Грязнов, слушавший Санины размышления вслух, подсказал новую мысль. Оказывается, если верить, разумеется, словам Татьяны Григорьевны, Анастасия была в свое время студенткой у Виктора Альбертовича. Тот якобы читал какой-то курс в академии ФСБ, а она училась там. И он, в смысле - профессор, как бы отбил девушку у целой толпы ухажеров.
- Как же она мне об этом говорила? - задумался Грязнов. - А вот что-то вроде того, что она, то есть Анастасия, бросив всех своих обожателей, пустилась с ним во все тяжкие.
- И что из этого следует? - Турецкий поднял брови.
- А из этого следует, Саня, что, возможно, было бы неплохо прошерстить толпу тех обожателей. Я имею в виду, посмотреть списки студентов, а ну как среди них может оказаться твоя собачка?
- Славка, - нарочито спокойным тоном сказал Турецкий, - кто тебе подсказал эту чудовищную идею?
- Ты, а кто ж еще! Я ведь с сестрой Анастасии и ее ребенком не беседовал, я с ними вообще незнаком, зато успел близко познакомиться с брошенной генералом супругой, и скажу честно, что я на его месте никогда бы так некрасиво с нею не поступил. Женщина, по-моему, не заслуживала такого отношения к себе… А с другой стороны… Сколько ему было тогда? Где-то за полтинник перевалило? Мужик еще в силе, но уже чувствует приближение…
- Это ты на своем опыте? - усмехнулся Турецкий.
- Типун тебе! - комично испугался Грязнов.
- Значит, вдова тебя убедила в этом? - с тонкой иронией "догадался" Турецкий.
- Саня, - поморщился Грязнов и кивком показал на Небылицына с Климовым, - при детях! Фи!.. Но ты на всякий случай поинтересуйся у той, молодой Татьяны, не было ли у ее сестры в прошлом знакомых по имен Рэм. Обычно, как говорится, младшие в семье весьма охотно подсматривают и подслушивают за старшими, так что не исключено.
- Идея твоя гениальна еще и тем, что полностью вписывается в нашу схему - искать причину в прошлом, - назидательно сказал Турецкий, глядя на молодых помощников. - Спасибо, Славка, проработаем и этот вариант. А теперь конкретное задание для Володи. Есть такая фирма - "Московский транспорт". Ее дочернее предприятие называется "Новое синее такси", ты видел в городе наверняка. Офис - в Юго-Западном округе. На самих машинах указаны телефоны и вся прочая атрибутика. А у "Московского транспорта" имеется конкурент под названием "Дорожные перевозки". И у этих "Перевозок" - дочерняя фирма "Комфорт-такси". Последняя является монополистом в Шереметьеве. Далее, как я понял из некоторых намеков исполнительного директора "Анализа" господина Олейника, между "Синим такси" и "Комфортом" существуют крупные разногласия по поводу общего рынка услуг. В "Комфорте" даже директора их шлепнули, был такой Арнольд Фиштейн, фамилия его мелькала в прессе - в качестве жертвы заказного убийства. Или застрелили, или автомобиль его взорвали, точно не помню.
- Я тоже что-то читал. В сводках, кажется, - заметил Грязнов.
- Естественно, а как же иначе! Личность, говорят, была заметная… Значит, задача ставится следующая, Володя. "Синее такси" курирует со стороны "Анализа" некто Малышев, его координаты - здесь, - Турецкий протянул Небылицыну визитку с телефонами Ивана Сидоровича Малышева - бывшего помощника первого учредителя фирмы Льва Латвина. - Идеальным вариантом было бы, если бы ты узнал у него, по каким причинам этот Латвин продал свои акции некоему Джичоеву, предпринимателю из Махачкалы, а сам отбыл на постоянное место жительства в Израиль. Можно было бы и по нашим каналам поинтересоваться у самого Латвина, но это сложнее, да и вряд ли он захочет сотрудничать с Генеральной прокуратурой.
- А при чем здесь конфликт между "синими" - я их не раз видел на улицах - и "Комфортом"?
- А вот это он тебе и может рассказать. Конфликт, как заметил Олейник, давний, возможно, и зародился еще в те времена, когда у руля стоял Латвин. Между прочим, тот самый, который и принял на работу генерала Порубова. Тут, я чувствую, тоже далеко не все так гладко, как они нам живописуют. Пришел, радостно встретили, и началась совместная работа. Нет, братцы, так у нас нигде не бывает. А вот навязали сверху, а ты вынужден соглашаться и терпеть - вот это бывает. Что еще могу добавить к сказанному? Я разговаривал с Джичоевым по телефону. Хитрая лиса, которая ничего не знает. Приезжать сюда не собирается, но готов ответить на любые наши вопросы, если следователь приедет к нему в Махачкалу. Я вот подумывал, что, может, Славка, нам Женю туда откомандировать? Если они его не споят, это будет для нас очень большой удачей. Как ты считаешь?
Грязнов заразительно расхохотался, а Климов немного смутился от такого поворота событий. Но смех был необидным, и следователь успокоился. Даже оправдаться попробовал, что по части спиртного он - не очень.
- Вот это и опасно, - тоже смеясь, заметил Турецкий. - Это нам со Славкой не страшно, мы сами споим кого хочешь, а с молодыми проводить такие эксперименты жестоко. Ладно, оставим идею на будущее.
А Небылицын, чтобы не терять времени, тут же по городскому телефону созвонился с Малышевым и, представившись ему в качестве члена следственно-оперативной бригады Турецкого и сославшись затем на господина Олейника, быстро договорился о встрече прямо сегодня, в течение ближайшего часа, не откладывая дела в долгий ящик…
Этот Малышев, несмотря на то что своим внешним видом совершенно определенно напоминал обыкновенного, классического "братана", даже в чуть окарикатуренном его изображении, оказался не тупым и упертым парнем, зацикленном на спорте и "качалках", как абсолютное большинство представителей этой уже, к сожалению, не новой на Руси "профессии", а хитрым и осторожным чинушей. И его крупные размеры, наголо обритая большая голова с приплюснутыми, словно придавленными к круглому черепу ушами и "боксерским", проваленным носом, свидетельствовали, скорее, как быстро понял Небылицын, лишь о юношеском увлечении тяжелой атлетикой - не больше. Прежде чем ответить на каждый задаваемый ему вопрос, Иван Сидорович, шевеля губами, будто проворачивал его во рту, потом долго смотрел в глаза собеседнику, пытаясь понять, зачем его об этом спрашивают, и только потом интересовался: "А зачем это вам?" И похоже было, что такова привычная, отработанная форма его мимикрии.
Даже постоянные ссылки на Олейника, настоятельно советовавшего следователям "побеседовать с Иваном Сидоровичем", не успокаивали этого якобы тугодума. На самом же деле, интуитивно чувствовал Небылицын, этот "спортсмен" был себе на уме.
Итак, речь зашла о Латвине, первым помощником которого и работал в свое время Малышев.
- Почему Лев Борисович вдруг оставил свое детище?
Малышев, как уже было сказано, "пожевал вопрос" и спросил в свою очередь:
- А разве это важно для следствия?
- Речь идет не просто о смерти, но об убийстве начальника службы охраны, принятого на работу самим Латвиным, - сухо ответил Небылицын.
Чтобы не возиться сейчас с протоколом допроса свидетеля, в котором этот зануда наверняка отыщет для себя массу зацепок, чтобы не отвечать вообще либо отделываться малозначительными ответами, типа "не помню" и "не знаю", Владимир предложил сделать магнитофонную запись с определенным предварительным вступлением допрашивающего его сотрудника уголовного отдела милиции - ну как это делается нередко. Затем последует расшифровка и подписание каждого листа свидетелем. Здесь Малышев, видимо, не узрел для себя прямой опасности и согласился. С оговорками, конечно.
- Так как же насчет Латвина? Это же было при вас, мы проверяли, - слукавил Небылицын, говоря о проверке.
Хватило, между прочим, и ссылки на Олейника, которому, кстати, немедленно перезвонил Малышев, и тот подтвердил свое разрешение на допрос его в качестве свидетеля, так что теперь и крыть ему было нечем.
- Да, я что-то такое помню… - неуверенно ответил Малышев, с трудом наморщив гладкий и чистый лоб - не получались у него морщины, придающие индивидууму серьезный и значительный вид много размышляющего над жизнью человека.
- Поконкретнее, пожалуйста.
- Я не уверен, что это необходимо следствию, поскольку к Порубову вряд ли имеет отношение…
- Позвольте нам самим решать - имеет или не имеет. Ответьте прямо на поставленный вопрос.
- Прямо? Хм, а я и сам, может, хотел бы услышать прямой ответ. Вы бы у самого Латвина спросили, уж он-то наверняка знает.
- Как, вероятно, и его первый и самый доверенный помощник, коим были вы, уважаемый Иван Сидорович, - подлил маслица Небылицын.
Оказалось, вовремя. Малышев не то чтобы просиял, но исполнился новой значительности, что немедленно отразилось и на его осанке - выпрямился и гордо расправил крутые плечи тяжелоатлета.
- Что я могу сказать? Принести своими признаниями какой-либо вред Льву Борисовичу я вряд ли смогу… Да и сроки давности, как у вас говорят, наверняка уже все прошли. Это было с телевидением связано. Лев Борисович договорился о покупке спортивной редакции одного общероссийского канала. Я понимаю, для того, чтобы превратить его затем в самостоятельный спортивный канал для освещения спортивной жизни в стране и за рубежом. Идея была интересная и плодотворная. Мы провентилировали вопрос. Поступали предложения о сотрудничестве из Германии, Италии, Франции. Англичане заинтересовались. Ну и, конечно, американцы - те никак не могли упустить случая получить для себя выход на всю Россию. Словом, перспективная идея.
- Вы имеете в виду канал Народного телевидения России - НТР, да?
- Вот именно. Но в самый разгар обсуждения уже даже и не идеи, а конкретных пунктов договора вмешалась, так сказать, посторонняя рука.
- Чья же, если не секрет?
- Теперь уже, думаю, не секрет. Хотя я не уверен, что это так важно для вашего следствия. Я все-таки не вижу связи.
- Давайте, Иван Сидорович, мы позже обсудим с вами этот аспект?
- Я готов.
- Позже, не сейчас, пока следствие еще не имеет соответствующей информации.
- Ах, вы в этом смысле? Возможно, но я не думаю…
- Продолжим?
- Да, конечно. И тут, насколько я в курсе, в дело вмешалась… - Он задумался, картинно, будто Ленин на известном полотне, прижав ладонь ко лбу. Сказать: к высокому - было нельзя, потому что его голова вся, от переносицы до ямки на шее, с задней ее стороны, представлялась одним сплошным лбом.
- Вы говорили - рука, - подсказал Небылицын.
- Да, именно она, - значительно подтвердил Малышев. - Договоренность наша, если мне не изменяет память, была достигнута с генеральным директором канала, вы можете его помнить, был такой Владлен Кедров. Он позже был убит.
- Это было громкое убийство, и прежний президент заявил официально, что берет расследование этого преступления под свой личный контроль.
- Все правильно. Но только "контролировала", как позже выяснилось, расследование этого демонстративного убийства правая рука самого президента, генерал Коротков. Потому все так и закончилось. Ничем, в сущности.
- Что именно? Что вы имеете в виду?
- Ну как же! - словно бы удивился непониманию Малышев. - Кто, по слухам, совершает убийство, тот его и контролирует. Вполне по-нашему. И каких же вы хотели бы после этого результатов расследования?
- Но ведь, если и мне не изменяет память, именно эти люди, я имею в виду, из ближайшего окружения того президента, были вскоре все отправлены в отставку? Я говорю о госбезопасности. В том числе не только о директоре ФСБ Воронове, но и начальнике Службы безопасности самого президента Короткове, не так ли? А ранее точно так же обошлись и с Порубовым. Но при чем здесь Латвин?
- Спортивный канал тогда так и не отошел к конкуренту Латвина, некоему Леониду Треневу, которого, по определенным слухам, проталкивали Коротков с Вороновым. Вот после этого убийства Кедрова Льву Борисовичу и пришлось отойти от дел. Я не могу утверждать, что ему это предложили господа из госбезопасности, но он был чрезвычайно взволнован теми событиями. А тут подвернулся удачный вариант. Джичоев - очень богатый человек. И не только на Кавказе, можете мне поверить. Он, как все нувориши, нагл и беззастенчив, но у него есть гениальное качество - он не лезет в те проблемы, в которых не разбирается. Он даже Барканова слегка оттеснил, придумав ему важный пост в Совете Федерации, где тот должен как бы представлять интересы его республики, и тем самым отвел от конкретных дел, переложив всю ответственность на плечи прекрасно знающего дело Алексея Владимировича. Это, конечно, не совсем то, что было при Латвине, нет того размаха и блеска, зато есть уверенность в завтрашнем дне, что само по себе уже немало в наше время. Только я так и не понял, чем моя исповедь поможет вам в раскрытии убийства Порубова?
- А разве Порубов не мог быть тоже замешан в той истории? Давайте попробуем рассуждать логически?
- Я внимательно вас слушаю, - со значением кивнул Малышев.
- Порубов ведь уже работал на фирме, когда случилась та трагическая история с убийством Владлена Кедрова?
- Разумеется.
- Если предположить, что его, то есть Порубова, бывшие руководители собирались провернуть операцию с телевизионным каналом, то на чьей стороне должен был оказаться Виктор Альбертович, как вы себе представляете?
- Они - его коллеги, но Лев Борисович - работодатель. На его, значит.
- Но человек, с которым вел успешные переговоры ваш Латвин, был убит, и после этого Лев Борисович спешно продал свои акции. Разве это ни о чем не говорит?
- Кому-то, возможно, и говорит, но я не пользуюсь недомолвками и ничем не подкрепленными предположениями. Поэтому мой рассказ вряд ли будет вам полезен.
- Слушайте, Иван Сидорович, вы, как я вижу, основательно успели повариться в том котле, когда речь у вас на фирме шла о покупке канала на телевидении. Объясните мне, пожалуйста: вот вашей, вполне успешной к тому времени фирме, даже финансовой группе, зачем нужно было это телевидение? Ведь это одни заботы.
- Вы совершенно не представляете себе специфики, - гордо ответил Малышев, по которому было видно, что уж он-то представлял. - Спортивный канал - это большая коммерция. Это огромные деньги от рекламы. Все эти матчи, соревнования, в которых принимает участие практически вся мировая общественность, - это же колоссальный пиар! Это - наиболее броская реклама товаров! Это в конечном счете влияние на мозги избирателей! Тот, кто владеет спортивным каналом, сидит на гигантской куче денег, которая у него никогда не кончится. Отсюда и конкуренция.
- То есть вы предполагаете, что та же госбезопасность, в лице конкретных людей, имена которых здесь у нас прозвучали, захотела овладеть каналом, а когда получила отказ от генерального директора, попросту убрала этого человека?
- Вы слишком примитивно судите. Но, в общем, возможно, где-то и правы, хотя я не вижу основательных доказательств этой версии. И попрошу вас в дальнейшем на мою точку зрения в этом вопросе не ссылаться. Я не смогу подтвердить своих слов.
Последнюю фразу Малышев проговорил отчетливо прямо в микрофон стоявшего перед ним диктофона.
- Хорошо, мы учтем этот момент, - согласился Небылицын. - А скажите, именно в те дни не было никаких конфликтов между Латвиным и Порубовым? Вы же, как мне представляется, были все время рядом со Львом Борисовичем?
- Да, это так, но конфликтов между ними не было.
- И они спокойно попрощались, и Лев Борисович вылетел в Израиль? Чтобы больше сюда не возвращаться?
- Кто вам сказал? - удивился Малышев. - Лев Борисович бывал в Москве и в Санкт-Петербурге уже несколько раз. На свои деньги и с помощью израильского правительства он создал на своей новой родине спортивный канал, о котором мечтал здесь. И теперь с ним охотно сотрудничают некоторые наши, отечественные телевизионщики. Просто некоторое время назад новое руководство "Анализа" сделало ему предложение начать уже на новом уровне сотрудничество с фирмой, но Лев Борисович обещал только подумать. Зная эту его обтекаемую формулировку, рискну предположить, что никакого сотрудничества у нас с ним не будет. А лично мне он звонил, поздравлял с юбилеем, это было очень приятно. Возможно, он скоро опять появится в России.
- Значит, после той истории с телеканалом в отношениях между Порубовым и Латвиным ничего не нарушилось?
- Вы так настойчивы, будто пытаетесь доказать, что в смерти Порубова повинен Лев Борисович. Я не разделяю вашей точки зрения. - Он помолчал и добавил: - Значит, мы с вами договорились, что ни одного слова, помимо моей воли, вы в протокол нашей беседы не вставите? Я могу быть уверен?
- Всецело, - почти машинально ответил озабоченный Небылицын, понимавший, что ровным счетом ничего нужного и весомого он от этого "каменного" Малышева так и не получил, не сумел выбить.
Но Владимир даже и не подозревал, какую важную информацию на самом деле получил. Просто для нее еще не пришло время, и надо было спокойно ждать. А он горел нетерпением поскорее завершить расследование.
"Ничего, - скажет ему позже Турецкий, - так бывает. Для понимания определенной информации ты должен был и сам созреть…"
4
Александру Борисовичу не давал покоя Рэмка.
И вот, созвонившись с Татьяной Васильевой, в недавнем девичестве - Копыловой, он отправился к ней домой, чтобы заодно навестить и дочку Анастасии. Про ее мать ее лечащий врач, завотделением Надежда Ивановна Монахова, женщина с мягким голосом и твердым характером, сказала Турецкому, что дело, возможно, пойдет на поправку. Раны оказались не столь значительными, как представлялись поначалу, но сыграл свою роль шок, и она все еще не приходит в себя. Хотя и остается надежда, что болезнь удастся победить. Вот на это и надо рассчитывать. И еще она сообщила, что раненой женщиной занялся сам профессор Шквальский. Это "медицинское светило" являлось академиком Академии медицинских наук и считалось крупнейшим специалистом в области реабилитационной медицины. Словом, Анастасии повезло, если в данном случае уместно такое выражение.
Татьяна, которой он позвонил, согласилась принять гостя. Но именно гостем Александр Борисович быть не собирался. У него занозой сидел в голове крик Насти: "Рэм", что, кстати, снова подтвердили мальчишки, которых уже по всем правилам допросил Володя Небылицын. Она, уверяли теперь они - причем все трое, - закричала так, будто узнала того человека, который стрелял в ее мужа, а потом и в нее.
Таня, как младшая сестра, наверняка помнила то время, когда Настя собиралась выходить замуж. Возможно, она знала либо видела и прежних ухажеров своей старшей сестры. Младшие в этом смысле бывают весьма наблюдательны. Вряд ли, конечно, остались фотографии того времени, академия ФСБ - не та контора, которая позволяет своим студентам делать групповые снимки. Но - кто знает? Ведь они были молодыми, небось напропалую ухаживали друг за другом. Неспроста же прозвучала у вдовы Порубовой фраза о том, что студентка бросила всех своих обожателей, чтобы вместе с преподавателем пуститься во все тяжкие. Что она подразумевала под этим? Охмурить и выйти замуж?