Ален обернулся и посмотрел на Жанну Дебюль, лицо его стало жестким, глаза были полны ненависти, женщина ответила чуть заметной презрительной улыбкой.
- Метрдотель, торт с клубникой.
- Но вы себе не берете! - запротестовал Ален.
- Я очень редко ем сладкое. Мне, пожалуйста, кофе с коньяком.
Он отодвинулся от стола и вынул трубку. Он только начал набивать ее, когда к нему приблизился метрдотель и что-то прошептал, извиняясь.
Тогда Мегрэ снова засунул трубку в карман и остановил официанта, на тележке у которого лежали сигары.
- Вы не курите трубку?
- Здесь запрещено! Да, кстати, ты заплатил за свой номер в "Гилморе"?
- Нет.
- Эти служебные ключи, которые ты взял у них в коридоре, у тебя? Ну-ка, отдай их мне.
Он сейчас же протянул их Мегрэ.
- Торт вкусный?
- Очень…
Он сидел с набитым ртом. Ален был еще ребенком, который не в состоянии устоять перед сладким, и сейчас он целиком погрузился в свой торт.
- Отец часто встречался с Дельтелем?
- Я видел, как он два раза ходил к нему.
Нужно ли было открывать ему всю правду? Было совершенно очевидно, что депутат, жена которого потребовала развода и который должен был остаться без копейки и без особняка на авеню Анри-Мартен, торговал своим влиянием. Для него этот шантаж был гораздо серьезнее, чем для кого-нибудь другого, потому что вся его политическая карьера была построена на разоблачении чужих злоупотреблений и скандалов.
Может быть, Жанна Дебюль слишком зарвалась? У Мегрэ по этому поводу были другие мысли.
- Твой отец никогда не говорил, что он хочет изменить ваш образ жизни?
Оторвавшись от торта, Ален недоверчиво взглянул на него.
- Что вы этим хотите сказать?
- Раньше он периодически заявлял, что теперь все переменится, а затем наступило время, когда он потерял веру в свою счастливую звезду.
- Он все-таки продолжал надеяться.
- Но уже меньше?
- Да.
- А последнее время?
- Он раза два или три говорил о том, что мы уедем на юг.
Мегрэ больше не настаивал. Это уже было его дело. Он не хотел сообщать Алену свои выводы.
Франсуа Лагранж, который два года "работал" на Дебюль, подбирая только крохи, возможно, решил повести дело на свой риск.
Предположим, Жанна Дебюль приказала ему потребовать у Дельтеля, который был лакомым куском, сто тысяч франков… а барон мог потребовать миллион? Или еще больше? Барон привык называть крупные суммы, он всю жизнь жонглировал воображаемыми миллионами…
Дельтель решил не платить…
- Где ты был в ночь со вторника на среду?
- Я ходил вечером в кино.
- Тебе отец посоветовал пойти?
Мальчик задумался. Эта мысль не приходила ему в голову.
- Кажется, да… Он сказал… Да, кажется, он мне рассказывал о фильме, который шел только на Елисейских полях…
- Когда ты вернулся, он уже лежал в постели?
- Да. Я подошел, чтобы его поцеловать, как каждый вечер, и увидел, что он плохо себя чувствует. Он пообещал мне сходить к врачу.
- Ты нашел, что все нормально?
- Нет.
- Почему?
- Не знаю. Я был встревожен. Я никак не мог заснуть. В комнате был какой-то чужой запах, запах американских сигарет. Я проснулся на рассвете и обошел квартиру. Отец спал. Я заметил, что наша кладовая, которая в детстве была моей комнатой, закрыта на ключ, а ключа нет. Тогда я ее открыл.
- Как?
- Крючком. Этому фокусу меня научили товарищи: в школе. Надо согнуть особым образом кусок толстой проволоки и…
- Знаю. Я это тоже делал.
- У меня в ящике всегда лежал такой крючок. Я увидел посреди комнаты чемодан и поднял крышку.
Теперь надо как можно скорее увести его от этого воспоминания.
- Ты спросил отца?
- Я не смог.
- Ты сразу ушел?
- Да. Я ходил по улицам. Я хотел пойти к этой женщине.
Была еще одна сцена, детали которой никогда не станут известны, конечно, если барон не прекратит изображать сумасшедшего, - это сцена, которая произошла между Франсуа Лагранжем и Андрэ Дельтелем. Но это не должно касаться Алена. Не нужно разрушать его представление об отце.
Вряд ли депутат пришел с намерением убить Лагранжа. Вероятней всего, он хотел угрозой заставить его вернуть документы, при помощи которых его шантажировали.
Силы были неравные. Дельтель был полон сарказма. Он был человеком, привыкшим к борьбе, а перед ним стоял трусливый толстяк, дрожавший за свою шкуру.
Конечно, документов в квартире не было. Даже если бы Лахранж захотел, он не смог бы их вернуть. Что он сделал? Наверно, плакал, умолял, просил прощения. Он обещал вернуть их.
И все это время он был загипнотизирован дулом пистолета.
В конце концов именно благодаря своей слабости он оказался победителем. Как ему удалось завладеть оружием? Какой хитростью он отвлек внимание депутата?
И тогда он перестал дрожать. Наступила его очередь кричать, угрожать…
Безусловно, он случайно нажал курок. Он был слишком труслив и слишком привык еще со времен лицея кланяться и получать пинки.
- Я кончил тем, что пошел к вам…
Ален снова повернулся к Жанне Дебюль, которая тщетно пыталась уловить обрывки их разговора. Шум ресторана, звон бокалов, стук ножей и вилок, голоса, смех и музыка из большого зала мешали ей слушать.
- Пожалуй, пора идти…
Ален запротестовал.
- Вы оставите ее здесь?
Женщина тоже удивилась, когда Мегрэ молча прошел мимо нее.
Все прошло слишком гладко. Может быть, она надеялась на скандал, который позволил бы ей остаться в выигрыше.
В холле, победоносно вынув трубку и засунув сигару в монументальную пепельницу, Мегрэ пробормотал:
- Подожди минутку…
Он подошел к дежурному.
- Когда уходит самолет в Париж?
- Один - через десять минут, но вы на него, конечно, не успеете. Следующий - в половине седьмого утра. Заказать вам билет?
- Два.
- На чье имя?
Он сказал. Ален ждал, глядя на огни Стрэнда.
- Подожди еще минутку. Мне надо позвонить.
Теперь он мог пойти в кабину.
- Это вы, Пайк? Простите, что я не мог с вами позавтракать или пообедать. Завтра я вас тоже не увижу. Я вылетаю ночью.
- Самолетом в шесть тридцать? Я вас провожу.
- Но…
- До скорой встречи.
Пусть делает как хочет, иначе еще огорчится. Странная вещь, Мегрэ больше совсем не хотел спать.
- Пройдемся немножко?
- Как хотите.
- Иначе выйдет, что за все мое путешествие я ни разу не прошелся по лондонским тротуарам.
Мегрэ вспомнил, что он за границей, и, вероятно, поэтому ему показалось, что фонари горят иначе, чем в Париже, что ночь другого цвета и даже воздух имеет другой вкус.
Они неторопливо шли рядом, разглядывая витрины кинематографов, баров. За Черинг-кроссом открылась огромная площадь с колонной посредине.
- Ты проходил здесь сегодня утром?
- Кажется. Как будто знакомо.
- Трафальгар-сквер.
Мегрэ доставляло удовольствие пройтись по знакомым местам, он повел Алена на Пиккадилли-Серкус.
- А теперь нам остается только пойти спать.
Ален мог убежать. Мегрэ пальцем бы не пошевелил, чтобы его остановить. Но он знал, что мальчик этого не сделает.
- Мне хочется выпить кружку пива. Ты разрешишь?
Мегрэ не так хотелось пива, как ему снова хотелось почувствовать атмосферу лондонского бара. Ален не стал пить, он молча ждал.
- Тебе нравится Лондон?
- Не знаю.
- Ты смог бы сюда вернуться через несколько месяцев. Потому что тебе придется пробыть там всего несколько месяцев.
- Я увижу отца?
- Да.
Немного времени спустя Мегрэ услышал всхлипывание, но сделал вид, что ничего не заметил.
Когда они вернулись в отель, комиссар положил связку ключей и немного денег в конверт, на котором надписал адрес отеля "Гилмор".
- Я чуть было не увез их во Францию.
Потом сказал Алену, стоявшему рядом с растерянным видом:
- Пошли?
Они поднялись в лифте. В номере Жанны Дебюль горел свет, может быть, она ожидала прихода Мегрэ. Ей придется долго ждать.
- Входи! Здесь две кровати.
И увидел, что его спутник смущен.
- Ты можешь спать не раздеваясь, если хочешь.
Мегрэ позвонил и попросил разбудить его в половине шестого. Он спал крепко, без снов. А Алена даже телефонный звонок не смог разбудить.
- Вставай, малыш.
Будил ли по утрам Франсуа Лагранж своего сына? До самого конца это дело не походило на обычное расследование.
- И все-таки я очень рад.
- Чему?
- Что ты не выстрелил. Не будем об этом больше говорить.
Пайк ждал их в холле совершенно такой же, как вчера, и утро снова было чудесным.
- Прекрасный день!
- Великолепный!
Машина ждала у входа. Мегрэ вспомнил, что он забыл их познакомить.
- Ален Лагранж. Мистер Пайк, мой друг из Скотленд-Ярда.
Пайк сделал знак, что он понял, и не задал ни одного вопроса. Всю дорогу он рассказывал о своих цветах и удивительном оттенке гортензий, которого ему удалось добиться после многолетних опытов.
Самолет поднялся, небо было совершенно безоблачным, лишь легкая утренняя дымка покрывала его.
- А что это такое? - спросил Ален, указывая на картонные пакеты у каждого кресла.
- Для тех, кого может затошнить.
Может быть, поэтому через несколько минут Ален побледнел, позеленел и с отчаянным взглядом склонился над своим пакетом. Ему так не хотелось, чтобы это произошло, в особенности при комиссаре Мегрэ.
Примечания
1
"Ж.-Ж. Мегрэ от друзей из ФБР" (англ.) ФБР - Федеральное бюро расследований США.
2
Врачей, лекарей (арабск.). Здесь - арго.
3
Реклама мыла со знаменитым светловолосым младенцем Бебе Кадум, розовым и пухленьким, чье изображение затопило листы иллюстрированных журналов и улицы больших метрополий в первые десятилетия XX века.
4
Жан-Мартен Шарко (1825-1893) - французский врач-психиатр, учитель Зигмунда Фрейда, специалист по неврологическим болезням, основатель нового учения о психогенной природе истерии. Провёл большое число клинических исследований в области психиатрии с использованием гипноза как основного инструмента доказательства своих гипотез.
5
Войдите! (англ.)
6
Т.е. розово-желтого цвета.
7
Будьте добры! (англ.)
8
Сейчас, сэр (англ.)