Третья вырезка была датирована 6 июня 1974 года. В ней красовалась цветная групповая фотография выпускной группы факультета медицинских секретарей Университета Умео. Карина стояла третьей слева в самом заднем ряду. Анника пробежала глазами по группе. Одни девушки, очень похожие друг на друга. Только шведки, ни одной иммигрантки. Прически "паж" с зачесанными набок и уложенными под феном челками, развевавшимися над левой бровью.
Четвертая вырезка была меньше всех других. Это была короткая заметка от 1978 года из рубрики "Имена и новости", в которой было сказано, что областной совет Норботтена извещает о том, что Карина Бьёрнлунд стала секретарем совета.
В пятой вырезке сообщалось об, очевидно, очень бурной встрече в ратуше. Встреча состоялась осенью 1980 года. На снимке четверо мужчин очень оживленно и, по-видимому, в повышенных тонах обсуждали вопросы организации здравоохранения в лене. На заднем плане была видна женщина в цветастом платье с бесстрастно сложенными на груди руками.
Анника поднесла лист к глазам и прочитала мелкий текст.
Председатель областного совета Кристер Лундгрен отстаивает позицию политиков в вопросе о центральной больнице Норботтена в дискуссии с врачами и активистами группы "Спасение". Секретарь Лундгрена Карина Бьёрнлунд внимательно слушает своего шефа.
Отлично, подумала Анника и опустила лист. Вот как она начинала. Служила у Кристера Лундгрена, который как-то незаметно стал министром внешней торговли, и, прицепившись за его фалды, вместе с ним проникла в правительство.
Она снова поднесла лист к глазам, увидела, что текст был опубликован на двадцать второй странице, то есть в самом конце провинциальной газеты, прочла преамбулу, в которой описывался процесс принятия политических решений, скользнула глазами по тексту и прочла фамилию автора в правом нижнем углу.
Ханс Блумберг, репортер областного совета.
Она моргнула и прочла еще раз.
Ба, да вот и он сам - более молодая и изящная копия архивариуса "Норландстиднингена". Она насмешливо фыркнула, представив себе карьеру архивариуса также отчетливо, как и его заваленный всяким хламом стол. Такие, как Ханс, есть в любой газете, добросовестные, но совершенно лишенные фантазии репортеры, занимающиеся "чрезвычайно важными делами", политическими решениями и общественным развитием. Такие репортеры пишут скучные тексты, очень добросовестны, презирают ангажированных газетчиков и тех, кто пишет статьи с эмоциональным накалом. Вероятно, какое-то время он был председателем журналистского клуба, боролся за безнадежные дела, но никогда за такие, как она, но с прочими он справлялся.
И вот теперь он сидит в архиве и считает дни, дожидаясь, когда же закончится это унижение.
Бедный маленький Ханс, подумала она и взглянула на часы.
Пора забирать крошек.
* * *
Эллен бросилась к ней, раскрыв объятия. В левом кулачке болтался тигр. Радость ребенка была так неподдельна, так трогательна, что теплая волна захлестнула Аннику. От вида вязаных штанишек, прыгающих хвостиков, красного платьица с клетчатым сердечком у нее в горле встал твердый угловатый ком, который и не думал исчезать.
Она поймала прыгнувшую к ней на руки дочку, подивившись ее доверию, и погладила ее по ручкам, ножкам, мягким плечикам и напряженной упрямой спинке. Анника уткнулась лицом в макушку Эллен, вдыхая божественную нежность детских волос.
- Я сделала машину сладостей, - сообщила Эллен, освободилась из материнских объятий, ухватила Аннику за палец и потащила за собой в мастерскую.
Из картона и скотча девочка соорудила аппарат, в который сладости надо было запихивать с одного края, а потом конфета, проделав извилистый и узкий путь, выпадала с другого края в подставленную мисочку. В сумке у Анники была пачка жевательной резинки, они сразу же испытали машину и решили, что она работает. Правда, жвачка немного застряла по пути, но все равно это было фантастическое изобретение, которое надо будет в субботу проверить на настоящих конфетах.
- Мы покажем машину папе, - сказала девочка и потянулась к своему творению, чтобы взять его с собой. Механизм угрожающе закачался, и Анника бросилась к дочке.
- Сегодня мы не возьмем с собой твою машину, - сказала она и осторожно взяла в руки картонку, - потому что нам надо будет поехать в город и купить обувь для Калле. Мы не можем взять машину, а вдруг она сломается.
Она поставила аппарат на полку. Ротик девочки приоткрылся, в глазах блеснули слезы, а губки предательски задрожали.
- Но тогда, - сказала она, - ее не увидит папа.
- Ничего страшного, - сказала Анника и присела на корточки рядом с Эллен. - Машина прекрасно побудет здесь, а завтра мы ее обязательно заберем. Да к тому же ты сможешь ее и раскрасить, правда?
Эллен опустила глаза и так энергично тряхнула головой, что подпрыгнули хвостики.
- Какие у тебя чудные хвостики, - сказала Анника, потрогала их и пощекотала Эллен за ушком. - Кто тебе их сделал?
- Леннарт! - ответила девочка, фыркнула и вздернула плечики, чтобы избежать щекотки. - Он помог мне сделать машину.
- Пойдем забирать твоего братишку, - сказала Анника, и на этом инцидент был исчерпан.
Эллен взяла верхнюю одежду, шапочку, варежки, а потом вспомнила, что надо захватить и тигра.
Подготовительная школа для шестилеток находилась на Пиперсгатан, в двух кварталах от детского сада. Анника взяла дочь за теплую ручку, и они двинулись в путь, неторопливо обходя лужи и напевая летнюю песенку о хорошей погоде.
Мальчик был увлечен чтением книжки о Бесхвостом Пелле и заметил их только после того, как Анника села рядом с ним и поцеловала его в макушку.
- Мама, - спросил он, - где находится Упсала?
- Прямо к северу от Стокгольма, - ответила она. - А почему ты спрашиваешь?
- Мы можем когда-нибудь навестить Пелле и других котов?
- Конечно, - ответила Анника, вспомнив, что для детей есть специальные "кошачьи" экскурсии по следам Ёсты Кнутссона - между церквами, замками и университетом.
- Думаю, что вот эта кошка самая лучшая, - сказал Калле и ткнул пальцем в белую кошку, прочитав по складам: - Май-я Гредд-нос.
Анника удивленно воззрилась на сына.
- Ты умеешь читать? - спросила она. - Кто тебя научил?
Калле пожал плечами:
- Сам научился, по компьютеру, иначе ведь невозможно играть.
Он встал, закрыл книгу и поставил ее на полку. Потом решительно посмотрел на Аннику, сидевшую на красном матрасе.
- Сапоги, - сказал он. - Ты обещала. Мои старые протекают.
Она улыбнулась, ухватила сына за штанину и притянула к себе. Анника обхватила его руками и принялась дуть ему в шею, а Калле, смеясь, упирался и пытался вырваться.
- Мы сядем в автобус и доедем до Галереи, - сказала она. - Там мы тебя и обуем. Эллен постоит рядом и подождет.
Единичка пришла сразу, как только они появились на остановке. Они вошли и втроем сели на заднее сиденье.
- Я хочу солдатские, зеленые, - сказал Калле. - Не хочу снова синие, их носят только младенцы.
- Я не младенец, - закапризничала Эллен.
- Конечно, мы купим зеленые, - сказала Анника, - если они есть.
Они вышли на Кунгстредгорден, торопливо перешли улицу, уклоняясь от ливня грязных брызг из-под автомобильных протекторов. Войдя в торговый центр, они стянули с себя шапки, варежки и шарфы, затолкав их в большую сумку Анники. В обувном магазине на верхнем этаже они сразу нашли пару резиновых сапог цвета хаки с теплой подкладкой, высокими голенищами и отражателями. После примерки Калле отказался их снимать. Анника расплатилась, а старые сапоги положила в пластиковый пакет.
Из торгового центра они вышли как раз вовремя. Эллен стало жарко, и она начала хныкать, но замолчала, когда они вышли на темную и холодную Хамнгатан. Девочка уцепилась за руку матери и тихо засеменила рядом. Когда они подошли к светофору, Анника взяла за руку и Калле, стараясь одновременно увернуться от брызг, летевших из-под проносящихся машин. В это время ее внимание привлек силуэт мужчины, шедшего через улицу от универмага.
Это же Томас, подумала она, не успев даже осознать этот факт. Что он здесь делает?
Нет, сразу подумалось ей. Это не он.
Мужчина сделал еще два шага, и на его лицо упал свет уличного фонаря. Ну конечно это он!
Лицо ее расплылось в широкой радостной улыбке. Он же пошел покупать рождественские подарки, уже сейчас!
Она рассмеялась. Уж этот Санта-Клаус! В прошлом году он начал покупать подарки еще в сентябре и очень разозлился, когда она нашла в его гардеробе, на самом дне, какие-то пакеты и поинтересовалась, что в них.
В этот момент их окатило грязью, Эллен вскрикнула, а Анника оттащила ребенка назад и прокричала что-то обидное вслед водителю злосчастного такси. Когда она снова подняла глаза, Томаса уже не было, она поискала в толпе и увидела, как он подходит к кому-то. Этот кто-то была светловолосая женщина в длинном пальто. Томас подошел к ней, обнял, прижал к себе и поцеловал в губы. Вокруг наступила мертвая тишина, Анника перестала замечать других, внезапно куда-то исчезнувших людей. Весь мир превратился в один туннель. Она стояла в одном его конце и смотрела на стоявшего в другом конце мужа, который страстно целовал блондинку, с таким жаром, что у Анники все замерло и оцепенело внутри.
- Мама, нам горит зеленый.
Но она продолжала стоять. Люди толкали ее в спину, что-то при этом говорили, она видела движения их губ, мимику, но не слышала голосов. Она видела только удаляющегося Томаса, положившего руку на плечи блондинки, обнявшей его за пояс. Видя только друг друга, они исчезли в волнах людского моря.
- Мы пойдем, мама? Сейчас опять загорится красный.
Она посмотрела на своих детей, на их ясные глаза, на их недоуменные личики и вдруг поняла, что у нее полуоткрыт рот. Она подавила рвущееся из груди рыдание, резко закрыла рот, стиснула зубы и посмотрела на проезжую часть.
- Сейчас, - произнесла она голосом, прозвучавшим как будто из подземелья, - нам будет зеленый.
И им загорелся зеленый, и они успели на автобус, в котором простояли всю дорогу до площади Кунгехольм.
Поднимаясь по лестнице, дети пели какую-то песню. Анника знала мелодию, но не могла сказать, что это такое. Ключ в замочную скважину она смогла вставить только после нескольких попыток. Калле спросил, можно ли ему остаться в новых сапогах, и мама разрешила, сказав только, чтобы он хорошенько вытер подошвы. И он так и сделал, ее милый, умненький мальчик.
Анника прошла на кухню, взяла телефонную трубку и набрала номер его мобильного телефона. Но аппарат абонента оказался выключенным. Куда там! Он сейчас идет рука об руку со своей блондинкой, зачем ему отвечать на ее звонки?
Потом она позвонила на работу и Арнольду, его партнеру по теннису. Но никто не взял трубку.
- Что у нас сегодня на ужин?
Калле стоял в дверях в своих новеньких зеленых сапогах.
- Курица с кокосом и рисом, - ответила она.
- И с брокколи?
Она покачала головой, чувствуя, как панический страх прижимает ее к мойке. Анника посмотрела в глаза сыну, чтобы удержаться и не утонуть в своем страхе.
- Нет, - сказала она. - Будут каштаны, бамбуковые побеги и кукуруза.
Лицо мальчика просветлело, он улыбнулся и шагнул к матери:
- Знаешь, мама, у меня качается зуб. Потрогай!
Она протянула руку и потрогала. Зуб действительно закачался. Потом она попробовала левый верхний зуб. Он уже качался очень сильно.
- Скоро он выпадет, - сказала она.
- Он выпадет, и мне поставят золотую денежку - скобку, - отозвался Калле.
- Да, тогда тебе поставят золотую денежку - скобку, - подтвердила Анника и села, чувствуя, что в следующий момент может упасть.
Внутренности ее оцепенели, скатавшись в странный ком из острых бритв и льдинок. При каждом вдохе в груди начиналась режущая боль. Кухонный стол под ней покачивался, как на морской зыби. "Нет идеи, нет идеи", - пел стол. Где-то в затылке затянули свой аккомпанемент ангелы - красивая, как зима, летняя любовь, медовые цветы…
Ее вдруг затошнило. Анника опрометью бросилась в туалет. Ее вывернуло наизнанку полупереваренными пирожками. Саднило горло, из глаз побежали слезы.
После этого она склонилась над унитазом, рвотная вонь отключила мозг.
В солнце вечная любовь, во все горло пели ангелы.
- Заткнитесь! - крикнула она и закрыла крышку унитаза.
Словно затравленная, она вернулась на кухню и достала все ингредиенты ужина, зажгла газ и поставила рис, разрубила куриное филе, нарезала лук, дрожащими руками открыла банки с кокосовым молочком, кукурузой и азиатскими каштанами.
Может быть, она все-таки ошиблась? Фактически это вполне возможно. Томас выглядит как большинство других шведских парней - высокий, светловолосый, широкоплечий и с небольшим брюшком. Было темно, мужчина находился довольно далеко, и, наверное, это не он стоял там с блондинкой.
Она оперлась о плиту, закрыла глаза и сделала четыре глубоких вдоха.
Возможно, это был вовсе не он. Наверное, она ошиблась.
Она выпрямилась, опустила плечи, открыла глаза, и в этот момент открылась входная дверь.
- Папа!
Радостные вопли детей, приветственные объятия, низкий голос Томаса - смесь восторга и осторожной защиты от детских наскоков. Анника уставилась на плиту и подумала, что ей надо взглянуть на него, она посмотрит ему в лицо и получит ответ.
- Привет, - сказал он ей в спину и поцеловал в затылок. - Как ты себя чувствуешь? Лучше?
Она сделала еще один глубокий вдох, потом обернулась и испытующе посмотрела ему в глаза.
Он выглядел как обычно.
Он выглядел абсолютно так же, как и всегда.
Темно-серый пиджак, темно-синие джинсы, светло-серая рубашка, блестящий шелковый галстук. Глаза тоже были такими же, как всегда, - немного усталыми, изобличавшими человека, давно расставшегося с иллюзиями. Над темными бровями топорщился ежик густых светлых волос.
Анника вдруг поняла, что не дышит, и торопливо вдохнула.
- Так себе, - ответила она. - Немного лучше.
Она отвернулась, поворошила курятину и, помолчав, призналась:
- Нет, меня только что вырвало.
- Смотри не зарази нас всех своей зимней тошнотой, - сказал Томас и сел за стол.
Это не мог быть он. Это был кто-то другой.
- Что у тебя нового на работе? - спросила она и поставила на стол чугунок с курицей.
Он вздохнул, развернул лежавшую на столе утреннюю газету, и теперь она не видела его глаз.
- Крамне из департамента юстиции тертый калач, - сказал Томас. - Много болтает, но мало делает. Вся работа достается мне и еще одной девочке из областного совета, а Крамне собирает сливки.
Анника застыла с рисом в руках. Она склонилась к столу и пыталась прочесть название рубрики на первой полосе газеты. Что-то о предложениях в области культуры, которые должны быть представлены на следующей неделе.
- Из объединения областных советов, - поправила она Томаса. - Как ее зовут?
Томас сделал неловкое движение, и угол газеты съехал со стола. Анника поймала его взгляд на короткое мгновение, прежде чем он шлепнул по газете, чтобы она не упала со стола.
- София, - ответил он. - София Гренборг.
Анника смотрела на портрет министра культуры, украшавший передовую статью.
- И как она?
Томас оторвался от газеты и, помедлив пару секунд, ответил.
- Амбициозна, - сказал он, - но дельная. Часто пытается лоббировать интересы областного совета за наш счет. Иногда сильно раздражает.
Он сложил газету и бросил ее на подоконник.
- Нет, - сказал он, - пойду за детьми. Не хочу на этой неделе пропускать теннис.
Он вышел и немного погодя вернулся, таща под мышками обоих детей. Он посадил их на стулья, потрогал качающиеся зубы, похвалил новые сапоги, пошутил по поводу хвостиков Эллен, послушал рассказы о машине сладостей и об обещании съездить в Упсалу повидаться с Бесхвостым Пелле.
"Я просто себя накручиваю, - подумала Анника. - Я ошиблась, это был не он".
Она старалась смеяться вместе с ними, но ком из льдинок и бритв в груди никак не хотел таять.
Это был не он. Это был кто-то другой. Мы - его семья, и он любит нас. Он никогда не обманет детей.
Дети торопливо глотали курицу, чтобы не пропустить "Болибомпу".
- Чертовски вкусно, спасибо, - сказал Томас и поцеловал жену, едва коснувшись ее губ.
Они вместе убрали со стола, касаясь друг друга руками и часто заглядывая друг другу в глаза.
"Он никогда меня не оставит".
Она засыпала в машину моющий порошок и нажала кнопку. Томас обхватил ладонями щеки Анники и, озабоченно нахмурив лоб, обеспокоенно посмотрел ей в лицо.
- Хорошо, что ты еще один день не пойдешь на работу, - сказал он. - Ты еще очень бледная.
Она опустила глаза и отвела его руки от своего лица.
- Я себя не совсем хорошо чувствую, - сказала она и вышла из кухни.
- Не сиди долго и не жди меня, - крикнул он ей вслед. - Я обещал Арнольду выиграть наконец у него кружку пива.
Она застыла на пороге, ледяной ком с острыми краями тяжело перевернулся в ее груди. Она остановилась, прислушиваясь к биению сердца.
- Хорошо, - ответила она и, вновь овладев своими мышцами и тяжело переставляя ноги, прошла в спальню и опустилась на кровать. Она слышала, как Томас достает из гардероба в прихожей свою спортивную сумку и ракетки. Потом он весело попрощался, и Анника внимательно прислушалась к вялому ответу детей и своему молчанию.
Он заметил в ней какую-то странность?
Он так отреагировал на что-то особенное?
Она сделала глубокий вдох, потом медленно выпустила воздух из груди.
Если честно, то она и правда бывала немного странной в последний год. Просто до сих пор Томас на это не реагировал.
Она встала, обогнула кровать и подошла к телефону, стоявшему на ее стороне.
- Томас сказал, что ты больна, - сказал в трубку Арнольд, единственный из старых друзей Томаса, принявший его новую жену. - Тебе лучше?
Анника в ответ пробормотала что-то невразумительное.
- Я понимаю, что он не может играть сегодня, потому что ты плохо себя чувствуешь, но это тянется уже вторую неделю.
Анника упала. Пол под ногами превратился в черную дыру, и она скользнула в космическую бездну.
- Мне надо подыскать себе другого партнера, если Томасу постоянно что-то мешает. Надеюсь, ты меня понимаешь.
- Может быть, тебе стоит немного подождать? - спросила Анника, поднявшись и сев на кровать. - Он очень любит играть с тобой.
Арнольд раздраженно вздохнул.
- Может быть, - сказал он, - но Томас очень нерешительный человек, он не способен определиться и твердо стоять на своем. Разве может нормальный человек купить абонемент на всю осень, а потом послать игру подальше.
Анника прикрыла ладонью глаза, сердце выбивало бешеную барабанную дробь.
- Я все ему передам, - сказала она и положила трубку.
Должно быть, она провела в забытьи какое-то время, потому что, очнувшись, обнаружила, что дети сидят на кровати, по обе стороны от матери и поют какую-то смутно знакомую песенку. Анника принялась мурлыкать мелодию вместе с ними, где-то в затылке начали подпевать ангелы.
"Это мои дети, - подумала она. - Он никогда не сможет их у меня отнять".