Алекс Норк
Еще не вечер
I
Виктор почти не раздумывал, когда предложили поработать на периферии в должности прокурора города.
В Московской прокуратуре он был из ряда "белых ворон", и без влиятельных связей. В ранге советника второго ранга, то есть подполковника, так можно долго еще сидеть, а тут повышение сразу, и возврат в Москву через пять-шесть лет ему гарантирован.
Однако не это, а психологическое состояние сыграло главную роль, - унылость в последнее время придавила, ощущенье незначительной жизни, но хуже всего - жизнь эта может так и дальше длиться и так, никакой, и закончиться.
А новое место хорошо уже тем, что он, во-первых, станет полным начальником прокурорской местной системы и, во-вторых, одним из главных лиц города; захотелось чего-то вроде первого парня на деревне, прямо перед отъездом он всем организмом почувствовал - ужасно этого хочет! К тому же, возникает реальная перспектива выслуги на генеральский чин. А что зазорного? Особенно если учесть - за все время московской службы находился в условиях, когда нельзя самому принять ни одного серьезного решения. Начальников дурных туча - какой-то тянущий в себя грязь пылесос… хотя и другие учреждения Земли русской не лучше сейчас.
Не надо, конечно, в наивность впадать - на новом месте без помех тоже не обойдется, только там все же другое соотношение сил - немало будет зависеть от него самого.
С годами только, и недавно совсем, пришло важное понимание опасности от - сверху над собой - человеческой дряни, от того, сколько ее - много или не очень. Вот в последние годы у него было "очень". И хоть на каждую гадость вырабатывается свой способ защиты, каждая в отдельности здоровой психике не угрожает, но, оказывается, и замечается иногда с трагическим опозданием: при каком-то количестве гадкие единицы складываются в интеграл - давящую человека мощную силу.
Совсем ближе к отъезду Виктор уже с удивлением взирал на себя самого - надо было раньше гораздо вырваться из этой опостылевающей жизни.
Город, так странно совпало, из трех на выбор - в числе их оказался его родной городок.
Раннего мальчишеского детства, откуда они с отцом скоро уехали после смерти мамы.
И где он не был с тех пор. Мама умерла после операции в московской клинике, и ее похоронили в Москве.
Когда месяц назад пришлось выбирать, не задумался даже - конечно, в родной свой город.
Менее суток в поезде, который приходит на следующее утро.
Он с первых часов не мог ни к чему приделаться - книга, газеты - всё не читалось, глаза уходили от строк. Спать днем вообще не умел, сидеть в немного душном купе с тремя все время говорящими пассажирами было томительно - он всегда быстро уставал от пустой человеческой речи.
Выбравшись в коридор, устроился стоять у окна - поезд проходил уже дальнее Подмосковье.
Начало июня, но лето в этом году запаздывает, прохладно.
Мимо пробегали дорогие кирпичные постройки в два-три этажа… в соседстве с бедными деревянными домиками - некоторым лет пятьдесят-шестьдесят - "накопили" трудяги за два поколения; не новое зрелище, а сколько б ни повторялось, всегда напрягает - к дикости нормальное человеческое сознание привыкнуть не может.
По определению.
Потому что нормальное.
Скоро Подмосковье закончилось, и пошла какая-то случайно населенная местность.
Поезд совсем ускорился.
Меняются километровые столбики, движенье такое быстрое, что планы почти бегут за окном - тихий близкий к полотну лес отодвинулся вдруг, уступил место полю, состав пошел на подъем и открывается даль: за полем идет перелесок, и снова другое поле, за ним - дорога с крошками-автомобилями, а дальше вьется, поблескивая на солнце, тонкой змейкой река; да всё это близко еще - там убегающий к горизонту простор, и сам горизонт не дается глазу - не исчезает, а уходит-уходит, обнаруживая все время какую-то новую твердь - бесконечность российскую - радость от встречи с ней!.. и грусть, потому что маленькой совсем видится рядом человеческая жизнь.
Не первый так раз - восторг готов охватить, да приходит тоска-победительница, и нельзя понять, куда делось прикосновение к нескончаемому, отчего так быстро ушло?
Неправильное здесь что-то.
В основе, в самой жизни, которую ведет человек.
На первой большой станции Виктор вышел, с намерением купить пирожок какой-нибудь и кефир. В дорогу продуктов не взял - один раз можно сходить в ресторан, а так - покупать что-то у местных.
Но на платформе никаких местных.
Зато здоровые парни в комбинезонах "Омон".
Правильно, тут им самое по назначенью занятие - бабок с пирожками гонять.
Потом еще около часа простоял у окна.
И отправился в вагон-ресторан.
Чисто, уютно вполне.
Дороговатые цены, но, в общем, приемлемо.
Хотел сперва для расслабления заказать сто граммов водки, однако в последний момент передумал.
Да, и что-то мешает…
Девка полуголая с большого экрана под безобразный ударный звон кричит ему прямо в лицо: "Ты встретишь меня, но уже без тебя!!"
То есть - абра с кадаброй.
Еще какие-то словечки… и идиотская угроза повторяется.
- Простите, у вас нет чего-нибудь другого?
- Чего другого?
- Ну, Джо Дассена, например, Иглесиаса?
- Этого нет.
- Тогда нельзя потише?
- Запись работает для всех присутствующих.
- Но это же гадость.
- Гадость! - поддержала женщина через столик.
Две служащие переглянулись, и "гадость" пошла под меньшую громкость.
Он все-таки не сдержался и, адресуясь к солидарной с ним даме, громко сказал:
- Как они сами такое выносят?
- А мы уже и не слышим, - ответили ему довольными голосами.
Свинина с гарниром оказалась вкусной, хорошо приготовленной, приятный пищевой процесс стал снимать раздражение.
Еще он выпил чаю с лимоном.
И отправился опять стоять у окна.
Часа через два прилег, соседи по купе дружно спали.
Повалялся с открытыми глазами, но к счастью недолго - надвигалась крупная станция.
Здесь не гоняли. Народ, старый и молодой, бегал вдоль вагонов с большими сумками, предлагая пиво, вяленую рыбу, разное съестное.
Он купил, не очень понимая, чего именно хочет, и кажется, больше чем нужно.
Поезд, поменяв тепловоз, двинулся дальше, время куда-то делось, взамен ему пришло спокойное безразличие.
День понемногу стал снижать яркость, уже за окном вечереющие поля или верхушки лесов, по которым скользят мягкие лучики солнца, но в верхушках этих нерадостность, отрешенность - не знают, зачем прошел этот день, для чего следующий, и лучики - мягкие, ласковые - им, похоже, не очень нужны.
II
Виктор проспал спокойно, без запомнившегося сна, а минут за пятнадцать до прибытия вдруг почувствовал, что немного волнуется.
Оттого что увидит город своего детства?.. Нет, неопределенное какое-то волненье.
Встретить должны из прокуратуры, номер вагона им сообщили.
Он взял чемодан, закинул сумку ремнем на плечо и заблаговременно двинулся в тамбур, чтобы не толкаться потом с выходящими пассажирами.
В тамбуре уже стоял проводник.
Через пять минут поезд пополз по перрону.
И вот, начал тормозиться совсем.
- Ой, кого это у нас милиция встречает? - произнес проводник. - Да еще сам городовой!
На перроне, почти точно у места выхода, стоял пожилой полковник милиции, еще какой-то офицер, и в синем - от прокуратуры - молодой человек с капитанскими звездочками.
- Меня встречают. Спасибо за поездку, всего хорошего.
Проводник почти стремительно открыл ему дверь.
Он не в форменной одежде - в легком пиджаке, майке и молодежных чуть комковатых брюках. Но одного взгляда достаточно - сразу узнали, офицер берет у него чемодан и сдергивает с плеча сумку, полковник подает руку.
- Приветствую вас, Виктор Сергеевич, с прибытием, можно сказать, на родную землю!
Молодой человек тоже протягивает руку, но робко, и представляется, с заминкой, помощником прокурора, краснеет слегка - понятно, теперь неизвестно куда "новая метла" пометет.
- Рад познакомиться, значит, вы мой помощник. А как узнали, что я из этих мест?
Они слегка отошли, чтоб не мешать высадке пассажиров, офицер уже понес по перрону сумку и чемодан.
Полковник - с хитроватой улыбкой, лицо приятное, хотя немного разъетое; впрочем, как им всем и положено в этом чине и возрасте.
- Ну, я бы вас, Виктор Сергеевич, не узнал с тех мальчишеских лет, а вы меня никак не припоминаете? А?.. На плечах у меня сиживали.
- Постойте… постойте, да что же это… Игорь?
- Так точно.
- Мой лейтенант! Простите, да я отчества вашего не знал никогда.
- Игорь Петрович, - подсказал ему молодой помощник.
- Сожалею, Витя, что не попал я на похороны батюшки твоего. Можно тебя по-старому?
- Ну а как еще.
- Операцию в районе проводили по задержанию банды.
Память - кусочки оттуда теснят друг друга. Сейчас у них у обоих именно так - пласт жизни, ушедшей, вдруг возвратился совсем живым, и сердце обрадовалось, а разум сказал: "вот так время и дальше поскачет, ни на что другое уж не рассчитывайте".
Двинулись по перрону на выход, среди спешащих, вклинивающихся людей трудно было продолжать разговор.
"Лейтенант Игорь" - адъютант его отца, молодой, стройный, всегда с улыбкой и шутками. И когда в выходные выезжали на газике к озерам или в лес за грибами, Игорь почти всегда был с ними. Господи, все помнится как вчера… а время летит, несет уже некоторых к границам жизни, вот у него всех самых близких и за эту границу перенесло. И самому уже тридцать девять, а Игорю было тогда… двадцать пять или двадцать шесть, значит, сильно за пятьдесят сейчас - конец службы идет.
От вокзала, сказали, всего десять минут езды.
По дороге он понял, это совсем другой город - не только очень разросшийся, но и со всеми претензиями на современный быт и блага: бутики с фирменными знаками, магазины красиво оформленные, ресторанные заведения… растяжки на их пути приглашают посетить концерт звезд московской эстрады.
И мимо места бывшего его родного дома проехали, где башня теперь стоит высоченная.
Наверно и лучше, что старого дома нет: неправильное что-то - увидеть вдруг окна, из которых он выглядывал, забравшись с коленками на подоконник, - пустые без него окна… живое внутри, никуда не ушедшее, не хочет сталкиваться с тем, что его уже нет.
Квартира служебная - большая трехкомнатная.
Положенная ему от предшественника, а тот был семейный.
Но что положено, то положено, и как сказал Игорь Петрович: "может, тут женишься скоро, семью, наконец, заведешь".
Еще сказал: "На знакомство в мэрию ехать не с кем сейчас. Мэр в отпуске где-то за рубежом, вице-мэр печень в губернской больнице от алкоголя лечит".
О делах решили поговорить часа через три у полковника в Управлении.
Виктор начал распаковывать чемодан.
В двух шкафах приятно обнаружилось большое количество вешалок.
Но успел воспользоваться только одной - в дверь позвонили.
Странно.
Еще более странно - женщина лет тридцати в модном брючном костюме.
Глаза интересные - темные, но вроде не карие, и цвет словно бы переменчивый.
Фигура тоже позвала посмотреть.
Он несколько замедлился с ответом, и с ним второй раз поздоровались.
- Да, здравствуйте. Вы к кому?
- К вам. Если вы - наш новый городской прокурор.
Сразу явилась мысль: обиженная пришла искать справедливости.
- А не могли бы прийти завтра в прокуратуру, я запишу на прием вашу фамилию.
- Ваш предшественник не был таким формалистом.
- Хотите сказать, он принимал на дому?
- Журналистов, да.
- Ах так…
Отказывать было совсем неловко.
Хотя вот, сваливаться сразу на голову тоже нехорошо.
Он жестом пригласил ее внутрь, а та, с просящей снисхождения улыбкой, произнесла:
- Вы же понимаете, какое значение для газеты имеет срочность новостей.
- Как называется газета? Садитесь в любое из кресел.
- Спасибо. - Гостья сразу устроилась и стала тащить из сумочки подзастрявший там записывающий аппарат. - Газета называется "Еще не вечер".
- Утренняя?
- Наоборот, вечерняя, - она взглянула искоса, опять ему понравился непонятно темный цвет ее глаз. - Вам название не по вкусу?
- М-м, затрудняюсь. Похоже, как это говорят, на прикол.
- Почти так и есть. Ваше имя и отчество я знаю, а меня зовут Мария Шестова. Я начну задавать вопросы? Всего несколько, вы не беспокойтесь.
- Пожалуйста.
- Получив назначение, вы, конечно, предварительно ознакомились с отчетами о криминальной ситуации в нашем городе. Как вы ее оцениваете?
- По категории средних городов она где-то на двадцать процентов лучше общего статистического показателя.
- Но люди все равно оценивают ситуацию здесь как мало благополучную.
- А где она… - он тут же махнул рукой, чтобы не шло в зачет. - Будем упорно работать, это я твердо могу обещать.
- Считаете ли вы, что меры уголовного наказания в России должны быть законодательно усилены?
- Считаю, и особенно в отношении рецидивистов.
- Несколько личный вопрос, если позволите, вы христианин?
- Во всяком случае, стараюсь им быть.
- Противник или сторонник смертной казни?
- Сторонник.
- А как же заповедь "не убий"?
Виктор терпеть не мог эту стандартную схему, и начал чуть громче нужного:
- Она адресована убийцам. Как заповедь "не укради" - людям, не считающим постыдным украсть. И хочу напомнить один эпизод из Евангелия: бесы, изгнанные Христом из одержимого, просили Его - "не губи нас", Христос обратил их в свиней и те почему-то вдруг попрыгали в море и утонули. Они, что, сами с собой покончили? - он одернул себя и продолжил спокойней: - Богословские комментарии об этом умалчивают, но очевидно - имел место факт уничтожения мерзости, существ вредоносных, опасных для нормальной человеческой жизни.
- А как же заявление главы правительства, что только Бог может забрать человеческую жизнь?
- Ответ на это уже давно дал философ Иван Ильин: "А кто знает, что не Бог движет моей рукой, когда я караю преступника". И во-вторых, вас, может быть, удивит, но я в свое время давал присягу Родине, а не ее руководителям, так что личное мнение государственного чиновника - всего лишь его личное мнение. Однако вернемся к богословию, - здесь прокурор, благодаря постоянным контактам со сверхкультурным приятелем, чувствовал себя весьма уверенно, - вытаскивать что-либо из священных текстов и буквально трактовать очень опасно. Самый простой пример - первая заповедь, данная еще Моисею: не делай другому того, чего не желаешь себе. Отчего бы в связи с этим не открыть все тюрьмы, не прекратить начатые уголовные дела?
Он сам услышал, как слова выдали вновь возникшее раздражение.
Впрочем, у гостьи мелькнула поощрительная улыбка.
- Верите в существование зла как такового?
- Тут дело не в вере… по многолетней практике знаю, что оно есть.
- То есть человек, например, может рождаться изначально порочным?
Прокурор чуть поморщился.
- Давайте аккуратней с понятиями: не порочным, а я бы сказал - с психическими наклонностями. В том числе с наклонностями к причинению вреда другим людям. Обратите внимание, маньяками и садистами именно рождаются, а не становятся, - это давно медицинский факт. Но если зло носит менее экстремальный характер, почему-то считается, что человек "сбился с правильного пути" и тому подобное.
- А разве так не бывает?
- Бывает. Но не трижды-четырежды.
- Предлагаете к таким больше применять кнут, чем пряник?
- Что вы имеете в виду под "пряником"?
- Ну, воспитательные меры, образование, вовлечение в культурную жизнь.
- Предлагаю вообще не использовать "пряники". Поверьте, некоторые люди понимают исключительно одну силу и сдерживают себя только от страха перед ней.
Из того, как гостья хмыкнула и качнула головой, можно было понять - она не вполне принимает сказанное, хотя сама до конца не знает ответа.
- Употребление наркотиков в городе, в том числе раннее - в школьном возрасте - не снижается, а растет. Существуют, на ваш взгляд, способы кардинально изменить ситуацию?
- Только два, но взятые вместе: значительное законодательное ужесточение наказаний наркоторговцев и увеличение оперативно-розыскных мероприятий. Последнее я подниму на максимально возможный уровень, - он приумолк перед неприятной для себя оговоркой: - Для этого, как вы понимаете, требуются человеческие и денежные ресурсы.
- И того и другого мало, не так ли?
- Именно так. Правоохранительные органы вообще продолжают финансировать по остаточному принципу. Наркотики - это деньги, а с деньгами нельзя бороться, имея пустыми собственные карманы.
Она, соглашаясь, кивнула и неожиданно спросила полуутвердительным тоном:
- Вам, конечно, уже известно о позавчерашнем, взволновавшем город, убийстве священника?
- Я пока не ознакомился с обстоятельствами.
Виктор порадовался своей быстрой реакции - людям сходу не объяснишь, что о делах говорят в рабочих кабинетах, а не на перронах вокзалов, - ни о каком священнике он еще ничего не знает.
Гостья, впрочем, не стала настаивать и попросила коротко рассказать служебную часть биографии.
Прокурор, довольный уходом от неудобной темы, подробно всё изложил.
И полагая, что это уже финал, приготовился встать из кресла, чтоб проводить гостью, однако неожиданно услышал:
- Дела по исчезновению людей в Черном лесу, вы будете их возобновлять?
- Исчезновения? - он ни о чем таком понятия не имел. - Поясните, пожалуйста, про что речь.
Она вдруг проверила его взглядом… хорошо, что не сделала так, когда спрашивала про священника. Виктор почувствовал - он слишком "распахнут" к этой привлекательной женщине.
Она что-то взвесила:
- Пожалуй, я выключу запись. Для первого раза достаточно, но вы обещаете, что будете сотрудничать с нашей газетой?
- Сотрудничество с прессой входит в обязанности прокуратуры. Так о каких исчезновениях вы говорили? И прошу прощения, не могу предложить вам ни чаю, ни кофе, на кухне всё пусто.
- Ради бога, не беспокойтесь. Об исчезновениях? А вы не помните, Виктор Сергеевич, во времена вашего детства здесь в городе, в Черном лесу, пропал мальчик?