– У Жесто была семья?
– Да, родители в Бейкерсфилде. Они возлагали на дочь большие надежды.
– Подумайте о них и о родственниках других жертв. Мы не можем сообщить им, что убийцей был Уэйтс, пока не убедимся в этом. Полагаю, они хотели бы это знать и согласились бы получить это знание в обмен на его жизнь. Будет лучше, если он признает себя виновным во всех своих преступлениях, чем если мы осудим его только за два последних.
Босх ничего не ответил. Он уже выразил свое несогласие. А сейчас он сознавал: пора приступать к работе. У Райдер были те же соображения.
– Как скоро надо это проделать? – спросила она.
– Я хочу действовать быстро, – сказал О'Ши. – Если предложение имеет серьезные основания, необходимо поскорее разъяснить все обстоятельства и поставить точку.
– Желаете обернуться до выборов, не так ли? – проговорил Босх и сразу пожалел о своих словах.
Губы О'Ши вытянулись в прямую, жесткую линию. Глаза начали наливаться кровью.
– Детектив, – произнес он, – я отвечу. Я участвую в предвыборной гонке, и раскрытие одиннадцати убийств с осуждением виновного будет полезно для моего предприятия. Но не считайте выборы моей единственной мотивацией. Если спросите мое мнение, то каждая ночь, когда эти несчастные родители, лелеявшие в отношении дочери столько планов и надежд, ложатся спать, не зная, что с ней, жива ли она, становится для них ночью терзаний. Даже по прошествии тринадцати лет. Поэтому я намерен проделать все быстро и убедительно, а спекуляции на данную тему можете держать при себе.
– Хорошо, – промолвил Босх. – Когда можно допросить этого типа?
О'Ши посмотрел на Оливаса, потом снова на Босха.
– Что ж, для начала, думаю, нам надо обменяться досье. Вы подробнее ознакомитесь с делом Уэйтса, а Фредди – с делом Жесто. После мы условимся о встрече с Морисом Своном. Как насчет завтрашнего дня?
– Завтра так завтра. Свон будет присутствовать на допросе?
Прокурор утвердительно кивнул:
– Морис не выпускает дело из рук ни на минуту. Он обсасывает каждый его аспект, вероятно, в итоге даже напишет книгу и продаст права на фильм – еще прежде чем все закончится. Может, выступит в качестве специального гостя на канале Суд-ТВ.
– Ну что ж, – сказал Босх, – по крайней мере тогда его хоть не будет в зале суда.
– Никогда не мыслил об этом в таком ключе! – бросил О'Ши. – Вы принесли материалы по делу Жесто?
Босх раскрыл свой кейс и вынул из него папку следственных документов толщиной в три дюйма, так называемую Книгу убийства – то есть сводный том материалов по убийству. Он протянул ее прокурору, который, в свою очередь, передал папку Оливасу.
– А я вам в обмен передаю вот это, – проговорил О'Ши.
Он убрал файл с письмом в папку-гармошку и передвинул все вместе через стол.
– Счастливого чтения, – пожелал он. – Вы уверены насчет завтрашнего дня?
Босх посмотрел на Райдер: нет ли у нее возражений? У них был еще день в запасе до передачи в офис окружного прокурора оформленных документов по делу Матарезе. Но работа в основном закончена, и он понимал, что с подчисткой "хвостов" его напарница легко справится одна. Когда Райдер промолчала в знак согласия, Босх снова перевел взгляд на О'Ши:
– Мы будем готовы.
– Тогда я позвоню Морису и договорюсь с ним.
– А где сейчас Уэйтс?
– Тут, в этом же здании. Мы держим его на режиме особо строгой изоляции.
– Хорошо, – произнесла Райдер.
– Как насчет остальных семи? – поинтересовался Босх.
– А что с ними?
– По ним нет никаких материалов?
– Уже из самого предложения, сделанного нам Морисом Своном, следует, что это были женщины, которых так никогда и не нашли и, мало того, о чьем исчезновении, вероятно, никогда не заявляли. Уэйтс горит желанием навести нас на их след, но мы не можем проделать по ним никакой подготовительной работы. Почти нет материалов.
Босх кивнул.
– Еще есть какие-то вопросы? – осведомился О'Ши, давая понять, что совещание закончено.
– Мы дадим вам знать, – сказал Босх.
– Знаю, что повторяюсь, но чувствую, что должен это сделать, – добавил О'Ши. – Данное расследование полностью конфиденциально, оно не для разглашения. Файл с предложением является частью переговоров о судебной сделке – о признании подсудимым своей вины. Ничто из этого файла или того, что он вам сообщит, невозможно когда-либо использовать для выстраивания против него уголовного дела. Даже если затея потерпит неудачу, нельзя использовать полученную информацию для преследования его судебным порядком. Вам это вполне ясно?
– Нам ясно, – ответила Райдер.
– Существует исключение, о котором я договорился. Если он лжет, если в какой-то момент вы поймаете его на лжи, либо какая-нибудь часть информации, представленной им в ходе переговорного процесса, окажется заведомо недостоверной, все условия аннулируются и мы получаем право преследовать его за все преступления разом. Ему также четко дали это понять.
Босх кивнул и поднялся с места. Райдер – вслед за ним.
– Вы хотите, чтобы я позвонил кому-то, договорился о вашем временном освобождении от текущей работы? – спросил О'Ши. – В случае необходимости могу это сделать.
– Такой необходимости нет, – покачала головой Райдер. – Гарри и без того уже работал над делом Жесто. Те семь женщин скорее всего неизвестные жертвы. А дело об убийстве владельца ломбарда должно находиться в архиве. Оно тоже подразумевает работу отдела нераскрытых убийств. Мы сами договоримся со своим начальником.
– Тогда отлично. Как только я согласую время допроса, свяжусь с вами. Кстати, все мои координаты – в досье. И Фредди – тоже.
Босх кивком попрощался с О'Ши, бросил взгляд на Оливаса и направился к двери.
– Детективы! – окликнул О'Ши.
Босх и Райдер обернулись. Прокурор встал из-за стола. Он хотел пожать им руки.
– Надеюсь, я могу рассчитывать на вашу поддержку.
Босх обменялся с ним рукопожатием, не будучи уверен, о чем говорит О'Ши: об их деле или о выборах.
– Если Уэйтс поможет мне доставить родителям Мари Жесто вести об их дочери, тогда я с вами, – произнес он.
3
Вернувшись к себе в отдел, Босх и Райдер отправились в кабинет начальника, чтобы ввести его в курс последних событий. Эйблу Пратту после двадцати пяти лет службы в полиции оставалось три недели до выхода в отставку. Он выслушал их не очень внимательно. С краю его стола лежала стопка путеводителей по Карибским островам. Он вынашивал план: по выходе в отставку покинуть город и переехать с семьей на какой-нибудь океанский остров. Общая пенсионная мечта офицеров органов правопорядка – сбежать подальше от всей той черноты, с которой они много лет имели дело. Реальность, однако, вносила коррективы: примерно после полугода, проведенного на пляже, тропический остров порядком надоедал.
Пратта должен был сменить на посту начальника группы другой сотрудник отдела убийств, детектив Дэвид Лэмкин. Этот признанный в общенациональном масштабе эксперт по раскрытию сексуальных преступлений был отобран на эту должность, потому что слишком много преступлений, над которыми работали в группе, носили сексуальный характер. Босх с нетерпением ждал работы под началом Лэмкина и куда с большим удовольствием обсуждал бы предстоящее дело с ним, чем с Праттом, однако время поджимало и приходилось иметь дело с тем, кто есть.
Одним из плюсов обращения к сидящему на чемоданах Пратту являлось то, что он охотно предоставит им свободу действий. Главное только – чтобы не было неприятных сюрпризов и осложнений. Он хотел провести последний месяц на службе спокойно и без эксцессов. Когда Босх и Райдер вошли в кабинет начальника, тот трудился над каким-то письмом. Бросив беглый взгляд на лист, Босх увидел, что это письмо в казино на Багамах. Пратт старался подыскать себе на будущее тихое, непыльное место в охране, и к этому сводились все его помыслы в последние дни.
Выслушав краткий доклад, Пратт дал детективам добро на работу с О'Ши и оживился, лишь когда стал напутствовать в отношении адвоката Мориса Свона.
– Хочу предостеречь вас насчет Свона, – сказал он. – При встрече с ним, где бы и когда это ни происходило, ни в коем случае не пожимайте ему руки.
– Почему? – удивилась Райдер.
– Однажды я столкнулся с ним на одном судебном процессе. Уже довольно давно. Обвинялся член уличной банды по делу об убийстве. Каждый день, когда начиналось заседание суда, Морис всегда устраивал с этим рукопожатием целое шоу. Демонстративно пожимал руку мне, затем прокурору. Вероятно, он бы и судье пожал, если бы имел возможность.
– И что же?
– Так вот, после того как парня осудили, он пытался получить смягчение приговора, выдавая своих подельников. И в ходе дальнейших допросов, в частности, заявил мне, что я замазан. Дескать, во время процесса Свон сказал ему, будто может купить нас всех. Меня, прокурора – всех. Поэтому бандит велел своей сожительнице раздобыть ему денег, а Морис уверял его, что всякий раз, когда он обменивается с нами рукопожатием, вручает нам взятку. Ну, понимаете, передает наличные из рук в руки. Он даже любил пожимать обе руки. И действительно всю дорогу морочил голову тому парню, а на деле просто присваивал деньги.
– Черт возьми! – воскликнула Райдер. – И вы все вместе не подали на него иск?
Пратт отмахнулся.
– Это выяснилось уже задним числом, да и к тому же – недоказуемая болтовня. Ничего бы не помогло – во всяком случае, с Морисом, членом коллегии адвокатов, с высокой репутацией. Но с тех пор я всегда замечаю, что Морис любит горячие рукопожатия. Так что когда окажетесь вместе с ним и Уэйтсом в комнате для допросов, не подавайте ему руки.
Посмеиваясь над историей, детективы покинули кабинет Пратта и вернулись к себе. Обязанности они поделили еще на обратном пути из здания суда. Босху предстояло заняться Уэйтсом, Райдер – взять на себя Фицпатрика. Когда завтра они сядут за стол напротив Уэйтса, чтобы вести допрос, им надо знать досье вдоль и поперек. Поскольку Райдер по делу Фицпатрика досталось меньше материала, она должна была также закончить оформление бумаг по Матарезе, для последующей передачи дела в суд. Это означало, что Босх имел возможность полностью посвятить себя изучению всех сторон жизни Рейнарда Уэйтса. Вытащив для Райдер из папки-гармошки досье с делом Фицпатрика, он, с остальными материалами, спустился в кафетерий. Гарри знал, что толпа скоро поредеет и он сумеет без помех разложить на столике файлы и спокойно поработать, не отвлекаясь на постоянные звонки и шум разговоров в отделе. Протерев салфеткой столик в углу, Босх углубился в изучение материалов.
В деле Уэйтса имелось три файла. Сюда входили: так называемая Книга убийства, составленная Оливасом и Тедом Колбертом, его напарником по северо-восточному отделению, материалы по предыдущему аресту и файл обвинительных материалов для суда, составленный О'Ши.
Босх решил прочитать в первую очередь Книгу убийства. Он быстро ознакомился с Рейнардом Уэйтсом и подробностями его ареста. Подозреваемому тридцать два года, он проживал в квартире на нижнем этаже дома по Свицер-авеню, в западном Голливуде. Уэйтс был некрупным мужчиной, ростом всего пять футов шесть дюймов и весом 142 фунта. Он был владельцем и единственным работником фирмы по мытью окон в жилых зданиях. Фирма называлась "Четкая видимость. Мойка окон в домах". Согласно полицейским отчетам, в ночь на одиннадцатое мая, в час пятьдесят минут он привлек внимание двух патрульных: молодого Арнольфо Гонсалеса и его наставника Теда Феннела. Патрульные были прикомандированы к группе быстрого реагирования, которая несла ночной дозор в раскинувшемся на склоне горы районе Эхо-парк. Повышенный интерес полиции к району объяснялся недавней вспышкой ограблений в здешних домах – ограблений, происходивших по вечерам в те дни, когда лос-анджелесская бейсбольная команда "Доджерс" проводила матчи на своем стадионе. Хотя Гонсалес и Феннел и были в полицейской форме, сидели они в обычном "лендкрузере" в районе пересечения Стэдиум-уэй с Ущельем Чавес. Босх знал это так называемое Ущелье Чавес. Оно находилось на дальних задворках стадионного комплекса, выше по склону округи, где дежурила группа быстрого реагирования. Он также знал, что стандартной стратегией патрульного отряда было рассыпаться по периметру охраняемого объекта и следовать за каждым транспортным средством или человеком, которые покажутся чем-либо подозрительными.
Согласно рапорту Гонсалеса и Феннела, им показалось странным, что фургон с надписью "Четкая видимость. Мойка окон в домах" куда-то едет в два часа ночи. Они последовали за ним на некотором расстоянии, и Гонсалес с помощью бинокля ночного видения рассмотрел номерной знак, после чего через цифровой терминал, которым была оборудована машина, вошел в автотранспортную базу данных. Полицейские предпочли воспользоваться компьютером, а не рацией – на тот случай, если орудующий в районе грабитель экипирован сканером полицейских радиоволн. Компьютер выдал ответ. Под данным номером значился "форд-мустанг", зарегистрированный в пригородном Клермонте. Уверенный, что табличка с номерным знаком украдена и теперь они имеют достаточное основание задержать фургон, Феннел поддал газу, выложил на крышу мигалку и остановил злоумышленника на Фигероа-террас, неподалеку от пересечения с Бодри-авеню.
"Водитель транспортного средства казался возбужденным; он высунулся из окна автомобиля, чтобы поговорить с офицером Гонсалесом, одновременно пытаясь помешать полицейскому осмотреть внутреннюю часть фургона,
– значилось в резюме по аресту. –
Тогда офицер Феннел приблизился к фургону со стороны пассажирского сиденья и посветил фонариком. Даже не заходя в фургон, офицер Феннел заметил на полу за пассажирским сиденьем нечто напоминающее несколько пластиковых мешков с отбросами. Из затянутого горлышка одного мешка на пол фургона вытекала субстанция, по виду напоминающая кровь".
Далее в отчете следовало:
"На вопрос, не кровь ли подтекает из одного из мешков, водитель ответил, что ранее в этот день порезался, когда разбилось оконное стекло, которое он мыл. Он заявил, что ему пришлось задействовать тряпки для мытья, чтобы остановить кровь. Его попросили показать порезанное место, но водитель улыбнулся и внезапно сделал попытку вновь завести мотор. Офицер Гонсалес стремительным движением через окно кабины помешал ему. После короткой борьбы водителя извлекли из транспортного средства, уложили на землю и сковали наручниками. Затем его поместили на заднее сиденье полицейского автомобиля. Офицер Феннел открыл задержанное транспортное средство и осмотрел мешки. Первый же открытый им мешок содержал части человеческого тела. На место происшествия немедленно вызвали следственную бригаду".
Согласно водительским правам, человека, вытащенного из кабины фургона, звали Рейнард Уэйтс. Он был доставлен в камеру предварительного заключения при северо-восточном полицейском участке, а ночью на Фигероа-террас производилось обследование его фургона и пластиковых мешков. И только когда следственную эстафету переняла вызванная команда детективов и заново проверила действия, выполненные Гонсалесом и Феннелом, выяснилось, что полицейский-новичок набил в поисковую систему неправильный номерной знак, впечатав вместо буквы Е букву F, и именно таким образом получил регистрационный номер "форда-мустанга" из Клермонта.
В терминах правоохранительных органов это значилось как добросовестная ошибка, то есть достаточное основание для остановки фургона все равно сохранялось, поскольку полицейские действовали исходя из добросовестных намерений. Босх заключил, что именно эта ошибка полицейских и стала поводом к апелляции, о которой упоминал ранее О'Ши.
Босх отодвинул в сторону файл со следственными материалами и раскрыл папку с материалами обвинительного дела. Пролистав документы, нашел копию апелляции. Быстро пробежав по ней глазами, отыскал то, что и рассчитывал обнаружить. В апелляции Уэйтс заявлял, будто введение в поисковую систему неправильного номерного знака является обычной практикой в полицейском ведомстве Лос-Анджелеса и часто применяется, когда офицеры из специальных патрульных подразделений хотят остановить и обыскать какое-нибудь транспортное средство, не имея на то законного основания. Хотя судья Высшего суда счел, что Гонсалес и Феннел действовали добросовестно, и поддержал законность обыска, Уэйтс подал апелляционную жалобу на данное решение в федеральный районный апелляционный суд.
Босх вернулся к следственному досье. Вне зависимости от законности проверки на дороге следствие по делу Рейнарда Уэйтса продвигалось быстро. На следующее утро после ареста Оливас и Колберт выправили ордер на обыск квартиры на Свицер-авеню, где в одиночку проживал Уэйтс. Четырехчасовой обыск квартиры и следственная экспертиза выявили несколько образцов человеческих волос и крови, которые были извлечены из раковины в ванной комнате и сливных труб, а также тайник в полу, содержащий женские украшения и многочисленные полароидные снимки обнаженных женщин, выглядевших то ли спящими, то ли потерявшими сознание, то ли мертвыми. В кладовке имелся вертикальный морозильник, он оказался пуст, за исключением двух образчиков лобковых волос, также обнаруженных специалистами по идентификации.
Три пластиковых мешка, найденных в фургоне, переправили в ведомство коронера и вскрыли. Выяснилось, что они содержат части тел двух женщин, каждая была задушена и расчленена после смерти одним и тем же способом. Заслуживал внимания факт, что части одного тела явили признаки оттаивания после заморозки.
Хотя никаких режущих инструментов не нашли ни в квартире Уэйтса, ни в его фургоне, из собранных улик стало ясно, что в поисках грабителя полицейские Гонсалес и Феннел наткнулись на серийного убийцу за работой. Полиция была уверена, что Уэйтс уже избавился от орудий и как раз собирался избавиться от тел жертв, когда привлек внимание полицейских из группы быстрого реагирования. Имелись указания на то, что ранее были и другие жертвы. В отчетах подробно описывались действия, предпринимавшиеся в следующие несколько недель с целью идентифицировать два найденных тела, а также других женщин – с полароидных снимков, обнаруженных в квартире. Уэйтс не оказывал следствию помощи, прибегнув в первый же день к услугам Мориса Свона и избрав тактику молчания на допросах, тогда как адвокат подверг нападкам правомерность остановки своего клиента дорожным патрулем.