– Мы не раз задавали себе такой вопрос. Попытаемся воссоздать картину событий в Кашране. Группа Ермакова попадает в засаду, девять человек погибло, сам Ермаков пропадает без вести. Мы располагаем косвенными данными, что вся эта операция была спланирована и проведена Фоминым. Согласно данным, полученным из нашей пакистанской резидентуры, Надир в эти дни находился в Пешеваре и к этим событиям ни он, ни его люди никакого отношения не имеют. Каких-либо бандформирований в этом районе нет и никогда не было. Остается предположить, что вся операция была спланирована на Лубянке, а непосредственным исполнителем является человек, известный нам как майор Фомин.
– Но это же разбой! – возмутился министр. – Генерал, вы отвечаете за свои слова?
– Отвечаю! – твердо ответил Кандауров. – Давайте будем смотреть правде в лицо. КГБ объявил нам войну, причем военные действия носят тайный характер. Возможно, я ошибаюсь и Органы выбрали в качестве мишени цель более крупную, чем мы, но я не стал бы сбрасывать со счетов и такую версию. Скорее всего, чекисты, следуя своей излюбленной тактике, пытаются поразить сразу несколько мишеней.
– Аргументируйте, – отрывисто бросил маршал.
– Как я уже говорил, операция носит тайный характер. Проводится она силами госбезопасности под прикрытием секретаря ЦК Лычева. С подачи КГБ была затеяна внеочередная аттестация офицерского состава, я вам о ней уже рассказывал. Бесследно исчезают наши офицеры в Германии. Если бы они оказались на Западе, я уже давно бы об этом знал. За месяц мы там перерыли все кверху дном, но наши усилия не увенчались успехом. Затем эти странные события в Афганистане, в ходе которых исчезает еще один офицер – Ермаков. На месте трагедии мы находим пули от М-16 и капсулы с парализующей начинкой. Напрашивается вопрос: в кого стреляли такими капсулами?
– Ясно в кого, – нахмурился маршал. – В Ермакова.
– Вы сами говорили, товарищ маршал, что Лычев давит на вас со страшной силой. Складывается такое впечатление, что Лычев и его друг Чернов опасаются, что военные смогут распутать этот клубок. Опять же, слежка за нашими людьми. Когда она была установлена, мы еще и не начинали рыться в грязном белье Чернова. Зачем ему понадобились эти превентивные меры? Решил подстраховаться? Опасался, что наше ведомство сможет каким-то образом нарушить его планы?
Согласен, некоторые вещи мы пока не можем объяснить. Как вы сами успели заметить, бойня в Кашране выглядит совершенно бессмысленной. Если им нужен был Ермаков, они могли выбрать другой, более умеренный способ его поимки. Не ясен нам пока и смысл всей этой операции. Если она проводится с ведома Лычева и Чернова, то чего они добиваются?
Маршал снял китель и повесил его на спинку стула. У него был уставший вид. В его годы уже трудно выдерживать подобные нагрузки.
– Ну хорошо, Кандауров… То, что вы говорите, выглядит вполне логично. Кроме одного. Объясните, зачем им понадобились наши офицеры?
– Существует два возможных объяснения. Я уже упоминал, что речь может идти о кампании по дискредитации высшего армейского командования. Я сейчас затрудняюсь сказать, каким образом Чернов собирается реализовать эту идею.
– Дальше! – нетерпеливо произнес маршал. Его лицо постепенно приобретало багровый оттенок. – Второй вариант?
Кандауров посмотрел прямо в глаза министру и произнес всего одно слово. Короткое и хлесткое, как выстрел пистолета.
ТЕРАКТ!
Когда офицеры покинули кабинет, в ушах министра еще долго стоял собственный крик:
– Оба! Вон отсюда!! Займитесь делом! И если кто-либо узнает о нашем разговоре, я за вашу жизнь и ломаной копейки не дам!
Никогда ему еще не было так страшно. Даже в тот день, когда он горел в своем танке, в августе сорок первого, под Смоленском. По крайней мере, он знал, против кого воюет, и каждая выпущенная им пуля, каждый снаряд предназначались врагу. Врагу, с которым, истекая кровью, сражалась вся страна. А сейчас… Сейчас мирное время, но выстрелы продолжают греметь. Стреляют в своих. Действуют подло и коварно. Они уже перестали быть людьми и готовы на все.
Змеи. Скользкие рептилии с холодными пустыми глазами и смертоносным жалом. Огромный клубок змей, они злобно шипят и кидаются друг на друга. От них нет спасения, потому что вокруг одни змеи и любая из них может вонзить в него свои ядовитые зубы.
Министр обороны подошел к столу с длинным рядом телефонов, отыскал нужный и снял трубку. Услышав недовольный со сна голос, он глухо сказал:
– Министр обороны. Мне нужно с вами встретиться… Да, сегодня… По неотложному делу.
Глава седьмая
Двое суток, двадцать четвертого и двадцать пятого февраля, персонал центрального аппарата ЦРУ трясло и колотило, как в кошмарные дни Карибского кризиса. В ночь с двадцать пятого на двадцать шестое директор ЦРУ Уильям Кейнс позволил себе небольшой отдых – шесть часов на кожаном диване в собственном кабинете. Он чувствовал себя старой развалиной. Сон немного освежил его, но тупая ноющая боль в затылке не проходила. Кейнс без особого аппетита съел свой обычный завтрак – яйцо всмятку, пару тостов и стакан кипяченой воды, разбавленной лимонным соком. Кофе и прочие стимулирующие напитки он не признавал.
В шесть сорок пять состоялось пятнадцатиминутное совещание с начальниками всех управлений. В семь ноль пять Кейнс коротко побеседовал с двумя экспертами по Советскому Союзу, которых сменили сотрудники советского отдела. Затем он вновь вызвал к себе Макмиллана и Джексона, и те пробыли у него до половины девятого.
Покончив с текущими делами, Кейнс как никогда тщательно привел себя в порядок, надел лучший костюм, сверху светлый плащ и серую шляпу. Затем он отправился вниз, где его уже ждал лимузин. Водитель, его звали Кевин Эллист, предупредительно открыл дверцу, и Кейнс, кряхтя от боли в пояснице, уселся на заднее сиденье.
Черный правительственный "олдсмобил" с ходу набрал приличную скорость, выехал на федеральное шоссе № 123 и втерся в утренний поток машин. На переднем сиденье сидел вооруженный охранник, на коленях у него лежала винтовка М-16. Еще трое сотрудников отдела охраны ЦРУ ехали в другой машине, их глаза обшаривали дорогу и окружающий пейзаж. Правительственный лимузин был оборудован по высшему классу безопасности: бронированный кузов, пуленепробиваемые стекла и многослойное противоминное днище.
Кейнс с отвращением посмотрел на груду папок, сложенных на заднем сиденье. У него не было никакого желания тратить на них оставшееся время и, смежив тяжелые веки, он погрузился в размышления.
События последних суток носили динамический характер. Настроение самого Кейнса несколько раз менялось, а его нервы испытали запредельную нагрузку. В первую очередь это было связано с новыми экстренными сообщениями Игрока и Блаженного. Оба передали информацию через московскую резидентуру, причем и на этот раз действовали настолько нестандартно, что вычислить их не удалось. Еще одна важная деталь. Игрок впервые воспользовался московским каналом, что косвенно подтверждает мнение Кейнса о том, что этот человек сейчас находится в Москве, в самой гуще событий. Эти самые события развиваются настолько стремительно, что Игрок уже не имеет возможности подготовить надежный закордонный контакт. Он вынужден идти на риск, используя непроверенный канал.
В сообщении Блаженного, на первый взгляд, не было ничего нового. Он еще раз напоминает о необходимости заранее подготовить почву для быстрых и решительных изменений американской внешней политики. Именно так, не больше и не меньше! Этот человек и в самом деле смахивает на Блаженного. Но в его сообщении есть одна любопытная деталь. Инициатор утверждает, что в самом скором времени он передаст американцам пакет сведений, которые при правильном их использовании позволят двум сверхдержавам сэкономить колоссальные средства, расходующиеся на гонку вооружений. Он убежден, что в самом ближайшем времени в мире может сложиться благоприятная конъюнктура для прекращения конфронтации и холодной войны со всеми вытекающими последствиями. Его информация поможет американцам выбрать правильную линию поведения в отношениях с Советским Союзом и свести до минимума время, необходимое для резкого изменения курса. Каждый отвоеванный у холодной войны день, это миллиарды долларов, которые можно использовать в мирных целях.
Инициатор сообщает, что его информация будет готова к третьему, максимум, к пятому марта. Канал для отхода на Запал ему не нужен, в деньгах он не нуждается. Блаженный не считает себя предателем, и его сведения не причинят какого-либо ущерба безопасности Советского Союза или Соединенных Штатов.
У Макмиллана, который помогал Кейнсу анализировать сообщение, возникла одна любопытная идея. Он высказал предположение, что Блаженный может быть человеком Сергеева и таким способом сам Сергеев пытается довести до сведения администрации США свою позицию по целому ряду стратегических вопросов. Кейнс признал факт наличия у своего заместителя нестандартного мышления, похвалил его за это и тут же опроверг эту оригинальную гипотезу. Человек такого масштаба, как Сергеев, подобными вещами никогда не будет заниматься. У него большие шансы на победу в схватке за кремлевский трон и ему незачем идти на такой риск. Даже если Сергеев решится на откровенный разговор с американцами, он будет действовать другими, хорошо апробированными методами. А то, что он умеет это делать, Сергеев уже не раз доказывал во время своих зарубежных поездок. Весь персонал госдепа во главе с Шлиманом только тем и занимается, что с карандашом в руках исследует каждое слово, вылетевшее из уст Сергеева. Его коронный стиль – многословные и достаточно громкие заявления – хорошо изучен и самим Кейнсом. Если отбросить словесную мишуру, полунамеки и призрачные обещания, то надо признать, что в его выступлениях нет ничего стоящего. Да, они кажутся достаточно смелыми, особенно в сравнении с речами других вождей, прошлых и настоящих, но объясняется это просто. Сергеев первым из советских политиков стал насыщать свои речи такими терминами, как "демократия", "гуманизм", "гласность" и "реформы". Нет, Блаженного с Сергеевым ничего не связывает. Блаженный действует по собственной инициативе, он идеалист высшей пробы и ради лучшего будущего своей родины готов пойти на любой риск. Сможет ли он когда-нибудь понять этого человека? Кейнс подумал, что найти ответ на этот вопрос он сможет после пятого марта.
Послание от Игрока было более конкретным и достаточно тревожным. В нем содержались подробные сведения о конфликте, вспыхнувшем между военными и госбезопасностью. Он также подтвердил свое предыдущее сообщение о том, что КГБ готовит проведение тайной операции. Среди конкретных целей этой акции, по словам Игрока, есть и такая – организация покушения, другими словами, теракт. Он располагает полной информацией о приготовлениях русских спецслужб, включая имя человека, намеченного в качестве жертвы. Игрок готов предоставить эти сведения Кейнсу, но в связи с резким ухудшением обстановки в Москве и возникновением смертельной угрозы для жизни инициатора, условия сделки меняются. Вместо десяти миллионов долларов, Игрок запросил вдвое большую сумму. Деньги должны быть переведены в один из швейцарских банков до конца суток двадцать восьмого февраля. Посредник в этом деле – адвокат из Цюриха, услугами которого Игрок уже однажды воспользовался. Название банка, порядок открытия счета и прочие условия сообщит посредник. Как только деньги будут переведены на счет, в московскую резидентуру поступят обещанные сведения.
Кейнс понимал, что эти деньги он должен выбить во что бы то ни стало. Дело даже не в деньгах. Он должен получить "добро" от президента на проведение в России тайной операции и добиться ее финансирования из внебюджетных источников. Он уже думал о будущем, об открывающихся перед американской разведкой новых горизонтах. Предстоят большие расходы, в сравнении с которыми двадцать миллионов, запрошенных Игроком, все равно что капля в море. И чтобы получить сегодня такое "добро", он должен сделать почти невозможное – заставить поверить президента и его окружение в скорые перемены внутри Империи зла.
Кейнс достал из папки фотографию, где был запечатлен человек, стоящий у края пропасти, и принялся внимательно ее рассматривать. Ему уже были известны имя и должность этого человека: полковник Кобозев, военная разведка, заместитель начальника оперативного отдела. Его опознал один из перебежчиков, доставленный вчера в Лэнгли британскими коллегами. По словам перебежчика, этот человек фактически руководит оперативным отделом, поскольку его непосредственный начальник типичный назначенец из крупных армейских политработников, явление, кстати, чрезвычайно редкое для ГРУ, где преимущественно работают опытные профессионалы. И то обстоятельство, что этот крупный военный разведчик оказался в глухом заброшенном районе Афганистана, говорило Кейнсу о многом. И косвенным образом подтверждало мнение Игрока о конфликте между военными и КГБ.
В руке Кейнса появился еще один снимок. Экспертам не составило труда установить, что за предмет находится в руках Кобозева. Капсула с парализующей начинкой, изготовлена в США. Такими капсулами можно стрелять только из модернизированной винтовки М-16 образца 1981 года. Находится на вооружении спецподразделений армии США, используется также охранными службами Министерства финансов. Несколько сотен таких винтовок были проданы за рубеж и проследить их дальнейший путь не представляется возможным.
Первой реакцией на сообщение экспертов была мысль о возможной провокации со стороны русских. Сами русские стреляют в своих людей, имитируют побоище, затем обвиняют американцев в прямом военном вмешательстве в конфликт в Афганистане. По зрелом размышлении он отбросил эту версию. Для этого достаточно было видеть, с каким выражением лица смотрит на эту капсулу полковник Кобозев, на его лице четко просматривается не только удивление, но и возмущение. К тому же, источники из Кабула сообщили, что в столице Афганистана наблюдается небывалое скопление сотрудников КГБ и ГРУ и они явно что-то не поделили между собой.
Кейнс с улыбкой подумал, что неплохо бы заиметь такого человека в роли контролируемого агента. Полковник Кобозев, учитывая его вес в ГРУ и министерстве обороны, должен иметь практически неограниченный доступ к государственным секретам. И если бы директор ЦРУ еще раз внимательно посмотрел на выражение лица Кобозева, когда он стоит у края пропасти, то вполне возможно, что его мозг озарила бы внезапная догадка, но он отложил фотографии в сторону и принялся размышлять о некоторых неприятных аспектах своего нынешнего положения.
У Кейнса не было полной уверенности, что он не стал жертвой коварных происков русских спецслужб. У него не было достаточного времени, чтобы проверить поступающую к нему из Москвы информацию. Вся его нынешняя позиция основывалась на сообщениях двух неконтролируемых агентов, или, как говорят разведчики, инициаторов, и на собственных предчувствиях. Это обстоятельство серьезно беспокоило Кейнса. Он был далек от того, чтобы недооценивать возможности русских. Директор ЦРУ уже давно пришел к выводу, что когда речь идет о Советах, трудно утверждать что-либо наверняка, любой исследуемый вопрос требует привлечения метода аналогий. Многие вещи, составляющие основу западного общества, напрочь отсутствуют в Советском Союзе и наоборот. Также трудно зачастую судить об эффективности работы советских спецслужб. Он часто делал такие сравнения, и не всегда в пользу американской разведки. А один из эпизодов он считал просто хрестоматийным и часто напоминал о нем тем сотрудникам, которые позволяли себе недооценивать возможности русских.
А случай этот имел место в Бейруте, в марте прошлого года, когда мусульманские террористы похитили Уильяма Бекета, резидента ЦРУ, имевшего в Ливане легальную крышу советника посольства США по политическим вопросам. Кейнс делал все возможное и невозможное, чтобы освободить Бекета, оказавшегося в заложниках. Он предпринял ряд энергичных мер, призванных доказать всем оперативникам ЦРУ, работающим за рубежом, что Агентство никогда не оставит их в беде и ради их спасения готово использовать любые средства, в том числе и не вполне законные. Кейнс предпринял чрезвычайные меры: создал специальное подразделение, занимающееся поиском заложников, все это время велась энергичная работа по перехвату линий связи, выделялись огромные суммы денег потенциальным информаторам. Он постоянно держал этот вопрос на своем личном контроле.
Результат? Только через восемь месяцев стало известно, кто причастен к похищению – исламская экстремистская организация "Хизболла". Ни самого Бекета, ни его следов обнаружить не удалось.
Попав в аналогичную ситуацию, русские действовали более решительно. Три советских дипломата, похищенные осенью того же года, были освобождены всего через месяц. Успех русских объясняется достаточно просто. Агенты КГБ захватили в Ливане близкого родственника одного из лидеров "Хизболла": убили его, а тело подбросили к дверям штаб-квартиры организации в Бейруте. В кармане убитого была найдена записка, в которой в достаточно энергичных выражениях высказывалась просьба освободить советских дипломатов. В противном случае все руководство "Хизболла" ждет та же участь. Поскольку мусульмане не слишком торопились на свидание с Аллахом, дипломаты были немедленно доставлены к советскому посольству и отпущены с миром. Да, в чем нельзя отказать Советам, так это в умении разговаривать с позиции силы.
Следует признать, что советская разведка действует достаточно эффективно, в ее работе чувствуется хорошая школа. Немалую роль в этом сыграла личность Андропова, который сумел поднять престиж и качество подготовки сотрудников спецслужб. Среди офицеров внешней разведки было немало людей с достаточно высоким уровнем интеллекта, хорошим знанием языков, истории и культуры, своими широкими взглядами во многом напоминавшими главу Лубянки. Впрочем, все это не мешало их основному занятию – шпионить в пользу Советского государства, скорее даже наоборот. Но с уходом Андропова из КГБ легкость в действиях противника исчезла, русские действовали менее удачливо, чем обычно, их операции стали какими-то тяжеловесными и зачастую легко читались аналитиками ЦРУ.