- Я тоже пострадала, - отрезала министр культуры. - Да и с какой стати я должна ему помогать? Он мне всегда только вредил. Разве Юнгве не может помочь?
Алкоголик сидел на полу, судорожно обнимая полупустую бутылку.
- Не усни здесь, - сказала ему Анника, чувствуя, что теряет чувство реальности, холодная комната душила, высасывала из легких воздух.
- Если бы ты знала, как я страдала все эти годы, - сказала Карина Бьёрнлунд из-за компрессора. - Ты не представляешь, каково это, ежедневно бояться, что все узнают, как я зналась с этими сумасшедшими. Но такова молодость, не правда ли? Придумываешь массу глупостей, общаешься не с теми людьми, ведь так?
Ёран Нильссон попытался сесть, но тут же снова опустился на бетонный пол, издав короткий вскрик.
- У меня что-то с бедром, наверное перелом, - прошептал он, и Анника сразу вспомнила, что бабушка сломала шейку бедра в ту зиму, когда было особенно много снега.
- Я пойду и приведу помощь, - сказала Анника и в следующий момент почувствовала, что Ёран Нильссон крепко ухватил ее за руку.
- Где Карина? - спросил он, водя по сторонам мутным взглядом.
- Она здесь, - тихо ответила Анника, испуганно отдернула руку, встала и подошла к министру культуры. - Он хочет говорить с вами.
- О чем? Нам не о чем с ним говорить.
У Карины Бьёрнлунд распух нос, говорила она сдавленно и с заметной гнусавостью. Она сделала несколько неуверенных шагов и подошла к Ёрану Нильссону, и Анника заметила, что из ноздрей Карины все еще обильно течет кровь. Лицо посинело и распухло от губ до глаз. Анника встретила взгляд Карины, прочла в нем то же смятение, какое испытывала сама, и почувствовала, что она здесь не одна. Она здесь не одна.
- Составьте ему компанию, - сказала Анника, и министр, поколебавшись, пошла к террористу, но когда она склонилась над ним, он испуганно вскрикнул.
- Не надо крови, - прохрипел он. - Уберите кровь.
В мозгу Анники что-то замкнуло. Вот лежит он, профессиональный убийца, садист, законченный террорист, и этот негодяй лепечет что-то, как малолетний плакса. Она подбежала к Нильссону и вцепилась ему в рукав пальто.
- Не выносишь вида крови, ты, дьявол? Но как ты чувствовал себя, когда убивал всех этих людей?
Ёран Нильссон запрокинул голову и закрыл глаза.
- Я солдат, - сказал он. - Мой долг сражаться, а не угождать важным персонам.
На глазах Анники закипели злые слезы.
- За что ты убил Маргит? - выдохнула она. - За что ты убил мальчика?
Он отрицательно покачал головой.
- Это не я, - прошептал он.
Анника подняла глаза на Карину Бьёрнлунд, которая, пошатываясь, стояла рядом.
- Он лжет, - сказала она. - Ясно, что это его рук дело.
- Я убиваю только врагов, но не друзей и невинных младенцев, - с трудом проговорил Ёран Нильссон.
Анника посмотрела на искаженное болью лицо этого человека, увидела его искренность и беспристрастность и вдруг поняла, что он говорит правду.
Не он убил их. Нет никаких оснований подозревать его в убийстве Бенни Экланда, Линуса Густафссона, Курта Сандстрема и Маргит Аксельссон.
Но кто же это сделал?
Она встряхнулась, потопала онемевшими ногами и, пошатываясь, пошла к двери.
Она была заперта. Намертво.
Анника вспомнила амбарный замок и ржавые петли. Озарение ударило ее как обухом по голове.
Ханс Блумберг их запер.
Она оказалась запертой в морозильнике вместе с тремя другими людьми, двое из которых были ранены, а третий мертвецки пьян.
Ханс Блумберг, подумала Анника. Неужели это он, неужели это возможно?
В следующий миг она мысленно снова была в туннеле, снова из потолка торчали какие-то трубы, снова она спиной чувствовала тяжесть динамита, а где-то поодаль плакала женщина, она хлюпала носом и жалобно выла. Анника знала, что это плачет министр культуры Карина Бьёрнлунд и что она, Анника Бенгтзон, здесь не одна, не одна.
Она отбросила мысли о туннеле и вернулась в окружавшую ее действительность. Отвлекаться нельзя, отвлечение - это смерть.
Здесь очень холодно, подумала она. Сколько времени можно продержаться в таком холоде?
Она постаралась успокоиться.
Ей самой опасность не грозит. В своем полярном обмундировании она может продержаться, если понадобится, до утра. На министре была шуба. С мужчинами все обстояло гораздо хуже.
Алкаш был уже практически без сознания. Едва ли он продержится больше часа. Террорист одет лучше, но он лежит на цементном полу, а это все равно что лежать на глыбе льда.
Выбираться отсюда надо немедленно, но как?
Мобильный телефон!
Из груди Анники вырвался короткий ликующий возглас. Она порылась в кармане куртки и извлекла телефон.
Нет связи.
Она поднесла телефон к свету стеаринового огарка, походила по углам. Бесполезно.
Сигнала не было. Чертов "Теле2"!
Она все же набрала 112. Никакого толку.
Без паники!
Думай.
У министра тоже есть телефон. Анника звонила ей всего пару часов назад.
- Ваш номер начинается на шесть, - сказала она Карине. - Это значит, что у вас "Телия". Посмотрите, может, она берется здесь.
- Что?
- Телефон! У вас есть мобильный. Я же недавно вам звонила.
- Ах да.
Министр неуверенно пошарила рукой в черной кожаной сумке, вытащила телефон, набрала пин-код, вздохнула и поднесла телефон к глазам.
- У меня нет сигнала, - удивленно сказала Карина Бьёрнлунд.
Анника прижала руки к лицу, чувствуя, как холод грызет щеки и нос.
Опасности нет, опасности нет, мысленно повторила она. Она же оповестила обо всем полицию. Сюда обязательно приедут.
Она внимательно посмотрела на министра. Лицо Карины представляло собой один синяк, она была подавлена и возмущена. Потом Анника взглянула на пьяницу. Губы его были темно-синего цвета, он дрожал от холода в своей тонкой курточке.
- Так, - сказала вслух Анника, попытавшись включить мозги. - Мы сидим где сидим. Может быть, здесь есть какой-нибудь войлок? Брезент, изолирующий материал?
- Куда пропал Хассе? - спросил вдруг Юнгве.
- Он нас запер? - спросила Карина Бьёрнлунд.
Дрожа от холода, Анника обошла домик. Ничего, кроме ржавых банок из-под пива, грязи и крысиного скелета.
- Он не мог запереть дверь, - сказала вдруг министр культуры, подошла к двери и тоже попыталась ее открыть. - Ключи были только у Ёрана.
- Надо было лишь замкнуть дужку висячего замка, - возразила Анника. - Что это вообще за строение?
Она ощупала стены, посмотрела на окна. Изнутри они были намертво заколочены большими гвоздями, снаружи закрыты стальными щитами.
- Этот домик построили в сороковые годы, - ответила Карина Бьёрнлунд. - Мой отец работал на железной дороге и часто водил меня сюда, когда я была ребенком.
- Для чего это строение предназначалось?
- Это компрессорная станция. Снег и лед с букс сдували сжатым воздухом. Потом, правда, построили новую компрессорную станцию, когда протянули новую ветку - чтобы возить руду. Как мы выберемся отсюда?
- Может быть, здесь остались какие-нибудь инструменты? - спросила Анника.
- Засели мы здесь надолго, - сказала Карина Бьёрнлунд. Опухшие глаза почти заплыли. - Господи, как же нам выбраться?
Мы не найдем здесь никаких инструментов, подумала Анника. Их давно уже забрали отсюда. Стены были отделаны монолитным бетоном, взломать дверь им не удастся.
- Мы должны двигаться, - сказала она, - должны согревать друг друга.
Она судорожно сглотнула, чувствуя, как подкрадывается паника.
Что будет, если полицейские не приедут?
Что, если Карлссон с центрального пункта просто забыл о ней?
Она отогнала мрачные мысли, подошла к дурно пахнущему человеку, лежавшему под портретом Мао. Террорист дышал поверхностно и хрипло. Из угла рта стекала струйка слюны.
- Ёран, - сказала Анника и склонилась над ним, стараясь не обращать внимания на запах. - Ёран Нильссон, вы меня слышите?
Она потрясла его за плечо. Человек вскинул голову и открыл глаза. Сознание его было явно помрачено. Нижняя губа сильно дрожала от холода.
- Я сильно замерз, - сказал он по-французски.
- Я поняла, - тихо ответила Анника на том же языке и обернулась к министру: - Карина, сядьте рядом с Ёраном, обнимите его и прикройте шубой.
Министр культуры в ужасе начала пятиться, пока не оказалась в углу за компрессором.
- Ни за что, - сказала она. - Ни за что в жизни. Он сделал мне слишком много плохого.
Анника посмотрела на лежавшего перед ней человека, на его восковую бледную кожу, дрожащие руки.
Может, надо дать ему спокойно умереть?
Может, это будет справедливо по отношению к нему?
Она отошла от Ёрана Нильссона и приблизилась к Юнгве, который сидел на полу, прислонившись спиной к стене.
- Юнгве? - окликнула она его. - Тебя зовут Юнгве?
Человек кивнул и засунул руки в рукава куртки, чтобы хоть немного их согреть.
- Иди сюда, - сказала Анника и расстегнула свою полярную куртку. - Иди и прижмись ко мне. Нам надо немного пройтись.
Человек энергично затряс головой и судорожно прижал к себе почти пустую бутылку.
- Ну, как знаешь, - сказала Анника, застегнула куртку и посмотрела на министра.
- У него есть оружие, - вспомнила Карина Бьёрнлунд. - Мы можем выстрелами сломать замок.
Анника отрицательно покачала головой:
- Дверь железная, пули от нее отрикошетируют и могут убить нас самих. Кроме того, мы должны вслепую попасть в замок.
- А окна?
- С окнами та же история.
Надо ли сказать Карине, что она звонила в полицию?
Неизвестно, как она отреагирует.
- Я знала, что здесь произойдет что-то неладное, - сказала Карина Бьёрнлунд и шмыгнула носом. - Эти Дикие Звери с самого начала были абсолютно никчемными. Мне надо было порвать с ними сразу, как только они откололись от коммунистов.
Министр культуры порылась в сумке, достала какую-то тряпку, похожую на футболку, и прижала ее к носу.
- Почему вы этого не сделали? - спросила Анника и посмотрела на пляшущую тень Карины на стене.
- Ты родилась в конце шестидесятых, - ответила Карина Бьёрнлунд и бросила быстрый взгляд на Аннику. - Вашему поколению трудно себе представить, что тогда творилось. Это было фантастическое время.
Анника медленно кивнула.
- Могу только догадываться, - сказала она. - Вы были молоды, а Ёран был вождем.
Министр энергично кивнула.
- Он был такой сильный и умный, - сказала она. - У него все получалось. Все девушки были от него без ума, все парни смотрели на него снизу вверх. Мне надо было уйти, когда его исключили. Это была глупость - остаться с ним после его затеи с Дикими Зверями.
На мгновение Карина погрузилась в воспоминания. Анника смотрела на нее трезвыми глазами, начиная понимать, что мучило эту женщину.
- Как получилось, что вы так и не остались вместе? - спросила Анника.
Министр подняла голову.
- Знаешь, - сказала она, - сама я не делала ничего. Ёран был педантичен, он всегда все продумывал до мелочей. Мы общались с помощью символов, на старом конспиративном языке, понятном любому, независимо от национальности, расы и языка.
- Во время встреч вы не вели никаких протоколов? - спросила Анника.
- Мало того, не было никаких писем, никаких телефонных переговоров. Вызов на встречу представлял собой рисунок желтого дракона. Через несколько дней мы получали комбинацию цифр - дату и время встречи. Например, 23–11–17. Это означало, что встреча состоится двадцать третьего ноября в семнадцать часов. То есть сегодня.
- У каждого из вас был свой символ?
Женщина кивнула, по-прежнему прижимая к носу футболку.
- Но на встречи нас вызывал только Дракон.
- Значит, в конце октября вы получили вызов. Он содержался в анонимном письме, пришедшем в департамент.
В глазах министра промелькнул сильнейший испуг.
- Прошло несколько секунд, прежде чем до меня дошло, что именно я получила. Потом меня вырвало.
- Но тем не менее вы пришли сюда, - сказала Анника.
- Ты не понимаешь, - прошептала Карина. - Не представляешь, в каком страхе я жила все эти годы. После Ф-21, после исчезновения Ёрана… И потом получить по почте предостережение…
Она спрятала лицо в футболку.
- Детский пальчик, - сказала Анника, и министр уставила на нее удивленный взгляд.
- Откуда ты знаешь?
- Я разговаривала с мужем Маргит Аксельссон, Тордом. Было ясно, что это язык символов.
Карина Бьёрнлунд кивнула.
Ёран Нильссон застонал и дернул левой ногой.
Анника и министр равнодушно оглянулись в его сторону.
- Он меня преследовал, - сказала Карина Бьёрнлунд. - Однажды вечером я увидела его стоящим возле моего дома в Книвсте. Через день я видела его в Упсале. Он прятался в какой-то лодке. В пятницу я получила еще одно письмо.
- Еще одно предостережение?
Министр на несколько секунд закрыла глаза.
- На листке была нарисована собака, а под ней был крест. Я догадалась, что это означает, но не смогла себе самой в этом признаться.
- В том, что убита Маргит?
Карина Бьёрнлунд кивнула.
- С ним я больше не общалась, но думала всю ночь, а утром позвонила Торду. Он рассказал мне, что Маргит убита, и я все поняла. Либо я прихожу, либо меня убивают. Я решила приехать.
Она посмотрела на Аннику и отняла футболку от носа.
- Если бы ты знала, как мне было страшно, - сказала она. - Как я мучилась. Каждый день, каждую ночь дрожать от страха, что кто-то может прийти… Это отравило всю мою жизнь.
Анника смотрела на эту облеченную немалой властью женщину в дорогой шубе, на девочку, восхищавшуюся двоюродной сестрой и потянувшейся за ней сначала в легкую атлетику, а потом в политику, смотрела на девушку, влюбленную в вождя, в харизматическую личность, но нашедшую в себе силы порвать с ним и сохранить свою жизненную позицию.
- Фактическое запрещение ТВ "Скандинавия", чтобы замести весь сор в угол, было вашей большой ошибкой, - сказала она.
Карина Бьёрнлунд посмотрела на Аннику так, словно не поняла услышанное. В компрессорной повисло тягостное напряженное молчание.
- Что ты имеешь в виду? - спросила Карина.
- У меня есть письмо, полученное вами от Германа Веннергрена, и я знаю, почему вы изменили свои предложения.
Министр культуры тяжело поднялась и сделала три быстрых шага к Аннике. Опухшие глаза превратились в крошечные щелочки.
- Ты, ничтожная репортеришка, - раздельно произнесла она, повернувшись к Аннике вымазанным кровью лицом, - что ты, черт тебя возьми, о себе вообразила?
Анника, не дрогнув, выдержала взгляд налитых кровью глаз.
- Разве вам это не известно? - спросила она. - Мы уже беседовали с вами раньше. С тех пор прошло уже почти десять лет.
- Я не помню.
- Я звонила вам, чтобы получить комментарий относительно поездки Кристера Лундгрена в Таллин в ту ночь, когда убили Иосефину Лильеберг. Я тогда рассказала о том, что произошло с исчезнувшим архивом ИБ. Я утверждала, что правительство позволило шантажировать себя и в результате закрыло глаза на незаконный экспорт оружия. Я поставила перед вами вопросы, которые хотела задать министру внешней торговли. Но вы не пошли к нему, вы пошли к премьер-министру, разве не так?
Карина Бьёрнлунд побелела от слов Анники, уставившись на нее словно на привидение.
- Так это была ты? - сказала она.
- Вы воспользовались этой информацией, чтобы занять министерский пост, не так ли?
Министр культуры тяжело засопела, лицо ее обрело обычный цвет.
- Что ты себе позволяешь? Кто ты такая?! - заорала она. - За это я могу подать на тебя в суд!
- Я просто задала вопрос, - сказала Анника. - Что вы так разволновались?
- Я должна спокойно принимать такие грязные инсинуации? Ты хочешь сказать, что я позвонила в Харпсунд и заставила премьера ввести меня в Государственный совет?
- Ага, значит, вы достали его в Харпсунде? И как он отреагировал? Пришел в неописуемую ярость? Или он всегда такой практичный и рациональный, как о нем говорят?
Карина Бьёрнлунд замолчала, продолжая пристально смотреть на Аннику.
В следующий момент тишина разбилась вдребезги. Пустая бутылка вырвалась из рук Юнгве и упала на цементный пол, разлетевшись на тысячу осколков. Алкоголик сполз вниз по стенке и распростерся на полу.
Анника, забыв о министре культуры, подбежала к Юнгве.
- Эй! - крикнула она и легонько стукнула его по щеке рукой в лыжной рукавице. - Вставай!
Человек приоткрыл глаза.
- Что? - спросил он.
Анника распахнула куртку, схватила Юнгве за рукава и попыталась поднять с пола.
- Обопрись на меня, - сказала она, закутала пьяницу полами куртки и обхватила руками его спину.
Мужчина тяжело и влажно дышал Аннике в шею. Он был так худ, что куртку можно было застегнуть за его спиной.
- Ты можешь держаться на ногах? Нам надо походить.
- Даром тебе это не пройдет, - угрожающе произнесла министр культуры, но Анника не обратила на нее ни малейшего внимания, изо всех сил пытаясь оторвать от пола несчастного алкоголика, заставить его плясать в этом ледяном узилище.
- Кто ты? - спросила Анника Юнгве. - Лев или Тигр?
- Я Лев Свободы! - с пьяной удалью рявкнул Юнгве.
- А где Тигр?
- Не знаю, - засыпая, пробормотал алкаш.
- С самого начала было ясно, что он не придет. Он всегда был самым умным из нас, - сказала Карина.
Внезапно у стены зашевелился Ёран Нильссон, он попытался приподняться, дергая здоровой ногой, постарался отползти от стенки и, широко раскрыв побелевшие глаза, начал стягивать с себя пальто.
- Мне очень жарко, - произнес он по-французски и снова упал на пол.
- Оденьтесь! - крикнула ему Анника и попыталась подойти, но пьяница всем своим весом повис у нее на талии, не желая разжимать руки.
- Послушайте, Ёран, наденьте пальто.
Но человек неподвижно застыл на полу под портретом Мао. Ноги Ёрана Нильссона судорожно задергались, а потом движения их прекратились, как будто Ёран заснул. Грудная клетка едва заметно шевелилась под светлой льняной рубашкой.
- Вы должны ему помочь, - сказала Анника Карине. - Попробуйте хотя бы натянуть на него пальто.
Женщина яростно замотала головой, и в этот момент потух огонек свечи.
- Зажгите свечу, - сказала Анника, услышав нотки страха в собственном голосе.
- Она не зажжется, - ответила Карина. - Фитиль сгорел до конца.
В темноте холод казался еще более резким и сухим.
Анника широко раскрыла глаза, но не увидела ни зги. Она парила в ледяном пустом пространстве. Ее охватило чувство абсолютного, тотального одиночества. Ничто в мире не может быть хуже полной изоляции.
- Мы должны двигаться, - сказала она. - Карина, не стойте на месте.