Оригинальность эта состояла в том, что петля, в коей покоилась шея, находилась на высоте метров трёх от пола, а никаких предметов, указывающих на то, как покойница умудрилась туда попасть, в округе обнаружено не было. Зато свободный конец петли свешивался почти до пола. Повеситься в такой ситуации возможно было лишь в двух случаях: либо прыгать под потолок с подкидной доски до тех пор, пока головой не попадешь в петлю, либо сначала влезть в петлю, а затем руками выбирать веревку, поднимая своё уже безжизненное тело под потолок. Оба варианта были идеальными для самоубийства.
Таранкин притащил от соседей стремянку и, зажав одной рукой нос, перерезал веревку. Наталья Викторовна, находившаяся в жидкой стадии разложения, рухнула на пол и стала медленно растекаться. Соловец, не обращая никакого внимания на спустившуюся к ним хозяйку, бесцеремонно лазил по шкафам в поисках документации усопшей, записных книжек, фотографий и писем.
- А тут кто-то уже порылся до меня, - в конце концов многозначительно произнес он.
- Георгич, пора на поверхность, кислород кончается, потом поищем.
- Вызови лучше местных, пусть труповоз закажут.
Через минуту он стоял посередине комнаты, тёр подбородок и пускал дым в потолок.
- А ну-ка, граждане сыщики, проявите дедукцию - где, по вашему, женщина может хранить интимные записи?
- В белье.
- В косметичке.
- А вот и нет. Оказывается вот где, - сказал Соловец, извлекая из шкатулки для презервативов маленькую записную книжку. - Хорошо, что наш таинственный незнакомец не знаком с секретами дедукции, а то бы мы остались совсем ни с чем.
Пока оперативники осматривали квартиру и беседовали с соседями, прибыл местный участковый для оформления трупа.
- День добрый, - поздоровался Соловец. - Начальник уголовного розыска 85-го отделения.
- Что тут такое? - Вид у участкового был такой, будто его разбудили в три часа ночи и заставили прыгать с парашютом.
- Да, пустяки. Мокруха.
- Какая мокруха? Не видите - сама повесилась, - недовольно пробурчал участковый.
Соловец не стал спорить, это было бессмысленно. Без явных признаков насилия 102-ю никто не возбудит, так зачем же портить показатели?
- Если у вас нет к нам вопросов, - сказал он, - то мы пойдём.
- А кстати, как вы тут оказались? - вспомнил участковый.
- Я тут живу, - соврал Соловец, зная, что всё равно участковый ничего проверять не будет. - В квартире 45. Учуял запашок, ну и решил сломать дверцу. А ребят своих пригласил, чтоб помогли. Ну, всё, пока.
Пока Соловец это говорил, участковый успел закончить протокол осмотра, который уместился на половине листа и заключался, в основном, в том, что труп лежит на полу с петлёй на шее и с явными признаками смерти. Затем, дав подписаться понятым, сей придирчивый страж порядка опечатал дверь и вместе с оперативниками покинул квартиру.
ГЛАВА 3
ИЗ ДОКУМЕНТОВ:
Начальникам служб и подразделений ГУВД, РУВД, ГРОВД г. Санкт-Петербурга и области, начальнику метрополитена, командирам строевых подразделений.
Доводим до вашего сведения, что в связи с недостаточностью ресурсов руководством МВД Российской Федерации принято решение:
1. Сократить нормы выдачи рубашек серо-голубых на одну штуку, положенных с апреля 1992 года по апрель 1993 года, кроме вновь принятых.
2. Срок носки ботинок и полуботинок коричневых и черных увеличить на шесть месяцев с выплатой денежной компенсации в размере стоимости полугодового износа.
3. Сотрудникам милиции при отсутствии на складах положенных по нормам предметов форменного обмундирования выплачивать денежную компенсацию.
Начальник службы тылового обеспечения г. Санкт-Петербурга и области Бинчук О.В.
Кивинов, проводив Чучурину, решил заглянуть к Клубникину, чтобы выразить благодарность за "неоценимую помощь" в расколе Надьки. Клубникин беседовал по телефону, пребывая по стойке "смирно", видимо, рапортуя кому-то о своих достижениях.
- Расколол я её, как бог черепаху. Она, сучка, наколку на хату дала.
- Бог не колол черепаху, - вмешался Кивинов, - он её обидел.
Но Клубникин не слушал его, так как взахлёб продолжал:
- А по низам идёт, что хат за ними - море, по всему городу бомбили. Она, стерва, и нашим и вашим. В дежурке у всех сосала и на связи у ихнего опера была. Так что, вы бы подключили другие районы, команда всё-таки серьёзная, вам там, в Главке, попроще.
Внезапно Клубникин оборвал доклад и слегка побледнел, как будто получил справку с диагнозом СПИД.
- А кто это? - затем спросил он. - Мастер ПТУ? Насчёт характеристики? Ой, я вас с Литейным перепутал. Ну ничего, вы меня понимаете, вы тоже свой человек.
- Какой-то ты сегодня рассеянный, - заметил Кивинов. - Смотри, пистолет с зажигалкой не перепутай, Кутузов.
К возвращению Соловца & Со. от Железнёвой Кивинов уже получил от Надьки желанную цепочку, но вместо денег сунул ей куклу, изъятую у одного крупного мошенника. К этому времени Надька, наверно, уже обнаружила подлог и поминала Кивинова недобрым словом, однако поделать ничего не могла. Зубра же Кивинов выгнал, положив явку с повинной в сейф, дабы держать Газонского на постоянном крюке. А сейчас Андрей сидел у Клубникина и рассматривал цепочку.
По радио транслировалась детская передача. Слащавый голос диктора бубнил:
- Хороший ответ на нашу загадку прислали два друга из детского садика № 85 Вова Клубникин пяти лет и Андрюша Кивинов четырех. Так как дети ещё не умеют писать, то на вопрос: "Без окон без дверей полна горница людей" они нарисовали красивый домик с тремя буковками КПЗ. И хотя ответ не совсем верен, на самом деле это огурец, но домик нарисован очень красиво. Молодцы, ребята!
Кивинов поднял глаза на Клубникина.
- Твоя работа?
- А что, по-моему, очень неплохо.
- Рисовал сам?
- Ленка помогла.
- Что, делать нечего? А если услышал бы кто?
- Я пошутить хотел.
- Козёл. Я тебя так в следующий раз подставлю, на весь Питер прославишься. Вова Клубникин пяти лет. Ну, писать-то ты точно не умеешь.
Кивинов подошел к окну, немного успокоился и вернулся за стол.
- А тебе не кажется, Вольдемар, - вновь обратился он к Клубникину, - что Астров слишком уж заинтересован в расследовании этого убийства таксиста? Обычно-то он к нам и носа не сует.
- Действительно странно. Меня чего-то он тоже достаёт, ссылается на плохую раскрываемость.
- Его раскрываемость волнует, как меня независимость Гондураса. Сдаётся мне, он что-то темнит. На днях я его у окна Соловца заметил, стоял там будто бы случайно, а сам разговоры подслушивал. Надо будет с шефом посоветоваться.
- Здорово, кот помойный! - Кивинов с улыбкой на лице зашёл в кабинет спецслужбы гостиницы "Карелия", где за столом, как султан на подушках, восседал опер 13-го отдела Главка Бомарев Женя. Рядом с Бомаревым Кивинов приметил симпатичную особу лет семнадцати в лосинах и мини-юбке. Особа ластилась к Жене и смотрела на него, как кошка на сметану.
- Привет, каланча. Тебя каким ветром к нам занесло?
- По делу, по интимному.
- Понял. А ну-ка, пташка, полетай где-нибудь, только далеко не залетай. - Женя шлепнул "пташку" по попке, после чего та выпорхнула из кабинета.
- Все с бабами, - заметил Кивинов.
- А что делать? - вздохнул Женя. - Специфика такая. Устал я от них, - пожаловался он, - борьба с проституцией выматывает.
По расплывшемуся Жениному лицу определить было нелегко, кто же кого выматывает. Щеки его торчали откуда-то из-за ушей, тройной подбородок упирался в ворот финской рубахи, полностью скрывая за собой весьма дородную шею. Год назад, когда Женя ушел из 85-го отделения в "спецуру", по комплекции он был чуть толще Кивинова, да поменьше ростом, сейчас же он был похож на больного, страдающего ожирением.
- Ну, рассказывай, как вы там без меня? Что нового?
- Плохо, Женя, плохо. Как ты ушёл, совсем глухарями заросли. Возвращайся, а, Жень, раз тебе здесь тяжело?
- Э, нет, радость моя. Моё место здесь, - ответил Женя, который за пять лет работы в отделении раскрыл дела два всего лишь. - Ну, выкладывай, зачем пожаловал?
- Меня интересует некто Железнёва.
- Наташенька? Неужто вляпалась?
- Нет, повесилась. Или повесили, что не принципиально, там всё равно отказник.
- Боже мой, а как она делала… - Тут Бомарев поперхнулся. - Так что тебя конкретно интересует?
Кивинов в двух словах рассказал об убийстве.
- Так, сейчас подумаем. - Бомарев почесал бритый затылок. - А ну-ка, позовем кого-нибудь. - Он нажал кнопку на крышке стола. - У меня тут автоматизация, чтобы по гостинице зря не бегать. Сейчас дежурная придет.
И действительно минуты две спустя в дверь постучались, и в кабинет вплыла особа с рыжими волосами и фигурой Мадонны.
"Какая ж это дежурная? - подумал Кивинов. - Это ж вылитая проститутка".
- Нинок, присядь, - указал Женя на кресло. - Расскажи-ка ты мне что-нибудь про Наташку-гимназистку, за мной зачтётся. Пущу сегодня на интуристовский этаж.
Нинок щелкнула зажигалкой:
- А что про неё рассказывать? Она у меня не работала, хотя бывала. В паре она была с Настькой-ложкомойкой. Эта наша бывшая, знаешь?
- А что-то Настьку давно не видно…
- Так она в Швеции, по путёвке, скоро приедет.
- Слушай, а мужика ты с ней не видела, высокого, в зелёной куртке, блондина?
- Ну ты даёшь, Жень. У них каждый день мужиков, как в Бразилии обезьян, и все блондины.
- А ты припомни, он, возможно, не клиент.
- Если не клиент, тогда дай подумать. - Нинок принялась пускать кольца в потолок. - Да, был у неё похожий, пару раз в ресторан приходил, кажется, Владик или Виталик, я не помню. В куртке я его видела один раз - точно, в зелёной. Не знаю, что у них там было, Настька трепаться об этом не любит.
- А Наташка была знакома с этим парнем?
- Думаю, да. Они один раз вместе в ресторан приходили.
- Ну, спасибо, Нинок, ступай. - Женя указал на дверь. - Дежурной по этажу я позвоню.
Путана с улыбкой вышла из кабинета.
- Ну что, ты всё узнал? - обратился к Кивинову Женя.
- Почти. Мне бы ещё адресок Настьки поиметь неплохо, да, пожалуй, баночку "Хайнекена".
- Это можно, - ответил Женя, доставая журнал. - Записывай: Уксусова Анастасия Федоровна, Жукова, 25–100.
Затем он протянул руку к забитому заграничной снедью холодильнику, вытащил оттуда банку пива и сунул Кивинову. За всё время общения он так ни разу из-за стола и не встал.
- Ты заходи, если что. Привет нашим передавай, - произнес он, протягивая Кивинову пухлую руку.
Уходя из гостиницы, Кивинов услышал звонок. Женя жал кнопку.
ГЛАВА 4
Утро следующего дня выдалось промозглым и сырым. Бурные события предыдущих суток следов на лицах оперов 85-го отделения милиции почти не оставили. Это было и понятно - таких людей мог свалить либо выстрел, либо нож, ну, в крайнем случае, большая доза спиртного, но никак не работа. По обыкновению все собрались в кабинете Соловца. За шторами капал мелкий дождь, а внутри голубой туман папирос поднимался к потолку.
- Что мы имеем? - произнес Соловец, обращаясь ко всем. - Уксусова - в Швеции, она пока единственная, кто может нас вывести на Владика. Возможно, конечно, это и не Владик, у таких Настек действительно много знакомцев.
- Она приедет через неделю примерно, точную дату мы вряд ли установим, - сказал Кивинов. - Я был вчера в адресе. Квартира коммунальная, на нашей земле, на Юго-Западе, кстати. Настька занимает одну большую комнату, две других - семья, работяги с Кировского завода. С соседями отношения плохие, но на чисто бытовой почве. Когда Настька вернется, они не знают.
- Где-нибудь работает? Я имею в виду, официально?
- Соседи говорят, что почту разносит. Но где ты видел валютную проститутку, разносящую газеты?
- Плохо дело. Если Виталик - убийца таксиста и Железнёвой, то терять ему нечего. А уж он-то точно узнает, когда Уксусова приедет. Я изучил книжку, найденную у Железнёвой, Виталиков или Владиков там нет, но есть порядка десяти телефонов без каких-либо пометок и телефонов сорок с одними мужскими фамилиями. Если будем проверять - упустим время.
- Значит, надо применить дедукцию, - произнес до этого молчавший Клубникин. - Допустим, Виталик знает, когда приедет Настька. Он не хочет, чтобы её нашла милиция. В конце концов, если бы не мы, то кто-нибудь всё равно бы обнаружил Железнёву. Виталик, конечно, инсценировал самоубийство, но довольно неудачно и, возможно, это уже понял. Выход у него один - убрать последнюю свидетельницу, которая может вывести на него. Теперь вопрос - как? Встретить её на вокзале и пришить по дороге домой? Возможно, но на улице это трудно сделать, в транспорте тоже. В квартире и подавно - соседи. Но и дать прожить ей больше, чем один день, он тоже не может.
- Да, мы не знаем, как будет действовать Виталик, но мы должны встретить Уксусову раньше его, тем самым мы оградим её и выйдем на Виталика. Сделаем так - возьмем в паспортном фотографию Уксусовой, уточним приметы. Кивинов с Таранкиным выпишут все поезда из Швеции и перед каждым будут все встречать. Клубникин с Волковым сядут на последнем этаже и будут следить за всеми входящими в дом. Я буду по телефону устанавливать знакомых Настьки по записной книжке и поддерживать связь с остальными.
- Георгич, а кто в отделе останется? - спросил Волков, которому не очень нравилась перспектива сидеть неделю рядом с мусоропроводом и высматривать какую-то проститутку.
- Ничего, мы в случае чего практикантов посадим.
- Ну да. Вот они тебя и приведут на Говорова, 38, в прокуратуру, или глухарей навозбуждают.
- Тогда мы вот это повесим. - Соловец достал из стола табличку с надписью:
"В связи с большим количеством глухарей приём заявлений от граждан временно прекращён".
- И потом, миссия наша должна оставаться в секрете. Если главковские узнают или районные, мигом с проверками понаедут и всё испортят - не в первый раз.
Два дня прошли впустую. Погода не улучшалась. Кивинов и Таранкин паслись на Варшавском вокзале, причем успели примелькаться местным заправилам порнобизнеса и фарцовки, но прямых конфликтов пока не наблюдалось.
Клубникин сидел на последнем этаже дома и, постелив газетку, изучал следующую главу "Секса в жизни женщины". Волков лузгал семечки и плевал вниз, считая, за сколько секунд плевок долетит до земли. Сидение в засадах было не самым любимым делом оперов. Волков постоянно ворчал.
- Георгич, орёл, Кивинова с Тараном на вокзал послал. Гуляй себе, плакатики рассматривай, а ты тут сиди, говно нюхай. Хоть бы по очереди…
- Да сядь, посиди, не суетись. Чего раскудахтался, как наседка? Всех соседей соберёшь, итак уже коситься начинают, два раза милицию вызывали. Хорошо, наши приехали, а то вот помню, брали мы года три назад квартирника в Петроградском районе, сидели в засаде, а дед какой-то нас самих за квартирников принял. Ну и вызвал местных. Так нас из подъезда в браслетах вытащили, не успели даже ксивы достать. Мы вдвоем с практикантом сидели. Устроили шум на весь двор, машина с сиреной приехала. Сам понимаешь, квартирник тот был очень благодарен местному отделению, до сих пор где-то бегает. Я после того осторожно в засадах сижу. - Клубникин вновь углубился в чтение.
Волков на пару минут примолк.
- Ты кончил? - немного спустя он вновь обратился к Клубникину.
- Угу, - прошептал Володя. Но потом, встрепенувшись, спросил: - Ты о чем?
- Читать, говорю, кончил?
- Тьфу ты, нет ещё.
- Ну и сиди дальше, а я пойду кофе выпью. И так уже вторые сутки здесь торчим и, как всегда, впустую.
Выкинув семечки, он спустился этажом ниже и вызвал лифт.
Волков не только попил кофе, но и поболтал с буфетчицей, заглянул в пару магазинов и, возвращаясь к дому Уксусовой, сделал круг, чтоб ноги поразмять. Погода улучшилась, и Волкову очень не хотелось сидеть в вонючем подъезде. Тяжело вздохнув, он зашел в парадную. По женскому крику "Помогите!", раздавшемуся сверху, он понял: что-то стряслось. Не ожидая лифта, он бросился наверх и через несколько секунд был уже на пятом этаже.
Клубникин полусидел, облокотившись о прутья перил и тяжело склонив голову набок. Первое, что заметил Волков, была его мертвенная бледность. Клубникин шептал: "Сука!", пальцы его хватали бетонный пол, а грудь тяжело вздымалась. Под черным плащом растекалась красная, как знамя Октября, кровь. Рядом, плача и прижимаясь к стене, стояла Уксусова, которую Волков распознал по фотографии. Несмотря на все её отчаянные крики, на площадку из соседей никто не вышел.
- Что? Где? Когда? - заорал Волков, обращаясь непонятно к кому. Уксусова махнула рукой вверх, но объяснить ничего не смогла. Волков взял Клубникина под руки, но тот застонал, и он снова опустил его на пол. Затем, поняв, что произошло, Волков принялся звонить во все двери.
Настя Уксусова сошла на перрон в прекрасном настроении. Две недели, проведённые в Стокгольме - это новые связи, новые впечатления, новые возможности. Дорога Уксусовой не показалась изнурительной - самолёт "Москва - Стокгольм", купейный люксовый вагон, приятные попутчики. Огорчало, конечно, то, что снова придется окунуться в мир отечественной действительности, но в то же время после посещения заграницы советский человек уже свысока смотрел на жизнь внутри страны, и поэтому проблемы её отходили на второй план. Шагая по перрону Московского вокзала, Настя прикидывала, что купит на заработанную в Швеции валюту, что и кому она продаст из вещей.
- Настя! - раздался окрик, когда она подходила к стоянке такси. Уксусова оглянулась.
- Ой, Виталик! Ты как здесь?
- Да я случайно, договорились с другом встретиться, сходить в оперу, а его уже полчаса нет, наверно, не смог. А ты-то откуда?
- Ты, что, забыл? Я ж тебе говорила в последний раз, что в Швецию еду. Вот оттуда и возвращаюсь.
- Ух ты! - Виталик взял у Насти чемодан. - Ну, давай, рассказывай. Не возражаешь, если до дома провожу? А то давай, ко мне заедем?
- Да нет, спасибо. Мне домой надо, устала с дороги.
Виталик поймал частника, погрузил чемодан, Настю и сел сам:
- Давай, шеф, на Юго-Запад.
Подъехав к дому, Виталик расплатился с шофером и распахнул перед Уксусовой двери подъезда.
- Прошу, мадам…
Клубникин заметил машину, когда поднялся со ступенек, чтобы сходить по-малому в мусоропровод. Осмотрев вышедших острым профессиональным взглядом, Володя мигом узнал Уксусову. Блондин, неся чемодан, подошел к двери и пропустил Настю вперед. Клубникин прильнул к проему между перил. Уксусова жила на седьмом этаже, поэтому Клубникин неслышно спустился на восьмой. Сердце учащенно стучало, ладони вспотели, и хотелось высморкаться, но он переборол себя и весь превратился в слух.
Первые доказательства, подтверждающие правильность умозаключений оперов, проявились вместе с жалобным писком, донесшимся из закрытого лифта: "А-а-а… Помоги…", который мгновенно захлебнулся под действием умелых рук. Лифт остановился на пятом этаже. Клубникин слетел вниз.