- Забыла, - она как будто оправдывалась. - Просто забыла, вот и все.
- Все нормально. - Он успокаивающе поднял руку. - Ну забыла, подумаешь.
- Я же не нарочно.
- Ну, разумеется. - Сержант послала Кэффри ледяную улыбку. - Какая же ты молодец, что сейчас вспомнила! Мне бы такую память.
- Правда? - неуверенно произнесла Клио, ее глаза бегали от сержанта к детективу.
- Еще бы! С твоей не сравнить. Вот что я тебе скажу: жаль, что ты тогда так и не поела блинов.
- Ну да. Он ведь обещал.
Она перехватила враждебный взгляд Кэффри. Тот сложил руки на груди и выдавил из себя улыбку. Дети никогда не были его коньком. Ему казалось, что они видят его насквозь. Видят зияющую дыру, которую ему чаще всего удавалось скрывать от взоров взрослых.
- Этот "привратник" оказался тем еще субчиком, да? - сказала сержант. - Не выполнил своего обещания. А где вы собирались есть блины?
- В "Маленьком поваре". Он сказал, что это по дороге. А сам проехал мимо.
- В "Маленьком поваре"? - пробормотал детектив.
- А как он выглядел, этот маленький повар, Клио?
- Ну, он такой красно-белый. С подносом.
- "Поваренок", - догадался Кэффри.
- Я это и хотела сказать. "Поваренок".
У Симоны сделалось озабоченное лицо.
- В наших местах нет никакого "Поваренка".
- Есть, - подала голос сержант. - В Фаррингтон Герни.
Кэффри подошел к столу и разложил на нем карту. Шептон Моллет. Фаррингтон Герни. В самой середке Мендип Хиллз. От Брутона до Шептон Моллет рукой подать, а Клио провела в машине целых сорок минут. Но угонщик ехал зигзагами. Сначала двинул на север, потом по "шпильке" развернулся на сто восемьдесят. И как раз миновал дорогу на Мидсомер Нортон. Как раз об этом месте говорила менеджер дежурного магазина. Если у них пока нет других зацепок, по крайней мере, можно воткнуть булавку в установленной точке и сосредоточиться на территории в районе Рэдстока.
- Они еще делают вафли. - Сержант улыбнулась девочке. - Я там иногда завтракаю.
Кэффри не мог больше оставаться в стороне. Он отодвинул карту в сторону и сел за стол.
- Клио, этот привратник с тобой разговаривал? Он что-нибудь говорил?
- Да. Он расспрашивал про маму и папу. Где они работают.
- И ты что?
- Я отвечала правду. Мама финансовый аналитик, она в семье главный добытчик, а папа, ну, он помогает детям, когда их родители расходятся.
- Ты уверена, что он больше ничего не говорил? Может, еще что-то вспомнишь?
- Ага, - без всякого энтузиазма произнесла она. - Еще он буркнул: "Не сработает".
- Не сработает? - Кэффри так и впился в нее взглядом. - Когда он это сказал?
- Перед тем как остановиться. Он сказал: "Не сработает, вылезай". Тогда я вылезла и сошла на обочину. Я думала, он мне отдаст мою сумку с футболкой, но он не отдал. Маме пришлось купить мне новую, потому что машину нам так и не вернули, да, мам? Мы купили футболку в школьной лавке. На ней есть мои инициалы и…
Кэффри выключился. Уставившись в одну точку перед собой, он размышлял над словами: Не сработает. Иначе говоря, что-то пошло не так. И парень дал задний ход. Так произошло с Клио, но не с Мартой. В этот раз все пошло по-другому. В этот раз угонщик не потерял самообладания.
В этот раз сработало.
9
К трем часам в облачной завесе появились прорехи здесь и там, и низкое солнце протянуло косые лучи к полям в северном уголке Сомерсета. Перед традиционным джоггингом Фли надела курточку со светоотражающими вставками. Свое дурацкое прозвище она получила в детстве, потому что, по словам взрослых, вечно прыгала не глядя. А еще из-за своей несносной, бьющей через край энергии. Ее настоящее имя было Фиби. Она годами систематически старалась вытравить "Фли" из своего характера, но случались дни, когда ее энергия, казалось, была способна прожечь землю, на которой она стояла. В такие дни она прибегала к трюку, чтобы успокоиться. Бег трусцой.
Она бегала по дорожкам вокруг дома. Бегала до седьмого пота и волдырей на ногах. Мимо переходов через трубопроводы и полусонных коров, мимо коттеджей и особняков, мимо бравых офицеров, выходящих с базы Министерства обороны. Бывало, она бегала дотемна, пока все мысли и страхи не разлетались по ветру, так что в голове оставалось лишь одно желание - спать. Одно дело - быть в хорошей физической форме. И другое дело - проецировать это на душевное состояние.
Сворачивая за угол на последнем отрезке дистанции, она мысленно представляла себе, как "ярис" супругов Брэдли срывается с парковки, скрежеща тормозами. Она неотвязно думала о Марте на заднем сиденье. У Фли был приятель в полицейском участке Фрома, который дал ей прочесть показания Розы Брэдли. Там говорилось о том, что Марта переползла вперед, чтобы настроить радио на нужную волну, когда машина рванула с места. То есть она не была пристегнута. Отбросило ли ее назад? Угонщик, можно не сомневаться, не остановился, чтобы пристегнуть ее.
После разговора Фли с Джеком Кэффри уже прошло почти двадцать часов. Конечно, требовалось время, чтобы по тайным каналам новости из главного управления дошли до отдаленного подразделения, но если бы Кэффри ухватился за ее подсказку, скорее всего, она бы уже об этом знала. Мысль о том, что она дважды имела возможность донести свою версию о вероятной связи этих угонов, не давала ей покоя. Живи она в мире, где ее не прессует ее начальник и где можно действовать по собственному усмотрению, этого угонщика давно задержали бы и, значит, Марту вчера не похитили бы со стоянки супермаркета.
Она вошла в дом через гараж, забитый старым родительским оборудованием для дайвинга и исследования пещер. У нее рука не поднималась все это выкинуть. Поднявшись наверх, она сделала растяжку и приняла душ. В запущенном доме было тепло благодаря включенному отоплению, не то что на улице. Что думала об этом Марта? Когда до нее дошло, что этот человек не выпустит ее из машины? В какой момент она осознала, что судьба грубо швырнула ее в мир взрослых? Она плакала? Звала маму? Думает ли она сейчас о том, что может больше никогда не увидеть папу и маму? Маленькая девочка не должна задаваться подобными вопросами. Она еще не дозрела до того, чтобы разбираться в таких вещах. Она еще не успела обустроить в голове тайные уголки, где в случае чего можно укрыться от пугающих мыслей, как это делают взрослые. Какая несправедливость!
Когда Фли была маленькая, она любила своих родителей больше всего на свете. Этот скрипучий старый дом, слепившийся из четырех коттеджей кустарей-ремесленников, был ее семейным мирком. Здесь она выросла, и, хотя в деньгах они, прямо скажем, не купались, на жизнь было грех жаловаться: долгими растрепанными летними днями дети гоняли в футбол или играли в прятки в одичавшем саду, уходившем от дома вниз уступами. Главное, ее любили. Еще как любили. В те дни разлучиться с семьей, как это случилось с Мартой, было бы для нее равносильно смерти.
Но то было "тогда", а это "сейчас", огромная разница. Мама с папой уже на том свете, а Том, младший брат, сотворил такое, что дальнейшие отношения между ними невозможны. В принципе. Он убил женщину. Молодую женщину. К тому же красивую. Благодаря своей красоте она стала известной, хотя счастья ей это не принесло. Она лежит под грудой камней, в недоступной пещере рядом с заброшенным карьером, где ее погребла Фли в безумной попытке замести следы. Задним числом это выглядело как помрачение рассудка. От нее - нормального человека, на окладе, регулярно выплачивающего ипотечный кредит, - трудно было ожидать подобное. Неудивительно, что она жила с этой раздвоенностью и яростью в сердце. И потухшими глазами.
К тому времени, когда она переоделась, день уже шел к закату. Спустившись вниз, она открыла холодильник и уставилась на его содержимое. Полуфабрикаты. Еда для одиночки. Двухлитровый пакет молока с просроченной датой; кроме нее, больше к нему никто не притрагивался, а если неожиданно выпадала сверхурочная работа, то притронуться и вовсе было некому. Она закрыла дверцу и уткнулась в нее лбом. Как она до этого дошла - одна-одинешенька, ни детей, ни друзей, ни домашних животных. Старая дева в двадцать девять лет.
В морозилке лежала бутылка джина, и был лимон, нарезанный еще в воскресенье. Она налила джин в высокий бокал, по примеру отца, с четырьмя замороженными ломтиками лимона, добавила несколько кубиков льда и немного тоника. Накинула душегрейку из овечьей шерсти и с бокалом вышла на подъездную дорожку. Даже в холодные вечера она любила так стоять, потягивая джин и глядя, как в старом городке Бате, расположенном в долине на горизонте, зажигаются в домах огоньки. Просто так свой наблюдательный пункт она не уступит. Во всяком случае, без борьбы.
Солнце преодолело последние несколько градусов, остававшихся ему до горизонта, и послало на прощанье яркий сноп оранжевых лучей. Фли прикрыла ладонью глаза, щурясь на светило. В западной стороне, у края сада, стояли три тополя. Однажды летом отец сделал наблюдение, необыкновенно его обрадовавшее. На солнцестояние, во время заката, диск пристраивался к одному из дальних тополей, а на равноденствие прятался за деревом в середке.
- Тютелька в тютельку. Сто лет назад кто-то их так нарочно высадил, - говорил он со смехом, удивляясь чьей-то сообразительности. - Викторианцы были мастера по этой части. Всякие там Брунелии компания.
Сейчас солнце стояло точнехонько между двумя тополями. Она долго на него смотрела. Потом глянула на часы: 27 ноября. Полгода назад, день в день, она спрятала труп в подводной пещере. Она вспомнила выражение разочарования на лице Кэффри. Его тусклый взгляд. Она осушила бокал. Растерла руки: все в мурашках. Как долго это может продолжаться? После того как случилось нечто такое, что и вообразить невозможно, как долго человек может жить, затворившись в раковине?
Полгода. Вот ответ. Полгода - это много. Даже слишком. Пришло время перевернуть страницу. Труп уже не найдут. Точно не сейчас. Она должна похоронить эту историю в глубине памяти, потому что пора заняться другими делами. Например, своим захиревшим подразделением. Пора всем доказать, что она по-прежнему чего-то стоит. Еще не поздно. Она сумеет изгладить чувство разочарования, которое читалось в глазах сослуживцев. Может, тогда спадет эта серая пелена и с ее собственных глаз. И наступит такой день, когда в холодильнике не останется прокисшего молока и полуфабрикатов. И может быть, чем черт не шутит, рядом с ней на гравийной дорожке будет стоять человек, потягивая вместе с ней джин с тоником, и наблюдать, как ночь накрывает освещенный городок.
10
Кэффри казалось, что голова его превратилась в чугунное ядро. Никчемное холодное на ощупь чугунное ядро с надписью: Не сработает. Он шел по коридору, распахивая двери и давая подчиненным задания. Штучке он поручил пробить по базе данных всех, кто совершил во Фроме и окрестностях преступления на сексуальной почве. Тернеру велел проверить, не было ли дополнительных свидетелей этих угонов. Ну и видок у парня: мало того, что небрит, так еще забыл вынуть из уха булавку с брильянтом, которую носил по выходным. Эта булавка в сочетании с торчащими шипами мелированных волос делала его похожим на завсегдатая ночных клубов, отчего старший полицейский инспектор впадал в истерику. Перед тем как выйти из офиса, Кэффри дал ему понять, что к чему. Стоя в дверях, окликнул парня, а когда тот повернулся, детектив выразительно подергал себя за ухо. Тернер поспешно вынул булавку и сунул ее в карман, а Кэффри двинулся дальше по коридору, думая о том, что в его участке мало кто заботится о своем профессиональном внешнем виде. У Тернера сережка в ухе, Штучка на высоченных каблуках.
Разве что их новичок, детектив-констебль Проди, удосужился поглядеть на себя утром в зеркале. Когда Кэффри вошел в комнату, тот сидел за своим столом, освещенный только настольной лампой, потряхивал мышку на коврике и озабоченно смотрел на монитор. За его спиной рабочий, стоя на стремянке, не без труда снимал пластмассовый короб с флюоресцентной лампы под потолком.
- Мне казалось, что если он вырубился, то потом снова включается автоматически, - сказал Проди.
- Так и есть. - Кэффри подвинул себе стул. - Через пять минут.
- Этот нет. Я выходил из комнаты, возвращаюсь, а он все выкобенивается.
- Номер службы айтишников висит на стене.
- Ага! - Проди снял со стены листок и положил перед собой. Тщательно разгладил. Опустил руки на стол и разглядывал листок так, словно наслаждался тем, каким тот стал ровным. В сравнении с Тернером и Штучкой он был аккуратист. Напротив него висела синяя спортивная сумка, и, глядя на подтянутого Проди, можно было не сомневаться, что он занимается на тренажерах. Высокий плечистый крепыш с коротко остриженными волосами, седеющими на висках. Выразительная а-ля Кеннеди нижняя челюсть, следы загара. Разве что этакие тинейджерские прыщики слегка подпортили внешность. Рассматривая его, Кэффри не без удивления поймал себя на мысли, что ждет от этого парня приятных сюрпризов. - Каждый день чему-то учимся. Я уже не тот олух, каким сюда пришел. Вот, лепестричество проводят. - Проди мотнул головой в сторону рабочего. - Не иначе как я им понравился. Кэффри сделал знак рабочему.
- Эй, дружище! Как насчет того, чтобы оставить нас вдвоем? На десять минут.
Рабочий молча слез со стремянки, положил отвертку в свой ящичек, закрыл крышку и вышел из комнаты. Кэффри уселся.
- Есть новости?
- Да нет. СОНЗ молчит, номерные знаки "яриса" и "воксхолла" из Фрома пока нигде не засветились.
- Это тот же тип, что участвовал в двух предыдущих угонах. Сомнений нет. - Кэффри расстелил на столе между ними большую карту. - Прежде чем прийти к нам, вы работали в патрульной службе.
- Грешен, было дело.
- Вам знакомы эти места? Уэллс, Фаррингтон Герни, Рэдсток?
- Фаррингтон Герни? - Проди хохотнул. - Самую малость. Вообще-то я там прожил десять лет. А что?
- Старший инспектор поговаривает о том, чтобы пригласить специалиста по психологической топографии. А я скажу так: человек, который много времени провел на дорогах, понимает в этих делах побольше любого психолога.
- И получаю я вдвое меньше, значит, речь обо мне. - Проди придвинул к себе лампу и склонился над картой. - Итак, что мы имеем?
- Мы имеем херовую ситуацию, Пол, прошу прощения за мой французский. Давайте попробуем разобраться. Смотрите. Если первый угон занял считанные минуты, то второй длился дольше, и маршрут он потом выбрал странный.
- Странный в каком смысле?
- Он двинул на север по А37. Мимо Байнгара, мимо Фаррингтон Герни. И вдруг повернул в обратную сторону.
- Сбился с дороги?
- Нет. Не в этом дело. Он отлично знал дорогу. Он заблаговременно предупредил девочку о блинной под названием "Поваренок". Вот я и спрашиваю себя: если он так хорошо знал дорогу, то зачем выбрал такой маршрут? Может, по пути было что-то, куда его тянуло?
Проди проследил пальцем по шоссе А37, которое вело из Бристоля в Мендипские холмы. На юг, мимо Фаррингтон Герни, мимо поворота, где свернул угонщик. Севернее Шептон Моллет палец остановился. Проди пару секунд молчал и только хмурился.
- Что? - спросил Кэффри.
- Может, он знал эту дорогу с севера на юг лучше, чем с юга на север? Если он часто ездил по ней в эту сторону, то понимал, как ему добраться до Уэллса. А вот обратно… Одним словом, ездил ли он так на работу, или к друзьям, или еще зачем-то, он изучил ее только до этого места. Значит, каждый раз он останавливался где-то здесь, южнее Фаррингтона и севернее Шептона. Вчерашний же угон произошел тут. Во Фроме.
- Но у меня есть свидетельница, которая утверждает, что "воксхолл" приехал из Рэдстока, то есть со стороны Фаррингтона. Отсюда вывод: весь этот район в целом чем-то для него важен.
- Мы можем установить посты СОНЗ на всех этих дорогах. Если они уже не обложили все вокруг Фрома.
- Вы знаете людей из дорожного подразделения?
- Последние два года я старался держаться подальше от этой своры. Придется этим заняться…
Тут взгляд Кэффри упал на стоящую папку. Он перестал слушать Проди и постарался прочесть имя на корешке. А прочитав, отжался от подлокотников и сел, словно аршин проглотив.
- Дело Мисти Китсон? - поинтересовался он безразличным тоном.
- Угу. - Проди, не отрываясь от карты, соображал, где следует расставить дорожные патрули.
- Откуда у вас эта папка?
- Из проверочной комиссии. Дай-ка, думаю, в нее загляну.
- "Дай-ка, думаю, в нее загляну"?
Проди оторвался от карты и встретился взглядом с Кэффри.
- Ну да. Вдруг за что-нибудь зацеплюсь.
- Зачем?
- Зачем? - осторожно повторил Проди, как будто вопрос таил в себе ловушку, хотя звучал так же невинно, как если бы его спросили: "А зачем ты дышишь, Пол?" - Ну… разве не загадочная история? Что там произошло? Девушка, будучи не в себе, выходит из клиники и - ку-ку! - исчезает, как корова языком слизнула. Все это… - Он пожал плечами и со смущенным выражением лица подыскал слово: - Занятно.
Кэффри оглядел подчиненного с ног до головы. Полгода назад дело Мисти Китсон стало для его подразделения серьезной головной болью. Поначалу была даже некоторая эйфория. Какая-никакая знаменитость, жена известного футболиста и просто красавица. Журналисты сбежались, как гиены. Так что и копам было от чего возбудиться. Но после абсолютно безрезультативных трех месяцев позолота несколько поблекла и воцарилась атмосфера жалкого фиаско. В результате дело положили в архив. Время от времени проверочная комиссия смахивала с него пыль и посылала свои рекомендации. Не потеряла интереса и пресса. Порой какой-нибудь одержимый жаждой славы коп совал в него свой нос. Но что касается подразделения по расследованию автомобильных аварий в целом, то оно старалось поскорее забыть само это имя - Мисти Китсон. Поэтому Кэффри сильно удивило, что Проди по собственному почину решил пересмотреть действия всей команды. И вынести свой вердикт. Это при том, что он проработал здесь без году неделю.
- Внесем ясность, Пол. - Детектив взял досье двумя пальцами, словно проверяя его на тяжесть. - Дело Мисти Китсон может вас интересовать, только если вы журналист. Но вы ведь не журналист, я правильно понимаю?
- Простите?
- Я спросил: вы ведь не журналист?
- Нет. Я…
- Вы коп. Ваша официальная позиция: "Мы продолжаем отрабатывать разные версии". Но здесь, - он постучал пальцем по виску, - вы себе дали команду: "Двигаемся дальше". В деле Китсон поставлена точка. Всё. Вопрос закрыт.
- Но…
- Но что?
- Если честно. Разве вам самому не любопытно? Нет, Кэффри не страдал от любопытства. Он доподлинно знал, где находится Мисти Китсон. Представлял себе в общих чертах и путь, который она проделала, выйдя из клиники, ибо впоследствии прошел тем же маршрутом. Он знал, кто ее убил. И как.
- Нет, - сказал он ровным голосом. - Мне не любопытно.
- Ни капельки?