоже не разучился? Кроме того, если слухи о твоих новых перспективах верны, то присвоение следующего класса вполне может совпасть как раз с назначением на новую должность.
- Например?
- Например, на должность главы федерального округа - неважно какого…
- Все ясно… - Александр Борисович снял очки, с неожиданной грустью посмотрел в окно, за которым утренние серые тучи успели разойтись, обнажив васильковую синеву.
- Не стану тебе говорить, что на сегодняшний день все места, тобой упомянутые, заняты. Мне сегодня Костя после летучки кое-что шепнул на ушко, только учти, это я тебе не для дальнейшего распространения…
- Мог бы и не предупреждать, - подал слегка обиженно реплику Яковлев.
- Мог бы - не предупреждал бы… Словом, разговор шел о том, что нашему генеральному предложили - понимаешь? - подать прошение об отставке… И похоже, это вопрос нескольких дней… Кого назначат на его место - неясно, но перемещения действительно будут. Дело не в этом, а в том, что лично я никуда перемещаться не намерен. А что касается присвоения второго класса, так Меркулову сейчас, как ты понимаешь, не до того, над ним самим могут тучки сгуститься. Правда, будем надеяться, этого не произойдет. Только дурак не поймет, что такого профи, как Костя, да еще с его опытом, на раз-два не отыщешь.
- Верно… А ты, Борисыч, что, из-за Ирины Генриховны - ну насчет перемещений?
- В том числе и из-за нее. А вообще-то, Володя, если честно, устал я… В последнее время какое-то идиотское равнодушие подступает, наподобие приступов… Вероятно, и правда устал.