(Н. Геворкян "За спиной Дзержинского". "Московские новости", 28 июля 1991 года).
Орлов вспомнил, как в самый разгар совещания Иваненко, сидящий в президиуме рядом с Ельциным, незаметно махнул ему рукой: дескать, подойди, я что-то должен сказать тебе. Андрей стремглав вылетел из ложи, зашел в комнату президиума, где стоял большой стол, уставленный бутылками и закуской, и где он под строгие взгляды охранников из "девятки" был остановлен рослым человеком с жестко-волевыми чертами лица и высоким лбом, переходящим в лысину, старательно прикрываемую зачесанными на нее волосами.
"Коржаков", - догадался Андрей, которому уже пару раз довелось разговаривать с ним по телефону, но общаться непосредственно не приходилось.
- Что вы хотите? - строго спросил тот, сверля Орлова своими глазами-буравчиками и всем своим видом демонстрируя свое исключительное право решать, кому и куда здесь можно идти.
- Иваненко вызывает. Я его помощник. Наверное, что-то…
Коржаков окинул Орлова глубоким изучающим взглядом, будто не просто прощупывал, не может ли быть у него под пиджаком оружия, но и определял, не роятся ли в голове у Андрея какие-нибудь нехорошие, опасные для Ельцина мысли. От этого взгляда Орлову сделалось немного не по себе. Его как будто посадили на полиграф, который в обиходе именуют "детектором лжи", и теперь проверяют на предмет лояльности к Президенту. А поскольку мысли у Андрея были разные, да и вряд ли он мог считать себя в полной мере уже определившимся сторонником Ельцина, то этот "рентген" вызвал у него достаточно неприятные ощущения, как будто кто-то попытался прочитать его сокровенные мысли.
- Хорошо. Проходите. Только не задерживайтесь! - великодушно разрешил Коржаков.
Орлов вышел на сцену в то время, когда на трибуне выступал Крючков, и под недоуменными взглядами зала прошел позади президиума к Иваненко.
Слушая шепот Виктора Валентиновича, поручавшего Орлову срочно найти одного из руководителей территориальных органов, Орлов краем глаза смотрел на сидящего рядом Ельцина. Он был буквально на расстоянии вытянутой руки от Андрея. При большом желании можно было даже его потрогать.
Когда-то, когда Андрей еще учился в школе, ему удалось на торжественной встрече в Кремлевском Дворце съездов "потрогать" самого Гагарина. Первый в мире космонавт остановился тогда в большом фойе, окруженный восхищенными мальчишками и девчонками в пионерской форме, что-то весело говорил, смеялся, рассказывал. Андрею тогда удалось протиснуться поближе к Гагарину, вблизи увидеть его открытое, симпатичное лицо и добродушную улыбку, рассмотреть Золотую Звезду Героя, сверкающую на его груди. Тогда у Андрея и возникло непреодолимое желание дотронуться до Гагарина, "потрогать" человека, побывавшего в космосе, как бы самому убедиться, что он живой, настоящий, взаправдашний. Андрей протянул руку и дотронулся до кителя космонавта. Гагарин в это время что-то рассказывал, смеясь. На миг он отвлекся, проследил взглядом за рукой Андрея и, увидев устремленные на него глаза мальчишки, улыбнулся и слегка подмигнул.
Но Ельцина Орлов "трогать" не хотел. Он только смотрел на него сбоку - на его седую шевелюру, немного одутловатое, румяное лицо, гладко выбритые щеки, толстую шею, на руки, лежащие на столе поверх стопки документов, еле заметно постукивающие пальцами по листкам, наверное с текстом его выступления, на белоснежный воротничок рубашки с аккуратно завязанным темно-синим галстуком с мелким мозаичным рисунком. Президент, наверное, почувствовал на себе взгляд стоящего рядом человека, сначала слегка повернул голову в сторону, а потом недовольно посмотрел на Орлова: мол, кто это там позволяет себе отвлекать внимание его соседа, да и всех присутствующих от созерцания первого Президента России. Может быть, все было совсем не так и Ельцин просто машинально обернулся на отвлекающий его шепот. Но Орлов, переживая сходство ситуации, разделенной временем, тем не менее ощутил противоречие двух образов - ту давнюю улыбку Гагарина и раздраженный взгляд Ельцина в большом зале на седьмом этаже главного здания КГБ СССР.
Потом, после совещания, Андрей все-таки смог на несколько дней вернуться к семье, которая отдыхала на Куршской косе. Он не стал говорить жене, когда выезжает в Калининград, - хотел сделать все неожиданным. Потом была показавшаяся неимоверно долгой дорога на скором поезде "Янтарь", встреча с друзьями в знакомом уже многие годы балтийском городе, комитетская "Волга", мчащаяся по шоссе, похожему из-за посаженных вдоль него деревьев на зеленый туннель, маленький поселок Лесное, где ждала его встреча с самыми близкими людьми, сосновые шишки, которые он, прячась, бросал из-за кустов в проходящие мимо три родные фигурки, крик сына: "Это - папа!", тревожные и одновременно радостные глаза жены и тихий ее шепот: "Андрюша, наконец приехал! Мы так тебя ждали!"
А Иваненко в это время подводил итоги Всероссийского совещания. Тем более, что он вызвало широкий резонанс в средствах массовой информации, и в прессе циркулировали самые невероятные слухи и домыслы.
ПРЕСС-КОНФЕРЕНЦИЯ: "Иваненко: Остро звучали на совещании проблемы сложившейся в стране обстановки, и прежде всего внутренняя угроза безопасности государства: продолжающийся рост насилия, набирающая силу организованная преступность и коррупция. В этой связи на совещании жестко ставился вопрос о равенстве всех перед законом, об активизации участия органов КГБ в борьбе с внутренней угрозой… Решено, что генеральной линией жизни комитета будет сплочение личного состава на основе служения Отечеству и законной власти.
…Создается новая структура. Если хотите, есть чистый лист и на нем можно, выбирая все лучшее и ценное из прошлого, внося исправления с учетом настоящего, разрабатывать новые структуры и формы работы пашей организации…
Образование КГБ России - это не противопоставление КГБ СССР… Сейчас на плечах у Президента России лежит огромная ответственность за осуществление тех реформ, которые объявлены. В этой связи он очень заинтересован в сильной исполнительной власти… А органы КГБ укомплектованы… законопослушными, дисциплинированными кадрами… И потом, я думаю, что "война" России с центром - это же не вечно. Когда-то же будет центр, который будет выполнять те функции, что республики ему делегируют, - развитие политического процесса подойдет к этому.
Поделякин:…Я все годы был уверен, что в КГБ существует лучшая в стране система отбора и подготовки кадров. Мы очень тщательно отбираем людей, глубоко их изучаем, часто со школьной скамьи. Я думаю, именно поэтому в столь сложное время нам удалось в подавляющем большинстве сохранить кадры… На совещании твёрдо прозвучала мысль: никаких кадровых чисток среди руководящего состава, среди оперативного состава не будет…
Степашин: На базе нашего комитета образована межпарламентская комиссия, через которую, в частности, будут проходить согласование и утверждение начальники УКГБ… Смысл и цель работы комиссии - не перетряска кадров, чтобы кадровых офицеров КГБ заменить на "молотобойцев", как это было в прошлом, а выяснение позиций, как профессиональных, так и позиций руководителей КГБ в возможности их работать в фарватере политики нынешнего Президента России и Верховного Совета РСФСР…"
(Пресс-конференция руководства КГБ РСФСР. Июль 1991 года).
СВИДЕТЕЛЬСТВО: "После Всероссийского совещания начался новый этап - сотрудники органов госбезопасности почувствовали, что с развертыванием деятельности Российского КГБ открываются новые перспективы… До него казалось, что все это просто так, что-то зачем-то создали… В общем, куда кривая выведет… А тут поняли: участвовал Президент и все руководство КГБ… Значит, все это всерьез…"
(А.К. Стрельников, начальник Секретариата КГБ России).
Тем временем в кабинет Бурбулиса стали один за другим заходить известные уже к тому времени политики "демократического" лагеря: невысокого роста, юркий, с чахлыми гуцульскими усами советник по правовым вопросам; мужиковатого вида, грубовато-прямолинейный министр печати; нервно-суетливый, кареглазый руководитель телевидения; похожий на обиженного мальчика, не избавившегося от некоторых возрастных дефектов речи, зампред Моссовета; высокий и седовласый, амбициозный бывший член Межрегиональной группы, ставший впоследствии послом; безаппеляционно-красноречивый ректор Российского гуманитарного университета; брызгающий от злобы слюной, похожий на черносотенца реформатор сельского хозяйства; постоянно демонстрирующий свою решительность грузный генерал-полковник, исполняющий функции министра обороны без армии.
В кабинете, который стал местом пребывания "Комитета обороны Белого дома", стоял такой гвалт, что нельзя было понять, что происходит. Кто-то рассказывал госсекретарю о готовящемся гекачепистами захвате здания Дома Советов и проводимых по всей стране массовых арестах демократов. Кто-то требовал от Иваненко немедленно принять все меры предосторожности, чтобы в здание не проникли "лазутчики КГБ" и "провокаторы". Кто-то сбивчиво обсуждал с коллегами, что надо сделать для отпора "хунте". Один умник рассказывал, что получил совершенно достоверную информацию, будто боевики КГБ типа ниндзей должны вот-вот высадиться с вертолетов на крышу Дома Советов.
ИНФОРМАЦИЯ: "Никакой команды на проведение штурма… не отдавалось, никаких попыток взять Белый дом силой не предпринималось, однако всевозможных спекуляций на этот счет тогда и в последующее время было в избытке. В 1993 году Ельцин в одном из своих выступлений даже сказал, что якобы было предпринято восемь попыток штурма Белого дома…
И несмотря на то, что эти лживые утверждения опровергаются событиями тех дней, тем не менее было инспирировано движение "защитников" Белого дома… Воистину театр абсурда!"
(В. А. Крючков, Председатель КГБ СССР. "На краю пропасти". Москва, 2003 год).
От калейдоскопа мелькающих лиц, от громогласных заявлений, призывов, причитаний, нашептываний, от суетливых движений, беготни и постоянного шума у Орлова страшно разболелась голова. Не помог даже кофе, пару чашек которого он выпил тут же, в кабинете Бурбулиса. Работницы буфета время от времени вносили на больших подносах аккуратно уложенные на тарелки бутерброды с копченой колбасой и сыром, маленькие чашечки с кофе, наполняющим все помещение приятным ароматом, и чашечки чуть побольше, с погруженными в них маленькими пакетиками чая. Все, кто находился в кабинете, тут же начинали разбирать принесенное и, кто стоя и продолжая беседу, кто примостившись за большим столом, кто удобно расположившись в кожаном кресле, потягивали горячие напитки и закусывали бутербродами. Все это делалось с таким аппетитом, что казалось, будто ни у кого со вчерашнего вечера не было и маковой росинки во рту. Вполне возможно, в круговороте событий многие действительно не успели позавтракать. Во всяком случае, Андрей сделать этого не успел и сейчас, Когда голова, казалось, расколется пополам, он с удовольствием выпил пару чашек кофе.
Орлов подошел к окну. Было видно, что погода заметно испортилась - небо затянуло серыми облаками, дождь не прекращался. Внизу, перед фасадом Дома Советов, бурлила толпа. Повсюду, куда хватало взгляда, стояли, а кое-где и сидели люди. От пестроты зонтов все пространство выглядело красочным ковром и совсем не походило на место грядущих решительных схваток за свободу. По периметру кое-где виднелись искусственные завалы из арматуры, железных труб, ящиков и строительного мусора. Люди в большинстве своем стояли плотными кучками, в центре которых были наиболее активные или, возможно, наиболее информированные.
Кто-то предприимчивый привез целый рулон широкой и плотной полиэтиленовой пленки. Ее разрезали на куски и раздавали в толпе. Очень скоро площадь стала напоминать огромную витрину с красочными игрушками, упакованными в разномастные пакеты и кульки. Какие-то ребята развернули ватманский лист с неровно написанными на нем буквами. Андрей пригляделся и прочитал: "Фашизм не пройдет! Крючкова, Язова, Янаева - под суд!" От дождя бумага намокла, а краска, которой был написан текст, текла, оставляя неровные разводы.
Время от времени из окон Белого дома в толпу вбрасывались листовки. Сначала они, подхваченные ветром, начинали кружится над головами людей, а затем, намокая, падали вниз. Большинство из них людям удавалось схватить на лету, другие попадали в лужи, прилипали к зонтикам, застревали в кронах деревьев. "Зачем их бросают? Что, нельзя спуститься вниз и раздать людям? - думал Андрей. - Наверное, так выглядит более революционно. Им кажется…"
- Теперь народ не загонишь в стойло! Теперь этим долбаным коммунистам наступят кранты! - прервал размышления Орлова высокий человек, подошедший сзади. Андрей не заметил, когда он вошел в кабинет, никогда раньше не видел его или просто не обращал внимания. На нем была легкая серая куртка и рубашка без галстука. Грубое, как бы вылепленное кусками, лицо, спутанные, непричесанные волосы, небритая щетина на щеках, мясистый нос, изъеденный мелкими черными точечками, кустистые брови. Все говорило о его рабочем происхождении.
- Вон видишь, как людей достали! Сейчас будем "живое кольцо" делать. Пусть попробуют сунуться! Мы, демократы, этот ГКЧП так уделаем! - Он сжал кулак и покрутил им перед лицом Орлова, наглядно демонстрируя, что ожидает заговорщиков и их сторонников.
Кулак был действительно массивный, с толстыми, поросшими волосами пальцами, на которых отчетливо виднелись грязные ногти. Орлов невольно отшатнулся, испытывая одновременно чувство брезгливости и неловкости. "Ну и тип! - подумал Андрей. - Откуда такой "демократ" здесь взялся?"
"Демократ", как будто услышав мысли Орлова, сказал, наклонившись к нему:
- Я - шахтер из Кузбасса. Мы приехали четверо… Нас послал трудовой коллектив в Москву. Мы хотели, чтобы нас поддержали… А тут начался этот путч. Вот теперь организуем оборону, "живое кольцо"…
- "Живое кольцо"? - переспросил Орлов.
- Да. Люди возьмутся за руки вокруг Дома Советов, и эти паскуды ничего не сделают! Надо народ поднимать! Шахтеры, без вопросов, поддержат Ельцина! Оружие надо раздать! Только вот эти… - он кивнул на находившихся в комнате, - все сопли жуют! А ты… ты откуда? - неожиданно спросил он.
- Да я из Комитета…
- Какого комитета?
- Ну какого еще? Из КГБ.
- Чо-о-о? - с удивлением спросил "шахтер-демократ".
Он был крайне озадачен ответом Андрея и не знал, как реагировать на него. Для него, по-видимому, КГБ олицетворял карательный орган союзного государства, причем активно участвующий в событиях. Он недоверчиво смотрел на Орлова, все еще рассчитывая, что тот, может быть, так нелепо пошутил.
- Правда из КГБ?
- Правда, - Орлов серьезно посмотрел в глаза собеседника.
- А чё, вы тут все заодно, да? - понизив голос и обводя глазами кабинет, спросил "шахтер-демократ". На его лице было написано недоумение, а в глазах читалась напряженная работа мысли. Видимо, у него в голове не укладывалось, как сотрудник КГБ мог попасть сюда, в кабинет Бурбулиса, в святая святых обороны Белого дома.
- Да я из Российского комитета. Помощник Иваненко. Знаешь?
- Кого? - Тот тупо смотрел на Орлова.
- Иваненко знаешь?
- Не. Не знаю.
- Плохо, что не знаешь. Он - Председатель КГБ РСФСР. Назначен Ельциным.
- А он… он не в ГКЧП?
Орлов тяжело вздохнул, с тоскою посмотрел на "шахтера-демократа" и с трудом выдавил из себя:
- Знаешь, лучше иди организовывай "живое кольцо"…
- Андрей! - неожиданно раздался голос Иваненко, который жестом подзывал своего помощника.
Орлов подошел к нему, испытав облегчение от того, что наконец удалось закончить бессмысленный разговор с "шахтером-демократом".
- Андрей, тут такое дело… В общем, есть сведения, что готовится штурм. Сначала пойди посмотри, что творится на улице… вокруг здания. Если заметишь что - вернешься и скажешь. Я думаю, все это блеф! Никто на штурм не пойдет! Но, знаешь… Понял?
Орлов кивнул.
- Если ничего тревожного не заметишь, езжай на Дзержинку… Машина у тебя где?
- Машину я отправил назад.
- А как ты…?
- На метро доберусь.
- Ну смотри. Там скажи нашим… Я не хочу по телефону… Главное - не допустить, чтобы органы КГБ на местах ввязались в эту авантюру. Если ввяжутся - все! Будет кровь. Надо звонить на территорию, разъяснять всем, что к чему. Пощупайте там обстановку. Если что - звони, а часам к восьми подъезжай.
- Но, Виктор Валентинович, может, я здесь…
- Я тебе сказал. Мне нужно, чтобы вы там не просто так сидели… Действовать надо! Ты мне нужнее сейчас для связи, понял?
- Да!
- Давай, Андрей. Только осторожно! - Иваненко ободряюще посмотрел на Орлова, пожал ему руку и пошел к столу Госсекретаря, около которого сгрудились участники "Комитета обороны Белого дома". Андрей, с сожалением бросив взгляд на большой поднос с бутербродами, покинул кабинет.
19 августа 1991 года, день.
Москва. Краснопресненская набережная.
Вокруг Дома Советов РСФСР
Когда Андрей оказался на улице, дождь почти закончился. На лицо попадали лишь мелкие моросящие холодные капельки. Повсюду были большие лужи, на которые то и дело наступали толпящиеся перед Домом Советов люди. Энтузиазм "защитников Белого дома" под воздействием стихии, казалось, немного спал, но все равно человеческий муравейник бурлил, шум голосов сливался в какой-то монотонный протяжный гул, напоминающий атмосферу большого стадиона, где толпа то ревела от восторга или негодования, то затихала или даже замирала в ожидании нового поворота в игре, разворачивающейся на футбольном поле. Теперь футбольным полем становилась вся огромная страна.
Сравнение с полем стадиона Орлову пришло в голову, когда он не только услышал этот шум толпы, но и увидел группу мальчишек, перебрасывающих друг другу футбольный мяч. Они пришли, видно, сюда с одного из расположенных поблизости дворов, где играли себе преспокойненько в футбол. Но потом, услышав о событиях, разворачивающихся у Белого дома, они, конечно, не удержались и прибежали сюда, где было шумно, где стояли танки, что было совершенно необычно для Москвы, где можно было кричать, дурачиться и вообще делать то, что всегда категорически запрещалось, например выворотить детскую песочницу во дворе близлежащего дома, приволочь ее сюда и под одобрительные возгласы толпы установить на самом видном месте, как надежное средство защиты от возможного нападения "гэкачепистов".
Неподалеку от Горбатого моста, где было особенно много людей, Орлов увидел, как панки с характерными хохолками на голове громко кричали что-то нечленораздельное. Потом они внезапно угомонились и стали напевать на английском языке под гитару, протяжно завывая и срываясь на крики.