- Я с полковником этот вопрос вчера обсудил. Доступа в церковь сейчас ни у кого нет, сигнализация там самая современная, сунутся - сработает обязательно. Сергей Петрович еще вчера приказал закольцевать сигнал с их дежурки на всю дорожно-патрульную службу. Там от двух ближайших маршрутов езды меньше минуты, - в выражении лица молодого сотрудника появилось сомнение, прокурор понял причину: - Конечно, шансов, что второй раз сунутся, очень мало, но какие-то есть, а кроме того, все формальные подстраховки насчет принятых мер делать нужно.
- Подстраховки?
- Об этом я позже скажу. Теперь как можно скорей про этого дьякона разузнай - всю его подноготную.
- В смысле, что от него наводка могла идти?
- В этом самом. Какая семья, что за ним числится по семинарии. Думаешь, там среди современной молодежи святоши одни?.. Учти следующее обстоятельство: в семинариях сейчас учатся пять лет, с дальнейшей карьерой в академию и так далее, но через три года семинарист может выйти из семинарии для работы сельским попом или дьяконом в местах получше, вроде нашего города. Недоучился парень до хорошей карьеры. Вопрос? Короче - все справки о нем.
- Понял.
- Далее. Отправишься в собор к настоятелю, где убитый раньше служил вторым священником, тоже понятно, да? Только, Володь, в гражданской одежде, и очень вежливо веди разговор.
По селектору прозвучал голос секретарши:
- Виктор Сергеевич, из газеты "Еще не вечер" звонят, главный редактор.
- Надя, скажи, я скоро перезвоню. Теперь, Владимир, давай обстоятельства убийства проанализируем. Не нравится мне тут кое-что.
- А я не все еще рассказал.
- Досказывай.
- Кровь на пиджаке, на подкладке.
- Я уже заметил по фотографии, да, немного протекло, - прокурор взял снимок с крупным планом: - вот здесь около уха.
- В том-то и дело, что есть и в других местах - ниже головы значительно. Немного, но есть.
- Вот как?.. Странно. Ну-ну, твоя версия?
- Преступники не убивать шли, а просто ограбить.
- Вероятно вполне.
- Но увидели свет, там узенькое оконце в его кабинете. Стали раздумывать. На эти иконы, скорее всего, есть заказчик. А исполнители - чмо, отвязанные какие-нибудь.
- Продолжай.
- Стали раздумывать, аванс в таких случаях, дело обычное, какие-то деньги они получили. Раз взялись за работу - выполнить надо. А дальше вы сами от контрактуры шейных мышц подсказали.
- Молодец, въехал.
- Преступники заметили у изгороди небольшую лопату, которой очень удобно оглушить сверху по голове. Но у священника реакция сработала - дернул головой в сторону и получил концом прямо в висок.
- Весьма похоже.
- Однако сами они испугались. Жив, не жив - разбираться не стали, сняли с него пиджак, ну и, пока на пиджак укладывали, кровь еще в двух местах прокапала.
- Хочешь сказать, мокрое дело им не нужно, позаботиться решили о жертве?
- Да, вдруг очухается. Но страх уже появился, преступников напрягло. А дальше ерунды было достаточно. Вдоль Черного леса - дорога, гудка автомобильного могло им хватить, еще чего-нибудь в этом роде. Паника, и бежать.
- Ответь, пожалуйста, если шли по наводке на те две иконы, зачем выдрали дешевую, что на полу валялась?
- Просто, Виктор Сергеевич! - молодой человек от радости поднял голос: - Она рядом с ярославской стояла, вплотную, мешала просто. Выдрали, чтоб с ярославской аккуратно уже разобраться.
Шеф чуть подумал и довольно кивнул:
- Хвалю, Володя, хорошо выстроил. Знаешь только, что в данном сюжете паршиво?
- Что?
- На "висяк" к нам это дело просится. Отпечатков нет - это раз, два - ничего не взяли, то есть нет розыскных улик. Если отвязанные, как ты говоришь, чтобы не сталкиваться с заказчиком, сбегут в крупный город, на простую работу устроятся - это ж перекати-поле. И не факт, что заказчик после убийства вообще станет на них выходить.
Подчиненный погрустнел, по-детски совсем.
- Что же я, как следователь, с "висяка" начинаю?
- Ты не кручинься. Во-первых, все могло быть не так.
- А как?
- Могли идти намеренно на убийство. И лопатку приглядели заранее. Они ведь место, куда пойдут, предварительно изучали - это наверняка. Во-вторых, почему в такое позднее время священник им дверь открыл? Не знает, что церкви грабят?
- В двери есть глазок, и фонарь над входом дает сильный свет.
- Вот видишь, стал бы он открывать неизвестным людям?
- Преступники могли, например, сказать, что кто-то умирает и причаститься хочет.
Прокурор, не соглашаясь, мотнул головой и даже слегка повысил голос:
- Сказать могли, только впускать их внутрь ему не было никакой нужды. Кроме того, он должен был пойти взять священническое облачение, еще кое-какой, так сказать, реквизит. Ну, выманили, а потом в панике, как ты говоришь, всё это барахло с собой захватили?
- Нет, - подчиненный грустно вздохнул, - там бы и валялось.
- Теперь насчет "висяка". По такому делу о священнике, если следствие забуксует, обязательно будет серьезная проверка. Я не хочу быть циничным, Володя, но на "висяке" тоже можно набрать очки.
- Каким образом?
- Показать исчерпывающую, высокопрофессиональную работу следствия. Давай, поэтому, не грузись лишними мыслями и действуй по нашему плану.
Молодой человек повеселел:
- Свободен?
- Свободен.
Оставшись один, прокурор хотел было внимательно перечитать заключение медэкспертизы, но вспомнил о приятном - обещании перезвонить Маше Шестовой.
Сначала подошла секретарь, затем он услышал обращенный к кому-то мелодичный голос:
- Передайте этому обормоту, за дохлую статью в номер я ему голову оторву. Алло?
- Госпожа Шестова, нельзя так громогласно объявлять свои преступные замыслы. Мне прямо сейчас выписать ордер или вы предпочтете лично дать объяснения?
- О, господин прокурор! Очень приятно вас слышать. Если я раскаюсь в этом преступном намерении и дам признательные показания еще по нескольким, мне зачтется?
- Вплоть до незаключения под стражу.
- Тогда в восемь вечера. Вы легко доберетесь от своего дома пешком в наше уютное полуподвальное помещение.
Прокурор попросил секретаршу принести чаю и принялся внимательно изучать медицинское заключение.
Спокойствие пришло - неожиданное и словно чужое со стороны, - тупое, остановившее чувства и мысли.
Кроме одной - сделать уже ничего нельзя.
Время встало…
Снова пошло.
От другой мысли - холодной, как этот воздух перед рассветом, и такой же от всего независимой: надо восстановить справедливость, иначе мир окончательно потеряет себя.
Мир может зависеть от одного человека.
Новый шеф Владимиру нравился: легкий и действительно искренний, а не с той нарочитой непосредственностью, которой любят прикрываться некоторые начальники. К тому же, по всему ясно - отличный профессионал. С предыдущим "главным" проблемы, правда, тоже не возникали, корректный был человек. Но дистантный, с ощущением своего серьезного уровня; терпеть не мог повторять дважды, казарменный несколько стиль держал, холодком от него отдавало. И предупреждал напрямую: возиться с проверками не станет - сами заботьтесь, чтобы никаких компроматов на вас было, выставить из прокуратуры он всегда способ найдет. В мэрии его даже очень побаивались, хотя делишки свои обделывали. Но как-то он рулил ими, чтобы не зарывались.
* * *
У собора Владимир остановился, осмотрел брюки, поправил галстук.
Робость некоторая возникла - со священниками никогда разговаривать не приходилось, и, почти индифферентный к религии, относился он к ним, как к людям другого, малопонятного мира, отдаленного от привычного еще больше, чем мир, например, театральных кулис или иной какой-то экзотики.
Мысль озадачила - а как до этого настоятеля добраться, а если служба в храме идет?
Внутри… нет, службы не было.
Десятка два человек на большом пространстве.
Подсвечники массивные чеканной выделки, дорогие оклады икон, огромный иконостас - торжественно очень.
Та небольшая церковь у леса в сравнение не идет.
Служка какой-то сбоку продает свечи; в секциях лежат разные, цена по размеру.
Владимир подошел и тихо представился.
Тот не с первого раза понял, чего он хочет.
Потом понял, попросил подождать.
Быстро очень вернулся, следом за ним шел другой - в строгой черной одежде, шапочка с красным вышитым крестиком.
Владимир снова представился и услышал: "пойдемте".
Прошли из зала в боковой проход, лесенка вверх металлическая, старая очень, но крепкая еще и отменно начищенная.
Поворот по лесенке, снова вверх…
Дверь.
Провожатый вошел первым.
Владимир, следом за ним, оказался в маленькой темноватой прихожей.
Стало светлей от отодвинутой занавески, он ступил на порог комнаты средних размеров, дверь у противоположной стены вела далее во второе какое-то помещенье.
Тут похоже на кабинет: стол письменный с бумагами, кресло - обычное офисное - и два таких же для посетителей по другой стороне стола. Скромно вполне, непримечательно.
Провожатый постучал в ту дальше дверь, надо понимать - во внутренние покои, что-то ему ответили, он всунулся, прикрыв дверь за собой.
Скоро совсем она широко отворилась, вышел человек - небольшой, толстоватый, в простой темно-серой рясе, волосы седые, не особо учесанные, и такая же неприбранная борода.
- Здравствуйте, присаживайтесь, - хозяин проворно устроился за своим рабочим столом, - вы, полагаю, в связи с убийством?
- Совершенно верно, я бы хотел задать вам несколько вопросов о личности погибшего. Не очень вас этим обеспокою?
- Спрашивайте, сын мой, до службы времени еще много. Да, не желаете ли чаю?
Пить, в общем, немного хотелось, но деликатность предпочла отказаться.
Он показал кивком ожидавшему клирику, что тот может идти.
- Погибший раньше работал, - начал Владимир и сразу замялся, - э… служил - не знаю, как правильно выразиться - с вами в соборе.
- Одинаково правильно. Да, нес службу в соборе два года. До этого занимал место проректора губернской семинарии. - Гость уже обратил внимание, что настоятель говорит быстро и приятно молодым голосом. - Боюсь, впрочем, вас несколько разочаровать - покойный был необщительным человеком, уединенного склада. Беседовали мы с ним почти исключительно о текущих делах, даже по богословским вопросам, где он был признанным специалистом, не помню, чтоб приходилось всерьез разговаривать, - молодого человека сказанное совсем не обрадовало, и священник, это заметив, попытался ободрить: - Однако же вдруг вспомнится какая-нибудь деталь, вы спрашивайте.
Владимир отметил себе - покойный работал здесь в городе в целом недолго, отчего-то поменяв должность, и хотя он не разбирается в иерархиях, сомнений нет - проректор семинарии никак не меньше, чем рядовой батюшка в церкви на окраине города.
- Первое, с чего мы в таких случаях начинаем: были ли у убитого враги, не выказывал ли он, прямым или косвенным образом, опасений, страхов, признаков подозрительности?
Седая голова напротив, отрицая, качнулась:
- Никаких признаков не наблюдали, - и пояснил: - После убийства мы тоже обсуждали разные версии, - он сразу поправился: - Точнее, пытались.
- И ничего определенного?
- Увы.
- Информация, которую я сейчас сообщу, в интересах следствия пока не раскрывается. Вы понимаете?
Ему со снисходительной улыбкой кивнули.
- Преступники, судя по всему, не собирались его убивать. Их интересовали две ярославские иконы пятнадцатого века, переданные, как нам известно, в церковь из вашего собора.
Сообщение не то чтобы вызвало у хозяина замешательство, но как-то подействовало и затруднило ответить сразу.
- Вы ведь передавали для его церкви две эти иконы?
- Передавал.
Снова пауза.
- Простите, вас что-то смущает?
- Смущает… вы правильно сказали, - он снова заговорил в прежней манере: - Вы сами иконописным искусством не интересовались?
- Нет, не пришлось.
- Вот. Искусство это очень отдельное от прочих художеств. И разбираются в нем, естественно, очень немногие люди. Даже профессиональные художники в этом часто не смыслят. Хотя, разумеется, сами они, хе, другого мнения. Я с некоторым основанием говорю, так как прежде чем Бог обратил меня к вере, два курса Суриковского института в Москве закончил. Скажу теперь про детали: различить в иконостасе - а там больше двух десятков икон - достоинство этих двух, ярославской школы, совсем непросто. Тем более, церковь совсем недавно открыта и ее посещало незначительное число прихожан.
Владимир позволил себе возразить:
- А что особенного-то, если раньше иконы в соборе висели? Тут их и могли заприметить.
- Не могли, в том-то и дело. Они находились в запасниках. Собор, милостию Божьей, имел много хороших икон. В двадцатые годы, когда большевики организовали погромы церквей, тогдашний настоятель собора сумел договориться с местным главой коммунистов - а среди них и приличные люди случались: сдали все золотые оклады, прочее ценное, а те, со своей стороны, оставили собор в покое и даже службу в нем, хотя ограничили, но не запретили совсем. Прослышав, сюда из губернии, тайком, разумеется, везли наиболее чтимые в приходах иконы. А позже, при сталинских репрессиях, приносили и граждане - боялись люди, что обвинят "в чуждой идеологии". Теперь, с новым временем, мы начали передавать хранившиеся в запасниках иконы, но что касается икон исторической значимости - только в места, где обеспечены необходимые для них условия. Та церковь имеет кондиционирование - хороший температурный режим.
- Кто знал ценность ярославских икон?
- Я, наш старый служитель, которого уже нет два года на этом свете, сам покойный, - пожилой человек развел руками, - и те неизвестные нам люди, которым он об иконах рассказывал, - опять в его лице явилась задумчивость с оттенком недоумения. - Однако вот, есть в этом деле с иконами одна непонятность.
- Какая же?
- В той церкви имеется значительно большая редкость - псковская икона двенадцатого века, и она, несомненно, дороже любой из тех двух, а скорее - обеих вместе.
Владимир почувствовал в голове пустоту, и чтобы уйти из этого состояния, быстро спросил:
- Она тоже из собора?
- Нет, подарена была церкви одной прихожанкой - незадолго до своей смерти подарила. И об этой иконе в уведомлении, уж во всяком случае, находилось гораздо больше людей.
- Икона помещалась в иконостасе?
- Нет. В церкви, если помните, два небольших придела.
- А, такие выпуклости, типа эркеров, слева и справа?
Видно, невежественность молодого гостя досадила священнику, потому что легкое кривление лица он сдержать не сумел.
- Н-да, вот в правом приделе она и висела.
- Это что, можно просто подойти и снять?
Владимира почти что охватил ужас - не помнил он сейчас, что там висело или уже не висело, ужас прочитался хозяином, который поспешил скорей успокоить:
- Однако ее не украли. Я ведь выехал в церковь сразу, как пришло сообщение из милиции. Сам полковник, Игорь Петрович, допустил меня, когда еще тело убиенного не было увезено.
У Владимира завертелись цифры: две сотни тысяч за ярославскую пятнадцатого века, а псковская - двенадцатого - это еще дотатарский период, это вообще что такое, может и миллион?
- То есть… а если спектакль?
Он запустил руку в волосы и не сразу ответил, когда хозяин поинтересовался, что гость имеет в виду.
- Сделали вид, что шли за одними иконами, а взяли другую.
- Простите, зачем?
Теперь он не понял вопроса и посмотрел на священника.
- Зачем делать вид? - пояснил тот.
- С целью подмены. Отвлечь внимание на другие иконы - следственные органы решат, что кража не удалась, и псковская икона не будет объявлена в розыск. Не будет даже принята во внимание, понимаете?
Теперь хозяину захотелось поворошить свои волосы.
- Да-да. Я, конечно, не рассматривал икону, просто взглянул в ту сторону. Хм, за пять месяцев, что она там висит, нетрудно изготовить подделку, - мысль собственная ему не понравилась, брови от этого мрачно сдвинулись. - Потребуется теперь специальная экспертиза… впрочем, если желаете, я мог бы завтра сделать предварительный осмотр, возможно, он что-то скажет.
- Очень желаем.
У Владимира, между тем, уже слегка свербило внутри.
- Святой отец, простите меня, но как же было держать серьезные ценности в маленькой церкви? Человека, вот, и убили!
Священник, чуть погрустнев, произнес:
- Попущение Божье.
Захотелось чего-то вроде - "зачем же на Бога кивать?", но памятуя о вежливости, он сдержался и негромко спросил:
- "Попущение" - что такое, в каком оно смысле?
- Попущение разным бывает. Скорбным, когда взирая на нас Господь думает: что же сделаю вам, если сами к хорошему деланью не стремитесь. А бывает и попущение, видимое нами как злое событие, однако не от злого умысла исходящее.