– Я тоже их заметил, – сказал Марино. – Похоже, кто-то приносил сюда стул, вероятно, из столовой.
Там вокруг стола стоят четыре стула. У всех квадратные ножки.
– Еще вы можете сделать вот что, – размышляла я вслух. – Проверить ее видеомагнитофон. Посмотреть, не ставила ли она его на запрограммированную запись какой-нибудь передачи. Это тоже могло бы нам помочь.
– Хорошая мысль.
Выйдя из гостиной, мы прошли через небольшую столовую с дубовым столом и четырьмя стульями с прямыми спинками. Лежавший на деревянном полу плетеный ковер выглядел совсем новым, либо по нему просто редко ходили.
– Похоже, что в основном она обитала в этой комнате, – сказал Марино по дороге через коридор в следующую комнату, которая явно служила ей офисом.
Комната была набита всеми атрибутами, необходимыми для ведения небольшого дела. Был здесь и факс, который я тут же осмотрела. Он был выключен, его шнур подключен к единственной розетке на стене. Я смотрела по сторонам, и все мне казалось еще более загадочным. Персональный компьютер, письменный стол и секретер завалены всякими бланками и конвертами. Полки книжных шкафов заставлены энциклопедиями и литературой по парапсихологии, астрологии, знакам зодиака, религиям Востока и Запада и тому подобной. Я заметила несколько переводов Библии и дюжину тетрадок с помеченными на них датами.
На письменном столе возвышалась стопка чего-то типа бланков подписки. Я взяла один из них. За триста долларов в год вы можете звонить не чаще одного раза в день, и Дженнифер Дейтон в течение трех минут расскажет вам ваш гороскоп, "основанный на точных сведениях о вашей личности, включая расположение планет в момент вашего рождения". За дополнительные двести долларов она будет составлять гороскоп на неделю. Оплатив счет, подписчик получает карточку с личным кодом, который действует на протяжении оплаченного времени.
– Какая же чертовщина! – воскликнул Марино, обращаясь ко мне.
– Полагаю, что она жила одна.
– Пока все говорит за это. Одинокая женщина, занимающаяся подобным бизнесом, – подходящая приманка для негодяя.
– Марино, вы знаете, сколько у нее телефонных номеров?
– Нет. А что такое?
Я рассказала ему про анонимные звонки, а он внимательно смотрел на меня, играя желваками.
– Мне нужно узнать, на одной ли линии у нее факс и телефон, – заключила я.
– Господи Боже мой.
– Если на одной и ее факс был включен в тот вечер, когда я позвонила по телефону, появившемуся на экране моего определителя номера, – продолжала я, – то это объяснило бы тот сигнал, который я услышала.
– Черт возьми, – воскликнул он, выдергивая из кармана своего пальто рацию, – почему же вы раньше мне об этом не сказали?!
– Я не хотела говорить об этом при остальных.
Он поднес рацию к губам:
– Семь – десять. – Потом, обращаясь ко мне: – Если вас беспокоили эти звонки, почему вы не сказали мне об этом еще несколько недель назад?
– Но они не так уж меня и беспокоили.
– Семь – десять, – раздался трескучий голос диспетчера.
– Десять – пять восемь – двадцать – один. Диспетчер связался с восемьсот двадцать первым.
– Мне нужно, чтобы вы набрали один номер, – сказал Марино, когда инспектор связался с ним по рации. – Телефон под рукой?
– Десять – четыре.
Марино продиктовал ему номер Дженнифер Дейтон и затем включил факс. Тут же раздались звонки, гудки и прочие звуки.
– Получили ответ на свой вопрос? – спросил меня Марино.
– Да, на один вопрос, но не на самый главный, – ответила я.
Соседку, жившую напротив и вызвавшую полицию, звали Мира Клэри. В сопровождении Марино я вошла во дворик ее обшитого алюминием дома, с горящим пластиковым Санта-Клаусом на переднем газоне и электрогирляндами в кронах самшитов. Не успел Марино позвонить, как дверь открылась, и миссис Клэри пригласила нас войти, даже не потрудившись узнать, кто мы такие. Я решила, что она, видимо, следила за нашим приближением из окна.
Она проводила нас в унылую гостиную, где возле электрокамина сидел ее муж. Его тощие ноги были слегка прикрыты, отсутствующий взгляд устремлен на экран телевизора, где какой-то мужчина намыливался душистым мылом. Многолетняя убогость ощущалась во всем. Обшивка была ветхой и засалилась в определенных местах от постоянного контакта с человеческим телом. На деревянной мебели толстым слоем лежала полировальная мастика, на стенах желтели пятна. В воздухе ощущался целый букет разнообразных невыветриваемых ароматов от еды, съеденной на передвижном столике перед телевизором не за один год.
Марино объяснял, зачем мы пришли, в то время как миссис Клэри суетилась, судорожно убирая с дивана газеты, уменьшая громкость звука телевизора и унося грязные тарелки на кухню. Ее муж не пожелал покинуть свой внутренний мир, его голова тряслась, как цветок на стебельке. Болезнь Паркинсона похожа на машину, которая отчаянно дрожит, перед тем как сломаться, словно знает, что ее ждет впереди, и протестует единственным посильным способом.
– Нет, мы ничего не будем, – сказал Марино в ответ на предложение миссис Клэри что-нибудь поесть и выпить. – Сядьте и постарайтесь успокоиться. Я знаю, что у вас был трудный день.
– Говорят, она в своей машине дышала этими газами. О Боже мой! – воскликнула она. – Я видела, что все окно в дыму, словно в гараже начался пожар. Я уже тогда поняла, что произошло самое страшное.
– Кто "говорят"? – спросил Марино.
– Полиция. Позвонив, я стала их ждать. Когда они подъехали, я тут же пошла посмотреть, все ли у Дженни в порядке.
Миссис Клэри не могла спокойно усидеть в кресле напротив дивана, на котором расположились мы с Марино. Ее седые волосы выбились из пучка, собранного на макушке, сморщенное лицо напоминало печеное яблоко, в глазах светились жадное любопытство и страх.
– Я знаю, что вы уже разговаривали с полицейскими, – сказал Марино, подвигая пепельницу поближе. – Но я хочу, чтобы вы все по порядку рассказали нам, начиная с того момента, когда вы в последний раз видели Дженнифер Дейтон.
– На днях...
– В какой день? – прервал ее Марино.
– В пятницу. Помню, как зазвонил телефон, я пошла на кухню взять трубку и увидела ее из окна. Она въезжала к себе во двор.
– Она всегда ставила свою машину в гараж? – спросила я.
– Всегда.
– А вчера? – уточнил Марино. – Вчера вы видели ее саму или ее машину?
– Нет. Но я вот выходила за почтой. Ее все не было – так бывает в это время года. Три, четыре часа – и все нет. Наверное, в половине шестого, а может, и позже я опять вспомнила про почту. Уже темнело, и я заметила, что из трубы дома Дженни шел дым.
– Вы уверены? – уточнил Марино. Она кивнула.
– Да-да. Я помню, как при этом подумала, что в такую ночь хорошо сидеть возле огня у камина. Но этим всегда занимался Джимми. Он так и не научил меня, как это делается. Если он что-то делал хорошо, то помощники ему были не нужны. Так что я оставила эту затею с огнем и купила электрокамин.
Джимми Клэри смотрел на нее. Я не могла понять, знает ли он, о чем она говорит.
– Я люблю готовить, – продолжала она. – В это время года я часто пеку. Я делаю сладкие пирожки и угощаю соседей. Вчера я хотела отнести один Дженни, но сначала я обычно звоню. Трудно сказать, дома ли хозяева, особенно если у них машина в гараже. Оставишь пирожок на коврике возле двери, а какая-нибудь собака его утащит. Вот я и попыталась ей позвонить, но там этот аппарат. Весь день я звонила, но она не подходила к телефону, и, сказать по правде, я начала немного беспокоиться.
– Почему? – спросила я. – У нее были какие-нибудь проблемы со здоровьем, какие-нибудь, о которых вы знали?
– Холестерин. Больше двухсот – так она как-то мне сказала. И высокое давление, но это у них семейное.
Я не видела у Дженнифер Дейтон никаких приготовленных по рецептам лекарств.
– Вы не знаете, кто был ее лечащим врачом? – поинтересовалась я.
– Не помню. Но Дженни верила в естественные способы лечения. Она говорила мне, что, когда она себя плохо чувствует, она медитирует.
– Судя по вашим словам, вы были чуть ли не подругами, – заметил Марино.
Беспрестанно теребившие юбку пальчики миссис Клэри напоминали непоседливых детишек-шалунишек.
– Я все время здесь, только если в магазин выйду. – Она взглянула на своего мужа, который опять уставился в телевизор. – Время от времени я заходила к ней, знаете, по-соседски. Бывало угощу чем-нибудь из своей стряпни.
– А она была общительной? – спросил Марино. – К ней часто кто-нибудь приходил?
– Знаете, она работала дома, но, кажется, в основном по телефону. Хотя время от времени к ней кто-то приходил.
– Вы кого-нибудь знали?
– Не помню.
– Вы не заметили, приходил ли к ней кто-нибудь прошлым вечером? – спросил Марино.
– Не заметила.
– Когда вы вышли за почтой и увидели дым из трубы, у вас не создалось впечатление, что у нее гости?
– Никакая машина не стояла. Ничто не натолкну меня на мысль о том, что у нее гости.
Джимми Клэри мирно задремал. Во сне он что-то бормотал.
– Вы сказали, она работала дома, – обратило к ней я. – Вы не знаете, чем она занималась?
Миссис Клэри посмотрела на меня широко раскрытыми глазами. Подавшись вперед, она понизила голос.
– Я знаю, что люди говорят.
– И что же? – поинтересовалась я.
Она поджала губы и покачала головой.
– Миссис Клэри, – вступил Марино, – что бы вы ни рассказали, может нам помочь. Я знаю, вы хотите помочь.
– В двух кварталах отсюда есть методистская церковь. Ее видно. Колокольня ночью горит. Она горит с тех пор, как ее построили три-четыре года назад.
– Я видел эту церковь, когда ехал сюда, – ответил Марино. – Какое она имеет отношение...
– Ну вот, – оборвала она, – Дженни приехала сюда, кажется, в начале сентября. Я так и не могла этого понять. Свет колокольни. Посмотрите, когда поедете домой. Конечно... – Она помолчала с некоторым разочарованием на лице. – Может, уже больше и не будет.
– Что не будет? – спросил Марино.
– Гаснуть, а потом опять зажигаться. Я такого никогда не видела. Минуту горит, а потом смотришь из окна, а там – темнота, словно церкви и нет вовсе. Потом опять посмотришь – опять горит, как будто всегда горела. Я следила по времени. Минуту горит, две не горит, потом три горит. Иногда по целому часу горит. Совсем беспорядочно.
– Какое это имеет отношение к Дженнифер Дейтон? – спросила теперь уже я.
– Я помню, это было вскоре после ее приезда, за несколько недель до того, как у Джимми случился удар. Был холодный вечер, и он разводил огонь. Я на кухне мыла посуду, и мне было видно из окна, что колокольня горела, как всегда. Он пришел на кухню налить себе что-нибудь выпить, а я говорю: "Ты же знаешь, в Библии написано о том, что человек должен быть напоен духом святым, а не вином". Он в ответ: "Я пью не вино, а бурбон". И тут прямо сразу после его слов колокольня потухла. Словно церковь вдруг исчезла. И я сказала: "Вот тебе и слово Божье. Вот он тебе и ответил насчет тебя и твоего бурбона".
Он расхохотался так, словно я рехнулась, но больше не выпил ни капли. Каждый вечер он подходил к окну над раковиной в кухне и стоял смотрел. Одну минуту колокольня горела, потом гасла. Я не разубеждала Джимми в том, что это дело рук Господа – пусть думает все, что угодно, лишь бы не пил. С церковью никогда такого не было до приезда мисс Дейтон.
– А в последнее время свет все так же зажигался и гас? – поинтересовалась я.
– Прошлой ночью все было по-прежнему. Сейчас – не знаю. Говоря по правде, я не смотрела.
– Так вы думаете, что она как-то влияла на освещение церковной колокольни, – мягко уточнил Марино.
– Я говорю о том, что не один человек уже давно пришел к такому мнению о ней.
– К какому мнению?
– К такому, что она – ведьма, – заявила миссис Клэри.
Муж захрапел, но жена, казалось, не слышала этих жутких сдавленных звуков.
– Значит, насколько я понял, ваш муж занемог примерно с того времени, как мисс Дейтон переселилась сюда, и с освещением тоже стали твориться непонятные вещи, – заметил Марино.
Она показалась несколько удивленной.
– Да, именно так. С ним случился удар в конце сентября.
– Вы не думали, что это могло быть как-то связано? Что, скажем, Дженнифер Дейтон имеет к этому какое-то отношение, как, например, по-вашему, она имеет отношение к освещению церкви?
– Джимми к ней не очень-то. – Миссис Клэри готова была разговориться.
– Вы имеете в виду, что они недолюбливали друг друга? – уточнил Марино.
– После переезда она пару раз приходила попросить его помочь кое-что сделать в доме, мужскую работу. Я помню, как-то раз у нее было что-то с дверным звонком, и она пришла в страхе, что у нее может начаться пожар от замыкания. Джимми пошел к ней. Потом, кажется, у нее еще потекла посудомойка. Джимми всегда был таким мастеровым.
Она взглянула на своего спящего мужа.
– Но пока вы так толком и не сказали, почему он ее недолюбливал, – заметил Марино.
– Он говорил, что не любит туда ходить, – сказала она. – Ему не нравилось в доме – повсюду эти стекляшки. И телефон постоянно звонит. Но напугало его то, что она сказала ему, что может узнавать будущее людей и ему предскажет все бесплатно, если он будет помогать ей с какими-нибудь мелочами по дому. И ответ его я помню так, словно это было вчера: "Нет, благодарю вас, мисс Дейтон. Мое будущее в руках Миры, и она распланировала его по минутам".
– Я бы хотел знать, не считаете ли вы, что у кого-то могла возникнуть ссора с Дженнифер Дейтон, и этот кто-то мог захотеть сделать ей что-то плохое? – спросил Марино.
– Вы думаете, ее кто-то убил?
– Сейчас мы многого не знаем. Мы должны рассмотреть все варианты.
Она обхватила себя, скрестив руки под чахлой грудью.
– А что вы можете сказать по поводу ее душевного состояния? – спросила я. – Она когда-нибудь казалась вам подавленной? Были ли у нее какие-нибудь проблемы, которые она, казалось, не могла никак решить, особенно в последнее время?
– Я не была с ней настолько близко знакома. – Миссис Клэри избегала моего взгляда.
– Может быть, вы знали, что она ходила к каким-нибудь врачам?
– Я не знаю.
– А родственники? У нее была семья?
– Понятия не имею.
– А телефон? – затем спросила я. – Она сама подходила, когда была дома, или у нее всегда работал автоответчик?
– Мне казалось, что, когда она была дома, она сама подходила к телефону.
– Поэтому-то вы и забеспокоились сегодня днем, когда она не брала трубку в ответ на ваши звонки, – подсказал Марино.
– Именно поэтому.
Мира Клэри слишком поздно сообразила, что она только что сказала.
– Интересная вещь, – заметил Марино.
По ее шее вверх пополз румянец, и руки застыли.
– А откуда вы узнали, что она была сегодня дома? – спросил Марино.
Она не отвечала. У ее мужа в груди что-то заклокотало, он закашлял и открыл глаза.
– Я, видимо, просто так подумала. Потому что я не видела, как она выезжала на машине... – голос миссис Клэри затих.
– Может, вы туда сегодня днем ходили? – подсказал Марино, словно стремясь ей помочь. – Угостить ее пирожком или просто поприветствовать, и подумали, что ее машина в гараже?
Она промокнула слезы возле глаз.
– Я все утро была на кухне, пекла и не видела, чтобы она выходила за газетой или уезжала куда-нибудь на машине. И вот попозже я вышла из дома, решила зайти к ней и позвонила в дверь. Никто не открыл. Я заглянула в гараж.
– Вы говорите, что видели все окна в дыму, и не подумали, что могло что-то случиться? – спросил Марино.
– Я не знала, что это значит, не знала, что делать. – Ее голос зазвучал на несколько октав выше. – О Господи! О Боже мой! И почему я никого не позвала тогда. Может, она была еще...
– Не знаю, была ли она тогда еще жива, – оборвал Марино, – не знаю, осталась ли бы она жива. Он выразительно посмотрел на меня.
– Когда вы заглянули в гараж, вы слышали, как работал мотор машины? – поинтересовалась я у миссис Клэри.
Она потрясла головой и высморкалась. Марино поднялся и сунул свой блокнот в карман пальто. Он выглядел расстроенным, словно мягкотелость и ненадежность миссис Клэри глубоко разочаровали его. К этому времени мне были хорошо известны все до единой его роли.
– Я должна была позвонить раньше, – дрожащим голосом произнесла Мира Клэри, обращаясь ко мне.
Я не ответила. Марино уставился на ковер.
– Мне нехорошо. Я должна пойти лечь.
Вытащив из бумажника свою визитную карточку, Марино протянул ее ей.
– Если вам в голову придет что-нибудь, на ваш взгляд, полезное для меня, позвоните.
– Да, сэр, – ответила она слабым голосом. – Я обещаю.
– Вы приступите прямо сегодня? – спросил у меня Марино, когда мы вышли на улицу.
Снега навалило уже по щиколотку, и он все продолжал идти.
– Утром, – ответила я, доставая из кармана ключи.
– Ну, и что вы думаете по поводу всего этого?
– Я думаю, что из-за своего необычного рода занятий она подвергалась большому риску стать жертвой какого-нибудь негодяя. Еще я думаю, что ее определенно одинокое существование, судя по тому, что говорила миссис Клэри, и тот факт, что она раньше времени открыла свои рождественские подарки, подкрепляют легкую версию о самоубийстве. Однако главная загвоздка в ее чистых носках.
– Вы все абсолютно правильно поняли, – подтвердил Марино.
Дом Дженнифер Дейтон был освещен, и к нему по дорожке задним ходом подъезжал грузовик с цепями на покрышках. Голоса рабочих едва доносились из-за снега, и все машины на улице полностью побелели и приняли округлые очертания.
Я обратила внимание, что Марино смотрел куда-то поверх крыши дома мисс Дейтон. В нескольких кварталах на фоне перламутрово-серого неба четко вырисовывалась та самая церковь, ее зловещие очертания напоминали ведьминскую шляпу. Сводчатые ниши смотрели на нас пустыми траурными глазницами, и вдруг неожиданно зажегся свет. Он заполнил ниши и рельефные поверхности бледной охрой, и их очертания, строгие, но уже смягченные, словно парили в ночи.
Оглянувшись на дом Клэри, я заметила, как шевельнулись шторки на кухонном окне.
– О Господи, меня здесь нет. – Марино направился через улицу.
– Вы хотите, чтобы я озадачила Нилза по поводу ее машины? – крикнула я ему вслед.
– Да, – отозвался он. – Было бы неплохо.